Эмиль, я и его семья

Мое привыкание к новым условиям жизни завершилось самым неожиданным образом.

После очередного периода занятости у Эмиля начался очередной период полной свободы и проводил он эти дни, как водится, у себя в кабинете, однако, один из этих дней выдался настолько чудесный, что и он не смог усидеть там и отправился во двор. Что уж говорить обо мне, не обремененном какими-то занятиями, если не считать мои записи. Погода была потрясающая: тепло, на небе ни облачка, дует легкий приятный ветерок. Ну, как тут не прогуляться?! Эмиль стоял посреди двора перед чем-то вроде мольберта, но вместо холста на нем был экран, по поверхности которого он водил пустой кистью и на экране отображалось то, что он рисовал. В другой руке у него был, вероятно, пульт, на котором он беспрерывно что-то набирал.

«А, это вы, самельер Маркович! Чудесная погода, просто стыдно в такой день не побывать на свежем воздухе»

«Согласен! Здесь, как на курорте – воздух чист и полон лесными ароматами. Но, как я вижу, вы не только играете на инструментах и поете, но и рисуете?!» - сказал я.

«В этом деле я лишь любитель и пока не думал заниматься этим всерьез, а в данном случае делаю подарок сестре. Возможно, что я вам не говорил, но у меня шесть братьев и две сестры: младшая – Стефания и старшая – Тафия или Тафианна. Она почти на год младше меня и родилась одновременно с моим братом Дамиано. В пятницу у них будет день рождения и я буду принимать гостей, так как людей, вероятно, приедет много. В общем, мне придется готовиться к этому мероприятию и вы познакомитесь со всей моей семьей, а то несправедливо получается, что они слышали о вас, а вы о них – нет.» - Говорил он.

- Познакомимся. А их не раздражает мое присутствие здесь?

- Почему оно должно их раздражать? До вас здесь побывало множество разных

несчастных и всегда они понимали мотивы, заставившие меня их приютить здесь. Не вы первый

и я не думаю, что именно вы-то и будете их раздражать. Думаю, что вам нечего бояться. Так что наслаждайтесь жизнью…

- Прекрасно.

Тем временем Эмиль продолжал: «Помимо отца и матери приедут еще и другие родственники и вся эта орава составит, как минимум, двадцать – тридцать человек, так что дел у меня будет невпроворот, а у вас будет масса времени познакомиться с моей родней. Кстати, мой старший брат – Стефаньо, еще и женат. Вам это покажется странным, но я жду этого дня с нетерпением ибо хочется поздравить сестру. Двадцать два года – это не шутка!»

Разговор продолжался. Эмиль рассказывал о своей родне, время от времени возвращаясь к теме грядущих торжеств. Судя по всему, именно с сестрами в семье у него были наилучшие отношения, ибо если не считать родителей, то ни о ком он так тепло не отзывался, как о них, особенно о «новорожденной». Как оказалось, девушка имела «некоторое музыкальное образование», как сказал Эмиль, а в свободное время любит петь и недавно снова решила заняться музыкой, а помимо этого имела специальность референта, а также администратора и в данном качестве недавно устроилась работать на каком-то предприятии. Эмиль при этом добавил, что на фортепиано она играет лучше, чем он.(«Куда уж лучше!» - подумал при этом я.)

Когда разговор закончился, Эмиль отошел в сторону и указав на экран, сказал: «Прошу взглянуть!»

На экране была уже вполне готовая картина: очень точно изображенный двор, деревья вокруг двора, голубое небо с проплывающими легкими облачками, а на фоне закрытых ворот была изображена, судя по картинке, высокая девушка в красном кружевном платье, спускавшимся едва ли не до пят, широкополой соломенной шляпе и….. с большим зонтом, на который она опиралась, как на трость. Овальное ее лицо было все же более круглым, чем у Эмиля, а еще больше скругляли формы лица похожие на два мяча, щеки, что впрочем, не лишало ее изящества. Волосы девушки были светлее, чем у моего собеседника и были скорей, темно-каштановые, но не черные, как у Эмиля. Довершал впечатление несколько выступающий вперед похожий на стрелу нос.

«Как вам мои художества?» - спросил Эмиль.

«Потрясающе, потрясающе! Рисуете вы очень хорошо и могли быть знаменитым художником.» - Был мой ответ.

- Есть люди, рисующие в сотни раз лучше, чем я, а я выставляю мои рисунки в компьютерной сети и мне этого достаточно. Правда, некоторые предлагают мне научиться иконописи, но я пока думаю, тем более, что у меня и так дел полно. Кстати, хочу вас предупредить, что моя младшая сестра – Стефания имеет одну черту – у нее страсть придавать себе самый необычный вид и большая любовь к косметике, в частности, она любит перекрашивать свои волосы в разные цвета и ходит то белая, то черная, то рыжая, то серо-буро-малиновая. Всю прошлую неделю она и вовсе ходила зеленая, как лягушечка из пруда, а последний раз – вернула волосам естественный цвет, но не знаю, что на нее найдет, а потому предупреждаю, чтобы вы сохраняли хладнокровие, в случае чего ибо самельер Йованович говорит, что у вас такое встречается очень редко и воспринимается, как некое сумасшествие. Как человек, она чудесна, но эта ее несносная манера портит все впечатление. Так что, предупреждаю.

- Хорошо.

Эмиль проделал какую-то манипуляцию и в нижнем правом углу появилась надпись: «Сестричке Тафии ко дню рождения. Поздравляю с днем рождения и желаю всяческих благ. Многая лета! Многая лета! Многая лета!». Затем он нажал на какую-то кнопку на пульте в левой руке и на экране появилась какая-то надпись. «Да.» - Сказал Эмиль и что-то под экраном сверкнуло, он вдруг, как бумага, свернулся в трубочку и моему вниманию предстал… готовый холст с уже описанной мной картиной.

«Вот так! Пока все. А теперь будем готовиться к обеду.» - Удовлетворенно произнес он.

«Вопросов нет.» - Ответил я.

И мы ушли в дом.

Абсолютно лишним в данном случае будет описание подготовки к обеду и самого обеда

ибо не для этого я начинал мой рассказ. Гораздо интересней здесь будет то, как мы проводили послеобеденное время. Эмиль и раньше проводил со мной своеобразные уроки по изучению местного языка. Изучать местный язык можно и с помощью переводчика, ибо переводя речь собеседника, пишет не только текст, переведенный на сербский язык, но и текст на лютанском и следить за значением слов очень удобно, но кое-что все же неплохо было бы изучить более подробно, что необходимо для моей жизни в этом странном мире. Надо сказать, что этот язык, при всех романских признаках был настолько своеобразным, что после знакомства с ним я понял, что это нечто другое, чем просто разновидность языка романской группы ибо, например, в нем далеко не всегда использовались традиционные романские артикли, в данном случае, Lei или Le (мужской определенный артикль), Lia, La (женский определенный артикль), uni, una (соответственно, неопределенные артикли), но язык разработал способы обходиться без них и в половине предложений их просто не было! Артикль можно было встретить в каком-нибудь поэтическом произведении или религиозном тексте, ну, может, в каком-нибудь официальном тексте, однако в остальных текстах в них просто не было надобности, читатель и без них видел что это – любое бревно, которое можно встретить где-либо, или конкретное бревно под ногами ибо в данном случае значение слова зависело не от артикля, а от других слов, окружающих его. Зато появилась целая система различных приставок и окончаний или же особых частей, пишущихся через апостроф, которые просто решали вопросы, для которых в традиционных романских языках бы потребовалось писать целое предложение, еще в языке появилась особая грамматическая единица un, обозначающая принадлежность чему-либо, наподобие английского of. Надо сказать, что более странного языка, в котором было бы столько всего перемешано, я не встречал. Алфавит его, правда, был самый обычный, латинский, но его отличало наличие странной буквы «ворасэньо ио», которая писалась почти исключительно после буквы L, придавая ей мягкость ибо в начале и середине слова, если после нее следовала гласная буква, она читалась так, как это было во всех романских языках, но стоило ей оказаться в конце или, если после нее ставилась согласная, как ее нужно было читать твердо, как в английском и только появление этой странной буквы возвращало ей мягкость. Мягкие звуки имели и некоторые другие буквы, но встречались они намного реже. Однако по теории этого языка это считалось не мягким звуком, а просто звуком со следующим за ним очень коротким звуком «и»….

Лютанский алфавит.
A a	«а»	M m	«Эм»
B b	«Б и»	N n	«Эн»
C c	«Си»	O o	«О»
D d	«Ди»	P p	«Пи»
E e	«Э»	Q q	Ку
F f	«Эф»	R r	«Эр[7]»
G g	«Гио»	S s	«Эс»
H h	«Эче»	T t	«тэ»
I i	«Ио»	U u	«Ю»
i-	«ворасэньо ио»	V v	«Ви»
J j	«Джио»	W w[8]	«Дубла ви»
K k	«Кьо»	X x	«Иксо»
L l	«Эл»	Y y	«игедра»
		Z z	«Зэттэ»

Надо сказать, занятие это оказалось удивительно интересным и после этих курсов я скоро уже немного изъяснялся на местном языке. Но в тот день наши беседы не ограничивались лишь этим, потому что Эмиль постоянно вспоминал разные занимательные истории, вспоминал отрывки из своих сочинений, иногда возвращался к теме предстоящего праздника, попутно рассказывая о своей родне.

Помимо родителей: отца Андрито, матери Валентины, восьми братьев и сестер, у него было еще большое число дядюшек и тетушек ибо у его отца было пять братьев и сестер, а у матери – две сестры и один брат и у них, естественно, были свои семьи, подчас довольно большие. Так, у дяди Эмиля Эргуто Касальгадо было одиннадцать дочерей (!) и всего один сын. Когда я пытался представить, что происходит, когда вся семья собирается вместе, то получилось нечто вроде семейных праздников в сельской глубинке у нас в Сербии, где подчас семьи тоже бывают довольно большие. Что касается братьев и сестер Эмиля, то часть из них жила в родительском доме, а старший Стефаньо с женой – в доме напротив, а двое не жили в родительском доме ибо учились в каком-то вузе в городе Дель-Наэполи (название, видимо, старое, ибо оно – явный пример активного использования традиционных романских артиклей и прочих частиц), в городе где-то южнее Лирборга. Ближе к вечеру он начал подготовку к празднику и провел в кухне все время, вплоть до самого ужина.

«Самельер Касальгадо, вы не будете иметь ничего против того, если завтра или послезавтра я устрою вам краткую экскурсию по Лирборгу? Если гости надолго не задержатся, то я покажу вам город и в пятницу. Правда, вечером у меня в доме запланировано одно мероприятие, но думаю, проблем не возникнет.» - Сказал Эмиль уже за ужином.

Конечно же, я был совсем не против этого.

После ужина Эмиль отправился в кухню и мы продолжили разговор там. Кухня явно была приспособлена, чтобы готовить пищу для большого числа людей: две печи, три умывальника и большая посудомоечная машина, как я понял. Уже при мне он снял со стола и расставил по печам четыре довольно большие емкости с тестом. Спрятав их, он принялся готовить что-то еще. Сначала это была рыба, которую он готовил к жарке, а потом еще какие-то блюда. При этом он хвалил «жемчужину праздничного стола» - «Глеоттийскую уху» из морских окуней, которую он собрался подавать в день праздника. Короче говоря, весь разговор на кухне сводился к обсуждению еды….

Вечером он, как всегда музицировал. Причем, если обычно в его репертуаре преобладали медленные, мелодичные аккорды, то на сей раз, мотивы были, в основном, веселые. Обычный репертуар, правда, тоже присутствовал, причем некоторые песни были на христианскую тему.

Пел он на сей раз необычайно долго, но лег спать все же раньше меня ибо таков уж был у него режим дня.

Что касается меня, то сон у меня почему-то был беспокойный ибо мне снился один и тот же сон: Эмиль выходил из кухни с лопатой, наподобие тех, какими обычно расчищают дороги от снега. На лопате сидела огромная пестрая жаба. Эмиль говорил: «Познакомься с моей сестрой.»

Я в ужасе убегал от этого создания, а жаба неслась за мной через тянущиеся, кажется, бесконечно, комнаты (уж очень преувеличено огромным во сне выглядел дом Эмиля). Потом она нагоняла меня и я просыпался в холодном поту, сам не понимая, что же в этом сне было кошмарного. Тем не менее, с некоторыми вариациями за ночь сон повторялся три или четыре раза. Это повторение в конце концов заставило меня задуматься о причинах этого явления и как ни странно, после этого я уже спал спокойно. Но все же интересно, почему после рассказа Эмиля о странностях одной из его сестер мой мозг во сне сочинил именно такое? Надо ли говорить, что такие вполне рациональные размышления о психологических причинах сна сочетались с чтением молитвы…? Вернусь домой – обязательно приду в храм!

Да простит меня читатель за подробности, которые приводятся в данной главе, но они тоже нужны ибо без них в будущем многое из того, что будет написано здесь, будет непонятно. Впрочем, я не заставляю никого читать ЭТИ эпизоды данной главы….

На следующее утро, проснувшись, я услышал во дворе голоса. Это было совсем неудивительно, ибо приблизительно с 6 до 8 утра к Эмилю кто-нибудь приходил, хоть я и никогда не видел этих посетителей, будучи вставая около 9 утра. Первым раздался голос Эмиля: «Привет Стефи. Ты сегодня неплохо выглядишь.»

«Привет Эмиль. Благодарю за комплимент.» - Раздался тонкий девичий голосок.

- Ты сегодня рано.

- Надо тебя проведать, вдруг ты нуждаешься в моей помощи.

- Не так уж, чтобы совсем, но помощь не помешает. Благодарю за заботу. Мой постоялец пока в жизни дома мало что понимает, да и он сейчас спит, так что твое общество мне не помешает.

- Спасибо.

- Пройдем в дом.

Голоса стихли и послышался звук открываемой двери. В это же время и мне пришло время вставать с постели. Немного размявшись после сна (при этом электронная система в стене не поленилась подобрать мелодию, под которую мне не было бы скучно делать зарядку, снова не спросив моего разрешения) и умывшись, ну и приготовившись к завтраку, я пришел в столовую. За одним из столов прямо напротив входа сидели двое: Эмиль в своем утреннем синем халате, а напротив него – девушка лет восемнадцати – двадцати. Она была того же расового типа, что и Эмиль: смуглое, несколько более круглое, чем у Эмиля, лицо, черные, как смоль волосы, постриженные так, что едва касались плеч, прямые по всей длине, но с вьющимися кончиками. Несколько вытянутый вперед нос с легкой горбинкой не был уродлив, а придавал своей обладательнице какой-то аристократический облик, если считать и натянутые на него очки в черной оправе. Одета она была в белую блузу и длинную, ниспадающую до щиколоток, юбку. Оба они сидели и пили чай, попутно о чем-то беседуя. Когда я вошел, первый в мою сторону повернулся Эмиль.

«Доброе утро. – Ответил он: - Я вижу, вам плохо спалось?»

«Пустяки! Всю ночь снились какие-то глупости, только и всего.» - Ответил я.

- Разрешите вам представить мою сестру Стефанию. – Он указал на девушку, а затем обратился к ней: - Стефи, это и есть самельер Войслав Маркович.

«Очень приятно» - Практически одновременно прозвучали два голоса.

Сестра Эмиля, которую он мне так живо описывал, в реальности произвела на меня гораздо более благоприятное впечатление, тем более, что она вернула своим волосам естественный цвет. Но не думайте, будто я, как двадцатилетний парень, таращился на эту особу. В тот момент меня гораздо больше интересовал завтрак, за который я и принялся.

«Тафия появится перед самым появлением гостей. Интересно, ты уже ей приготовил подарок?» - сказала девушка, осушив свою чашку.

«Конечно. Подарок я всегда найду.» - Ответил Эмиль и тут же принес уже упоминаемую мной картину и сказав «прошу», показал ее сестре.

«Молодец. – Сказала девушка, с серьезным видом разглядывая картину: - Чувствуется рука великого мастера Эмиля Касальгадо.»

«Прекрасно. Значит и Тафии понравится!» - Рассмеялся Эмиль.

- Ты молодец. Мы же пока не все готовы и большинство подарков будет вручено вечером, когда будет наша церемония. Кстати, Стефаньо на сей раз объявил, что не придет ибо жутко занят. Остальные члены семьи придут. Наши дяди и тети тоже придут: из маминых придут все, а из папиных придут Эргуто со своими четырьмя старшими детьми, Альбуэрто с женой и тетя Виктория с сыном, остальные, увы, заняты, Алексио и Ромьо, вообще куда-то уехали.

- Прекрасно. Все пришли или не все, но праздник состоится и все будут сыты.

Позавтракав, я отправился чистить зубы, а Эмиль с сестрой продолжили беседу в кухне, а чуть позже пошли на третий этаж в зал, где стояло фортепиано и там довольно долго совместно занимались пением и игрой на инструменте, словно репетируя перед концертом и это временами было очень смешно слушать.

«Когда после праздничного обеда все разъедутся до вечера, ты будешь занят подготовкой к нашему концерту?» - Спросила Стефания у брата, когда он выходили оттуда.

- Я хочу показать самельеру Марковичу кое-какие красоты Лирборга.

- Похвально.

Далее они пошли в «гостиный» зал, где сидели, разговаривая о том, о сем. Эмиль рассказывал о новинках своего творчества и сетовал, что из его литературных трудов большую часть доходов приносят «какие-то глупости» из его ранних работ и приводил какие-то восторженные реплики по поводу одного из его романов, под названием «Кошачья угроза». Его сестра буквально покатывалась со смеху, слушая все это, а он сокрушался, что его действительно стоящие работы ценят гораздо меньше. Потом он перешел на обсуждение каких-то своих технических идей ибо, помимо литературы, как я понял, он занимался конструированием разной техники и тут уж сестра слушала молча, лишь иногда вздохами выражала удивление. По окончании этой беседы они вновь пошли в кухню.

Не знаю, сколько времени они там были, но их прервал звонок в дверь.

«Привет Тафия, с днем рождения тебя! Я рад тебя видеть. Признаться, я так и думал, что это ты.» - послышался голос Эмиля.

«Привет Эмиль. Спасибо за поздравления. Ты, я вижу уже ждешь гостей, что не закрыл калитку?» - послышался девичий голос.

- Я предполагал, что ты с минуты на минуту должна прийти. Я же знаю твои правила! Ну, да что же ты стоишь? Проходи в дом!

В тот момент меня каким-то ветром занесло на первый этаж. Кажется, мне просто стало любопытно – кто пришел. Вслед за Эмилем из прихожей в коридор вошла высокая девушка, та самая, которую он изобразил на картине. В этот момент появилась Стефания, одетая в нечто вроде поварского халата и с повязанным на голове платком.

«О, Стефи! Ты уже кашеваришь?!» - Спросила вошедшая.

- Оказываю Эмилю всемерную помощь.

Тут Эмиль увидел меня и сразу повел гостью знакомиться со мной….

Девушка оказалась на полголовы выше Эмиля и намного выше меня. Выглядела она именно так, как и была изображена на картине. Разве лишь волосы были несколько более волнистыми, а волосы на макушке и челке выглядели совсем кудрявыми. Особенно колоритный вид ей придавала спускавшаяся до пояса толстая коса (на картине волосы были изображены распущенными). Одета она была во все розовое. Не успела она войти в помещение, как Эмиль вручил ей горшок с каким-то диковинным видом алоэ.

«Дорогая Тафия, тебе, как любительнице цветов, вручаю этот скромный подарок. Сорванные или срезанные цветы, которые через три дня засохнут, может, в какой-то мере, и полезно дарить, ибо они напоминают о смерти, но я люблю дарить подарки, которые после вручения проживут еще очень и очень долго, и будут напоминать о празднике, когда они были вручены. Так же долго, как и эти подарки, я желаю прожить и тебе, дорогая моя сестричка!» - говорил он при вручении. После этого он вручил ей какую-то книгу, а она расцеловала брата в обе щеки, после чего та вдруг объявила, что «ныне отсутствующий братец Стефаньо просит передать Эмилю большой привет».

«Что ж, без привета я не останусь. Благодарю.» - Ответил Эмиль, сделав жест руками, словно беря что-то большое. Прочие глупости, которые они говорили, я не буду цитировать, скажу лишь, что закончился разговор тем, что Стефания, посмотрев на часы, объявила, что вот-вот придут гости. Что ж, посмотрим, что за родня у хозяина дома, где я живу.

Минут через двадцать гости и правда начали появляться. Первой появилась дама, на вид лет сорока, может, чуть старше. Надо ли говорить, что ее внешность была такая же средиземноморская, как и у всех остальных, кого я видел. Эта особа была примерно моего роста и на фоне остальных казалась совсем маленькой. К моему удивлению, дамочка оказалась матерью Эмиля (стало быть, ей на самом деле лет пятьдесят), по имени Валентина. Оказалось, что она очень хорошо знала и меня и историю моего появления здесь, а потому, ничего лишнего мне или Эмилю рассказывать не пришлось, зато я с ходу услышал тьму слов сочувствия и пожелания поскорей вернуться на Родину, равно, как и удивления самим фактом моего появления здесь. Забросав меня целой тирадой слов, она тут же перешла на тему подготовки к празднику, а Эмиль доложил, что все готово, подарки собраны. Тем временем, гости продолжали прибывать. Следующим появился высокий, массивного сложения, похожий на медведя человек, примерно моего возраста, оказавшийся отцом Эмиля – Андрито Касальгадо. Вместе с ним появилась целая компания молодых людей – братья Эмиля: Рауль, Эрнан, Джулиано, (надо же, какая смесь имен!) а также Дамиано, все высокого роста, низкорослых, как мать, среди них не было, причем двойня Тафия и Дамиано были несколько полноваты, вернее, были крепкого сложения, в то время как остальные были более стройными. Но откуда взялись каштановые волосы у Тафии? Ведь все остальные дети четы Касальгадо были одинаково черноволосы, а у обоих родителей все те же черные волосы чередовались с седыми. Возможно, впрочем, они окрашены. Впрочем, что-то я увлекся…. Началась общая беседа, в течение которой каждый рассказывал о событиях в своей жизни. Эмиль рассказывал о написанных им произведениях, после окончания своего повествования переведя разговор на тему какой-то литературной конференции, в которой он участвовал. Эта тема вызвала живейший интерес всех присутствующих и они принялись задавать ему вопросы, а на ответы излагая свои суждения. Эмиль поздравил брата с днем рождения как-то незаметно, под шумок начавшейся беседы и пока другие болтали между собой, вручил ему……. карманный компьютер, больше похожий на калькулятор, причем, вместо голографического проектора он имел монитор, но этот монитор….. сворачивался в трубочку, делая прибор очень компактным. Все прочие заметили подарок лишь когда он был уже у Дамиано в руках. Наговорившись, они начали размещаться в комнатах для гостей. После этого появился еще один человек. Он был несколько ниже Эмиля, но выше меня. Не знаю, сколько ему было лет, но из-за окладистой черной бороды он выглядел старше, чем Касальгадо – отец и был несколько полноват, но нельзя сказать, чтобы совсем толст. За ним пришла еще одна молодая компания из четырех человек, из которых был лишь один молодой человек, а остальные – девушки. Новый вал приветствий и незнакомец представился мне: «Здравствуйте, я Эргуто Касальгадо, брат отца Эмиля, а это мои дети: это Жоргель (он показал на парня, уже начавшего отращивать усы. Он, как и отец, имел черные, вьющиеся мелким барашком волосы, собранные в пышный шар «а-ля Оттаван». Был он на голову выше отца и несколько стройнее, чем он.), Это Петра (девушка не выглядела полной, но круглое лицо выдавало склонность к полноте), это Анастасия (стройная, не в пример всем остальным), а это Люсия.»

Следующим появился мужчина на вид лет 30 – 35, возглавляющий целое семейство. Он был стройнее двух других отцов, он как и Эргуто Касальгадо, отращивал бороду, хоть она и была не столь пышная, будучи коротко пострижена. Его супруга была примерно того же возраста, что и глава семьи, но главное, при них было шестеро детей мал, мала, меньше. Они представляли, прямо-таки идиллический образ семьи и когда в дальнейшем кто-то из родни Эмиля хотел привести пример настоящей семейной жизни, то всегда указывал на них. Это была чета Пауло и Виктория Маллбуиллас, причем Виктория своими рыжими волосами резко контрастировала с прочими родственниками Эмиля.

«Так это вы попали к нам из другого мира, если это можно так сказать?» - Сказал Пауло после знакомства.

- Да.

- Сочувствую. Впрочем, произойди такое со мной, я бы обязательно написал об этом роман, например, «Герой другого мира».

- Спасибо за идею. Как-нибудь надо попробовать.

Эту идею я начал систематически осуществлять и для этого более тщательно производил записи в свой дневник и затем сводил их в одно большое повествование. Однако, я ни сном, ни духом не предполагал, что будет представлять мое творение. Пока что, быть может, ничего из ряда вон выходящего в тексте нет, но не буду торопить события ибо без данных глав и эпизодов не было бы и того, что будет дальше…..

Гости продолжали прибывать. Следующими были супруги Альбуэрто и Сусанна Касальгадо. Оба они были, наверно, чуть старше меня, причем Альбуэрто был уже совершенно лысый. Было в нем что-то, делающее его похожим на Муссолини. Это был весьма эксцентричный тип, так и сыплющий разнообразными шутками, начиная со своеобразного приветствия при появлении: «Всем привет, а вот и я!» Следующей появилась довольно стройная для своего возраста дама лет пятидесяти в сопровождении мужчины лет тридцати. Это и была Виктория Касальгада[9] с сыном Джио (Jio). Сестра матери Эмиля Анжелия и брат Тфеодорэ (Τheodorae – слово начинается своеобразным «т», звучащим скорей, как «тф», причем, «ф» в этом сочетании было межзубным, как греческая «Θ» или соответствующий английский звук…)¸их семьи пришли полностью, впрочем, у Анжелии было всего трое детей[10], а у ее брата – двое. В общем, народу прибыло довольно много, хотя возможно, и меньше чем это могло бы быть. Вся эта орава сперва приветствовала хозяина дома, затем приветствовала «новорожденную» и вручала подарки, а затем обустраивалась в доме, пока Эмиль с сестрами заканчивал приготовления к праздничному застолью.

Наконец, обед был готов. Для созыва всех к обеду он использовал своеобразную громкую связь, во всяком случае, те динамики, из которых при моем приезде шел густой бас, теперь слышалось пение Эмиля, оперным голосом возглашающего: «Про-о-ошу-у к сто-о-о-олу-у-у-у-у! Кушать подано!» В итоге за несколько минут все собрались в столовой.

Здесь и вправду все было готово, ряды столов были накрыты и уставлены всевозможными яствами. Все заняли свои места, но не садились, а встали у стульев, которые

собрались занимать, пока не появился Касальгадо - старший. Порядок, прямо скажу, интересный, тем более, что после этого все хором запели и, угадайте, что?! Знаменитая молитва «Отче наш». Но меня удивило не это, а то, что из этого пения вышло не банальный ор на разные голоса, как обычно бывает к концу праздника где-нибудь в деревне, а получилось все довольно стройно, впрочем, не все пели громко, как например, Эмиль, некоторые лишь подпевали вполголоса.

Во весь голос пропев последние слова, все с шумом сели и тут же жадно накинулись на еду. Спиртного, надо сказать, в списке меню не было, его заменял напиток, напоминавший русский квас, который, как говорил Эмиль, был приготовлен им где-то в подвале. В общем, все было чинно и тихо, без шума, пьяных речей и нелепых выходок. Правда, без очередной порции поздравлений Тафии не обошлось, причем первый тост произнес Эмиль и говорил он очень долго. На цитирование этой речи ушла бы наверно, целая страница, но в этом нет нужды ибо писать это роман я начал вовсе не для этого. Остальные не отличались подобным красноречием и говорили, как правило, мало. Когда же подали чай и к нему – четыре торта, то воцарилось молчание, лишь звенели ложки, ножи и стучали чашки.

В конце обеда Эмиль громко прочел какую-то благодарственную молитву, а затем вдруг все запели «Многая лета» Тафии, так что та лишь улыбалась в смущении.

Надо ли говорить о том, как после трапезы шла уборка кухни и последующая мойка посуды, в которых участвовали сестры и почти все братья, а также мать Эмиля. Затем, еще немного пообщавшись и забросав «новорожденную» цветами, как по команде, стали расходиться, ссылаясь на какие-то свои дела. Эмиль же, в свою очередь, приглашал всех к себе вечером.»

«Честное слово, не ожидал, что Стефи тоже уйдет. Должно быть, она запасается красками для волос на следующий сезон. В последнее время она все время говорит о модных цветах, в частности, о голубом «а-ля Вантер-Би» или о розовом.»

«А что это – Вантер-Би?» - Спросил я.

«Это королевская династия, когда-то правящая нашей страной, вплоть до 1914 года – года Кантьонистской революции. После этой революции в их власти осталась лишь одна из бывших колоний, а ныне – объединенное королевство земель Северного и южного Варненморга, Гердельнештии и Ольтер-Лассионы. У ее представителей есть одна необычная мутация – у всех женщин из династии волосы имеют голубой цвет. Дело в том, что несколько веков тому назад на весь мир прогремело известие о том, что генетики научились вносить правки в генотип человека с целью исправления дефектов, причем, разработан механизм, позволяющий изменять и уже взрослого человека. Используется здесь эффект, наподобие того, механизма, которым пользуются вирусы, внедряясь в организм человека. Точно также и здесь нужный ген внедряется в ДНК человека, меняя его и заставляя работать по-новому. Некоторые коммерсанты от науки тут же открыли клиники, предлагающие такие услуги всем желающим, в том числе для замены пластических операций и сумасбродные дамочки, помешанные на украшательстве, толпами побежали в эти клиники, прося избавить их от полноты, изменить форму носа, цвет волос и т.д. Закончился ажиотаж тем, что у них в массовом порядке начали рождаться серо-буро-малиновые дети. Применяли экстренные меры, чтобы исправить положение, но было слишком поздно. Так даже появилась целая нация – зеолиды – «зеленые люди», названные так из-за зеленого цвета их волос, а то и кожи! А вот, у Вантер-Би женская половина получила голубые волосы. Нынешняя королева Дамьяна ΙΙ тоже имеет такие волосы.»

«Ну и ну. – Сказал я: - Это уже действительно сумасбродство!»

«Самельер Маркович, я хочу предложить вам экскурсию по Лирборгу и кое-что вам показать. Все я вам не смогу показать, ибо времени у нас не так много, но кое-что

интересное вы увидите, если, конечно, вы ничего не имеете против.» - Сказал вдруг Эмиль.

«Конечно, я согласен. Я всю жизнь где-то путешествую и что-то осматриваю.» - я даже обрадовался такому шансу нарушить уже сложившийся сидячий образ жизни за закрытой дверью.

- В понедельник у нас День Конституции и завтра я вас свожу на еще одну экскурсию. Лирборг, знаете ли, город большой, население около трех миллионов, а с пригородами – и все пять и за один день все интересное в городе не осмотришь.

После этих слов он отправился к себе на третий этаж и скоро появился в выходном

наряде – все в том же, в каком я его видел впервые, правда, он надел другую шляпу, у которой поля были гораздо меньше. Я тоже стал собираться и надел то, что сохранилось из моего гардероба, правда, кое-что с помощью Эмиля удалось заменить. Когда все было готово, мы отправились в гараж.

«Кстати, сегодня преддверие праздника. Два праздника нашего календаря – восстановленный сравнительно недавно древний праздник Объединения, учрежденный в честь создания первого единого лютанского государства, и день конституции, празднуются три дня. В первые два дня, по традиции, президент путешествует по стране и в городе, куда он приезжает, происходят грандиозные торжества, а в сам день он возвращается в столицу и открывает общенациональное празднование дня. Вот, сегодня президент находится в городе Дель-Наэполи (что-то мне это название напоминает, а вам? – прим. Марковича), завтра он будет в городе Глеотти – столице одноименной провинции, а в воскресенье вернется в столицу и тогда гулять будет вся страна. Будут разные концерты, военный парад и массовые демонстрации.» - Говорил Эмиль, пока мы спускались вниз.

Дата добавления: 2017-01-14