Жайляу у Хан-Тенгри. 1959

Бытовой пейзаж с мирно пасущимся стадом, будничной суетой вокруг юрты и вертолетом в небе на переднем плане, – что может быть привычнее и проще подобной сценки? И вдруг над этим обыденным миром возникает громада Хан – Тенгри, как мраморное изваяние, сотворенное божественной рукой. Соединение близкого и космического в этой картине ошеломляет и словно сбивает зрителя с проторенной тропы восприятия. Эффект этот не случаен, а строго выстроен мастером. А.Исмаилов в течение долгой творческой карьеры соединил в одном лице художника, режиссера, хореографа. Он писал картины, словно дышал. А.Исмаилов сравнивал себя с охотником, добычей которого становятся удивительные виды.

Охота как средство проникновенного постижения природы. Инстинкт кочевника, заставляющий постоянно открывать красоту новых мест. Все это побуждало неустанно «проговаривать» полученные впечатления с помощью нового языка живописи.

Уже утолив основной «инстинкт», живописец обращался к постановкам танцевальных номеров, созданию энциклопедии казахских танцев, съемкам в кино, работе в театре, общественной деятельности в Союзе художников. Возвращаясь к изобразительному искусству, он всегда оставался режиссером. Материалом для «постановок» становилась в данном случае окружающая его природная среда. Отталкиваясь от нее, от конкретного мотива, он разворачивал зрелищное сказочное действо. Подлинная деталь придавала постановочным сценам жизненную напряженность и вместе с тем оправдывала в своей реальности фантастичность целого. Границы воображаемого и взятого из натуры размывались.

Исмаиловский пейзаж тяготел к фантастическим видам; к ландшафтам, где все дышит легендой. Мастер словно разворачивал визуальное воплощение мифопоэтического сознания. Его живописное повествование было соткано из мифообразов: гора не только несет защитную функцию, но являет собой мировую ось, вертикаль; река отсылает к возможности перемещения по другим мирам, намекая о соседстве неизведанного, хаоса. В целом, это понимание границы между мирским и божественным, между близким и дальним усиливает романтическую струю в живописи А.Исмаилова. Сообразно такому подходу он расстилает перед зрителем природные пространства как первозданные, не утерявшие чистоты и свежести.

В величавых пейзажах А.Исмаилова всегда присутствует порыв в глубину, дающий ощущение «духовного коридора». Он уже осознал отдаленность человеческого от Природы, продолжая сохранять в своих работах с крохотными фигурками людей хрупкое равновесие большого и малого миров, обретая тем самым истинную гармонию. Думаем, что никто из казахских живописцев не смог повторить и выразить столь убедительно и осознанно исмаиловское романтическое сопоставление и сопритяжение двух пространств, единовременности вечного и субъективно-частного. Ритмическая организация полотна служит этой цели. Изгиб реки повторяет движение стада и вновь возникает в «драпировках» горного массива. Его «скульптурность» и пластическая осязаемость делает этот величественный образ земным и доступным.

Несмотря на выверенность каждого композиционного звена, каждого движения кисти, мастеру чужды аналитичность и рассудочность. В рамках одного произведения в мощном аккорде соединились отражение величавой бесстрастной красоты мироздания и глубоко эмоциональное понимание родной природы. Это проникновенность переживания выделяет исмаиловские изображения отрогов Алатау среди других пейзажей казахских мастеров.

Аубакир Исмаилов (1913-1998)

Дата добавления: 2014-11-06