Остранение

ОБЭРИУ

НОРМА.

В 1970-е гг. Ю. М. Лотман в своей структурнойкультурологии высказал идею, что культура в принципе естьсистема Н. и запретов, ограничений и разрешений. Что такое Н. в культуре ХХ в.? И есть ли вообще, может либыть какая-либо Н. в такой "ненормальной" культуре, как наша? Н. складывается из трех понятий - должно, запрещено иразрешено (см. также модальности). Плюс, минус и ноль. Наиболее обязательными в культуре являются социальные Н. Должно: соблюдать правила уличного движения, платитьналоги, содержать свою семью, при пожаре звонить 01, соблюдатьв квартире тишину после 23 часов. Запрещено: переходить улицу на красный свет, убивать,красть, насиловать, распространять наркотики, ругатьсянеприличными словами на улице, курить и сорить в общественномтранспорте. Социальные Н. контролируются жестко: за их нарушениештрафуют, сажают в тюрьму, а иногда и расстреливают Все, что не запрещено, - разрешено. Здесь человек воленвыбирать - переходить ли ему вообще эту улицу или оставаться натой стороне, что он был; ходить ли в церковь или быть атеистом;худеть или полнеть; делать карьеру или прозябать и так далее. Но то, что входит в область разрешенного в социальнойнормативной сфере, может быть поощряемым или непоощряемым вэтической сфере Н., которая гораздо гибче и регулируетсянравственными законами. Вместо понятия "запрещено" здесьиспольауется понятие "следует" или "не следует". Так, неследует изменять жене, но за это не посадят в тюрьму. Следуетуступать женщинам преклонного возраста место в троллейбусе, ноесли не уступишь, - не оштрафуют. Нравственные нормативные установки человек формирует усебя сам, или ему формируют их его воспитатели, родители. Но влюбом случае они носят гораздо более индивидуальный характер,чем социальные установки. Человек сам решает, можно ему или нетизменять жене, уступать ли место старушке в троллейбусе, можноили нельзя врать, а если этот последний вопрос трудно решить вобщем и целом, то его можно решить в каждом случаеиндивидуально. В большинстве каждый - нормальный в нравственномсмысле - человек скажет, что врать нельзя, но в некоторыхслучаях можно, а, может быть, даже иногда следует соврать.Существует даже такое понятие - "ложь во спасение". Как правило, к проблеме лжи - пробному камню нравственныхН. - люди относятся тем или иным образом в зависимости от иххарактера (см. характерология). Истерики не могут неврать. Сангвиник может соврать для собственного или чужогоспокойствия. Психастеник может соврать, но потом будет целыйгод мучиться. Как правило, правдивы прямолинейные эпилептоиды,с одной стороны, и сложные углубленные шизоиды - с другой.Первые от прямолинейности, вторые от сложной углубленности.Последняя позиция довольно опасна. Так, один из самых великихшизоидов-аутистов (см. также аутистическое мышление) вмировой культуре, Иммануил Кант, считал, что врать нельзя ни вкаком случае. Даже если у тебя в доме прячется от полиции твойдруг, а за ним пришли, если ты скажешь что его у тебя нет, ты,может быть, спасешь друга, но все равно увеличишь количестволжи в мире. Примерно таким же был и великий философ ХХ в.Людвиг Витгенштейн. Такие люди весьма неудобны в обществе - онидеформируют Н. вранья и невранья. В любой нормативной сфере актуальными являются двавопроса. Первый состоит в следующем: запрещено ли то, что неразрешено? Ответ зависит от того общества, в котором задаетсяэтот вопрос. "Если нечто эхсплицитно не разрешено, это незначит, что оно запрещено" - это, ответ в демократическом духе."Если нечто не разрешено, то оно тем самым запрещено" - ответ втоталитарном духе. Второй вопрос: можно ли одновременно делать запрещенное идолжное? Вот что пишет по этому поводу один из самых известныхсовременных философов, создатель логики Н., Георг Хенрик фонВригт: "Ни "в логике", ни "в реальной жизни" нет ничего, чтопрепятствовало бы одному и тому же единичному действию (иливоздержанию от действия) быть и обязательным и запрещенным.Если Иеффай принес в жертву свою дочь (Иеффай - ветхозаветныйвоеначальник, давший клятву Богу, что в случае победы надврагом принесет Ему в жертву первого, кто встретит его напороге своего дома; первой его встретила дочь. - В. Р.), то егодействие должно было быть обязательным потому, что оно быловыполнением клятвы Господу, и запрещенным потому, что оно былоубийством". Естественно, что системы Н. меняются в историческомразвитии. Так, до указа о вольности дворянства ЕкатериныВеликой каждый дворянин в Российской империи обязан былслужить, потому что он был по определению "служилый" человек.Екатерина освободила дворян от обязанности служить и тем самымперевела эту Н. из разряда социальных в разряд этических.Дворянин мог не служить, но это в обществе не поощрялось ("Аглавное, поди-тко послужи", - говорит Фамусов в "Горе от ума"Чацкому в ответ на прелиминарное сватовство к дочери). В нашем распавшемся государстве, Советском Союзе, былообязательной Н. работать. На этом был построен суд над ИосифомБродским - его судили за тунеядство. Он нарушал социальную Н.тоталитарного государства. Конечно, Н. обусловлена различными контекстами -историческим, профессиональным, конфессиональным, этническим,возрастным, бытовым. "Голый человек в бане не равен голомучеловеку в общественном собрании", - писал когда-то Ю. М.Лотман. Наряду с социальными и этическими Н. существуют Н.языковые и эстетические. Они тоже меняются, но по-разному, сразной скоростью в зависимости от эпохи, их породившей и ихупраздняющей. Так, после Октябрьской революции была отмененастарая орфография. В сущности, это было разумное мероприятие:из алфавита убрали букву "ъ" на конце слова, так называемый"ер", так как он уже ничему не соответствовал, и букву "ять",так как она по произносительным нормам совпадала с обыкновенным"е" (когда-то это были разные звуки, произвосившиеся по-разномуи имевшие разное происхождение). Однако такая резкая сменаорфографической Н. имела явный политический смысл. Иинтеллигентам "из бывших" новая орфография казалась дикой, каквсе затеи большевиков. Существуют московская и ленинградская произносительные Н.Так, москвич произносит слово "дождь" или "дощ", а ленинградец- как "дошть". Но постепенно эти две Н. конвергируют, причем всторону ленинградской, менее архаической Н. Теперь даже дикторымосковского радио - оплота языковой Н. - редко говорят"московскый". Вероятно, только в Малом театре еще не пересталитак говорить. Самые жесткие эстетические Н. в культуре были во временаклассицизма, наиболее нормативного из всех типов культурыНового времени: знаменитые "три штиля", правило трех единств вдраме - действие должно было проходить в одном месте (единствоместа), на протяжении не более одних суток (единство времени) ибыть сосредоточено вокруг одной интриги (единство действия)(кстати, "Горе от ума", которое цензура долго не пропускала впечать и на сцену по политическим соображениям, соблюдало всетри единства - Грибоедов был человеком достаточноконсервативным в том, что касалось поэтики). Ломка всех Н. наблюдалась в начале ХХ в. В литературе реализм - установка на среднюю Н. литературного языка -сменился модернизмом с его установкой на деформациюсемантических Н. и авангардным искусством с егоустановкой на деформацию художественной прагматики. Впоэзии на смену 4-стопному ямбу пришел дольник и верлибр. Вмузыке венская гармония, которая казалась такой же вечной, каки реализм, сменилась на атональную додекафоиию. Классическая физика подверглась воздействию новых парадигм - теории относительности и квантовой механики.Старая психология стонала от ужаса, который наводил на нее психоанализ. Появилось и закрепилось совершенно новоеискусство - кино. Но полтора-два десятилетия спустя ко всем новшествампривыкли, все снова "вошло в Н."; История искусства - это постоянный мятеж против Н. (ЯнМукаржовский), и каждое выдающееся произведение искусствавсегда ее ломает. В современной культуре, однако, господствует плюрализм Н.,который мы, пользуясь, "высоким штилем", называем - постмодернизм. Лит.: Кант И. Трактаты и письма. - М., 1980. Лотман Ю.М. Избр. статьи. В 3 тт. - Таллин, 1992. Вригт Г.Х. фон. Нормы, истина и логика // Вригт Г. Х. фон. Логико-философские исследования. - М., 1986. Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и ценность как социальные факты // Учен. зап. Тартуского ун-та. - Тар ту, 1975. - Вып. 365.

"НОРМА" / "РОМАН"

- своеобразная дилогия современного русского прозаикаВладимира Сорокина (1995), одного из крупнейших представителей концептуализма (см.). Оба романа появились одновременнои были одинаково полиграфически оформлены. Сами слова "норма" и"роман" являются полной анаграммой - все буквы повторяются. Всеэто позволяет рассматривать Н. и Р. как некий единый текст. Оба романа - будучи образцами поэтики постмодеринзма - в сущности посвящены истории деградациирусского романа, да, впрочем, не только русского. В самой структуре своих текстов Сорокин показал, как двафундаментальных типа романа в европейской традиции можнодовести до абсурда, предельно обнажив их структуру. Первый тип романа возник как нанизывание цепи новелл.Ярчайший пример такого романа в европейской куль - это"Декамерон" Боккаччо. С развитием этой формы простоенанизывание сменяется утонченной иерархией (см. текст в тексте)- так построен "Мельмот-скиталец" Чарльза Метьюрина, "Рукопись,найденная в Сарагоссе" Яна Потоцкого. Это барочно-модернистскийроман. Условно говоря, в нем форма побеждает содержание. Второй тип романа в мировой культуре вырастает как однаразбухшая новелла и представляет собой единый сюжет. Вантичности один из ярчайших образцов этого жанра - "Золотойосел" Апулея, в ХIХ в. это классический "реалистический" (см.реализм) роман. В ХХ в. эта форма вырождается в анахронистскиеполуграфоманские творения типа "Американской трагедии" ТеодораДрайзера или "Молодой гвардии" Александра Фадеева. Этоантимодернистский роман. Условно говоря, содержание в немпобеждает форму и уничтожает ее. Вырождение романа первого типа показано в Н., второго - вР. В своей дилогии Сорокин выявляет экстремальные возможностироманов обоих типов, доводит их структуры до абсурда и вопределенной степени закрывает тему. Н. в первой ее части представляет собой простоенанизывание новелл, связанных между собой общей темой, в началене совсем понятной, но потом раскрывающейся во всейбеспредельно шокирующей сорокинской откровенности. Дело в том,что во всех этих маленьких рассказиках в центре повествования -момент поедания гражданами СССР особого продукта, называемогонормой. Причем этот продукт поедается не всеми, а лишьизбранными членами общества. Постепенно выясняется, что норма -это детские эксперименты, поставляемые государству детскимисадами и расфасованные на фабриках. Смысл поедания нормы - эторитуальное причащение чему-то, что можно условно назватьпринадлежностью к КПСС. Поедающий норму гражданин тем самым какбы уплачивает членские взносы в партийную кассу. Однако от рассказа к рассказу наблюдается определеннаядинамика. В начале норма поедается буднично, хоть и не безнекоторой гордости, затем начинаются кулинарные ухищрения,направленные на то, чтобы отбить у нормы запах, наконец,появляются ростки "диссидентства", заключающиеся в тайном икарающемся законом выбрасывании нормы в реки и канавы. Это первая, наиболее простая, чисто памфлетная часть Н.обрамляется прологом и эпилогом, содержание которых заключаетсяв том, что в КГБ вызывают странного мальчика и заставляют егочитать некую рукопись, по-видимому, сам роман Сорокина (этостранная, хотя и явная аллюзия на эпизод в "Зеркале" Тарковского, когда подросток читает письмо Пушкина к Чаадаеву). Части со второй по шестую предельно разнообразят жанровоеи формальное богатство этого произведения, уснащая еговставными новеллами, романом в письмах, стихами и советскимипеснями, создавая постмодернистский пастиш (см постмодернизм) - пародию на интертекст. Впоследней части речь героев переходит в абракадабру, чемсимволизируется конец русского романа и всякого художественногописьма вообще. В противоположность Н. роман Р. является постмодернистскойпародией на классический русский роман ХIХ в. Герой Р. по имени Роман - художник, приезжающий в деревнюк дяде, где он охотится, обедает, встречает бывшуювозлюбленную, влюбляется в дочь лесничего, жениться на ней,играется свадьба, - то есть разыгрывается своеобразный лубок,состоящий из общих мест "реалистического" повествования ХIХ в. Финал Р. - чисто сорокинский (см. концептуализм).Гуляя по лесу, Роман встречает волка, борется с ним, душит его,но перед смертью волку удается укусить Романа, и Роман сходит сума. Вместе со своей молодой женой он убивает всех жителейдеревни, вынимает из них внутренности, складывает их в церкви,затем убивает и жену, разрезает ее на части и, наконец, умираетсам. В романе Р. также символически показан конец традиционногороманного мышления ХIХ в. Будучи замечательным мастером художественной прагматики (см.), Сорокин в Н. и Р. доводит до абсурда исвой абсурдистский талант, но делает это явно специально, знаявкусы своей читательской аудитории. Если читать Н. втрадиционном смысле занимательно, то читать Р., по общемупризнанию, очень скучно (это обычное читательское восприятие Р.в среде поклонников Сорокина). Между тем роман Р. устроен значительно более утонченно,чем Н. Почти каждый мотив в Р. является обыгрываниемкакого-либо фрагмента из русской прозы, действительного иливоображаемого (ср. семантика возможных миров). Особенностью постмодернизма является то, что пародияперестает быть пародией в традиционном смысле: пародировать уженечего, поскольку нет нормы (см.). Переклички в текстеР. с такими произведениями русской литературы, как "Война имир", "Обрыв", "Отцы и дети", "Гроза", "Преступление инаказание", не имеют ничего общего с утонченной техникойлейтмотивов, которая развивалась модернизмом напротяжении всего ХХ в. и была так ярко проиллюстрирована постструктурализмом и мотивным анализом. Впротивоположность классической технике завуалированныхреминисценций в модернизме, здесь цитаты даются совершенноявно. Это пародия, пародирующая пародию. Вторая часть Н. представляет собой примерно 20 страницзаписанных в столбик сочетаний слова "нормальный" с любымдругим словом, символизирующих "нормальную жизнь" советскогочеловека от рождения до смерти: нормальная жизнь нормальный роды нормальный ребенок нормальная мама нормальный стул нормальная раковина нормальная задница нормальная телка нормальная жена нормальная язва [И ] нормальная смерть Данная главка символизирует всеобщую усредненность,царящую в обыденном сознании советского и постсоветскогочеловека. Ср.: нормальный Ельцин нормальный Черномырдин нормальный Зюганов нормальная Чечня нормальный Басаев нормальный Лебедь. Эта тотальная усредненность, полнейшее отсутствиесоциальных и культурных приоритетов чрезвычайно точнохарактеризует современную постсоветскую ситуацию: кошмарноесновидение, которое кошмарно тем, что обыденное и из ряда вонвыходящее настолько в нем переплетены, что люди перестали нетолько удивляться или возмущаться происходящему, но и вообщекак бы то ни было на него реагировать. Само понятие события (см.), как точно показываетСорокин, претерпело кризис. Понятие событийности предполагает,что нечто именуемое событием должно резко менять внутреннюю иливнешнюю жизнь человека. Но "событий" так много, что невозможноотличить событие от несобытия. Перемен так много, что ихзначимость теряется в общей информационной неразберихе.Информации так много, что она утрачивает свою ценность.Шопенгауэр и Витгенштейн продаются на одном лотке со СтивеномКингом и Джеймсом Чейзом (нормальный Шопенгауэр, нормальныйВитгеншейн). Как показал еще Клод Шеннон, для того чтобыинформация могла потребляться, нужен достаточно узкий канал -скорее проволока, чем мусорная свалка. Идея виртуальных реальностей, символом которой в1980-е гг. были новеллы Борхеса, в нынешней ситуации потеряласвою значимость, значимость событийности. Тотальнаявиртуализация культуры превращается в ее дереализацию(психиатрический термин, означающий полную потерю чувствареальности у тяжелых психотиков и шизофреников). Так своеобразно роман, который принято считать образцомнеоавангарда, самой своей структурой делает то, что привыкделать своим содержанием традиционный классический роман:отражать окружающую реальность - еще один парадокстворчества Владимира Сорокина. Лит.: Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1976. Руднев В. Конец поствыживания // Художественный журнал. - 1996.- No 9.

* Н *

(Объединение реального искусства) -литературно-театральная группа, существовавшая в Ленинграде с1927-го до начала 1930-х гг., куда входили Константин Вагинов,Александр Введенский, Даниил Хармс, Николай Заболоцкий, ИгорьБахтерев, Юрий Владимиров, Борис Левин. К О. примыкали поэтНиколай Олейников, философы Яков Друскин и Леонид Липавский.Обэриуты называли себя еще "чинарями", переосмысляя выражение"духовный чин". Так, Даниил Хармс звался "чинарь-взиральник", аВведенский - "чинарь-авторитет бессмыслицы". О. была последней оригинальной выдающейся русскойпоэтической школой "серебряного века" наряду с символизмом, футуризмом и акмеизмом. В работе надпоэтическим словом обэриуты превзошли всех своих учителей, какдраматурги они предвосхитили европейский театр абсурда за 40лет до его возникновения во Франции. Однако судьба их былатрагической. Поскольку их зрелость пришлась на годы большоготеррора, при жизни они оставались совершенно непризнанными инеизвестными (издавать их наследие всерьез начали в 1960-е гг.на Западе, а в России - в конце 1980-х гг., во времяперестройки). Мы будем говорить в основном о Хармсе иВведенском - удивительных трагических русских поэтах. Искусство и поэтика О. имеет два главных источника. Первый- это заумь их учителя Велимира Хлебникова. Основное отличиезауми Обэриутов в том, что они играли не с фонетической канвойслова, как это любил делать Хлебников, а со смыслами и прагматикой поэтического языка. Вторым источником О. была русская домашняя поэзия второйполовины ХIХ в. - Козьма Прутков и его создатели А. К. Толстойи братья Жемчужниковы. Для понимания истоков О. важны такженелепые стихи капитана Лебядкина из "Бесов" Достоевского,сочетающие надутость и дилетантизм с прорывающимися чертаминоваторства. Можно назвать еще два источника поэтики О.: детскийинфантильный фольклор (недаром поэты О. сотрудничали в детскихжурналах, и если их знали современники, то только как детскихпоэтов) с его считалками, "нескладушками" и черным юмором;наконец, это русская религиозная духовная культура, без учетакоторой невозможно понимание поэтики обэриутов, так как ихстихи наполнены философско-религиозными образами и установками.Можно сказать, что это была самая философская русская поэзия,которую по глубине можно сравнить разве только с Тютчевым. Объединяло обэриутов главное - нетерпимость кобывательскому здравому смыслу и активная борьба с "реализмом". Реальность для них была в очищении подлинноготаинственного смысла слова от шелухи его обыденныхквазисмысловых наслоений. Вот что писала по этому поводу О. Г.Ревзина Я. С. Друскину: "...язык и то, что создается с помощьюязыка, не должен повторять информацию, поступающую к нам отлюбезно предоставленных нам природой органов чувств. [...]Искусство, воспроизводящее те же комплексы ощущений ипредставлений, которые мы получаем через другие каналыинформации, не есть настоящее искусство. [...] в человеческомязыке [...] скрыты новые формы, которых мы не знаем и непредставляем их, и они-то, эти новые формы, и есть истинноеискусство, дающее возможность полноценно использовать язык каксредство познания, воздействия и общения". Даниил Иванович Хармс (настоящая фамилия его была Ювачев;Хармс от агл. charm "чары" - самый стабильный его псевдоним,которых у него было порядка тридцати) был по типу личностинастоящим авангардистом (см. авангардное искусство). Вотчто пишет о нем А. А. Александров: "Чего только не умел делатьДаниил Хармс! [...] показывал фокусы, искусно играл набиллиарде, умел ходить по перилам балкона на последнем этажеленинградского Дома книги. Любил изобретать игры, умелизображать муху в тот момент, когда та размышляет, куда бы ейполететь, умел писать заумные стихи, философские трактаты икомедийные репризы для цирка, любил изображать своегонесуществующего брата Ивана Ивановича Хармса, приват-доцентаСанкт-Петербургского университета, брюзгу и сноба". При жизни Хармс прославился пьесой "Елизавета Бам",которая была поставлена в 1928 г. в обзриутском театре "Радикс"(от лат. "корень"). Эта пьеса одновременно была предтечейабсурдистских комедий Ионеско и пророчеством о судьбе русскогонарода при Сталине (Хармс вообще обладал даром провидения).Сюжет пьесы заключается в том, что героиню приходят арестоватьдва человека, которые обвиняет ее в преступлении, которого онане совершала. На время ей удается отвлечь преследователейбалаганными аттракционами, в которые они охотно включаются, нов финале стук в дверь повторяется и Елизавету Бам уводят. Можно сказать, что Хармс был русским представителем сюрреализма. В его поэтике сочетание несочитаемого, миршиворот-навыворот - одна из главных черт, а этосюрреалистическая черта. Так, строки Наверху, под самым потолком, заснула нянька кувырком - весьма напоминают кадр из фильма "Золотой век", сделанногодвумя гениальными испанскими сюрреалистами Луисом Бунюэлем иСальвадором Дали, где человек прилипает к потолку, как муха. Хармс был мастером разрушения обыденного синтаксиса,причем не только поверхностного, но и глубинного (термины генератнвиой лингвистики, см.). Например, строки из медведя он стрелял, коготочек нажимал - разрушают самое синтаксическое ядро предложения -соотношение глагола и существительных-актантов. Ясно, что здесьимеется в виду, что охотник стрелял в медведя из ружья, нажимаякурок, похожий на коготь медведя. Но в духе мифологическогоинкорпорирования (см. миф) объект, субъект и инструментперемешиваются. Это тоже сюрреалистическая черта. Ср. кадр утех же Дали и Бунюэля в их первом фильме "Андалузская собака",где подмышка героини оказывается на месте рта героя. Такиефокусы были характерны и для Введенского, у которого есть такаястрока в стихотворении "Где": "Тогда он сложил оружие и, вынувиз кармана висок, выстрелил себе в голову". Хармс был великолепным прозаиком, выступая как авангардиств эпатирующих обывательское сознание знаменитых "Случаях" и какглубокий представитель модернизма в таких вещах, какповесть "Старуха", исполненная поэтики неомифологизма. Старуха, пришедшая к писателю и умершая в его комнате, - это истарухаграфиня из пушкинской "Пиковой дамы", истаруха-процентщица из "Преступления и наказания". Так же кактворчество Достоевского, творчество Хармса пронизывает карнавализация. Хармс был репрессирован в 1941 г. и умер в тюремнойбольнице в 1942-м. Чтобы эскизно показать масштабы поэзии АлександраВведенского, которого мы считаем одним из гениальнейших людейХХ в., сравним два его стихотворения. Вот хрестоматийный финалмистерии "Кругом возможно Бог": Горит бессмыслица звезда, она одна без дна. Вбегает мертвый господин И молча удаляет время. А вот финал из позднейшей "Элегии": Не плещут лебеди крылами над пиршественными столами, совместно с медными орлами в рог не трубят победный. Исчезнувшее вдохновенье теперь приходит на мгновенье, на смерть, на смерть держи равненье певец и всадник бедный. Здесь важно то, что мы говорили о поверхностных иглубинных структурах. На поверхности эти стихи принадлежат какбудто совершенно разным поэтам и даже эпохам. На глубине этотри излюбленные темы Введенского: Бог, смерть и время. Многиелитературоведы (М. Б. Мейлах в их числе), считают, чтосовременная теоретическая поэтика не в состоянии адекватнопроанализировать творчество обэриутов. Мы присоединяемся кэтому утверждению, особенно в том, что касается Введенского. Поэт был арестован и умер в 1941 г. Из прежних обэриутов пережили Сталина только во многомизменившийся Н. А. Заболоцкий и Я. С. Друскин, доживший донаших дней (умер в 1980 г.) - философ и хранитель наследия,письменного и устного, своих друзей-вестников, как он ихназывал. Лит.: Друскин Я. С. Вблизи вестников. - Вашингтон, 1988. Аленсандров А.А. Чудодей: Личность и творчество Даниила Хармса // ХармсД. Полет в небеса: Стихи. Проза. Драмы.Письма. - Л., 1988. Мейлах М Б Предисловие // Введенский А Полн. собр. соч. В2 тт - М., 1993. - Т. 1. Мейлах М Б. "Что такое есть потец?" // Там же. Т 2 "ОРФЕЙ" (1950) - фильм французского режиссера и поэта ЖанаКокто, один из самых ярких и впечатляющих фильмов европейского модернизма и неомифологизма, сочетающий в себежанры поэтического кино, психологической драмы, философскогокиноромана, триллера и приключенческого мистического фильма. О.поэтому занимает особое место в европейском киноискусстве. Напомним миф об Орфее, ставший вторым планом сюжета фильма. В древнегреческой мифологии Орфейславился как певец и музыкант, наделенный магической силойискусства, которой покорялись не только люди, но и боги и дажеприрода. Эвридика, жена Орфея, внезапно умирает от укуса змеи,и он отправляется за ней в царство мертвых. Стерегущий царствомертвых пес Цербер, эринии, Персефона и сам Аид покорены игройОрфея. Аид обещает отпустить Эвридику на землю, если Орфейвыполнит условие - не взглянет на жену прежде, чем они войдут всвой дом. Счастливый Орфей возвращается с женой, но нарушаетзапрет, обернувшись к ней, и она тут же исчезает в царствемертвых. Орфей погибает, растерзанный менадами, которых на негонаслал бог Дионис, так как Орфей почитал не его, а Гелиоса.Менады разорвали тело Орфея на части, но потом музы егособрали. Теперь охарактеризуем сюжетное построение фильма Кокто.Орфей (молодой Жан Маре) - современный поэт-модернист, нажившийсебе много врагов и завистников. Первый эпизод начинается наулицах Парижа, в летнем кафе поэтов. Здесь Орфею показываюткнигу, написанную в духе нового направления - нудизма (см. авангардное искусство). Орфей с изумлением видит, чтокнига состоит из пустых страниц. Автор книги - молодойпоэт-авангардист Сажест. Он появляется тут же пьяный, но в этотмомент неизвестно откуда выезжают два мотоциклиста, одетые вчерное (впрочем, весь фильм черно-белый), сбивают Сажеста иувозят с собой. Среди участников сцены Орфей замечаетпрекрасную женщину в черном - это Смерть (Мария Казарес). Орфейпытается догнать прекрасную незнакомку, но не может за нейпоспеть, он понимает, что она демон и как-то замешана в смертиСажеста. Посланцы смерти привозят тело Сажеста в пустой дом, гдеобитает Смерть; Смерть подходит к телу и движением рукиподнимает его - это сделано обратной съемкой - инверсия вообщеиграет большую роль в этом фильме. Она сообщает Сажесту, чтоона его Смерть и отныне он принадлежит только ей. Орфей не может забыть Смерть. Смерть тоже влюбляется вОрфея. Три раза она приходит к нему в дом и смотрит на него,спящего. Зрелище это довольно жуткое, так как на опущенныхвеках актрисы сверху нарисованы искусственные глаза Смерть навремя похищает Орфея, но потом отпускает обратно Орфейобнаруживает себя на окраине Парижа в незнакомой машине вкомпании незнакомого молодого человека. Это Артебиз - ангелсмерти, который по приказу Смерти - он ее слуга - отныне будетсопровождать Орфея и попытается отнять у него Эвридику. Эвридика - в противоположность Смерти - хорошенькаяблондинка, обыкновенная молодая француженка. Артебиз влюбляетсяв Эвридику. Однако Смерти и ее слугам-демонам запрещена любовьк людям. Чтобы оставить Орфея одного в распоряжении Смерти,Артебиз отравляет Эвридику газом из газовой плиты. Однако гореОрфея так велико, что Артебиз соглашается сопровождать Орфея вцарство мертвых. Надев специальные перчатки, они сквозь зеркало проникают впротивоположное измерение и идут против времени. Этосделано двойной съемкой, наложением кадров - они как будто струдом преодолевают некую упругую субстанцию времени. В царстве мертвых всех четырех ожидает судилище, котороенапоминает соответствующие эпизоды из романа Ф. Кафки "Процесс"- облупленные стены, скучающие некрасивые пожилые чиновникисмерти. Путем допроса они удостоверяются, что Смерть влюблена вОрфея, а Артебиз - в Эвридику. Их отпускают "на поруки" страдиционным условием - Орфей не должен смотреть на Эвридику.По сравнению с мифом условие гораздо более жесткое - Орфей недолжен видеть Эвридику никогда. Следует ряд полукомическихэпизодов: супруги продолжают жить в одном доме и Эвридикеприходится прятаться при неожиданном появлении мужа. Впрочем, Орфею не до Эвридики, он целиком заняттаинственным радио, вмонтировавным в его машину, которую емуподарила Смерть и которое передает ему мистическиесюрреалистические строки. Их диктует устами умершего СажестаСмерть. Она полностью овладевает Орфеем. Забыв про Эвридику, онцелыми днями сидит в машине и крутит ручку радио, пытаясьнастроиться на таинственную волну. Когда Эвридика садится кнему в машину на заднее сиденье, он видит ее лицо в зеркальце.Эвридика умирает. Орфей погибает от нападения "менад",поклонниц авангардиста Сажеста, - они подозревают Орфея в егосмерти. Смерть и ее слуга Артебиз могут торжествовать - Орфей иЭвридика полностью принадлежат им. Но торжество их неполно. Онинастолько любят Орфея и Эвридику, что вид их, мертвых, имневыносим. И они решают возвратить мужа и жену обратно. И опятьОрфей с Эвридикой, направляемые невероятными усилиями Смерти иАртебиза, начинают тяжелый путь против времени, из смерти вжизнь. Утром они просыпаются в своей постели, они ничего непомнят, они счастливы - ничего не случилось Но Смерть и Артебиза уводят стражники Аида - они нарушилисамый страшный запрет - самовольно возвратили мертвых на землю. Смысл О. в интерпретации треугольника Эрос - Творчество -Танатос. В книге "По ту сторону принципа удовольствия" Фрейдписал, что человеком движут два противоположных инстинкта -инстинкт жизни (любви, стремление к продолжению рода) иинстинкт смерти. И вот, по мысли Жана Кокто, творчество, истинная поэзияближе инстинкту разрушения, танатосу. В этом смысл поэтизациифигуры Смерти, которая как женщина и личность во много разпревосходит обыкновенную земную Эвридику. Смерть - гений поэтов, причем необязательно злой гений.Она готова на самопожертвование из любви к поэту, но вот тольковопрос, останется ли Орфей поэтом, позабыв о Смерти? В этом парадоксальность развязки фильма. Во-первых, Смертьне всесильна, она, с одной стороны - страдающая женщина, а сдругой - она не может распоряжаться людьми как хочет, онанаходится "на работе" и подчинена высшим иерархическиминстанциям. Во-вторых, чтобы возвратить Орфея и Эвридику наземлю, Артебиз и Смерть как бы сами идут на смерть. Мы незнаем, какое наказание их ждет, мы лишь понимаем, что это нечтострашное и окончательное. В фильме О. мифологическая подоплека уникально, мастерскиналожена на актуальную городскую реальность, что создаетнеповторимую атмосферу подлинного неомифологическогопроизведения - в одно и то же время современного и вечного. Лит.: Лосев А Ф. Орфей // Мифы народов мира. - М., 1982. - Т. 2. Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Новаятехнократическая волна на Западе. - М., 1987. Голосовкер Я. Э. Логика мифа. - М., 1987.

* О *

Подобно тому как М. М. Бахтин показал Достоевского глазамикультуры ХХ века (см. полифонический роман, диалогическоеслово), В. Б. Шкловский, один из наиболее активных деятелейрусской формальной школы, показал Л. Н. Толстого какписателя, не только созвучного ХХ веку, но и в определенномсмысле ему современного. Последнее стало возможным благодарявзгляду на художественное произведение как на совокупностьчисто технических принципов - знаменитая формула Шкловского"искусство как прием". О. - один из таких универсальных приемов построенияхудожественного текста, открытый Шкловским у Толстого и вмировой литературе. Вот что писал по этому поводу Школовский:"Прием остранения у Л. Толстого состоит в том, что он неназывает вещь ее именем, а описывает ее как в первый развиденную, а случай - как в первый раз происшедший, причем онупотребляет в описании вещи не те названия ее частей, которыеприняты, а называет их так, как называются соответственныечасти в других вещах". Знаменитый пример О. у Толстого - опера глазами НаташиРостовой в конце второго тома "Войны и мира": "На сцене былировные доски посередине, с боков стояли крашеные картоны,изображюшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. Всередине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках.Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо, нанизкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон.Все они пели что-то. Когда они кончили свою песню, девица вбелом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина вшелковых в обтяжку панталонах на толстых ногах, с пером икинжалом и стал петь и разводить руками. Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропелаона. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина сталперебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидновыжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Онипропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, амужчина и женщина на сцене, кланяться". Этот литературный руссоизм сказался и на идеологическойнаправленности приема О. у Толстого. Так, в повести "Холстомер"главный герой, мерин, пытается описать понятие собственности:"Многие из тех людей, которые меня, например, называли своейлошадью, не ездили на мне, но ездили на мне совершенно другие.Кормили меня тоже не они, а совершенно другие. Делали мне доброопять-таки не те, которые называли меня своей лошадью, акучера, коновалы и вообще сторонние люди. Впоследствии,расширив круг своих наблюдений, я убедился, что не толькоотносительно нас, лошадей, понятие м о е не имеет никакогодругого основания, кроме низкого и животного людскогоинстинкта, называемого ими чувством или правом собственности". О., мотивированное сознанием животного, непосредственноперешло от Толстого к Чехову в рассказе "Каштанка", где мирописывается глазами собаки, которая, в частности, видит слонакак нечто длинное с двумя палками впереди. Уже в ХХ в. в романе "Воскресение" Толстой, используя О.,настолько художественно выразительно (см. теория речевыхактов) описал церковную службу, что его чуть ли не именноза этот эпизод отлучили от церкви. С точки зрения культуры ХХ в., вся литература ХIХ в -Пушкин, Стендаль, Гоголь, Достоевский, Толстой - это подготовкак литературе ХХ в. И такая позиция является единственно честнойи плодотворной. В противном случае литературный ряд мертвеет,превращаясь в школьный набор надоевших персонажей и расхожихфраз. Открытое Шкловским О. независимо от него откликнулось впонятии отчуждения в театре Бертольта Брехта. Брехт посмотрелна театр так, как смотрела на оперу Наташа Ростова. Впротивоположность Станиславскому, считющему, что актер долженвживаться в роль, а зритель, сидящий в зале, забывать обо всемна свете, кроме спектакля, Брехт считал, что актер, напротив,должен рефлексировать над ролью, а зритель - ни на минуту незабывать, что он находится в театре (ср. теорияперевода). Собственно же понятие О. вошло в литературу ХХ в.,видоизмененное чертами его поэтики - неомифологизмом,потоком сознания (одним из первооткрывателей которого былтот же Л. Толстой). О. ХХ в. во многом деидеологизировано ипсихологизировано. Если Толстой склонен показывать людейидиотами, то ХХ в. стремился, наоборот (подобно Достоевскому),видеть в идиоте человека. Такова "красота редуцированнойпсихики" (термин Ю. К. Лекомцева), психологизировавшая прием О.и давшая ему новый ракурс в романе Фолкнера "Шум нярость", где мир изображается устами идиота Бенджи Компсона(ср. также измененные состояния сознания). Такимобразом, ХХ в. парадоксально соединяет О. с отчуждением иэстетизирует не сознание простодушного, но психикунеполноценного. Лит.: Шкловский В. О теории прозы. - Л., 1925.

* П *

Дата добавления: 2014-10-31