Основные смыслообразующие элементы античной культуры

Мудрость состоит в том, чтобы знать всё как одно.

Гераклит

Исходным смыслообразующим элементом культурного сознания античного человека в классический период была категория ЭЙДОСА. Его первоначаль­ное смысловое значение определялось как «видимая форма». В этом своем значении термин эйдос употребляли основатель греческой медицины Ги­ппократ и «отец истории» Геродот. Позднее, в эпоху средней классики, в этом же значении его использовал историк и философ Ксенофонт, автор знаменитых «Воспоминаний о Сократе».

В период высокой классики Платон придает ему универсальное значе­ние как исходному принципу космической организации. По мнению философа, любая вещь и мир в целом, обладающие телесной приро­дой, имеют свои эйдосы. В качестве эйдоса эйдосов выступает Единое (Благо). В некоторых случаях Платон отождествлял термины эйдос и идея, рассматривая эйдос как образец для реальных веществ и существ. Истолкованный таким образом эйдос Платон обозначает словом ПАРАДИГМА (образец). Значение этой категории в культурном сознании античного мира опре­делялось тем, что античные мыслители (и прежде всего Платон) использовали его для придания своим культурологическим конструкциям образцового, общезначимого характера. Согласно учению Платона, познание эйдосов воз­вышает и очищает душу, дает истинное знание и позволяет правильно ори­ентироваться в пространстве. В процессе познания эйдосов человек обре­тает знание той высшей цели (Блага), к которой человек должен стремиться всегда и во всем, без этого ни о какой культуре, применительно к че­ловеческой жизни, не может быть и речи. Учение об эйдосах организует все основные структурные элементы космологии Платона, такие как: ум (средото­чие всего осмысленного, оформленного, созидательного, активного), тело (живое, прекрасное тело космоса), мировая душа (самодвижущее начало космоса). Такие качества миропорядка, как красота, добродетель, также явля­ются результатом подражания его эйдосу, выступающему в роли главного принципа космической организации. Этот порядок Платоном рассматривается не абстрактно. Философ придает ему телесный облик и пластичные очерта­ния. Подражая идеальному космосу, человек открывает для себя источник физического и духовного здоровья, такое подражание является необходимым для тех, кто стремится к благой (счастливой) жизни.

В диалоге «Горгий» Платон вкладывает в рассуждение одного из его персонажей – Сократа – сле­дующие мысли: «Речи достойного человека всегда направлены к высшему бла­гу, он никогда не станет говорить наобум, но всегда держит в уме какой-то образец, как и все остальные мастера, стремясь выполнить свое дело, каждый из них выбирает нужные снасти не кое-как, но чтобы вещь, над которою они трудятся, приобрела определенный вид. Взгляни, если хочешь, на живописцев, на строителей, на корабельных мастеров, кого ни выберешь, в каком порядке располагает каждый все части своей работы, подгоняя и прилаживая одну к другой, пока не возникнет целое – стройное и слаженное! Подобно остальным мастерам и те, о которых мы говорили недавно, те, что заботятся о человеч­еском теле, - учители гимнастики и врачи - как бы налаживают тело и прив­одят его в порядок... А порядок и слаженность в душе надо назвать «закон­ностью» и «законом», и через них становятся люди почтительны к законам и порядочны, а это и есть справедливость и воздержанность»[115].

В IV книге диалога «Государство», где речь идет об идеальной мо­дели государства, Платон утверждает, что основу его составляет идея по­рядка, организации (при помощи закона) жизни всех входящих в него граж­дан. При этом он замечает, что «...в вопросе совершенствования государс­тва способность каждого гражданина делать свое дело соперничает с му­дростью, рассудительностью и мужеством», т.е. с добродете­лями в душе человека, которые образуют в ней «некое созвучие и гармонию... нечто вроде порядка – космоса»[116].

Универсальное смыслообразующее значение эйдоса определялось и тем, что, объединяя в сознании эллинов в единое целое все многообразие ма­териальных и духовных элементов, он давал возможность представить это единое в телесных, зримых пластических образах, что было немаловажно для них, считавших зрение «источником величайшей пользы».

В диалоге «Тимей» Платон утверждает: «Да, я говорю о зрении как об источнике величайшей для нас пользы, вот и в нынешнем нашем рассужде­нии (речь идет о космосе – Г.П.) мы не смогли бы сказать ни единого слова о природе Вселенной, если бы не видели ни звезд, ни Солнца, ни неба. Поскольку же день и ночь, круговороты месяцев и годов, равно­денствия и солнцестояния зримы, глаза открыли нам число, дали понятие о времени и побудили исследовать природу Вселенной, а из этого возни­кло то, что называется философией, и лучше чего не было и не будет по­дарка смертному роду от богов. Я утверждаю, что именно в этом высшая польза очей»[117]. Из этого рассуждения Платона следует, что власть зрения распростра­няется им не только на мир предметов и тел, но и на мир умопостигаемых сущностей – мир идеальный. То, что это действительно так, свидетельствует и еще одно описание идеального космоса в диалоге «Федон». Он представлен в этом диалоге в образах, которые во всем подобны обра­зам предметного мира, только здесь яркость их «чувственных красок» интенсивней, а «красота форм» более совершенна. Здесь нет «затемняющих» их моментов и всяких земных несовершенств. Этот мир, блещущий яркими красками, наполненный прекрасными предметами и чистейшим воздухом, на­селяют люди, ведущие блаженную жизнь. Они непосредственно общаются здесь с богами[118] (110b-111c). В будущем эти живые картины идеального мира, столь подробно и зрительно достоверно представленные Платоном, вновь оживут в произведе­ниях европейской живописи эпохи ренессанса и классицизма, стремившейся придать образам искусства идеала правдоподобие и жизненную достовер­ность.

Вторым, важнейшим, смыслообразующим элементом античной культуры был ЛОГОС. Этот термин употреблялся в античности во многих различных смыслах (слово, понятие, определение, закон, суждение, мысль, принцип, причи­на, наука, метод, разум). Главными же из них являются речь, язык и закон. Определяя в своем трактате «Политика» сущность человека, Аристотель называет его «существом, обладающим логосом», потому что «один только человек из всех живых существ одарен речью. Голос выражает печаль и ра­дость, поэтому он свойственен и остальным живым существам... но речь способна выражать и то, что полезно и что вредно, равно, как и то, что спра­ведливо и несправедливо... только человек способен к восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость и т.п. А совокупность всего этого и создает основу семьи и государства»[119]. При этом античный мысли­тель отмечает, что владение логосом дает человеку возможность в полной мере реализовать себя и как существо общественное. Таким образом, ло­гос, как считает античный мыслитель, объединяет разум и нравственный закон, мудрость и социальную практику.

Первая попытка создать философию логоса была предпринята в период ранней классики великим античным философом Гераклитом. В сохранившихся свидетельствах древних об учении этого мыслителя есть афоризмы, посвященные логосу. Вот некоторые из них: «Люди – боги, боги – люди. Ибо логос один для всех». Древние комментаторы истолковывали смысл этого изречения Ге­раклита следующим образом: «Тайное явно, Бог в человеке, и человек – Бог, а волю Отца исполняет Посредник, так как Слово (Логос) – Посредник между Бо­гом и человеком, общий им обоим»[120]. К этому комментарию христианского учителя из Александрии, жившего во II в. н.э., следует доба­вить, что Гераклит, в отличие от своего комментатора, в качестве единого Бога признавал не Христа, а Мировой Ум: «...мудрым Существом можно счи­тать только одно: Ум, могущий править всей Вселенной»[121]. Символом этого могучего существа он считал огонь. Об этом говорится в одном из самых известных изречений великого мыслителя: «Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов и никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся и мерно угасающий»[122].

Таким образом, ум и огонь у Геракли­та не что иное, как синонимы логоса. Знание логоса, считает Гераклит, это высшее знание, дающее мудрость: «Выслушав не мою, но эту вот Речь (Логос), должно признать мудрость в том, чтобы знать все как одно».

Однако, знание логоса, хотя действие его очевидно, у большинства людей отсутствует: «Эту вот Речь (Логос) сущую вечно люди не понимают и прежде, чем выслушать ее, и выслушав однаж­ды. Ибо, хотя все люди сталкиваются напрямую с этой вот Речью (Лого­сом), они подобны незнающим ее, даром что узнают на опыте точно такие слова и веши, какие описываю я, разделяя их согласно природе (истинной реальности) и высказывая их так, как они есть. Что же касается остальных людей, то они не осознают того, что делают наяву, подобно тому, как это не помнят спящие»[123]. Знание логоса является той основой, которая способна дать человеку правильное понимания как мироздания, так и своей собственной жизни. Оно противопоставляется Гераклитом, «многознанию», о котором он говорит с издевкой и презрением, так как только «знание логоса способно научить человека уму».

В период ранней классики, к которому относится деятельность Гераклита, логос, таким образом, с одной стороны, отождествлялся с реальной вещью (огнем, например), с другой, как основной закон и принцип космичес­кого миропорядка, как своего рода судьба, властвующая не только над людьми, но и богами. Даже солнце, - говорит Гераклит, - не может преступить положенную ему меру, так как иначе их настигнут Иринии – блюстительницы Дии (правды). Знаменитый фатализм древних греков одним из главных своих истоков имеет такое понимание логоса[124].

В период средней и высокой классики идея логоса соотносит­ся с человеком, который характеризуется, как «живое существо, обладающее логосом»[125], - так определяет его Аристотель. Подобное представление о человеке, - пишет Г.-Г. Гадамер, - «стало в за­падноевропейской традиции каноническим в том смысле, что человек animal raсionale, разумное живое существо, отличается от прочих животных способностью мышления. Следовательно, греческое слово Logos воспринимается как разум, а соответственно и мышление. На самом же деле это слово, прежде всего, означает язык».

Несмотря на то, что в античном мире термин логос употреблялся пос­тоянно и в разные эпохи ему придавалось различное значение, он все же является «оригинальным порождением греческого гения»[126] и характеризуется прежде всего тем, что в нем утверждается идея о глубочайшем единстве мы­сли и слова и неразрывной связи их с практическим использованием. Характер воздействия логоса на человека, его гармонизирующая роль в деле формирования «лучшего» человека и «образцового гражданина» была рассмотрена Платоном в его диалогах «Государство» и «Законы». В них логос включен, наряду с мифом, в мусические искусства являющиеся одним из двух важнейших элементов «великой пайдейи».

Третьим важнейшим смыслообразующим элементом античного культурного сознания, является ЧИСЛО. Эта категория, имеющая отношение к структурной характеристике античного космоса, издревле, еще со времен древней натур­философии, вызывала интерес античных мыслителей. Она интересовала их и с точки зрения той огромной роли, которую, по их мнению, играло число как в организации мирового космоса, так и в человеческой жизни. Античное учение о числе опиралось на мифологическую интуицию, в греческой мифологии постоянно встречаются числовые обозначения тех или иных ее структурных элементов. Числа определяют количество божественных персонажей, жертвенных приношений, участников тех или иных событий. Так, у Гомера, число 3 употребляется 123 раза, у Гесиода в "Теого­нии" прародители богов имеют тройное потомство. В "Илиаде" герои Эллады Диомед и Ахилл после гибели друга Ахилла Патрокла приносят в жертву 12 пленников 12 жертвенных бычков. В «Одиссее» 12 участников одиссеевской разведки, 12 женихов Пенелопы, 12 рабынь, неверных служанок, казненных в доме Одиссея, 12 фракийских царей и т.д. и т.п.

В период ранней классики Пифагор и представители его школы, впервые придают учению о числе универсальное значение. Они пытаются, используя число, объяснить различия отдельных вещей, произведений ис­кусства, добродетель, Пифагор был первым из античных философов, который предпринимал попытку создать математическую модель как макро-, так и микрокосмоса, объявив числа "элементами всего сущего[127]. В этот период, когда числа отождествлялись с вещами (позднее им придается значение как структурным элементам космоса), Пифагор утверждал, что без использования чисел невозможно никакое познание[128]. Пифагорейцы приписывали числам созидательную функцию, которая прояв­лялась, в частности, в том, что числа образуют определенные геометричес­кие формы. Связь чисел и геометрической фигурности определялась путем обращения к исконной интуиции античной мифологии, которая представляла мироздание в виде сформированного и точно очерченного, вещественного и вполне материального тела.

Пифагорейцы создали учение не только о единой числовой первооснове правильности геометрических форм, но и развили учение о музыкальной гармонии, придав ему всеобщее космическое значение, что дало начало представлению о кос­мосе как о «хорошо настроенном музыкальном инструменте» (Платон). Пифагореец Филолай учил, что «числа являются принципом всеобщего офор­мления» как у богов, так и у людей, в природе, в искусстве и во всем космосе[129]. При этом пифагорейцев интересовали не только «конечные числа», но и «число вообще» и главным образом его значение в понимании не суммы частей, а целого. Гераклит трактовал число как единство «конечного и беспредельного» и рассматривал его в единстве с эйдосами и логосом, как структур­ное выражение «единого». Позднее такое понимание числа получит развитие у Платона.

О том значении, которое число играет в человеческой жизни, размыш­лял последователь Пифагора и Гераклита, натурфилософ и создатель комедии Эпихарм (VI-V вв. до н.э.): «Человеческая жизнь очень нуждается в счете и числе. Мы живем числом и счетом. Ибо это сохраняет жизнь смертных»[130].

Свое окончательное оформление основанное Пифагором учение о чи­сле находит у Платона: «...вся система Платона, - пишет Лосев, - особенно в поздний период, буквально пронизана числовыми теориями и числовыми интуициями»[131]. Согласно Платону, всякое число занимает среднее место между неделимой единицей и бесконечностью, между пределом и беспредельностью и реализует себя, с одной стороны, в числовом выражении, с другой, мыслится чем-то подобным геометрической фигуре, воз­никающей на бесформенном фоне.

Концентрированное выражение платоновское учение о числе нашло в диалоге «Послезаконие». В этом последнем диалоге великого мыслителя, который считается продолжением диалога «Законы», наука о числе рассматривается в кон­тексте определения мудрости и рассуждения об астрономии как опоре и источнике благочестия, главной добродетели и высшей мудрости. «Высшая сущностная мудрость есть наука о числе»[132] (976с-979е), - утверждает Платон. Знание числа открывает путь к мудрости потому, что дает человеку воз­можность «правильно созерцать небо (Космос, Олимп)», а знание их рождает у нас «всякую другую разумность, вместе с общим понятием о числе, да и все остальные блага... Самым главным будет, если человек разберется в его (космосе, неба) круговращении»[133].

Истинная астрономия – это не астрономия Гесиода, ограничивающаяся наблюдением над заходами и восхо­дами светил, а рассмотрение их движения, исходя из знания науки о чис­лах, но не тех, что имеют предметное выражение, а вообще о зарождении понятия «ЧЕТ» и «НЕЧЕТ» и о том значении, которое они имеют в природе вещей. Тот, кто это усвоил, может прийти к пониманию того, что носит имя геометрия –науки о том, «к ак выразить на плоскости числа, по природе своей неподобные». Вслед за ней идут такие науки, как стереометрия, ариф­метика и геометрические прогрессии. Их изучение должно осуществляться при постоянном сопоставлении частного с общим (т.е. с наукой о самих числах) и с убежденностью в старшинстве души над телом. Общий вывод Платона из его учения о числе таков: «Всякая геометрическая фигура, лю­бое сочетание чисел или гармоническое единство имеют сходство с круго­вращением звезд, следовательно единичное для того, кто надлежащим об­разом его усвоил, разъясняет все остальное … Я считаю поистине мудрей­шим человека, охватившего таким путем все эти знания»[134].

Диалог содержит также рассуждение о «божественности осмысленного числом космоса»[135] и об «астрономической добродетели» -высшей мудрости тех правителей Государства, которые ей обладают. Людям, достигшим наиболь­шей опытности в «божественной астрономии» (ее Платон отождествляет с философией), надлежит представлять в государстве главные посты. Созерца­ние небесных сил (Солнца, Луны, неподвижных звезд и пяти планет) способно возвысить человека к добродетели при жизни и к благому существованию после смерти. В этом отношении эллины – это законные и достойные наслед­ники учений о космических богах.

Дата добавления: 2017-01-14