Что такое риск?

Какую роль сыграла и играет ЛБГ в развитии радиационной гигиены и защиты от излучений?

Определенных исторических заслуг ЛБГ отрицать нельзя. Именно с опорой на нее были приняты три основных принципа радиационной защиты – принципы «ALARA» (aslow as reasonably achievable):

– следует избегать любого переоблучения без обоснованной необходимости;

– при работе с ионизирующим излучением или неизбежности его воздействия следует принять все меры для снижения дозы облучения, насколько это допустимо технически, экономически и социально;

– нормы радиационной безопасности должны быть соблюдены в любом случае.

Само по себе следование этим требованиям, разумеется, ничего, кроме добра, не принесет. Гораздо сложнее вопросы об обоснованности ЛБГ по существу и об основных принципах создания, на её базе, количественных критериев и норм радиационной безопасности, а также о том, не может ли возведение её в неукоснительный догмат принести объективный вред, превосходящий пользу.

Это – важнейшая часть нашего рассказа. Мы начнём её с введения в обсуждение одного из ключевых понятий цивилизационной деятельности современного общества – понятия уровня риска.

Риск есть количественная мера опасности, сопряжённой с совместным либо индивидуальным влиянием природных, технологических и социальных факторов. Он, в рассматриваемом смысле, определяется как вероятность гибели человека за один год вследствие воздействия некоторого фактора угрозы либо определённого класса этих факторов. А основой их учёта и нормирования является концепция допустимого уровня риска.

Её рассмотрение начнём с того, что уровень риска определяется как существом фактора угрозы (контролируемого либо неконтролируемого людьми), так и целенаправленными мерами, принимаемыми обществом для снижения его негативной значимости. Пример: землетрясения как таковые не контролируются людьми (их и предсказывать-то толком пока не научились), однако вероятность погибнуть от них может быть существенно уменьшена специальными инженерно-техническими и организационными мероприятиями (повышением сейсмостойкости сооружений, подготовкой специальных аварийно-спасательных служб и др.).

Однако всё это требует денег, сил, времени и т. д. – всего того, что называется ресурсами общества. А они – и это надо отчётливо понимать – ограничены, причём достаточно жёстко. Отсюда сразу несколько важнейших выводов.

Первый: нужна здравая, объективная, учитывающая особенности ситуации и не зависящая от приходящих обстоятельств и политической конъюнктуры оценка значимости рассматриваемого фактора угрозы. Продолжая наш пример с землетрясениями, мы легко поймём, что перечисленные выше меры по снижению риска гибели от них будут более чем оправданы, например, на Камчатке или Сахалине, но будут выглядеть полной глупостью в Москве. Потому что вероятность разрушительной сейсмической активности во втором случае несоизмеримо мала в сравнении с очевидными громадными расходами на реализацию этих мер.

Второй: выполняя такую оценку, следует проводить различие между реальными и гипотетическими факторами угрозы. Первые оцениваются достаточно точно, исходя из имеющихся фактических данных. Например, уровень профессионального риска при подземной добыче угля равен примерно 5•10^–3 (в год гибнет, непосредственно в ходе катастроф или от отдалённых их последствий, один из 200 шахтёров). Риск смерти от непрофессиональных заболеваний для молодёжи в возрасте 20 – 25 лет в мире в целом оценивается как примерно 4•10^–4 (один умерший из 2500). В обоих случаях источник информации понятен – статистика, при всех её пороках, известных ещё Бисмарку.

А вот с теми же разрушительными землетрясениями в Москве как быть? Их-то (слава Богу!) никогда не было, судя по всему – и не ожидается. Можно, конечно, очень приблизительно оценить вероятность того, что оно всё-таки произойдёт, исходя из нашего понимания существа геологических процессов и тектонической активности: получим величину порядка 10^–8 или даже меньше. Надо ли её учитывать в практических действиях? Ответ мы уже получили чуть раньше, исходя просто из здравого смысла: конечно же, нет. Ведь ресурсы для таких действий могут быть получены только за счёт уменьшения сил и средств, направляемых обществом для снижения куда более значимых факторов риска.

Мы подошли к нескольким важным следствиям анализа (пусть очень упрощённого) понятия риска.

Во-первых, существует нижний граничный уровень риска, который, если он не превышен, принимается обществом без необходимости планирования и проведения мероприятий по его уменьшению. Таким уровнем является величина порядка 10^–6 (один смертельный случай в год на миллион людей), и область рисков ниже этой величины называется областью безусловно допустимых рисков.

Во-вторых, существует и его верхний граничный уровень, при превышении которого, если рассматриваемый риск обусловлен реализацией некоторой технологии, эта технология должна быть отвергнута, невзирая ни на какие прогнозируемые перспективы. На практике этот уровень соответствует величине 10^-2 (один смертельный случай в год на сто людей), и область рисков выше этой величины называется областью неприемлемых рисков.

Эти граничные уровни (нижний и верхний) определяют практически значимый интервал (область регулируемых рисков). В нём и принимаются решения по нормативному ограничению негативных факторов техногенного воздействия. Понятно, что при этом учитываются не только медико-гигиенические соображения, но и экономические, социальные и иные обстоятельства. В корректном совместном учёте всех этих факторов и принятием по его результатам разумных, адекватных решений состоит одна из важнейших задач цивилизованного общества – оптимизация технологических рисков.

Дата добавления: 2015-07-13