Принципы и методы эмпирического исследования психологии межэтнических отношений 8 страница

Качества анализировались отдельно в каждой этнической группе по следующим критериям: (а) признаки-атрибуции, характеризующие собственную этническую группу (автостереотипы); (б) признаки-атрибуции, характеризующие другие этнические группы (гетеростереотипы); (в) совпадающие признаки-атрибуции в автостереотипе и гетеростереотипе; (г) совпадающие признаки-атрибуции в различных гетеростереотипах.

Автостереотипы. Автостереотипы всех четырех групп отличались высокой позитивной направленностью. Между собой они различались, главным образом, этнокультурными характеристиками. В число последних входили признаки, связанные с традиционными формами поведения (на основе этнических обрядов, обычаев, традиций), с религиозными обычаями, а также с такими этнокультурными определителями как язык, фольклор, внешний облик.

Эти характеристики составили почти половину от всех атрибуций автостереотипа чеченок (45,6%). У ингушек их число достигло 40%, у осетинок – 30%. Представители этих трех групп с высокой внутригрупповой согласованностьювыделяли «традиционность», предполагающую высокую степень приверженности национальным обычаям и традициям, а также характеристики, представляющие целые комплексы обычаев – «отношение к старшим», «гостеприимство», «взаимопомощь».

Этнокультурные характеристики в автостереотипах чеченок и ингушек отличались большим сходством. В первую очередь это проявлялось в представлениях об обычаях, связанных с отношением к мужчинам (их почитание и возвышение) и во взглядах на брак, в том числе в отрицательном отношении к браку с членами других этнических групп; а также в представлениях о традиционных особенностях внешнего облика. В автостереотипе осетинок в качестве опорных этнокультурных компонентов определились характеристики, отражающие традиции взаимопомощи, родственные связи и особенности семейно-бытовой сферы.

В то же время значимость этнокультурных параметров оказалась абсолютно не характерной для русских – в их автостереотипе наиболее представлена была группа признаков «Черты характера». Среди оригинальных самохарактеристик, которыми отличался автостереотип русских от автостереотипов других групп, выделялась группа качеств, отражающих открытость и направленность на общение («искренность», «незлопамятность», «жизнерадостность», «душевность», «мягкость»). Но она не могла выполнять системообразующую функцию. В автостереотипе русских отсутствовало этнокультурное ядро, поэтому он не имел устойчивой структуры.

Во всех автостереотипах, разделяемых большинством, были такие атрибуции, как «доброта», «простота», «смелость», «щедрость». У чеченок, осетинок и ингушек оказались совпадающими качества «скромность», «гордость» и «чувство национального достоинства». Но большая часть кластера «Черты характера» и у горских народов представляла достаточно разрозненную картину. Здесь не выделилось устойчивых и оригинальных комплексов, описывающих характеры этнических групп. Представления о чертах характера собственной этнической группы оказались достаточно расплывчатыми и включали разнообразные общечеловеческие характеристики. То же самое можно сказать о кластерах «Отношение к людям» и «Оценка поведения и динамических характеристик».

Полученные результаты говорят о том, что значимость кластера «Этнокультурные особенности» в середине 1980-х гг. была безусловна на уровне самовосприятия для таких этнических групп, как чеченцы, ингуши и осетины. Даже у молодых девушек – представительниц этих этнических групп, не говоря уже о более старших поколениях, этнокультурные атрибуции составляли устойчивые и оригинальные комплексы признаков как главную опору самоидентификации. Представительницы горских народов, в первую очередь чеченки и ингушки, отчетливо ощущали свои этнические границы. Менее всего границы своей этнической общности осознавали русские, утерявшие этнокультурные ориентиры и испытывавшие дефицит культурной отличительности. И все же семантические зоны совпадающих характеристик в автостереотипах свидетельствуют о том, что в восприятии народами друг друга доминировало осознание сходства, а не различий.

Гетеростереотипы. Анализ гетеростереотипов дополнит нам картину межэтнических отношений, существовавших в 1980-е гг. в регионе.

Совпадение представлений группы о себе с ее же представлениями о другой группе рассматривается как показатель, отражающий, во-первых, близость групп на уровне самосознания и, во-вторых, проницаемость их этнических границ. Анализ совпадений таких представлений по этнокультурным параметрам выявил следующую картину. Русские Северной Осетии сближали себя с осетинами, отмечая возможность «принятия осетинских обычаев» В то же время у русских из Грозного осознание этнокультурного сходства с чеченцами и ингушами не было обнаружено. Как впрочем не осознавали этнокультурного сходства с русскими и чеченки, и ингушки Осетинки воспринимали чеченскую и ингушскую культуры как гораздо более близкую к себе, чем русскую, подчеркивая сходство традиций взаимопомощи, норм поведения в кругу семьи, отношения к старшим и т.д. Чеченки сближали себя по этнокультурным особенностям с ингушами, указывая на схожесть языков, фольклора, традиционной сферы. С осетинами они отмечали близость некоторых обычаев, особенности положения женщины в обществе. Ингушки находили много общего между культурами своей этнической общности и чеченской, например, схожесть семейно-бытовых традиций, некоторые религиозные обычаи.

В гетеростереотипах всех этнических групп присутствовали атрибуции, свидетельствующие об осознании и этнокультурных различий, и этнокультурного сходства. Совпадающие характеристики в представлениях этнических групп друг о друге отражали их взаимные ожидания. Более 60% представлений осетин о чеченцах и чеченцев об осетинах совпадали по этнокультурному компоненту Совпадала также половина аналогичных атрибуций в гетеростереотипах осетин и ингушей. Это означает, что и чеченцы с осетинами, и ингуши с осетинами ожидали друг от друга понимания и одинакового поведения в ситуациях, связанных с традиционной культурой. Меньше совпадений по этнокультурному компоненту (30%) оказалось между представлениями чеченцев об ингушах и представлениями ингушей о чеченцах. Причем и те, и другие обвиняли друг друга в «изживании обычаев», «в меньшей строгости традиций». Вероятно, это – выражение на уровне социального восприятия защитной реакции на угрозу этнокультурной ассимиляции у близких народов. Ее цель – укрепление этнических границ. В то же время и русские, и осетины в своих представлениях максимально сближали эти народы. Девушки-осетинки в нашем исследовании фактически отождествляли чеченцев с ингушами.

Как мы видим, культурная проницаемость этнических границ между горскими народами была достаточно высокой. Более четко стремились обозначить между собой этническую границу ингуши и чеченцы. Строгая этническая граница поддерживалась между, с одной стороны, чеченцами и ингушами, с другой – русскими. Русские были более открыты для осетинской культуры.

Представления о других этнических группах по кластеру «Черты характера» отличались от автостереотипов появлением негативных атрибуций. У русских негативные качества в образах чеченцев, ингушей и осетин составили почти треть. На фоне как бы благополучного развития отношений между народами Северного Кавказа эти данные свидетельствовали о наличии здесь в 1980-х гг. латентной межэтнической напряженности даже в студенческой среде, которая как известно, всегда отличается интернационалистическими ориентациями. Негативные атрибуции – это следствие непонимания, возникающего в результате этнокультурных различий. В частности, русские приписывали осетинам, ингушам и чеченцам качество «лицемерие». Представления русских об ингушах и чеченцах совпадали по характеристикам «хитрость», «дерзкость», «грубость». Несоответствие северокавказских этикетов представлениям русских о нормах поведения – одна из главных причин появления в гетеростере-отипах таких характеристик.

Этнокультурный барьер оказался также причиной проецирования друг на друга нежелательных в собственных культурах характеристик. Например, ингушей и чеченцев русские объединяли на основе таких качеств как «замкнутость», «чувство превосходства» и «высокомерие». Горские народы, в свою очередь, также приписывали русским «изолированность от окружающих» и «замкнутость». Осетинки воспринимали русских как скупых и своевольных. Скупость, приписываемая русским – результат

противопоставления традиционному понятию широкого «кавказского гостеприимства», хотя «русское гостеприимство» известно как одна из устойчивых характеристик русского народа. «Своеволие» русских возникло как противопоставление более строгой традиционной системе воспитания девочек и девушек кавказских национальностей, предполагающей функционирование жесткой системы условностей и запретов. Исходя из своих традиционных норм поведения, представительницы всех горских народов приписали русским «раскрепощенность», «непринужденность в общении» и «свободу в поведении». Кроме того, следует отметить, что данные качества, например, скупость, своеволие, высокомерие, представляют собой атрибу-ции-«оборотни», обладающие способностью мгновенно находить «оправдательные» положительные эквиваленты в случаях смены знака эмоционального отношения к объекту – экономность, смелость, гордость.

Причем, все эти эквиваленты также присутствовали в гетеро-стереотипах. Это означает, что благоприятно складывающаяся ситуация межэтнического взаимодействия должна была обеспечить быстрое усиление позитивных образов народов друг о друге. Тем более, что в них доминировали позитивные характеристики – основа сближения народов между собой. Причем называлось много характеристик, которых не было в автостереотипах. Осетинкам нравились те качества у русских, которые, на их взгляд, были не характерны для осетин – «жизнерадостность», «добродушие», «мягкость», «терпеливость», «бесхитростность». Чеченки и ингушки выделяли характерные, по их мнению, для осетин качества: «преданность», «чувство собственного достоинства», «умение держать свое слово». Чеченки среди качеств, характерных только для русских, выделяли «самостоятельность», «прямолинейность», «правдивость», «мягкость», «любознательность».

Русские воспринимали и ингушей, и чеченцев как «рассудительных», «настойчивых» и «скромных». У себя и осетин русские находили общие качества – «отзывчивость» и «доброжелательность». Осетинки, хотя себя и русских видели очень разными, выделяли «гордость» и «простоту» как общие качества. Совпадающими качествами у осетин с чеченцами и ингушами были «скромность» и «доброта». Среди общих качеств с русскими чеченки называли «простоту» и «веселость». Наибольшее количество совпадающих характеристик по кластеру «Черты характера» было между автостереотипом ингушек и их представлениями о русских. За исключением «веселости» в этих образах совпадали все наиболее типичные характеристики. Это говорит том, что несмотря на существенные этнокультурные различия, ингуши стремились к сближению с русскими. На основе этого общечеловеческого фонда («простота», «отзывчивость», «доброжелательность», «гордость», «доброта», «скромность» и другие качества) строятся психологические мостки между народами и увеличивается проницаемость этнических границ.

Содержательный анализ этнической идентичности определил основные различия между этническими автостереотипами и гете-ростереотипами. Автостереотипы оказались более детализированными, многослойными и диффузными. Гетеростереотипы – более структурированными, определенными и негативными. Однако наряду с появлением в образах других народов негативных характеристик были получены абсолютно позитивные гетеростереотипы – образы русских в глазах чеченок и ингушей. Женская часть молодого поколения ингушского и чеченского народов в начале 1980-х гг. демонстрировала исключительно позитивное отношение к русским.

Главная содержательная основа, на которой строились и автостереотипы, и гетеростереотипы в рассматриваемой ситуации была этнокультурной. Этнокультурные параметры в ситуации латентной межэтнической напряженности выступили в качестве главных маркеров этнических границ. Общие семантические зоны в представлениях групп о себе и о других группах создавали широкую психологическую основу для межэтнического обмена и взаимодействия.

Этнокультурная дистанция

В понятие этнокультурной дистанции входят представления о взаиморасположенности (близости–отдаленности) различных этнических групп в когнитивно-эмоциональной сфере их самосознаний. Этот аспект исследовался на основе количественных показателей – коэффициентов этнической идентификации и межэтнической дифференциации (см. глава 9).

Расчет показателей этнической идентификации (оценка воспринимаемого сходства) производился на основе степени близости респондентов: (а) со своей этнической группой (^-автостереотип)

(автоидентификация), (б) с основными этническими подгруппами (Я-гетеростереотип,; #-гетеростереотип2), (в) с «отрицательными» по социометрическим критериям членами своей группы; (г) с «положительными» по социометрическим критериям членами своей группы. Расчет показателей межэтнической дифференциации (оценка воспринимаемых различий) подсчитывался на основе «расстояния» между оценками следующих подгрупп: (а) собственной этнической группой и другими этническими группами (Автостереотип–Гетеростереотип,, Автостереотип–Гетеростерео-тип2); (б) между другими этническими группами (Гетеростерео-тип,–Гетеростереотип2).

На основе этих показателей и их соотношения оценивались этнические предпочтения и плотность этнических границ.

У представителей всех четырех этнических групп оказался приблизительно одинаковым уровень идентификации с собственной группой (от 0,89 – у осетинок до 0,85 – у чеченок). Средние величины идентификации с другими этническими группами были ниже уровня идентификации с собственной группой. Даже в такой благоприятной ситуации межэтнических отношений, какая была в нашем исследовании, закономерно происходит осознание большей близости с собственной этнической группой. Для каждой группы была получена оригинальная картина, отражающая ее представления о степени близости (о величине этнокультурной дистанции) с другими этническими группами.

Если чеченки осознавали тесную близость с ингушами как с родственным народом, то ингушки, напротив, вопреки очевидности, отдаляли чеченцев от себя, противопоставляя им близость с русскими. Это также одно из проявлений защитной психологической реакции на угрозу этнокультурной ассимиляции, что в данном случае выразилось в отчуждении близкородственной группы, в увеличении этокультурной дистанции и в укреплении этнических границ на психологическом уровне. Таким образом, еще раз подтверждается вывод о том, что в этом поколении молодых людей – будущей интеллигенции Чечни и Ингушетии, не культивировалось негативное отношение к русским, характерное для их отцов и дедов, прошедших депортацию. Скорее наоборот, формировался явный позитив, о чем выразительно говорит сравнение величин этнокультурных дистанций.

На фоне всей этой картины бросается в глаза превосходящая все дистанцированность осетинок, чеченок и ингушек от отрицательного по социометрическому выбору члена собственной этнической группы. Негативизм для этих народов – важнейшая причина увеличения дистанцированности в отношениях. Только для русских отрицательный персонаж «из своих» оказался ближе, чем некоторые другие этнические группы, в частности, ингуши и чеченцы.

Опираясь на вывод о том, что основным определителем этноин-тегрирующих и этнодифференцирующих компонентов этнического самосознания являются этнокультурные факторы, мы предположили, что эти факторы непосредственно воздействуют на выраженность автоидентификации и межэтнической дифференциации. В качестве одного из таких факторов в нашем исследовании рассматривалась субъективная степень приверженности респондентов традиционным системам своих этнических культур.

Традиционные этнокультурные ориентации определялись на основе двух закрытых вопросов: «Знаете ли Вы обычаи, традиции, обряды своего народа?», «Соблюдаете ли Вы свои национальные обычаи и традиции в повседневной жизни?».

Молодые осетинки, чеченки и ингушки продемонстрировали хорошее знание своей традиционной этнической культуры. Так, свыше трети осетинок отметили, что знают обычаи хорошо и, как правило, их соблюдают. Такой ответ дали почти половина чеченок и больше половины всех опрошенных ингушек. В группе русских таких респонденток оказалось всего две.

В результате определились две группы этнофоров, одну из которых составили респонденты с высокой степенью приверженности национальным традициям и их соблюдающие, а другую – респонденты, практически не знающие и не соблюдающие национальные обычаи и традиции. Были подсчитаны средние величины коэффициентов идентификации с собственной группой и коэффициентов межэтнической дифференциации отдельно для каждой этнической подгруппы (табл. 10). Респонденты с высокой степенью приверженности традиционным системам своих культур по сравнению со второй группой менее дистанцировались от собственной этнической группы, а другие группы воспринимали как более отдаленные друг от друга (различия значимы при Р< 0,05). Высокая значимость для этнофора собственной традиционной этнокультурной системы приводит к увеличению «субъективного расстояния» между группами, что выражается в усилении межэтнической дифференциации.

Таблица 10

Средние величины идентификации и межэтнической дифференциации

Этнофоры приверженность национальным	Русские	Осетинки	Чеченки	Ингушки
обычаям и традициям		П–Гг*	Я-А	П–Гг	Я–А	П–Гг*	Я–А	Г,-Г2*
низкая	0,87	0,11	0,85	0,20	0.83	0,18	0,83	0,08
высокая	0,90	0,20	0,93	0,23	0,92	0,30	0,89	0,43

* Я–А – «Я–Автостереотип»;

Г1–Г2– «Гетеростереотип,–Гетеростереотип2»

Было проверено влияние на процессы идентификации и межэтнической дифференциации еще одного фактора – насыщенности межэтнического общения как одной из особенностей микросреды индивида. С учетом многонациональное™ родственного круга, в частности, национальности близких друзей, а также национальности соседей и предпочтений в этой сфере, было выделено три группы.

Очень малочисленной оказалась группа, члены которой по данным опроса ограничивали свое общение представителями собственной этнической среды (4 человека – 2 чеченки, 1 русская, 1 осетинка). Вторая группа (индивиды, контактирующие в повседневном общении не больше чем с представителями 3-х национальностей, включая представителей этнической группы респондента) состояла из 25 студенток (6 осетинок, 12 русских, 4 ингушки, 3 чеченки). Эти две группы составили 22% от всей выборки. Остальные респонденты включили в круг непосредственного повседневного общения представителей самых различных национальностей, проживавших в бывшем СССР.

Сравнительный анализ коэффициентов идентификации и дифференциации, проведенный отдельно по выделенным группам, не показал значимых различий. Так, например, в первой и во второй группах, несмотря на ограниченость межэтнических связей, высокие коэффициенты автоидентификации значимо не определяли соответственно высокую степень межэтнической дифференциации (коэффициент корреляции Пирсона – 0,3945 < С < – 0,1205, при Р< 0,05). Это показывает, что ограниченность межэтнических контактов непосредственно не влияет на зависимость между высокой автоидентификацией и соответственно высокой межэтнической дифференциацией.

Трансформации эмоционально-оценочного компонента этнического стереотипа в процессе совместной деятельности

Сама по себе констатация негативных характеристик в гетеро-стереотипах мало говорит об их влиянии на всю структуру этнического образа. Исследуя эмоционально-оценочный компонент этнических стереотипов на основе ДТО, мы обратились к изучению возможностей их изменений. Для этого ДТО проводился 2 раза: в начале совместной деятельности студенток в стройотряде и по истечении двух месяцев их взаимодействия.

Мы предположили, что процесс совместной деятельности оказывает определенное влияние на восприятие представителями разных этнических групп друг друга. В этом случае на субъекта в первую очередь воздействует непосредственный опыт конкретного взаимодействия с членами иноэтнических групп. Стереотипизация выступает как механизм практического познания, в результате которого повышается адекватность и когнитивная сложность этнических образов. С развитием деятельности претерпевают изменения не только динамические характеристики межэтнического восприятия (объем, разносторонность, адекватность, согласованность), связанные с когнитивным содержанием, но и оценочные критерии познания представителей иноэтнических групп {Ломов, 1984).

На возможность быстрого изменения общей валентности этнических образов указывало одновременное наличие в них обоих полюсов (позитивного и негативного) атрибуций-«оборотней». Первая гипотеза, которую мы выдвигали, состояла в том, что благоприятная этноконтактная ситуация может усилить позитивную валентность этнических образов за относительно короткое время.

В условиях совместной деятельности восприятие представителей иноэтнических групп осуществляется не только на основе эмоционально-непосредственного отражения, но и на основе рационально-опосредованного. В этой связи мы выдвигали еще одну гипотезу: в многонациональных производственных коллективах значимыми характеристиками восприятия друг друга выступают не этнические, а «деятельностные» параметры, оказывающие влияние на общий образ воспринимаемых этнических групп, что находит свое отражение в позитивных изменениях эмоционально-оценочного компонента этнического стереотипа.

Сравнение эмоционально-оценочных параметров этнического стереотипа: амбивалентности, выраженности и направленности проводилось по четырем этническим группам – русским, чеченкам, ингушкам и осетинкам (см. табл. 11).

Таблица 11

Средние величины коэффициентов амбивалентности (А), выраженности (S) и направленности (D – диагностический

коэффициент)

	эусские	Осетинь	Ингуши	Чеченцы
Вид оценки	А	S	D	А	S	D	А	S	D	А	S	D
Самооценка	0,31	0,37	0,48	0,26	0,42	0,55	0,33	0,37	0,41	0,28	0,36	0,48
Оценка «Идеала»	0,13	0,64	0,78	0,11	0,68	0,79	0,16	0,60	0,71	0,13	0,61	0,74
Автосте-реотигн	0,41	0,36	0,41	0,39	0,34	0,41	0,41	0,32	0,32	0,41	0,33	0,37
Автосте-реотип2	0,42	0,35	0,40	0 42	0,32	0,35	0,39	0,36	0,37	0,43	0,32	0,36
Гетеро-стереоТИП1	0,53	0,18	0,11	0,47	0,18	0,06	0,58	0,16	0,18	0,53	0,20	0,14
Гетеро-стереоТМП2	0,28	0,24	0,16	0,53	0,14	0,11	0,48	0,27	0,27	0,51	0,24	0,23

Примечание. Автостереотип, и гетеростереотип, – это измерения, полученные в начале совместной деятельности; автостереотип2 и ге-теростереотип2 – измерения, полученные в конце второго месяца.

Во всех этнических группах самую высокую позитивную эмоциональную определенность имела оценка «Идеала». Потом следовали самооценки и автостереотипы. Сравнение диагностических коэффициентов и коэффициентов выраженности говорит о том, что эмоциональная амбивалентность гетеростереотипов усиливалась за счет появления в них негативных характеристик. Однако их доля оказалась незначительна для того, чтобы гетеростереотипы приобрели общую негативную направленность.

Изменения коэффициентов амбивалентности, выраженности и направленности автостереотипов в течение двух месяцев оказались незначимы. Это подтвердили и корреляционные связи между эмоционально-оценочными параметрами автостереотипов (коэффициент сопряженности Пирсона – 0,6891 < С < 0,8743).

Если автостереотипы показали себя относительно стабильными образованиями, то гетеростереотипы, напротив, оказались более подвержены влиянию обстоятельств. По непараметрическому критерию Уилкоксона оказались значимы изменения (от 0,04 до 0,11) всех трех эмоционально-оценочных коэффициентов гетеростереотипов, зафиксированные по прошествии двух месяцев (с вероятностью ошибки р<0,05). Общая тенденция состояла в усилении позитивности гетеростереотипов. Особенно очевидны изменения диагностических коэффициентов этнических гетеростереотипов, выявленные при их попарном сравнении с разницей в два месяца. Так, у осетинок при сравнении первоначальных и вторичных гетеростереотипов чеченцев и ингушей произошло 10 переходов отрицательных диагностических коэффициентов в положительные. У русских гетеростерео-тип осетин был в целом позитивен с самого начала, а через два месяца его позитивный заряд усилился. У русских возросла также позитивность образов чеченцев и ингушей. У чеченок и ингушек вторичный гетеростереотип осетин сдвинулся в позитивную сторону и сменился знак негативных диагностических коэффициентов.

Еще одним доказательством позитивного сдвига в эмоционально-оценочной структуре этнического стереотипа послужило общее сравнение по всей выборке первоначальных гетеростереотипов со вторичными. Так, в начале взаимодействия отрицательные диагностические коэффициенты составили 35% от всего числа коэффициентов, в то время как во вторичных гетеростереотипах их число уменьшилось почти в 2 раза – до 18%.

Позитивный сдвиг образов воспринимаемых этнических групп происходил на основе изменения качественных критериев межэтнического восприятия в процессе совместной деятельности. Фокусом восприятия друг друга стали не этнические, а «деятельностные» параметры.

На основе материалов интервью «Атрибутивный прогноз», проведенного в конце второго месяца, выяснилось, что число «деятельностных» признаков в процессе межэтнического взаимодействия по сравнению с этническими параметрами значительно возросло. Именно «деятельностные» качества, приписываемые представителям этнических групп, стали рассматриваться в качестве причин их успешности или неуспешности. Контакт и знакомство способствовали снижению искаженности стереотипов и персонификации членов других этнических групп. В то же время такой процесс предполагает «размывание» образа совокупного абстрактного члена этнической общности. В зависимости от такого фактора как успешность деятельности представления о собственной этнической группе в некоторых случаях приобрели даже более негативный характер, чем образы других групп.

Можно возразить, что позитивное изменение параметров эмоционально-оценочного компонента этнических стереотипов вызвано установлением дружеских контактов. С целью рассмотрения такой возможности и проверки обоснованности сделанных выводов были проанализированы параметры эмоционально-оценочного компонента этнического стереотипа отдельно по двум группам.

Первую группу составили респонденты, которые в течение двух месяцев приобрели дружеские знакомства более чем с тремя представителями иноэтнических групп (их оказалось 58 человек). Вторая группа состояла из респондентов, не подружившихся в течение двух месяцев ни с одним из представителей других этнических общностей (25 человек). Эти данные были получены на основе материалов анкеты, проведенной нами в конце второго месяца.

Естественно, мы получили результаты, которые подтвердили позитивное воздействие дружеских отношений на этнические стереотипы. Так, в группе респондентов, значительно расширивших сферу дружеских межэтнических контактов, повысилась определенность и позитивность гетеростереотипов. Однако с позитивными изменениями образов других этнических групп оказалась связана и ограниченность дружеских межэтнических контактов. У более чем половины респондентов второй подгруппы также усилилась позитивность гетеростереотипов. Это выразилось в увеличении позитивности как диагностических коэффициентов, так и коэффициентов выраженности (Кцоева, 19856). Итак, приведенные выше результаты показали, что в условиях ситуации латентной межэтнической напряженности межгрупповые контакты в форме совместной деятельности достаточно легко изменяли гетеростереотипы в позитивную сторону. Конечно, такие результаты определялись также и тем, что наши респонденты были молоды и тем, что они

были студентами, которые, как правило, являются самой интернационально настроенной частью общества. И все же не в последнюю очередь это отражало низкий уровень предубежденности и высокую настроенность на широкое межэтническое взаимодействие у северокавказских народов в середине 1980-х гг.

Дата добавления: 2014-11-07