Лингвистическая теория текста и коммуникация в свете общенаучной методологии функционализма 21 страница

По мнению ученых, пресуппозиции отличаются от имп-ликатур неустранимостью, конвенциональным характером [Арутюнова, Падучева 1985: 34]. В данном случае речь идет о референциальных пресуппозициях, опирающихся на зна­ния о мире. Однако не случайным оказывается сосущество­вание в коммуникативной лингвистике двух отождествляю­щихся понятий: пресуппозиции и фоновых знаний дискур­са [Арнольд 1983]. Кроме того, исследователи непоследова­тельно разграничивают типы пресуппозиции: текстовых, бытовых и энциклопедических, - или их основой считают знания языка, мира, контекста и особенностей коммуника­тивной ситуации [Молчанова 1990: 14].

Отнесенность пресуппозиции к фоновым знаниям обуслов­лена их функциональной однородностью: они служат для свертки высказываний в тексте; их содержание, в отличие от импликатур и подтекста, заданных внутритекстовыми логи­ческими и семантическими связями, хоть и не без участия знаний о мире; устанавливается с помощью затекстовых связей: знаний о действительности, ситуации общения, ее правилах и тактике, о собеседнике, его намерениях и способ­ностях реагирования, а также о культуре, других текстах. Не случайно общие определения имплицитного, обычно пере­числяя все способы его заданности, обязательно указывают как на его знаковые проявления в тексте, так и на наличие этой информации в фондах знаний коммуникантов.

На наш взгляд, помимо пресуппозиции, к фоновым знани­ям как более широкому понятию относятся имплицитные ин­тенции и стратегии адресанта, знания коммуникантов друг о друге и о предмете общения. Знания о конкретном дискурсе, обычно присущих такому дискурсу речевой тактике и регистре также не является пресуппозициональными, а принадлежат ситуации общения. Тем самым, фоновые знания, актуали­зируемые применительно к речевому поведению коммуни­кантов в конкретном дискурсе названы нами ситуативными.

фоновые знания обоих коммуникантов характеризуют­ся большей или меньшей степенью подобия, но никогда не изоморфны, «содержат общую часть, без которой не могло бы быть речи о взаимопонимании» [Беллерт 1978: 174]. Пре­суппозиции как преддискурсные знания о мире иллюстри­руют диалогичность модулей коммуникантов с интериори-зованным бытием. В отличие от них, глубинные скважины [Жинкин 1982] репрезентируют диалогичность автора, адре­сата, текста с семиотическим универсумом, поэтому мы назы­ваем их интерсемиотическими. Глубинные скважины энцикло­педичны, они представлены сигналами - верхушкой айсберга, остальная часть которого извлекается из памяти других тек­стов (литературы, культуры, науки и т.д.). Интерсемиотичес­кие глубинные скважины также включены в фоновые импли­цитные знания дискурса. Ориентируясь на определенного партнера по коммуникации, автор рассчитывает, что сумма знаний адресата восстановит имеющиеся в тексте скважины [Белянин 1988: 24].

Описанные типы импликации являются важнейшими звень­ями когнитивной карты текста, ибо без них невозможны выяв­ление концепта-идеи, интеграция концептуального простран­ства текста, обоснование глобально-топикальной и локально-фреймовой связности.

РАЗДЕЛ 7. МЕТОДЫ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ТЕКСТА И КОММУНИКАЦИИ

В современном языкознании сложилась традиционная дихо­томия методов исследования языка - деление их на общие (обоб­щенные теоретические установки и принципы, исходящие из определенной общей методологии) и частные (отдельные при­емы, методики, операции, опирающиеся на общие установки и методологические принципы) [Степанов 1975]. Исследователи отмечают неоднозначность понятия «метод»: «его исполь­зуют в общенаучном, философском значении, в специально-научном, т.е. таком, которое касается отдельной отрасли науки... и, наконец, в значении, которое совпадает со зна­чением термина методика» [Кочерган 1999: 207]. Ученые отмечают: «К сожалению, большой и разнообразный набор методов, методик и приемов исследования, применяемых в современном языкознании, не подвергнут глубокому анали­зу, не систематизирован и не нашел должного отражения не только в учебной, но и в специальной научной литературе» [Бондалетов 1987: 141; Иванова 1995: 4]. Главной причиной такого положения дел считается терминологический разно­бой в наименовании методов и приемов. Думается, причи­на неоднозначной трактовки метода кроется прежде всего в отождествлении познавательной и исследовательской деятель­ности. Бесспорно, эти два вида деятельности взаимообуслов­лены: исследование объекта опирается на способ возможно­сти его познания -методологию. М.П. Кочерган отмечает:

«От философии через ее методологию проходит линия свя­зи с теорией и с методологией конкретной науки, на основе чего связь между философской методологией и специальны­ми методами определенной науки не является прямой, но очевидной» [1999:208]. Общефилософские мировоззренческие ориентиры, исходящие из определенного способа познания, обусловливают спектр исследовательских методов и методик.

Наиболее оптимальной в данном ракурсе нам представ­ляется классификация методов В.И. Кодухова, который раз­граничивает три составные части теории метода: способ по­знания (метод познания), совокупности научно-исследова­тельских приемов (специальные методы) и совокупность правил анализа (приемы анализа) [Кодухов 1974]. Тем са­мым методология определяет сферу познания мира, миро­воззренческие принципы исследователей. Метод как тако­вой является способом исследования и описания объекта определенной науки. В.А. Аврорин подчеркивал: «Ставя вопрос о методах, необходимо прежде всего ясно предста­вить себе характерные особенности изучаемого объекта, его связи с другими объектами, а также цели, с которыми ведет­ся его изучение» [1975: 245]. Методы разграничиваются на общие для ряда наук и специальные, применяющиеся толь­ко для конкретной отрасли.

Приемы работы с объектом в пределах определенного метода можно назвать методикой. Такие приемы также могут быть наиболее общими (дедукция, индукция, гипотеза, анализ, син­тез) и частными. Между общими и частными методиками су­ществует отношение обусловленности (анализ и синтез опреде­ляют процедуру компонентного анализа, на основе дедукции осуществляется кластерный анализ, методика семантического дифференциала, некоторые разновидности концептуального анализа; индукция обусловливает комбинаторную, дистрибу­тивную методику и т.д.).

Как отмечалось в разделе 1, общенаучной методологией лин­гвистической теории текста и коммуникации является функци­онализм, послуживший основой для разработанной нами диа­логической модели дискурса. В лингвистике текста главным методом считается контекстуально-интерпретационный, сущ­ность которого заключается в исследовании текста в различ­ных типах контекстов, в том числе и коммуникативном, на основе интерпретации исследователем текстовых категорий и компонентов. Некоторые исследователи считают интер­претацию приемом наиболее общего описательного метода, однако с этим трудно согласиться, ибо описательный метод обычно используется для изучения функционирования ме­нее сложных языковых единиц. Текст, коммуникативный акт требует иного подхода к объекту - интерпретационного с уче­том коммуникативного макроконтекста и других компонен­тов дискурса. Контекстуально-интерпретационный метод обычно рассматривался применительно к художественным текстам как реконструкция авторского замысла, различных информационных массивов произведения. Контекстуальный анализ дополняет интерпретационный и служит для раскры­тия содержания текста в дискурсе, ибо «построение текста находится в прямой зависимости от смыслового содержания любого масштаба и довольно жесткой системы непрерыв­ного контекста, в рамках которого осуществляется изложе­ние той или иной темы, другими словами в рамках которой развивается дискурс» [Колшанский 1980: б5]. Однако принци­пы данного метода не упорядочены и не имеют логически структурированного комплексного описания. Как правило, контекстуально-интерпретационный метод подменяется так называемым лингвистическим анализом текста, в частности, лингвистическим анализом художественного текста, введен­ным как курс в вузовские программы в начале 70-х годов и предназначенным для реализации межпредметных связей курсов языка и литературы. Несмотря на значительное ко­личество специальных учебных пособий по лингвистичес­ком анализу текста, как отмечает О.И. Ревуцкий, «методи­ка курса пока еще не основывается на едином, принятом все­ми специалистами понятийно-терминологическом аппара­те и не представляет собой четкой скоординированной сис­темы приемов, методов и этапов обучения» [1998: б].

Лингвистический анализ художественного текста ограничи­вается либо комментированием неясных мест текста, языковых трудностей, либо выявлением изобразительно-выразитель­ных средств, стилистических приемов и фигур, либо лингво-поэтическим анализом [Новиков 1980]. Ю.М. Лотман предупреждал против такой uipdnn-n-nriu^i^i ciiiu^i.^L* ^м^.^-ственного текста отдельными приемами; по его мнению, такой анализ должен быть комплексным и целостным: «Осо­бенность структурного изучения состоит в том, что оно под­разумевает не рассмотрение отдельных элементов в их изо­лированности или механической соединенности, а опреде­ление соотношения элементов между собой и отношения их к структурному целому» [1994: 18]. Подлинное изучение ху­дожественного произведения возможно лишь при подходе к произведению как к единой, многоплановой, функциони­рующей структуре [Лотман 1994: 2б]. О.И. Ревуцкий спра­ведливо отмечает: «Для того чтобы анализ текста действи­тельно стал системным и целостным, его необходимо стро­ить на иной теоретической базе, которую в состоянии дать современная лингвистическая наука о тексте, обогащенная данными теории речевой деятельности, герменевтики и дру­гих, активно развивающихся в последние годы наук, имею­щих отношение к порождению, восприятию и пониманию текста» [1998: 8]. Ученый предлагает три принципиальных ориентира системного филологического анализа художе­ственного текста - внимание к смысловой, содержательной стороне текста, репрезентируемой текстовыми категориями, к коммуникативной погруженности текста и к эстетическим качествам художественных текстов. Процедуру филологи­ческого анализа художественного текста исследователь ос­новывает на последовательности шести этапов анализа тек­ста, предложенной И.Р. Гальпериным: «I) определение раз­новидности текста: стиль, язык, жанр, отношение к функци­ональным типам речи (повествование, описание, рассужде­ние); 2) декодирование текста как сообщения, раскрытие со­держания в общем виде, его сжатие до двух-трех предложений;

3) подробный анализ значений слов и словосочетаний, кото­рые они получают в микро- и макроконтексте; 4) анализ сти­листических приемов в сопоставлении с нейтральными сред­ствами языкового выражения; 5) выявление назначения сти­листически маркированных отрезков высказывания, их роли в выражении субъективно-оценочного отношения автора к изображаемому; 6) суммирование и обобщение полученных результатов» [1976: 284-289].

На наш взгляд, такой подход является лишь текстоцентри-ческим, статичным, не отражающим значимости текста в мире порождения и мире интерпретации, в творчестве автора, в се­миотическом универсуме этноса, цивилизации. Не затронутым остается также коммуникативный аспект текста, погруженно­го в дискурс. Предлагаемый нами метод диалогической интер­претации, исходящий из диалогической коммуникативной мо­дели опирается на принципы общей методологии функциона­лизма, отраженные в установках коммуникативно-функцио­нальной научной парадигмы современного языкознания.

7.1. Метод диалогической интерпретации

Метод диалогической интерпретации базируется на разрабо­танных нами в предыдущих разделах основных понятиях и по­ложениях лингвистической теории текста и коммуникации и исходит из всеобъемлющей диалогичности дискурса. Данный метод может быть использован для комплексного анализа любого типа текста, не только художественного. Процедурные звенья этого метода соответствуют проявляющимся в дис­курсе диалогическим отношением между его компонентами.

Первым звеном анализа является установление диалогично­сти данного текста с системой других текстов в текстовой син­тагматике и парадигматике (определение речевого жанра, типа текстемы, закономерностей их формирования, стиля, метода, функциональных особенностей).

Второе звено анализа определяет диалогичность текста с личностью адресанта в социокультурном контексте эпохи по­рождения текста (выявление места текста в творчестве автора, интерпретация авторского замысла и интенций, отражения в тексте авторского мировоззрения, общественно-политической, этической, эстетической, научной и др. позиций адресанта). Текст, по мнению Ю.М. Лотмана, является отражением струк­туры сознания автора и его мировоззрения, но одновременно пред нами раскрывается и структура сознания автора, и со­зданная этим сознанием структура мира (модель мира и модель авторской личности) [1994: 50].

Третьим звеном служит установление диалогичности текста с личностью адресата, с его сознанием, мировоззрением, уста­новками, интсрпретантой, определение значимости текста для эпохи его восприятия, понимания, интерпретации, его эффек­тивности и функции по отношению к интерпретатору. Одним из приемов, устанавливающих понимание и оценку текста ре-ципиента служит психолингвистическая методика шкалирова­ния текста (Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов, А.М. Шахнарович и др.), разрезания текста (А.А. Брудный, Л.С. Школьник и др.). суправербальный метод (Н.А. Рубакин) и т.д.

Четвертое звено представляет собой описание диалогичес­ких отношений текста, дискурса с интериоризованным быти­ем, т.е. соответствия описываемых событий определенной эпохе в соотнесенности с эпохой порождения текста и восприятия (выявление прототипических событий, лиц, соотносящихся с событиями и лицами действительности, фактами биографии адресанта). На данном этапе важным представляется также установление оценки, значимости текста для эпохи его порож­дения и восприятия (индивидуальная, узуальная, этническая или цивилизационная значимость). Соотношение искусства и жизни, художественного произведения и действительности яв­ляется предметом семиотического анализа текста, разработан­ного ЮМ. Лотманом и его школой. Рассматривая искусство как моделирующую систему, ученый видит художественное творче­ство как познание жизни средствами искусства, находящихся в отношениях замещенного подобия, но нс тождества [1994:63]. Данное звено анализа направлено на исследование как заме­щенного подобия (мимезиса, по Аристотелю), так и отказа от него (диегезиса) и их соотношения в тексте.

Пятым звеном анализа служит исследование диалогично­сти текста с семиотическим универсумом (текст в соотнесен­ности с материальной и духовной культурой, наукой, лите­ратурой, а также мифом на основе архетипов коллективно­го бессознательного). Диалогическое взаимодействие текста с коллективным бессознательным опосредовано семиоти­ческим универсумом, в котором это коллективное бессознательное существует в виде текстовых метаобразов, отража­ющих архетипы как праформы сознания [Campbell 1988: 18]. Архетипичсские образы, по К.Г. Юнгу, возникают на основе обработки человеческим сознанием глубинных императивов родового прошлого [1991: 121]. В этом качестве архетипы обусловливают единообразие, целостность, закономерность еловеческого восприятия.

Архетипический анализ является важным приемом мето­да диалогической интерпретации текста. Первым его образ­цом можно считать разработки представителей Кембриджской антропологической школы, в частности Дж. Фрейзера, ис­следовавшего ирхетипическис проявления в Новом Завете и христианских обрядах. Архетипический анализ направлен на выявление репрезентации архетипов в мифологии, фолькло­ре, художественной литературе, религиозных текстах. Его процедура предполагает глубинную когнитивную обработ­ку текстов, сличение концептуального пространства с зафик­сированными в научной литературе архетипическими спис­ками. выдвижение гипотезы архетипа и ее доказательство путем установления средств и способов проявления архети­пов в текстах в виде тем, сюжетов, образов-антропоцентров, символов, метафор н определенных речевых средств [Bodkin 1934; Мелетинский 1 •."•". Топоров 1995; Фрай 1996; Маслова 1997; Белсхова 19- •].

Шестое звено трс6>.. от исследователей обращения к дна-логичности внутреннего семиотического пространства текста на основе формулирования текстового концепта, описания тема­тических макроструктур, выявление значимости их соединения, чередования, а также характеристики концептуального про­странства текста, глубинных смыслов, подтекста.

Седьмое звено анализа представляет собой характеристику основных текстово-дискурсивных категорий и подкатего­рий: универсальных и факультативных, - а также языковых средств их репрезентации (к примеру, показателей различ­ных типов связности, членимости, референциальности, ин­тертекстуальности, образности и проч.). Описание определен­ных изобразительно-выразительных средств, стилей, принципов выдвижения, стилистических приемов осуществляется од­новременно с характеристикой семиотического пространства текста и его категориальной структуры, ибо все стилистичес­кие фигуры и приемы подчинены реализации той или иной категории или цели текста. Представленный метод диалоги­ческой интерпретации опирается на ряд вспомогательных методов лингвистической теории текста и коммуникации.

7.2. Метод когнитивного картирования

Целью данного метода является моделирование интерпрети­руемой исследователями смысловой, содержательной сторо­ны текста, когнитивного пространства дискурса с учетом его погруженности в семиотический универсум, специфики модулей автора и адресата, интсриоризованного бытия во времени и пространстве.

В основе метода когнитивного картирования лежит ги-потетико-дедуктивньш способ исследования, т.е. описание содержания текста исходя из гипотез и эмпирических обоб­щений вероятностного типа, подтверждение, корректиров­ка или отрицание которых требует эмпирической проверки и доказательства путем анализа языкового материала, лич­ности адресанта, и других составляющих дискурса. Так как со­здание текста, как и его понимание и идейно-смысловая интер­претация представляет собой вероятностную, «многоэтаж­ную» двигательную программу, реализуемую в условиях мно­гообразных и непрерывных кодовых переходов как во внут­ренней, так и во внешней речи [Бухбиндер, Розанов 1975: 79], то задачей исследователя являются воссоздание этой програм­мы и путем предикции (распознавания и выбора оптимальной гипотезы) осуществление се когнитивного моделирования.

Таким образом, процедура когнитивного картирования прежде всего предполагает последовательную проверку ги­потезы концептуального содержания текста. Исходя из это­го установлению концепта-идеи текста предшествует интер­претация авторского замысла н цели, которые непосред­ственно проецируются в содержательное пространство тек­ста. Поскочьку концепту-идее подчинено все содержание текста, проверка осуществляется путем челночной операции от текста к гипотезе и от гипотезы к тексту.

Доказательство гипотетически выдвигаемого концепта-идеи на основе информационного сжатия целостного тек­стового смысла и его переработки происходит только в слу­чае подтверждения ее большинством челночных операций по мере продвижения по тексту. При опровержении гипоте­тического тезиса о концепте-идее рядом операций следует говорить о диалогических отношениях концепта внутри текста в соответствии с авторским замыслом (ср. внутрен­нюю диалогичность произведений Ф. Достоевского).

Следующим звеном когнитивного картирования служит анализ концептуального пространства текста, подчиненно­го концепту-идее: концептов культуры, идеологических, ан­тропоцентрических, натурфактов, артефактов. С этой целью применяются приемы основного метода когнитивной науки -концептуального анализа. Его базой в нашей работе явля­ется модель ментально-психонетического комплекса, ядром которого служат фреймы препозитивно-ассоциативного типа, заполняющиеся текстовыми высказываниями, форми­рующими сценарии, топики, образы в тексте.

В данном случае эффективным для определенного типа тек­стов может стать и структурный анализ, основы которого за­ложены в формальной литературоведческой школе. Г.Г. Почспцов (мл.) отмечает, что формальный анализ литературных текстов начался еще в дореволюционных работах А.Н. Весе-ловского, продолжился в обществе по изучению поэтичес­кого языка (В.Б. Шкловский, Л.П. Якубинский и др.) и в ре­зультате оформился в работе В.Я. Проппа «Морфология сказки» [1996: 47]. Вводя для героев сказок определенные функции, В.Я. Пропп отобразил тем самым одну из важней­ших функций текстов, которые они выполняют в системе культуры - стандартизации, отражающей текстемную при­роду текста, его когнитивный каркас. Ю.М. Лотман подчер­кивал, что «в общей системе культуры тексты выполняют две основные функции: адекватную передачу значений и рождение новых смыслов» [1996: 431]. Наличие когнитивного каркаса позволяет наиболее оптимально и эффективно воспринять передаваемую информацию, а также внедрить новые смыслы в стереотипное сознание. Однако его абсолю­тизация, излишняя формализация стандартных функций и стереотипов не отражает динамизации и развития текстовой семиосферы, хотя значимость структурных приемов анализа для определенных типов текстов не подлежит сомнению. И.И. Рсвзин подчеркивал: «Если речь идет об анализе произ­ведения в целом, то структурные методы особенно эффектив­ны для изучения таких, сравнительно простых и повторяемых «малых форм», как частушки, загадки, былины, сказки, мифы, или такой массовой продукции, как детективы, бульварные ро­маны, романы-памфлеты и т.д., но тогда уже речь не идет о ху­дожественном произведении в настоящем смысле слова» [1964; 1977]. А. Греймас и Ж. Курте рассматривают структуры рече­вых жанров на основе дискурсивной (нарративной) компетен­ции, т.е. некоторого дискурсивного умения, виртуальной син­тагматической умственной способности [1983; 503]. Проблема нарративной компетенции и структуры получила распростра­нение в зарождающейся тогда семиотике: рассматривались внутренние механизмы тскстем сказок (Е.М. Мелетинский), устных повествований американо-индейских и африканских этнических групп (А. Дандес, Д- Польм и др.).

Структурный анализ В.Я. Проппа в некоторой мере оп-позитивен методу диалогической интерпретации текста. Именно эту оппозитивность имел в виду Ю.М. Лотман, отмечая, что, если методика Проппа ориентирована на то, чтобы из разных текстов, представив их как пучок вариан­тов одного текста, выявить этот, единый текст-код, что лежит в его основе, то методика Бахтина, начиная с «Марксизма и философии языка» иная: в едином тексте разграничивают не только разные, то, что особенно важно, взаимо-непереводимые субъекты. В тексте раскрывается его внутренняя конфликтность [1996: 433]. Равновесие, по В.Я. Проппу, достигается за счет стандарта функций, вокруг которого варьируются тексты; по М.М. Бахтину равновесие осуществляется на основе диало-гичности с уже существующими стереотипами языка, культуры, литературы. Различие философских позиций В.Я. Проп­па и М.М. Бахтина не обусловливает взаимоисключаемости их методик текстового анализа. Структурный анализ направлен на исследование стереотипического и служит одним из векто­ров диалогической интерпретации, участвуя в построении жанровой модели дискурса.

Процедурными звеньями когнитивного картирования яв­ляется также выявление пресуппозиций, текстовых импли-катур, подтекста, смысловых скважин. В коммуникативном аспекте важным звеном данного метода представляется так­же исследование перлокутивного эффекта, реакции на текст адресата, эффективности и гармонизации восприятия и по­нимания текста в рамках интерактивной модели (см. 6.2). С этой целью применяются психолингвистические методы ан­кетирования, эксперимента, опроса. Важным звеном данно­го метода служит моделирование фреймов, вербализован­ных высказываниями и имплицируемых пресуппозициями, текстовыми импликатурами, а также топикалъных структур репрезентации знаний с учетом их коннекций в глобальном со­держании текста. Такое моделирование отчасти осуществля­ется в прикладной лингвистике в плане формализации смысло­вого содержания текста. А поиск формального языка репре­зентации смысла предложений и текстов является одной из главных задач когнитивной и компьютерной лингвистики и новой междисциплинарной науки - инженерии знаний [Новиков 1983; Рубашкин 1989; Язык и структуры представ­ления знаний 1992]. Одним из таких формализованных язы­ков является ПРОЛОГ, служащий для обработки данных различных текстов. Этот язык позволяет представить в виде формальных символов семантику предложений и на более высоком уровне - смысловую композицию ряда текстов.

Как наиболее авторитетная, в когнитологии квалифици­руется модель представления содержания текста в виде кон­цептуальных графов, разработанная Дж. Совой, автором кни­ги «Концептуальные структуры». Осознавая сложность по­нимания текста и его концептуальной репрезентации, уче­ный приводит факторы, осложняющие концептуальное 270

представление содержания текста: многозначность, дву­смысленность, имплицитность, дистантность и др. Однако несмотря на эти сложности, формальная репрезентация тек­ста необходима как в прикладных целях (создание баз дан­ных, ответ на запросы), так и для познания когнитивных ме­ханизмов языка и речи. Дж. Сова интегрирует в своей теории концептуальной структуры текста 1) генеративную теорию компонентного анализа Дж. Катца и Дж. Федора, исполь­зующую три категории для создания проективных правил сочетаемости слов в предложении: лексические ридинги -отдельные значения слов; семантические маркеры - семы и селекционные ограничения как сферы употребления; 2) кон­цепцию экзистенциональных графов Ч. Пирса [Pierce 1990: 320-410]; 3) теорию функционального формализма Р. Мон­тегю, позволяющую снимать ряд неопределенностей пони­мания; 4) фреймовую семантику, рассматривающую слото-вые позиции как когнитивные ячейки вербализованных ком­понентов предложений (М. Минский, выделял четыре уров­ня фрейма-сценария: а) поверхностно-синтаксические фрей­мы; б) поверхностно-семантические фреймы; в) тематичес­кие фреймы; г) фреймы рассказа [Minsky 1988: 16]); 5) кон­цепцию графов как маркеров сложных отношений Р. Шен-ка и Р. Абельсона [Sowa 1983]. Дж. Сова предлагает линей­ную обработку текста. Текст разбирается на значимые фраг­менты - предложения, они формализуются и опознаются исходя из значений, контекста, отдельных слов, синтакси­ческих структур на языке ПРОЛОГ. К примеру, предложе­ние " Человек ведет лошадь к воде" разбивается на фрагменты:

[человек] ← (AGNT) ← [вести]→ (PTNT) → [лошадь]

Ø

(DEST)→ [водa], где AGNT - деятель, DEST - направление действия, PTNT -объект, подвергаемый действию. При этом определяются се-мантико-синтаксические связи между ними, т.е. устанавли­ваются концепты и на их основе моделируются концепту­альные графы - двувекторные отношения между концептами (ср. теорию монем как функциональных отношений A. Mapтине). Далее все концептуальные графы сопрягаются и об­разуют концептуальную структуру графов всего текста. Объединение таких структур формирует базу знаний какой-либо отрасли, которая составляет контекст, необходимый для адекватного понимания сообщения, особенно в случае его неоднозначности.

Установление связей между предложениями осуществляет­ся на основе инферснции - получения выводных данных в процессе обработки информации, в ходе которого, опираясь на непосредственно содержащиеся в тексте сведения, человек вы­ходит за пределы данного и получает новую информацию:

Мальчик играл мячом. Оконное стекло разлетелось на тысячу осколков [Кубрякова, Дсмьянков, Панкрац, Лузина 1996: 33-34]. Когнитивный процесс вывода обеспечивается достраиванием ситуации на основе знаний о мире, восстановлением скрытой информации [Новое в зарубежной лингвистике 1988: 123].

При анализе дискурса также используется моделирование с помощью графов. Так, в 80-е годы У. Манном и С. Томпсон была разработана теория риторической структуры дискурса, позволяющая представить дискурс в виде сетей единиц и ри­торических отношений между высказываниями [Mann, Thompson 1992]. А.А. Кибрик и В.А. Плунгян отмечает важ­ность данной теории в понимании того, как дискурс устроен на самом деле [Фундаментальные направления в современной американской лингвистике 1997].

Методика компьютерного моделирования смысла текстов различается типом формализованного языка (ср. метод «Смысл <-> Текст» И.А. Мельчука; методику лингвистичес­кого обеспечивания системы ЭТАП-2 группы Ю.Д. Апреся­на [Апресян и др. 1989]; модель понимания текста Ю.С. Мар-темьянова, В.Г. Дорофеева, семантические сети Г. Скрэгга, Д.0. Поспелова, Э.Ф. Скороходько, Д. Нормана, М. Куи-льяна). Текстовая информация моделируется и в виде гипер­текстов (проект «МЕМЕХ», США), имеющих сетевую структуру, узлы которой соотносятся с определенными фрагментами текста, а дуги, что соединяют узлы, символи­зируют различные нелинейные и глубинные связи между этими фрагментами [см. Штерн 1998: 65]. Гипертексты под­держивают познавательную, коммуникативную и творчес­кую деятельность. Однако многие тексты еще недоступны для такого формализованного картирования, оно осуществ­ляется на основе описательной контекстуально-интерпрета­ционной методики, позволяющей разъяснить двусмыслен­ность, устранить неоднозначность, выявить импликации, подтекст, пресуппозиции, проанализировать образность, метафоричность и т.д. Недоступность многих текстов для компьютерного моделирования на современном этапе раз­вития когнитивной науки является главным тезисом коннек-ционизма в противовес когнитивизму: «Семантический уро­вень в машине задается ее программистами и заложен в программах компьютера, причем он связан в машине толь­ко с ее «синтаксисом», т.е. комбинацией знаков (символов). В человеческих же процессах мышление, связанное с языком, протекает принципиально иным образом: семантика языка нс определяется одним синтаксисом, а откуда приходят к человеку значения символов далеко не так ясно» [Кубряко­ва, Дсмьянков, Панкрац, Лузина 1996: 86].

Дата добавления: 2017-01-14