![]() КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Лингвистическая теория текста и коммуникация в свете общенаучной методологии функционализма 18 страница
[Брудный 1976; Воробьева 1993]. Для расподобления этих понятий, думается, следует устанавливать между информативностью и текстовым концептом отношения включения второго в первое. Не случайно И.Р. Гальперин выделил, помимо содержательно-концептуальной, содержательно-под-текстовую и фактуальную информацию [1981: 44]. Факту- альность также является подкатегорией информативности как вербализованное сообщение о фактах, событиях, процессах, явлениях в текстовом мире, моделируемом сознанием автора и интерпретируемом сознанием адресатов. Фак-туальная информация оптимизирует информационный баланс, ибо, как правило, она легче воспринимается и понимается читателем, слушателем, особенно в случае культурной и временной близости их с автором и текстовыми событиями, не требуя привлечения значительных массивов вспомогательной для декодирования информации. Подтекст также можно считать подкатегорией информативности, ибо он формирует значительную часть информационного пространства дискурса, а его дешифровка требует привлечения информационного массива других модулей дискурса. И.Р. Гальперин выделил два вида содержательно-подтекстовой информации в художественном тексте - ситуативную и ассоциативную: «Ситуативная СПИ возникает в связи с фактами, событиями, ранее описанными, ассоциативная - не связана с фактами..., а возникает в силу свойственной нашему сознанию привычки связывать изложенное вербаль-но с накопленным личным или общественным опытом» [1981: 45]. В отличие от трактовки подтекста И.Р. Гальпериным как чисто лингвистического явления, выводимого из текстовой формы, подтекст как подкатегория информативности представляет более-общее содержание совокупности информации, актуализируемой в дискурсе имплицитно на основе текста и исходя из других модулей дискурса. В качестве подкатегорий информативности следует рассматривать и параметры аксиологичности и эмотивности, сопровождающие протекание дискурса, порождение и восприятие текста. Многие лингвисты рассматривают данные подка-212 тегории в ракурсе текстовой категории модальности - понятия чрезвычайно широкого, включающего 1) авторскую оценку высказывания с позиций реальности - ирреальности (гипотетичности и т.д.); 2) оценку отображаемой ситуации с позиций ее возможности, необходимости или желательности; 3) оценку степени уверенности в достоверности сообщения; 4) целевую установку говорящего; 5) значение утверждения/отрицания, которые отображают наличие/отсутствие объективных связей между предметами, признаками, событиями; 6) эмоциональную и качественную оценку содержания высказывания [Теория функциональной грамматики 1990: 66-67]. Такая полисемия термина «модальность» исходит из разнообразия логических связей, выявляемых современной модальной логикой: абсолютных (логически необходимо, возможно, невозможно); онтологических (физически необходимо, возможно), эпистсмических (доказуемо, сомнительно, убежден, истинно, ложно); деонтических (обязательно, запрещено, разрешено); аксиологических (хорошо, плохо, безразлично), временных (было, будет, есть). Большинство из этих модальных связей соотносимо в дискурсе", тексте с категорией референтности, но в плане информативности наиболее значимой является аксиологическая модальность и существующая на ее фоне эмотивность. Текстово-дискурсивная подкатегория аксиологичности существует в информационном пространстве дискурса как обусловленная характеристикой описываемых событий, персонажей, автора-функции и адресата-функции, концептуального плана автором, читателем, а внутри текста - другими персонажами-антропоцентрами по абсолютной шкале «хорошо - безразлично (нейтрально) - плохо» и относительной «лучше - равноценно - хуже». От аксиологичности зависит деонтическая модальность «обязательно - разрешено - запрещено», определяемая через оценочные понятия. Исходя из разработанной нами диалогической дискурсивной модели, значимой для реализации данной подкатегории информативности является аксиологическая диало-гичность интериоризованного бытия, т.е. норм и оценок 213 социума, в который погружен автор, текст, читатель, и се-миосферы, к примеру, литературных, культурных предпочтений. Данная оценка опосредует нередко оценку читательской интепретации (на которую довлеют предпочтения и эстетические взгляды среды). Так, на оценку романа Г. Уэллса «В дни кометы» даже самим автором повлияло общественное мнение о групповом браке. Г. Уэллсу пришлось сначала писать опровержение, а затем публично отказаться от своих убеждений, что вызвало, в свою очередь, негативную оценку Б. Рассела. Данный аспект подкатегории аксиологичности практически не нашел отражения в научной лингвистической литературе, между тем как оценочное воздействие модулей дискурса ощутимо особенно при разделенности временем и культурой процессов порождения и рецепции. Подобным образом мы рассматриваем и подкатегорию эмотивности. Применительно к художественному тексту она определяется как «одно из его базовых свойств, которое соотносится с опредмеченными в нем эмоциогенными знаниями и актуализируется с помощью эмотивно заряженных текстовых компонентов, воплощающих авторские эмоциональные интенции и моделирующих вероятные эмоции адресата, связанные с восприятием и интерпретацией текстовой действительности» [Гладьо 2000: 7]. Эмотивность как категория художественного текста описана Ф. Данешем, К.А. Долининым, К. Кэффи, В.И. Шаховским, С.В. Гладьо и др. Эмотивность как текстово-дискурсивная подкатегория характеризуется эмотивной направленностью авторских стратегий, отображающейся во встроенной эмоциогенной программе воздействия на читателя, слушателя; эмотивностью текста и его компонентов, а также эмотивной настроенностью интерпретатора. Эффективность эмоциогенной программы адресованности выражается в эмоциональной гармонизации сознания адресата. Эмотивность обычно является составляющей информационного пространства любого дискурса. Г.Г. Почепцов (мл.) отмечает наличие аксиологичности и эмотивности в дискурсе «паблик рилейшнз», рекламном, политическом и др. видах дискурса: «Рекламный дис- курс должен быть направлен не на товар, а на продажу типовых психологических предпочтений людей» [1996: 89]. Аксиологичность и эмотивность возможны даже в таком виде дискурса, как научный (рецензия, критический обзор). 5.6. Категория связности Связность всегда рассматривалась лингвистами как важнейшая текстовая категория, опосредующая развитие темы и обеспечивающая целостность, интеграцию текста. Однако в лингвистической литературе термин «связность» многозначен и в зависимости от целей исследования представлен различными аспектами. В. Дресслер, Р. Богранд, М. Хэл-лидей первоначально разграничивали когезию как структурно-грамматическую связность и когерентность как содержательную. Семантическая сторона связности нашла отражение в терминах лексической солидарности (Э. Косериу), изо-топии (A. Туеу1м&с),рекуррентности (В. Скаличка). Ориентация на изучение средств связности обусловила прежде всего отнесение ее только к языковому уровню [Мурзин, Штерн 1991: 102] на фоне детального анализа формальных коннекторов текста: местоимений, повторов, кореферент-ных рядов, союзов и т.д. А. Хиллом выделены три яруса показателей связности а) сегментные: 1) лексические (повтор, синонимы, антонимы, однокоренные слова, однотемные слова); 2) грамматические (союзы, союзные слова, указательные местоимения, согласование времен и наклонений и их единство, коррелятивные слова, степени сравнения, вводные слова и предложения); 3) синтаксические (порядок слов, порядок сцепления частей, следование); 4) стилистические (синтаксический параллелизм, эллипсис, градация, вопросительные предложения и др.); б) супрасегментные (интонация, паузы, ударения); в) ситуативные (экстралингвистические) (ситуации, ассоциации) [Цит. по: Турмачева 1973: 7-8]. Особую актуальность приобрело изучение текстовой связности в прикладной лингвистике, машинном переводе начиная с конца 60-х годов. Прикладные исследования ориентировались на анализ формальных способов связности: семанти-215 чески близких слов и фраз, формирующих текст (Е. Агрико-ла, И.П. Севбо, Е.В. Падучева, Ю.С. Мартемьянов, ВТ. Дорофеев, С.И. Гиндин, В.Е. Берзон, Г.В. Бондаренко и др.). В компьютерной лингвистике связность рассматривалась исходя из соотношения глубинных и поверхностных синтаксических структур, а также семантических и когнитивных структур; межфразовые связи в тексте описывались на основе трансформационных правил, обеспечивающих насыщение фразовых валентностей, и употребления коннекторов, замещающих сильную позицию компонента структуры (указательные, личные, притяжательные местоимения, повторы, маркеры логических связей и т.п.). Для проектирования синтаксических процессоров в системах автоматической обработки языка и для моделирования синтаксиса использовалась гипотеза глубины связности В. Ингве, подтвердившая универсальную психологическую концепцию Дж. Миллера об ограничении объема оперативной памяти человека магическим числом 7±2 единиц [см.: Штерн 1999: 67-68]. Прикладной аспект связности представляется значимым для автоматического реферирования, машинного перевода, компьютерного порождения и интерпретации текста (И.А. Мельчук, А.К. Жолковский, Ю.Д. Апресян, Н.Н. Ле-онтьева, Е.В. Падучева, Ю.С. Мартемьянов и др.). Связность как текстово-дискурсивная категория рассматривается несколько в ином ракурсе как свойство, обеспечивающее информационный обмен на основе взаимодействия всех модулей суперсистемы дискурса. В данном случае мы сталкиваемся с парадоксом: вербальная репрезентация информации может не иметь явно выраженных коннекторов, но текст понимаем и является связным {Ночь. Улица. Фонарь. Аптека...}. Это значит, что механизмы связности лежат не на поверхности, заложены не только в вербальном посреднике коммуникативного процесса - тексте. Очевидно, связность следует рассматривать прежде всего исходя из системной упорядоченности модулей суперсистемы дискурса: кон-некционно-холистической структуры сознания (внутренней системности) коммуникантов, в том числе системности их 216 языковой и дискурсивной компетенции, гносеологической упорядоченности интериоризованного бытия (в коллективном и индивидуальном сознании), иерархической связности семиотического универсума и самого текста в системно организованной коммуникативной ситуации. Связность существует в информационном пространстве дискурса, обеспечивая информационный баланс. Тем самым, адресант и адресат понимают друг друга: адресат понимает текст не только в силу его внутренней связности (семантической, содержательной, грамматической, структурной), но и по причине подключенности сознании коммуникантов - носителей одного языка и культуры, - и текста к общему семиотическому универсуму, бытию. Общность определенного фонда знаний, опыта, памяти, языка обеспечивает связность дискурса и возможность декодирования чужого текста, даже отдаленного во времени. Внутритекстовые связи порождаются определенной лингвокогнитивной упорядоченностью сознания автора и в силу определенной общности ментальных лексиконов, функций сознания декодируются адресатом. Эксплицитная связность является наиболее яркой манифестацией интерактивных стратегий текста, встроенной программы интерпретации, однако она не устраняет антагонизма между линейностью текста и его вертикальной смысловой сложностью. Антагонизм разрешается интерпретирующим сознанием адресата, высвечивающим необходимые для декодирования сферы личного опыта, знаний о мире, собеседнике, культуре, науке и проч. В зависимости от типа актуализируемой сознанием коммуникантов информации при порождении и восприятии текста различаются следующие типы связности. Информацию о грамматике языка, используемую в дискурсе, представляет эксплицитно выраженная формальными показателями грамматическая связность (согласование рода, числа, падежа, лица, времени, наклонения, вида, синтаксических позиций, местоимений и их антецедентов и т.д.). Семантическую информацию задействует семантическая связность, выражающаяся в семной итеративности сочетаю-217 щихся слов, вступающих во взаимодействие с семантической структурой высказывания [Гак 1971] и на основе межфразовой валентности - с глобальным содержанием текста. При этом учитывается положение о неаддитивности значений при сочетании слов в более крупных единицах (Л.В. Щерба, Ш. Бал-ли, Ч. Осгуд, Б. Потье, А. Греймас и др.). Механизм семной итерации, или семантического согласования (Л. и А. Вунджей-меры), имбрикации (Ж. Вейнренк), заключается в повторении одинаковых сем в группах сочетающихся слов, формирующем в конечном счете топик, или тематически объединенную текстовую единицу членения, макропропозицию в когнитивном отношении [ванДейк 1989: 62]. И.В. Арнольд вслед за Т. ван Дейком вводит в качестве эквивалента топика лексико-семантическую (тематическую) сетку текста [Текст как объект... 1984: 7]. Использование в тексте топика психологически объясняется стремлением к стереотипи-зации (сохранению полученного опыта), необходимостью ослабления внимания при повторении однотипного раздражителя [Арнольд 1990: 132] и тем самым облегчения декодирования. Введение в тематическую сетку нерелевантных теме слов как результат стремления к обновлению устоявшихся связей обычно приводит к увеличению информационного потенциала сетки, к созданию стилистических эффектов и т.п. Вербальные границы топика могут фиксироваться абзацем. Между топиками существуют логико-смысловые или ассоциативно-смысловые отношения. Топик может иметь однократный, сквозной, глобальный характер [Москальская 1981:21]. В модели восприятия текстаА.А.Брудного [1976] читаемый текст как бы монтируется из последовательно сменяющих друг друга отрезков, относительно законченных в смысловом отношении, каковыми могут служить топики. Топик формируется и на основе ономасиологической связности, рассматривающейся нами как повторение деривационных компонентов слов, корней и общего номинативного механизма создания единиц [Селиванова 2000:190]. Д.У. Ашу-рова подчеркивает: «В словообразовании все шире осознается необходимость показа не только деривационного ме-218 ханизма, но и мотивов, цели использования словарных средств, особенностей их функционирования и изучения их с точки зрения интенциональной заданности и эффективности восприятия» [1991: З]. Дублирование ономасиологического механизма как средство создания авторского концепта характерно, к примеру, для романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Индивидуально-авторские адъективные композиты с оппозитивньгми по семантике ономасиологическими признаками отражают ключевой принцип контраста, положенный в основу авторской концепции романа. Контрасты жизни и смерти, войны и мира, личности и общества, внутреннего и внешнего состояния героев есть частные более общей антиномии толстовской индивидуально-авторской парадигмы: статики и динамики. Статика и динамика - два полюса толстовского видения мира; соединение этих двух ипостасей бытия пронизывает текстовую ткань романа, определяет развитие действия, эпического по своей масштабности и многоплановости. Контрасты статики и динамики обеспечиваются контрастным построением и ассоциативным смыслом композитных номинатем: «Пьер поразил всех гостей своим сосредоточенно-рассеянным видом...чувствовал в себе приближение припадков гипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них»; «Злобно кричала Наташа сдержанно-раздраженным и отчаянным голосом»; «Старая графиня сидела с сча стливо-грустной улыбкой и слезами на глазах»; «Десаль... был все тот же ограниченно-умный, образованный, добродетельный и педантичный воспитатель» [см. Селиванова 2000: ISO-195]. Семантическое согласование регулируется семной динамикой слов в случае метонимии, метафоры. Эффект нарушения согласования при метафорическом переносе описан еще в «Поэтике» Аристотеля. Семная динамика в подобных случаях контекстуализирована смысловой, в том числе ассоциативной связностью, опосредованной когнитивными механизмами порождения и восприятия. Смысловая связность может, исходя из структуры сознания, базироваться на истинной тривиальной информации (диктум пропозиции) -219 логическая связность. На ассоциативном уподоблении концептов, их соположении и эвокативности (способности вызывать большое количество ассоциаций) основана разновидность смысловой связности - ассоциативная, используемая при метафоре: Любовь выскочила перед нами, как из под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас обоих. Так поражает молния, так поражает финский нож (Булгаков), в том числе при метафоре конструирования [Кубряко-ва, Демьянков, Панкрац, Лузина 1996], соотносящейся с контрапунктом, «для расшифровки которого получатель должен удерживать в памяти два параллельно идущих потока информации - образной и логической» [Гальперин 1974: 26-27]". Тогда луна начинает неистовствовать, она обрушивает потоки света прямо на Ивана, она разбрызгивает свет во все стороны, в комнате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается выше, затопляет постель (Булгаков). Смысловая связность ассоциативного типа опосредует использование стилистических приемов в тексте. Образная связность построена на ассоциациях, коррелирующих с ощущениями: зрительными, слуховыми, тактильными и т.д., полученными из опыта при посредстве психических переживаний. Образная связность задействует также различные сферы семиотического универсума, в том числе нсвербальные, в которые погружен текст. К примеру, стихотворение «Ноктюрн» В. Маяковского при декодировании актуализирует визуальные образы живописи футуризма (иной семиосферы). В поэтических текстах такой тип связности опосредует формирование художественного образа: «Горит костер рябины красной, но никого не может он согреть» (Есенин). Художественный образ служит некоторой моделью действительности, восстанавливающей полученную из действительности информацию о новой сущности [Арнольд 1990: 74]. Семантико-смысловой по своей природе является конно-тативная связность (оценочная, эмоциональная, экспрессивная, стилистическая, опирающаяся на оценку и эмотив-ность информационных пространств автора, текста, чита- теля и лишь частично отраженная в коннотате речевых средств). Н.Ф. Пелевина подчеркивает, что в контекстах, насыщенных эмоцией, происходит семантический процесс иррадиации экспрессивности (=коннотативности - Е.С.), г.е. переход коннотативного фона слова на определенный фрагмент текста или текст в целом [1983: 84]: И микрофону я непонутру. -Да, голос мой любому опостылит. Уверен, если где-то я совру, - он ложь мою безжалостно усилит. Бьют лучи от лампы мне под ребра. Светят фонари в лицо недобро. И слепят с боков прожектора. И - жара!... Жара!... Жара! (Высоцкий). Коннотативный диссонанс, как и семантическое рассогласование задан либо авторской интенцией, либо соответствует смене топика: Итак, господин лауреат, мы открываем путь к атомной бомбе для наших дорогих прохвостов (Гранин). Смысловая связность опосредует структурную, или композиционную. Композиционная связность в художественном тексте с 1863 г. рассматривалась в наиболее общем виде как пирамида Фрайтага, где вершиной служила кульминация, ей предшествовали: 1) экспозиция; 2) завязка; 3) развитие действия; - и следовали за ней: 5) спад действия; 6) развязка; 7) эпилог (см. схему 15). Подобная композиция присуща в идеале произведениям с единством места, времени и действия (классицизм), в большинстве художественных текстов звенья цепи факультативны, пирамида может быть свернута и преобразована. Так, одно из произведений В. Катаева начинается словами: «Я умер в...», т.е. началом является эпилог. Соотнесение смысла текста с бытием, информацией о мире формирует в дискурсе и тексте референциальную связность, опирающуюся на возможные ситуации действитель- ности (лето сменяется осенью, деревья зеленые, у Земли один спутник и т.д.), хотя М.И. Откупщикова вводит отношения референции в смысл текста [1982]. Частичное разрушение ре-ференциальной связности происходит в фантастических произведениях, сказках, мистериях, жанре фэнтэзи и т.п., а также при беллетристических лакунах - невозможном, несоответствующем фактам, действительности или научным представлениям о мире изложении: Ласточка с весною в сени к нам летит. Дам тебе я зернышко, а ты песню спой (Ласточки не едят зернышек); Где-то плачет иволга, схоронясь в дупло... (Иволга не живет в дупле). Иногда только референ-циальная связность может способствовать пониманию высказываний. Так, Сара Бернар, великая французская актриса, отличалась чудовищной худобой. Только тот, кто знал об этом, мог декодировать ироническую присказку, бытовавшую в Париже начала XX века: Подъехала пустая карета. и из нее вышла Сара Бернар. Смысловая связность, сопрягаясь с семантической и ре-ференциальной формирует топикальную связность, т.е. связность различных содержательных, тематических линий в тексте, определяющуюся авторским замыслом. Дискурс не может осуществляться и развиваться без прагматической связности - настройки адресанта, текста, адресата на определенный коммуникативный регистр, опосредующий кооперативный результат коммуникации, гармонизацию сознании коммуникантов, понимание и желаемое воздействие. Все рассмотренные типы связности и существующие на их фоне факультативные текстовые категории подчинены единой глобальной связности текста, осуществляющей перевод интегрированной семантизированной системы на высший кодовый уровень [Жинкин 1974; Леонтьев 1999] - макрозна-ковый. Данный тип связности встраивает текст в глобальную связность коммуникативной ситуации. 5.7. Категория континуума Континуум дискурса рассматривается нами, в отличие от текстового континуума, как пространственно-временное 222 взаимодействие режимов порождения и восприятия. В спонтанном, устном общении континуум характеризуется сопряженностью в общем времени и пространстве данных режимов, хотя они и обладают определенной дискретностью. Континуум дискурса проецируется в текстовую линейную непрерывность продвижения информации, расчленяемую во времени и пространстве в соответствии с замыслом адресанта. И.Р. Гальперин применительно к художественным текстам характеризует континуум как грамматическую текстовую категорию, определяя ее как нерасчлененный поток движения во времени и пространстве, определенную последовательность фактов, событий, развертывающихся во времени и пространстве текста [1981: 87]. Текстовый континуум рассматривается как проявление топикальной связности, центростремительная сила текста. И.Р. Гальперин подчеркивает особую интегрирующую природу континуальности: «По существу континуум как грамматическая категория текста-это синтез когезии и прерывности» [1981: 92]. Прерывность, по И.Р. Гальперину, осуществляется с помощью композиционно-структурной формы когезии - той, что нарушает последовательность и логическую организацию сообщения всякого рода отступлениями, вставками, временными и пространственными описаниями явлений, событий, действий [1981: 82]. В линейной последовательности художественного текста топикальные связи, т.е. связи между контактными темами, как уже отмечалось, могут развиваться логически, соответственно движению событий во времени и пространстве (фабульный континуум). 3-Я. Тураева называет это явление прогрессией - беспрерывным движением вперед, противопоставляя ей стагнацию - замедление развертывания событий в тексте путем обращения к предыдущим фактам или отступления от темы, детализации чего-либо как ввода отдельной темы. Наличие текстовой стагнации служит показателем сюжетного континуума художественного текста. Средствами стагнации являются ввод топика ретроспекции (темы прошлого. биографии героя); ввод концептуально-значимого 223 топика (лирического отступления - птица-тройка у Н. Гоголя в «Мертвых душах»); ввод топика детализации (пейзажа, портрета; описания интерьера, артефакта); ввод топика ад-ресованности (обращения автора к читателю); ввод топика автора-функции (рассуждений автора о себе) и т.д. Исследования отклонений от темы в любом тексте, тематических связей в соотношении с дискурсивными компонентами, на наш взгляд, являются весьма перспективными. Стагнация является и подкатегорией континуальности дискурса. Психокогнитивно она проявляется в рекурсивных операциях порождающего и воспринимающего сознания, в остановленном движении адресата для устранения им неясности, неоднозначности, и адресанта - для уточнения целей, корректировки своих дискурсивных стратегий. Подкатегориями континуума в дискурсе служат пространство и время, определяющиеся в трех режимах для текстов, отдаляющих во времени и пространстве автора от читателя, их обоих от описываемых событий. Не случайно, исследователи разграничивают для таких текстов обсуждаемый и событийный миры (X. Вайнрих), план речи и план истории (Э. Бенвенист), интерпретационное, речевое и нарративное время текста (Е.В. Падучева). Дискурсивное время и пространство есть время и пространство коммуникации, могущие быть расчлененными, дискретными или нераздельными в спонтанном общении. В отличие от них, текстовое время и пространство составляет хронотоп текстового континуума. Ученые разграничивает реальный хронотоп дискурса и внутритекстовый хронотоп [Колегаева 1991: 17]. Время и пространство в тексте часто не формируют отдельных топиков, но являются неотъемлемыми их составляющими. Последовательность тем в единстве времени и пространства можно назвать макрото-пиком. Маркерами хронотопа в тексте служат средства разных языковых уровней, интегрирующихся в функционально-семантические поля темпоральности и локативности. В.А. Кухаренко считает, что «хронотоп в художественном тексте неотделим от человека, их невозможно разделить. Время присутствует в тексте постоянно, оно воспринимается и персонажами внутри своей художественной действительности и читателями, внешними по отношению к ней» [1988: 74-75]. Примечательно, что линия текстового времени для персонажа текста и коммуникантов дискурса непрерывна и едина, однако в дискурсе соединяются два типа восприятия, нейролингвистического программирования времени: сквозь время - для персонажа, который всегда находится в настоящем моменте; и рядом со временем - для автора, читателя, когда линия времени идет слева направо, ведь ретроспекция (возвращение к прошлому) или проспекция (знание дальнейшего хода событий, предвидение) занимают положенное им хронотопическое место на временной оси порождения/ восприятия коммуникантов. Данные два типа восприятия времени выделил американский исследователь в области нейролингвистического программирования Г. Джеймс, рассматривавший время как субъективное переживание в воображении человека [Цит по: Баронин 2000: 242-244]. Ретроспекция, по И.Р. Гальперину, дифференцируется на авторскую, заданную автором и вербализованную в тексте, и читательскую, сопряженную с рекурсивностью и обусловленную удерживанием и актуализацией в памяти адресата фрагментов уже прочитанного [1981: 106]. Субъективность восприятия времени человеком в отличие от объективно-субъективного осознания пространства обусловливает различную способность речи описывать динамику времени и динамику пространства. Различные пространства сосуществуют в единстве времени, поэтому описание временной динамики на основе пространственной возможно только в связи с человеком. А.А. Брудный в книге «Психологическая герменевтика» [1998] приводит пример затруднений декодирования текста, обусловленных временной динамикой и субъективной фокусировкой на ее основе пространства. В отрывке из «Гамлета» Полоний говорит Гамлету, что его зовет королева немедленно. Гамлет смотрит на него и спрашивает Полония: - Не правда ли туча похожа на верблюда? Полоний соглашается. Гамлет снова; - Не правда ли, что туча по- хожа на хорька^. Полоний соглашается. Гамлет: - Не правда ли туча похожа на кита^ Многие исследователи воспринимали эту сцену то как игру в безумие Гамлета, то как иронию и нежелание идти к королеве. С. Эйзенштейн выдвинул гениальную догадку о том, что слова Гамлета - лишь констатация временного изменения пространства (Гамлет не спешит и проходит очень много времени, туча меняет свои очертания, пространственные параметры). Так нетривиально В. Шекспир смог передать дискретность изменяющегося пространства во временной динамике. 5^8. Категория референциальности Референциальность, т.е. соотнесение дискурса и смысла текста с действительностью: реальное или ирреальное - рассматривается обычно в составе широкой и многоаспектной категории модальности. Однако различие трактовок и многозначность понятия «модальность» в ряде лингвистических дисциплин обусловили необходимость разграничения аксио-логически-эмотивного ее аспекта и аспекта референции (так называемой логической модальности). Тем более, принимая за основу концепцию Ш. Балли о двухчастной структуре предложения, пропозиции, включающей диктум и модус -«различные оттенки чувств и воли»,- мы отказываемся от термина «модальность» для обозначения данной категории. А поскольку в дискурсе осуществляется тройственная соотнесенность коммуникантов и текста с действительностью в плане реальности/ирреальности, мы отдаем предпочтение термину «референциальность». О.П. Воробьева определяет текстовую категорию референциальности как соотнесенность текста с некоторым сегментом реальности или квазиреальности, неким положением дел, с референтной ситуацией или событием [1993: 42].
Дата добавления: 2017-01-14; Просмотров: 436; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |