Александр Никонов 12 страница

А Христос между тем просто организовал засаду. И его план сработал...

Ночь. Пригород Иерусалима. Гефсиманский сад. Иисус сильно нервничает. Как не нервничать, если иные из его апо­столов действительно дрыхнут! Им-то простительно: в боль­шинстве своем апостолы о планах Иисуса не знают, знают только двое-трое. В их числе, естественно, и Петр. А меж­ду тем Назаретянин поставил на карту свою жизнь. Тут за­нервничаешь.

Появляется Иуда с отрядом головорезов Каиафы. Иуда целует Христа... И не говорите мне, что это был предатель­ский поцелуй! Нет, это был братский поцелуй! Поцелуй лю­дей, затеявших большое общее дело. «Держись! Я сделал все, что ты просил! Теперь твоя очередь!» — вот смысл Иудиного поцелуя.

Вот тут Петр и пускает в ход свой меч... Если бы храмовая стража пришла просто арестовать Иисуса, стычки бы не было. «Вы арестованы, пройдемте!» - «Очень хорошо, я давно это­го жду. Идем». Нормальный мирный вариант ареста. Но Хри­ста пришли не арестовывать, а убивать под покровом ночи. Именно поэтому вспыхивает быстротечная схватка, окон­чившаяся кровью. Петр отрубает ухо одному из нападавших. История донесла до нас даже имя пострадавшего — Малх.

Иисус останавливает резню: он уже победил! И Петр опу­скает меч. Что, собственно, случилось? А случилась жуткая для Каиафы неприятность - коллективная драка в празд­ничную ночь с нанесением тяжких телесных, в которой участвовали его люди. И самое противное во всем этом — произошло нападение туземцев на римского гражданина! Римлянин даже был вынужден применить оружие. Ай-яй-яй... Такое дело не замять. С таким делом Пилат будет разбирать­ся лично.

«За каким вы туда ночью поперлись с кольями?» — спро­сит у Каиафы Пилат, и в глазах его, помимо обычной устало­сти, будет светиться живой огонек заинтересованности и по­нимания. Здесь возможен только один вариант ответа:

— Арестовать богохульника хотели, ваше благородие! Днем несподручно было, они ведь ребята горячие, а тут пере­пились все. Ну, мы и решили воспользоваться. Чтоб без кро­ви обошлось.

— Арестовали?

— Арестовали, вашбродь!

— Ну, давай его сюда...

Трижды не пропоет петух...

Иисус своего добился. Он арестован. Его ведут в город. Сзади — так, на всякий случай — идет Петр с мечом. Мало ли что... Вдруг захотят Иисуса дубинками забить «при попытке к бегству». Соблазн-то велик!

Привели в дом Каиафы. Ситуация накаляется. Христос получает пару оплеух. Петр не вмешивается. Его роль — глав­ный свидетель, римский гражданин. Кто-то узнает Петра, показывает пальцем: да он, блин, сам апостол, Христов дру­жок! Петр отрицает: да нет, я так просто гулял ночью по са­дику, вижу — хотят парня мочить. Может, думаю, разбой­ники? Решил защитить паренька... Но Петра опять кто-то опознает.

Испугался ли Петр, как предполагают Евангелия? На­вряд ли... Петр — ветеран войны. Начальник Иисусовой охраны и не такое видел в жизни. Этих безоружных горожан он может пучками косить. Просто ситуация становится все менее определенной: то ли Петр действительно Христов подельник, свидетельство коего нужно на десять поделить, то ли и вправду случайный прохожий, но в любом случае — римский гражданин. И ничего туземцы с ним поделать не мо­гут, даже если захотят. Он не в их юрисдикции. Поэтому Петр спокойно уходит: ситуация окончательно вышла из-под кон­троля Каиафы, теперь Иисуса и подавно убить невозможно — весь город переполошили. Чего Петру теперь зря подстав­

пяться — Каиафа его, конечно, не накажет, руки коротки, ¡1 вот Пилату может что-нибудь не понравиться. Да и дело свое Петр, в общем-то, уже сделал — Иисус живым доставлен в город.

После такого скандала он уж точно попадет к Пилату. Ле­виты будут просить у Пилата предать его смерти. Пилат их ненавидит. Значит, попадет он к Пилату как враг его врагов. То есть друг. И у него есть что сказать прокуратору! Иисус сделает наместнику предложение, от которого тот не сможет отказаться.

Расчет Христа был верен. Иисус не учел только одного момента — он не знал, да и не мог знать, что в Риме зреет за­говор Сеяна против Тиберия. И что Понтий Пилат — его участник.

Таланты Понтия Пилата

Пилат не просто участник заговора. Он в цейтноте! Пи­лату срочно нужны деньги. У него нет времени реализовы-вать политические схемы Иисуса. Хотя схемы безусловно интересные. Красивые схемы! И если бы он, Пилат, не по­ставил уже жирный крест на Иудее, если бы ему вскорости не нужно было грузить легионы на галеры и идти в Рим на под­держку Сеяна, он бы, конечно, сделал все как надо - отписал в Рим, ввел Иисуса в Синедрион, затем, используя Иисуса как подставное лицо, откупил бы часть меняльных столов... Но времени нет.

Когда Пилат услышал предложение Иисуса о введении третьей — проримской — партии в Синедрион, его симпатия к Назаретянину окрепла. Безусловно, между Пилатом и Иису­сом установилась психологическая связь, которую интуитив­но чувствуют практически все исследователи. Связь, которая сквозит через потертые временем и переводами строки еван­гелий...

Что случилось после разговора Христа с Пилатом, в точ­ности неизвестно. Евангелия, например, повествуют, что Пилат зачем-то отправил Христа к Ироду. Зачем? Кто такой Ирод? Ирод Антипа — царь Галилейский... Палестина разде­лена на несколько самостоятельных областей, каждой из ко­торых правит свой начальник. Иудеей, Идумеей и Самарией чутко руководил Понтий Пилат. Галилеей и Пиреей — Ирод Антипа, сын Ирода Великого.

Антипа — человек с «европейским образованием». Он вы­рос и выучился в Греции. Привык к имперскому лоску и ро­скоши. У него «цивилизованный» менталитет. Ирод живет в столице Галилеи — Тиберии. Неужели туда Понтий послал арестованного? Нет, скорее всего, в Иерусалим Ирод, как и Пи­лат, приехал только на праздник. Возможно, Понтий хотел посоветоваться с европейски воспитанным и проримски на­строенным Иродом? Тем паче что Иисус родом из галилей­ского Назарета...

Есть и другое свидетельство тех событий — свидетельство древнеримского историка Иосифа Флавия. До нас дошел древнерусский перевод с арамейского варианта книги Фла­вия «Иудейская война». Там ясно написано, что после встре­чи с Иисусом Пилат отпустил его, затем встретился с Перво­священником, взял у него тридцать талантов денег и вновь отдал приказ арестовать Христа.

Что же произошло? Да Пилат просто использовал Христа для шантажа: смотри, Каиафа, я не нашел на нем никакой вины, и теперь он свободен, он в городе, твой противник. А завтра я могу поставить его перед толпой рядом с собой, и тогда его сторонники, в том числе и в Синедрионе, скажут: «Вот он, Мессия, которого мы ждали, своей мудростью су­мевший убедить даже заклятого врага иудеев!» Каиафе дела­ется нехорошо...

Никогда в жизни Пилат не продал бы Христа, если бы ему срочно не нужны были деньги! Тридцать талантов — это все, что собрали левиты за праздничные дни. Тридцать талантов - это 780 килограммов чистого золота. Годовая зар­плата легиона. Можно просто показать золото солдатам, и они пойдут за Пилатом куда угодно. Даже на родину.

Сдав Христа, Пилат поступил так, как всегда поступал в жизни. Но в этот раз на душе у него скребли кошки. Что же мешало римскому прокуратору успокоиться после удачно проведенной операции? Тонкая ниточка симпатии, которая протянулась между ним и человеком из Назарета...

Последняя попытка

Обращался ли Пилат к народу на площади с вопросом, «кого вам отдать» в честь праздничка, как о том говорят все Евангелия? Возможно. И даже вероятно.

Во-первых, та самая психологическая ниточка. Все-таки, предав Христа - пообещав ему содействие, отпустив и затем вновь арестовав, - благородный римлянин чувствовал себя не в своей тарелке. Не зря же Пилат, ставший символом тиран­ства еще при жизни, странно колеблется, отправляя на смерть Иисуса... А во-вторых, прокуратору просто из деловых сооб­ражений ужасно не хотелось терять полезного человека. Да, за тридцать талантов он пообещал Каиафе предать Иисуса смерти. Обещание выполнил, приговорил. Но тридцать та­лантов теперь лежат не в корване, а в крепости Антония — иерусалимской резиденции Пилата. Каиафа обратно их уже не заберет. Значит, можно попытаться спасти Христа. Тем бо­лее что в честь праздника нужно одного из осужденных от­пустить. И Каиафа ничего не возразит: толпа отпустила! Обы­чай! Ваш же туземный обычай, господин Первосвященник!

Казнить должны были четверых: Иисуса за богохульство, двоих террористов-зелотов (явных врагов режима) и Варавву — обычного уголовника, прошедшего по бытовой статье. Пилат обращается к толпе, рекламируя ей Иисуса, называ­ет его царем. Но Каиафа тоже не вчера родился, он-то свои национальные обычаи и особенности знает назубок! Толпа, обработанная Первосвященником, взревела: «Варавву! От­дай нам Варавву!» Понтий только скрипнул зубами...

А может быть, Каиафа и не обрабатывал толпу, просто иудеи не могли простить Иисусу недавнего надругательства над Храмом?..

Узнав, что их план сорвался, Иуда в отчаянии бросает по­лученные от Каиафы деньги через забор дома Первосвящен­ника и кончает жизнь самоубийством, понимая, что на нем теперь будет висеть несмываемое клеймо предателя, ибо единственный человек, кто знает правду и мог бы его оправ­дать в глазах апостолов и потомков, идет сейчас на Голгофу...

§ 3. Христос Воскрес!

Живой труп

И все-таки Пилату не по себе. Не хочет он смерти Христа! Мертвый Христос Пилату не нужен. Мертвый Христос ну­жен Каиафе. Не часто так случается, что события идут про­тив воли прокуратора. Пилат зол. Он велит проделать злую шутку: к кресту Иисуса приколотить табличку «Царь Иудей­ский», прекрасно зная, что это оскорбительно для иудеев. Левиты просят убрать унижающую табличку, но Пилат кра­ток и резок: нет! Как написано, так написано!

К месту казни зелоты Гестас и Дисмас несут кресты сами. Христос свой крест не несет. Римские солдаты, у которых, видимо, в отношении Христа особые инструкции, ловят какого-то мужика по имени Симон. Этот Симон и тащит вместо Иисуса его крест. Более того, когда, уже на кресте, Христос просит пить, римский солдат протягивает ему губ­ку, смоченную «поской» из солдатской фляги. В разных Еван­гелиях этот напиток описан по-разному — где-то он назван вином, где-то уксусом. (Интересно, кто бы и зачем принес на место казни уксус? Только еще перца, гвоздики и карда­мона тут не хватает!) На самом деле «поска» - солдатский напиток со специально подобранным солевым составом -чтобы в походах утолять жажду, приводя в норму солевой ба­ланс организма... Какая забота о приговоренном преступни­ке! Неужели Пилат что-то затеял?..

Время сыграло с Синедрионом злую шутку. Сейчас вто­рая половина дня. Завтра - суббота. В субботу ничего делать нельзя. Оставлять преступников на крестах тоже нельзя. Значит, кровь из носу, их надо похоронить до 24.00. Но они просто не успеют умереть до этого времени! Смерть на кре­сте - процесс долгий. В этом весь смысл - человек должен кончиться в мучениях от жажды. На кресте человек умирает трое суток, а если погода нежаркая, если дожди, то нужно пять-семь дней ждать. Специальная подставочка даже преду­смотрена для ног распятого, на которой он стоит, либо спе­циальный колышек под пах, на коем распятый как бы си­дит — и все для того, чтобы подольше помучился, чтобы, обвиснув на руках всей тяжестью тела, не задохнулся бы раньше времени (дышать-то, повиснув без опоры, трудно!). Кстати, эта форма орудия древнеримской казни до сих пор точно прослеживается в православии. На могильных, напри­мер, крестах: верхняя перекладинка — это как бы табличка «Царь Иудейский», средняя — собственно крестовина, а ниж­няя косая палочка — подставка для ног или шесток для «си­дения». Потому она и косой делается, что направлена как бы на зрителя, перпендикулярно плоскости креста. На карти­нах направление на зрителя изображается «в перспективе», «в изометрии», то есть «косо» — прямой угол ломается.

...Короче, преступникам грозит долгая смерть «на шест­ке». Правда, есть способы смерть ускорить. Например, при­бить руки гвоздями. «Гвоздили» ведь не для того, чтобы уси­лить страдания, напротив — чтобы облегчить и ускорить смерть. У пригвожденных от грязных гвоздей и жаркого солнца уже через несколько часов начинался сепсис, человек впадал в горячечный бред и быстро отходил. Христа гвоздя­ми не прибивали.

Был и еще один способ ускорить кончину. В истории он остался почему-то под названием «перебивание голеней». На самом деле голени не перебивали (зачем кости-то пере­бивать?), а просто перерезали артерии на ногах. Вся кровь из висящего человека быстро вытекала, и он умирал. Гестасу и Дисмасу артерии перерезали. Христу — нет. Интересна мо­тивировка: а он уже и так умер!

С чего бы это он умер? Римский солдат ткнул Христа сни­зу вверх острием копья. Пошла кровь. И на этом основании солдат объявил, что «пациент» мертв. Странно. Уж кто-кто, а солдат должен знать, что у мертвых кровь не течет!

Итак, разбойники мертвы. Их трупы по старой доброй традиции сбрасывают в долину Еннома. А тело Иисуса от­дают... мы уже знаем, кому его отдают: сторонникам Иисусо-вым — Никодиму и Иосифу Аримофейскому. Членам Сине­дриона, между прочим. Тело они переносят в сад к Иосифу, оборачивают тканью, пропитанной алоэ и смирной. Это мо­жет быть процессом бальзамирования. Но это может быть и обычной перевязкой: алоэ — известный антисептик. Пере­вязанное тело Христа кладут в склеп. А куда еще положить «мертвого»?

Каиафа понимает, что его обвели вокруг пальца. Он мчит­ся к Пилату: как же так? Деньги взял, а преступник жив! Пи­лат пожимает плечами, делает круглые глаза: ничего не знаю, но моим данным преступник мертв, я и сам удивился, что гак быстро... Даже, понимаешь, не успели вены перерезать. Впрочем, дорогой Каиафа, если не верите, сами поставьте стражу у склепа. («Имеете стражу — идите и охраняйте, как шаете» — Матф., 27:65.)

Пилат явно издевается: какая стража! ведь суббота, право­верные сидят по домам и ничего делать не имеют права! Ле­виты по этому поводу с тем же Христом сколько спорили! «Нарушение субботы» — один из пунктов обвинений, предъ­явленных Христу... Тогда Каиафа решается: просит Пилата поставить у склепа римскую охрану. Это уже шаг отчаяния.

А Пилату только того и надо. Стража выставлена. А тело пропадает. На вопрос левитов «Где тело?» легионеры, цинично усмехаясь, говорят, что не знают: уснули-де и ничего не видели. Может, унесли. А может, сам ушел...

Вы верите, что римский солдат уснул на посту? Вы ве­рите, что римский легионер, уснувший на посту, так легко в этом признается? Я не верю. За сон на посту вообще-то смертная казнь положена. Но Пилат на этот раз удивительно милостив к соням...

И все-таки, где же Христос?

Бей жидов, спасай Рим!

Скорее всего, Иисус во дворце у Ирода. Или в резиденции самого Пилата. Агенты Синедриона могли проникнуть всю­ду, могли перерыть весь Иерусалим с подвалов до крыш, по­сетить Галилею, Назарет... Только три места были им недо­ступны — дворец Ирода и резиденции Пилата в Иерусалиме и Кесарии.

Во дворце Ирода Иисус прожил почти год. Странный это был год в жизни Христа — в его распоряжении великолепный дворец, общение с умным, веротерпимым Иродом, возмож­ность общаться с друзьями (Капернаум, где находятся апо­столы, всего в десяти километрах). И вместе с тем — полная организационная и творческая бездеятельность.

Впрочем, прежде чем поселиться на положении добро­вольного арестанта у Ирода, Христос некоторое время, по­хоже, пользовался свободой передвижения. Он встречался с апостолами, говорил с ними. Зная, что его ищут, он, возмож­но, перемещался «в неузнаваемом виде». Во всяком случае, Евангелия донесли до нас свидетельства того, что даже те, кто давно знал Иисуса, сразу его не узнавали. В доказатель­ство ему даже приходилось показывать раны от копья («Вло­жи, Фома, персты в раны мои»).

Дело в том, что Пилат еще не определился, что же ему де­лать с Христом. Он не знает, когда ему выступать со своим легионом на поддержку Сеяна: со сроками заговора пока полная неясность. И вообще в метрополии творится что-то непонятное...

...Обычно антиеврейские настроения в Риме совпадали с обострениями финансовых кризисов. Тиберий, кстати, не очень поддавался настроениям толпы. Напротив, наибо­лее талантливых, молодых и зажиточных иудеев он спасал, прятал от расправ, отсылая их на службу в провинцию. Но его борьба с роскошью и экономикой проедания результатов не давала. Тогда Тиберий сменил курс, отказался от директивной экономики и начал проводить радикальные экономические реформы. Он решился на передел собственности.

Сенат издал, а Тиберий утвердил два эдикта о реструкту­ризации долгов. Первый эдикт гласил, что все должники обязаны немедленно вернуть заимодавцам (иудейским ростовщикам, игравшим роль банков) две трети всех долгов. Второй эдикт велел немедленно обратить две трети имущества всех ростовщиков в недвижимость. Это был не просто взаимозачет, не просто конфискация имущества знати за долги. Это была самая настоящая, продуманная реформа. Тиберий убивал сразу двух зайцев: самые задолжавшие римля­не больше не смогут роскошествовать, «проедая империю»,,и отправятся в провинцию заниматься своими латифундия­ми. А иудеи, лишившись свободных средств, уже не смогут заниматься ростовщичеством, но будут вынуждены тратить средства на обслуживание своей вновь приобретенной собственности: не в характере иудеев запускать земли и проматывать состояния.

Вместе с этой из Рима приходит еще одна нехорошая но­вость: заговор Сеяна раскрыт. И как глупо все получилось! Внучатый племянник Тиберия Гай Калигула - молодой, честолюбивый и умный - назначен Верховным Понтификом, то есть главным жрецом, человеком, который может манипулировать предсказаниями авгуров, гаруспиков и их закли­наниями посылать в бой легионы. Гай — противник Сеяна. До выяснения отношений с Калигулой Сеян мятеж откладывает. А отложенный мятеж - неудавшийся мятеж. В таких делах мямлить нельзя...

В общем, пока Сеян раздумывал, контрразведка не дре­мала. Сеяна взяли, взяли и его подельников. Всех, кроме хитрого Пилата. Пилат отделался выговором: его участие в заговоре доказать не удалось. Пилата наказали только за не­донесение о каких-то там письмах Сеяна... На том все и заглохло.

Крах заговора все поменял в жизни Пилата. Получилось, что он никуда со своими солдатами не едет. Вот теперь-то этот парень из Назарета, которого Пилат спас на всякий слу­чай, ему и пригодится. Ах, как чуяло сердце-вещун, что за­говор Сеяна провалится! И как здорово, как предусмотри­тельно, что он напрямую в письмах ничего такого не написал Сеяну! Обходился лишь намеками, экивоками да устными заверениями через гонцов. А то бы сейчас размотали ему кишки в пыточных подвалах Рима... Ладно, займемся до­машними делами. Пока в столицах разбираются, можно по­трясти иудеев. То-то они примолкли.

Не только Пасха празднуется в Иудее. Есть праздник Пятидесятницы. Есть праздник Опресноков. И каждый раз на бирже возле Храма ажиотаж. Пилат может немного пошантажировать левитов Иисусом, который теперь дей­ствительно страшен для фарисеев, ведь он — Воскресший! Воскресший Живой Бог — да он может просто повыгонять всех этих старперов из кормушки! Воскресший Живой Бог -на службе Пилата! Да теперь он вообще сможет взять под свой контроль всю валютную биржу!

«МММ» начала эры

Чтобы взять под контроль финансовые потоки Храма, Пилату нужна христианская партия. И в 31 году к праздни­ку Пятидесятницы апостолы во главе с Петром прибывают в Иерусалим, что называется, с первым дилижансом.

Петр и Иоанн выходят на площадь Храма и делают ряд программных заявлений. Петр — «заместитель» Христа, Иоанн — юное дарование, будущий создатель бестселлера «Апокалипсис». Фарисеи тут же вызывают апостолов в Си­недрион. Все их вопросы — только об Иисусе. Апостолы от­вечают уклончиво. Затем они снова выходят на площадь и продолжают выступление. К чему же они призывают? Они

призывают строить пирамиду! Они призывают сограждан продавать дома, земли, мастерские — и вкладывать деньги и апостолов». Что происходит?

Ничего особенного - Пилату нужен оборотный капитал для финансовых спекуляций на меняльных столах. Понимая, что Пилат вскоре отнимет у Синедриона валютно-спекулятивный бизнес и пользуясь эдиктами Тиберия, левиты начи­нают лихорадочно вкладывать деньги в недвижимость - по­купают у граждан мастерские, дома, виноградники. Апостолам это на руку: вырученные деньги горожане несут под большие

проценты апостолам.

Причем разборки идут уже на чисто мафиозном уровне.

Некая супружеская чета — Ананий и Сапфира — продали спою землю и принесли деньги в свою новую христианскую "семью". Но часть денег от Петра супруги все же утаили. узнав об этом, апостол Петр убивает супружескую чету пря­мо у Храма! Мотивировка: утаили деньги от Семьи.

Даже для потрясаемого переменами Иерусалима это — вопиющее преступление. Ай да иисусовцы! Начали с погро­мов в Храме и закончили убийствами! Убийство совершено

Петром прилюдно, видимо, в назидание остальным членам общины - чтоб больше деньги не утаивали. Возмущение го­рожан столь велико, что Иоанна и Петра тут же арестовывают и бросают за решетку: «И наложили руки свои на апосто-лов и заключили их в народную темницу». Народная темни­ца — это общеуголовная тюрьма.

Но сидят апостолы недолго. Как скромно рассказывает об этом Писание, ночью пришел ангел и освободил апостолов. Видимо, ангел носил римские «погоны». Кстати, слово «ангел» в переводе означает «вестник», «посыльный», «весто­вой». В общем, пришел вестовой и освободил убийц. Да еще отматерил местных как следует: какое вы имели право хватать римского гражданина Петра, совсем страх потеряли?!. И вообще, не вашего ума это дело, это дело — государствен­ной важности!

Между прочим, фарисеи пытались выяснить, «какой вла­стью» все это творится. «Деяния» рассказывают нам об этих нервных переговорах. Нам ясно одно: апостолы проводят в жизнь новую экономическую политику Пилата, а Пилат обеспечивает их безопасность.

Далее все идет по плану: Петр, как об этом откровенно сказано в Писании, назначает нескольких честных провин­циалов из своей партии «пещись о столах». То есть отвечать за меняльные столы. Этих столов пока семь. Некоторые бо­гословы полагают, будто речь идет о неких столах, где раз­давался бесплатный суп малоимущим. Полнейшая глупость! За похлебку людей не убивают. Да и зачем было самому Пе­тру лично возиться с какими-то «благотворительными учреж­дениями», если с полученных капиталов он мог просто на­значить малоимущим пенсии? Нет, речь идет явно о тех са­мых столах, с которых вся эта история и начиналась...

План Иисуса начал воплощаться в жизнь. Петру удалось «оторвать» пока что семь мест на бирже и набрать первич­ный капитал под обещание больших процентов.

А что же Христос?

Эпилог

По приказу Пилата Иисус наверняка отправился из Га­лилеи в Иерусалим вместе с апостолами. Но вопрос, зачем он туда идет, не переставал беспокоить Иисуса. За время вы­нужденного безделья в Иродовом дворце Иисус не мог не ви­деть, что реальным руководителем его партии (общины, церкви) стал Петр. А уж Петр-то знал, зачем он отправляется в Иерусалим — для того, о чем было сказано выше.

Но все это не соответствовало целям Иисуса. Целью Иисуса была социальная, правовая, экономическая реформа, рефор­ма отношений между Иудеей и Римом. А вовсе не передел собственности между фарисеями и Пилатом. Не продолже­ние тех же спекуляций новыми руками в новый карман.

Естественно, Иисус спорил с Петром. Отголоски этого спора сохранили Евангелия. Даже по тем скудным словам, которые до нас дошли, видно, что спор этот нервный и эмо­циональный. Речь идет о старой дружбе и идеалах: «Любишь ли ты меня?» О преемственности: «Паси моих овец...» Общий смысл их разговора на повышенных тонах: «Что тебе дороже, Петр, — наши мечты, наши идеи или соблазн денег и вла­сти?» Тем паче что бывший наемник соблазну денег и власти очень и очень подвержен. Не зря же он порывается немед­ленно отослать юношу Иоанна прочь от разговора «первых лиц». Это продолжение их старого спора. Помните? «Отойди от меня, сатана, ты мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, а о том, что человеческое».

Мы не знаем, чем кончился тот разговор. Мы знаем лишь, что Иисус в Иерусалим не вернулся. Мы знаем, что Петр был человек невоздержанный и честолюбивый.

Пилату пришлось иметь дело с Петром... Возможно, про­куратор был даже рад этому обстоятельству: Петр был более предсказуем. А Воскресший Иисус был опасен не только для фарисеев, но и отчасти для Пилата. Мало ли что выкинет...

Неизвестно, Петр ли убил Христа, Пилат ли... А может быть, разочарованный в людях Иисус, забрав мать, уехал в Индию, где в Гималаях туристам до сих пор показывают мо­гилу Девы Марии, утверждая, что в ней покоится мать Иису­са? Скорее, справедлив первый вывод — Христа втайне убра­ли. Это больше соответствует духу и нравам того времени...

Царь Ирод не дожил до Иудейской войны — скончался от кожной болезни через несколько лет после описанных со­бытий.

Император-реформатор Тиберий также умер своей смер­тью. Пришедший ему на смену Гай Калигула отправил Пи­лата в отставку. Пилат вернулся в Европу, купил в Галлии (кантон Веве нынешней Швейцарии) большое поместье, где и прожил остаток дней.

Каиафа был Первосвященником еще четыре года, потом оставил пост, и дальше след его теряется.

А Иисус...

Иисус был умен, смел и свободен, пока не заключил до­говор с Дьяволом, именуемым Властью. Купив у Пилата жизнь ценой обещаний политического сотрудничества, он превратился в марионетку Пилата. Уже на кресте, опекае­мый легионерами, он перестал быть свободным. Дальше жил уже не Христос. Спаситель умер на кресте. А тело его жило еще примерно год и, скорее всего, было выброшено в пусты­ню на съедение шакалам.

А история покатилась дальше...

Часть IV

Эталоны доброты и нравственности

§ 1. Христианский фашизм

Без базара, Иисус Яхвович был большой гуманист (если, конечно, не считать его недвусмысленных угроз про меч, ко­торый он принес, чтобы резать, и про разделенные семьи, в которых брат пойдет на брата). Но суть в том, что религиоз­ная доктрина — даже выдуманная самым великим гумани­стом из самых лучших побуждений — все равно работает, как топор. Просто по самой своей природе. (Помните советский анекдот: «Как ни собираю, все равно пулемет получается»?)

Христа распяли. Его фанатичных поклонников, пропо­ведующих всепрощение, преследовали и гоняли. Умучива­ли почем зря. И что в результате?.. Когда иисусовцы пришли к власти, началось тотальное всепрощение?

Едва став господствующей религией, всепрощенцы нача­ли с того, от чего недавно так страдали сами — с требования тотальных репрессий и зачисток. Христианский мыслитель Фирмик Матерн призывал власть: «Отныне Божьим законом заповедано вам преследовать преступление идолослужения всевозможным образом. Бог предписывает вам не щадить ни сына, ни брата и разрушать целые города, если они пре­даются этому пороку».

И преследовали целыми столетиями. В XIII веке герман­ский император Фридрих II Гогенштауфен объяснял: «Ере­тики — это хищные волки, сыны погибели, ангелы смерти, посланные демоном для погубления простых душ. Это ехид­ны, это змеи! И, само собой разумеется, смертная казнь яв­ляется единственно достойным наказанием этих оскорби­телей Божьего величества, бунтовщиков против церкви. Сам Бог повелевает убивать еретиков; это — члены сатаны, они должны погибнуть все до единого».

Неправильно понимающих Единственно Верное Учение физически уничтожали. А вместе с ними, до кучи, и про­стых обывателей, на которых сограждане накатали донос. Собственно говоря, иного и быть не могло: чем «истиннее», то есть абсолютнее идеология, тем большей кровью она на­саждается.

Целью арестов и пыток арестованных по подозрению в ере­си и колдовстве было не только вырвать изо рта жертвы при­знание, но и имена «соучастников». Таким образом, аресты ширились, как круги по воде. За время своего существова­ния христианское гестапо именем кротчайшего Иисуса со­жгло заживо сотни тысяч людей, а репрессированы были миллионы. Инквизиция официально придерживалась фор­мулы: «лучше отправить на тот свет десять добрых католиков, чем дать уйти от правосудия хоть одному еретику». Это был самый настоящий христианский сталинизм. Или фашизм, разница не велика, все тотальные идеологии одинаковы...

При этом церковь самым парадоксальным образом за­прещала христианам читать Библию. Что понятно: чему мо­жет научить книга, насквозь противоречивая и вызывающая массу вопросов, на которые нет ответов. Почитав Библию, можно и в вере разочароваться! Поэтому в 1229 году церков­ный съезд (Тулузский собор) вынес следующее постановле­ние: «Мы запрещаем мирянам читать книги Старого и Нового Заветов, за исключением Псалтири». За ослушание — пытки и костер.

«Опять вы про эту инквизицию! А вот в России ее не бы­ло!» — вскрикнут отечественные боговеры.

Православные очень любят гордиться тем, что они уби­ли во имя Господа меньше людей, чем католики со своей инквизицией. Принцип прост: кто пролил меньше крови -тот святее!.. В среде наиболее отъявленных боговерующих православного розлива можно даже встретить мнение, буд­то никакого насилия при крещении Руси почти и не было!

И что русский люд с большим энтузиазмом и огромным удо­вольствием отрекался от веры предков... Ага, точно! Удо­вольствие было таким, что еще почти тысячу лет после офи­циального введения христианства на Руси — вплоть до сере­дины XVIII века! — попы спрашивали крестьян на исповеди, не посещают ли они волхвов и не поклоняются ли идолам...

Дата добавления: 2015-07-13