Г. Недействительность в части

Новая ст. 174.1 ГК РФ содержит положение, согласно которому сделка, совершенная с нарушением запрета или ограничения распоряжения имуществом, вытекающих из закона, ничтожна в той части, в какой она предусматривает распоряжение таким имуществом (ст. 180).

Конечно, это правило касается ситуации, когда право отчуждателя распорядиться вещью ограничено, а не отсутствует вовсе. Но эта ситуация близка к купле-продаже чужого, поскольку в обоих случаях отчуждатель не имеет так называемой распорядительной власти. Учитывая это, может быть, стоит принять аналогичное решение и в отношении продажи чужого.

Если допустить, что купля-продажа сама по себе является актом распоряжения, то мы получим два вида последствий, которые она должна породить: вещные (переход права) и обязательственные (обязанность передать вещь в собственность, с одной стороны, и оплатить - с другой; гарантии и т.д.). Можно было бы утверждать, что при продаже чужого в силу правила "nemo plus juris..." ничтожна будет лишь та часть сделки, которая направлена на возникновение вещных последствий <1>. И если фактически вещь была передана покупателю, то купля-продажа в части гарантии от эвикции, поскольку это обязательственное последствие, будет сохранять силу.

--------------------------------

<1> Справедливую критику такого взгляда см.: Скловский К.И. Сделка и ее действие. М.: Статут, 2012. С. 39.

По крайней мере такое решение будет разумно дополнять подход, основанный на принципе разъединения распорядительной и обязательственной сделок (А), применительно к ситуации, когда стороны договора купли-продажи индивидуально определенной движимой вещи изменили общее правило п. 1 ст. 223 ГК РФ и договорились, что право на вещь перейдет от продавца к покупателю в иной момент, чем передача (момент заключения договора и т.п.) <1>.

--------------------------------

<1> Хотя можно сказать, что по крайней мере в отношении движимых вещей условие о том, когда перейдет право собственности, всегда есть в договоре. Просто если явно не выражено иное, стороны подчинили договор общему правилу. И если рассуждать так, то говорить об отдельной распорядительной сделке не приходится даже при переходе права в момент передачи.

В этом случае неминуемо встает вопрос о том, как это "соглашение" о переходе права собственности соотносится с обязательственным договором купли-продажи. Можно предложить несколько вариантов ответа на него.

Мыслимо признать, что и в этом случае нет исключения из принципа разъединения и наряду с обязательственным договором стороны, избирая систему соглашения, заключают самостоятельную распорядительную сделку, которая не порождает обязательств и направлена на перенос права собственности от отчуждателя к приобретателю.

Получается, что отчуждатель и приобретатель в один и тот же момент, одним и тем же совместным волеизъявлением заключают две двусторонние сделки, одна из которых устанавливает обязательства, а вторая переносит право собственности. При этом стороны должны совершить передачу, которая прекратит обязательства по предоставлению владения вещью и ее принятию.

Однако такой подход нельзя признать удачным.

Конечно, стороны могут заключить, подписав один документ, несколько не связанных между собой договоров (например, аренды, подряда и хранения). Однако, во-первых, правовые цели, которые преследуют стороны в этих договорах, будут различны, а во-вторых, порок воли, который был при ее изъявлении, может погубить все соглашения. Поэтому не будем ли мы в таком случае иметь единый договор (сделку), порождающий разнородные обязательства по поводу различных объектов?

В нашем случае при заключении договора купли-продажи не только одно волеизъявление сторон, но и единая цель (перенос права) говорит о том, что мы имеем дело с одной сделкой. Договариваясь об ином моменте перехода права собственности, отчуждатель и приобретатель желают получить эффект, к которому стремится и, с точки зрения сторонников принципа разъединения, никогда не сможет достичь обычный обязательственный договор об отчуждении вещи, - перенести право собственности.

"Соглашение" об изменении сторонами диспозитивного правила о переходе права собственности на самом деле представляет собой условие единой сделки купли-продажи, которая производит два вида последствий, два эффекта: обязательственный и вещный.

Этот вывод подтверждается нашим позитивным правом. Например, положения посвященной договору мены ст. 570 ГК РФ о переходе права собственности подлежат применению к отношениям сторон, если законом или договором мены не предусмотрено иное.

Кроме того, французское право, "материнская система консенсуализма" <1> где, право переходит по общему правилу в силу соглашения сторон и передачи для этого не требуется, отвергает принцип разъединения сделок <2>. Это связано во многом с тем, что увидеть в одном волеизъявлении два достаточно сложно; логичнее различать два вида последствий, которые порождены таким волеизъявлением.

--------------------------------

<1> См.: Sagaert V. Consensual versus Delivery Systems in European Private Law - Consensus about Tradition // Rules for the Transfer of Movables. A Candidate for European Harmonization or National Reforms? P. 14 (http://books.google.com (дата обращения: 10.05.2008)).

<2> См., например: Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 2. С. 167 - 168.

Однако нельзя не отметить, что против таких рассуждений выступает сама ст. 180 ГК РФ, говорящая о недействительности части сделки. Содержащееся в ней правило применимо лишь тогда, когда допустимо предположить, что сделка была бы совершена без включения ее недействительной части. Трудно себе представить, что стороны договора, изменив диспозитивное положение п. 1 ст. 223 ГК РФ, не считали бы такое условие важным и заключили бы договор и без него.

Дата добавления: 2017-01-14