Законы и нормативные документы 3 страница

¹ Лебедев В.А. Финансовое право. Т. 1. Вып. 1. - СПб., 1889. - С. 7.

² Витте СЮ. Конспект лекций о народном и государственном хозяй­
стве.-СПб., 1912.

³ Там же. С. 416.

в нем является, во-первых, определение финансов не как ресурсов, а как отношений (у С. Витте — «способов») по юс формированию, во-вторых, С. Витте значительно «продвинул» теорию финансов, вклю­чив в это понятие и государственные расходы.

Теоретические выводы С. Витте не согласуются с его практичес­кой деятельностью. Будучи, например, на прогрессивных позициях в оценке косвенных налогов, он доводит их долю в доходах бюджета почти до 90%. Его оценка косвенных налогов практически не расхо­дится с сегодняшней: «Косвенные налоги, падая большею частью на предметы общераспространенные, потребление которых не находится в прямом соответствии с имущественною состоятельностью потре­бителей, ложатся особенно тяжело на бедные классы населения и нередко оказываются обратно пропорциональными к средствам пла­тельщика»¹.

К началу XX века относится появление первых крупных работ М. Боголепова, В. Твердохлебова, А. Буковецкого, П. Гензеля и ряда других ученых. К сожалению, значительные достижения финансо­вой науки России советского периода в настоящее время не востре­бованы. Но труды таких ученых, как В. Дьяченко, А. Александров, А. Бирман, Э. Вознесенский, В. Чантладзе, Б. Болдырев еще будут предметом интереса исследователей более позднего времени.

Контрольные вопросы:

1. Назовите основные причины, определяющие различия финансов разных

общественно-экономических формаций.

2. Перечислите видных российских ученых-эконом и сто и XIX—XX веков.

3. Дайте определение финансов, предложенное С. Витте.

1.5. Государственные финансы в западных экономических теориях макрорегулирования

В первой половине XX века великий Дж. Кейнс писал: «Идеи эко­номистов и политических мыслителей— и когда они правы, и когда они ошибаются — имеют гораздо большее значение, чем принято Думать. В действительности, только они и правят миром. Люди прак­тики, которые считают себя совершенно неподверженными интел­лектуальным влияниям, обычно являются рабами какого-нибудь ономиста прошлого. Безумцы, стоящие у власти, которые слышат °^Лоса с неба, извлекают свои сумасбродные идеи из творений како-

„_Tfi Витте СЮ. Конспект лекций о народном и государственном хозяй­стве.-СПб., 1912. -С. 416.

го-нибудь академического писаки, сочинявшего несколько лет на­зад. Я уверен, что сила корыстных интересов значительно преувели­чивается по сравнению с постепенным усилением влияния идей. Правда, это происходит не сразу, а по истечении некоторого периода времени». Весь ход новейшей истории подтверждает эту мудрость, \ нашедшую свое воплощение в появлении новых экономических идей и теснейшей взаимосвязи реальных экономических ситуаций, в ко­торых за последние десятилетия оказывался мир. Поэтому развитие западной экономической науки представляет интерес в период пере­хода России на новую экономическую модель после дискредитации прежней системы централизованного планирования.

В процессе активного реформирования экономики, начавшемся в Российской Федерации с 1992 году, допущено много стратегичес­ких и тактических ошибок, следствием которых являются негатив­ные результаты в экономической и социальной сфере. В тоже время следует отметить, что экономическая теория Запада дает примеры преодоления больших трудностей хозяйственного развития, таких, как «Великая депрессия 30-х», сильнейшие экономические кризисы середины 70-х и начала 80-х годов, высокая инфляция этого же пе­риода, серьезные структурные деформации, достаточно весомые мас­штабы безработицы и стремительный рост бюджетных, дефицитов и государственных долгов. Можно не бояться погрешить против ис­тины, утверждая факт выдающихся достижений западных экономи­стов XX века, без которых подобных успехов экономическая практи­ка никогда бы не имела.

После изучения данного параграфа станет более понятной логи­ческая схема эволюции финансовой науки и ее сегодняшних задач, а также необходимость усвоения теоретического опыта развитых стран и возможностей его применения в практике российской экономики переходного периода. Как известно, генезис науки о финансах на­считывает несколько веков и его начало исследователи относят kXV— XVI векам. Не являясь исключением, финансовая наука, как и все прочие, рождается из потребностей практики, т.е. тогда, когда ранее не изучаемая сторона действительности становится стабильной и значимой для жизнедеятельности данной системы. Поэтому совер­шенно естественно, что финансовая практика на тысячелетия стар­ше финансовой науки.

На грани средневековья и нового времени торговый капитализм создан как базисную возможность, так и определил настоятельную по­требность в сознательном отношении к государственному денежному (финансовому) хозяйству. Вначале исследованием вопросов финан-

совой теории занимались ученые, создавшие общую политическую эко-; номию. Необходимо отдать дань уважения тем, кто вложил свой ог­ромный труд в исследование тогда еще новой области знаний. Это ге­ний средневековья Ф. Аквинский; меркантилисты XV и XVI веков Д. Караф, Ж. Боден; английские философы-эконом исты XVII столе­тия Т. Гоббс и Дж. Локк, а затем в XIX веке А. Пигу; выдающиеся немецкие финансисты-камералисты XVII—XVIII веков Ф. Юсти и И. Зонненфельс, французские физиократы XVIII века Ф. Кенэ, А. Тюр-го, О. Мирабо, а также в первой половине XIX века Ж. Сэй и Ф. Бас-тиа; гениальный А. Смит и его самый одаренный ученик Д. Рикардо; в XIX веке немецкие ученые Л. Штейн, А. Шеффле и А. Вагнер, К. Pay; на рубеже XIX—XX веков итальянские и шведские экономис­ты Мацолла, Ф. Нитги, Панталеони, Де Витти, Виксель, Линдаль; представители австрийской школы К. Менгер и Э. Сакс и другие. В этот славный ряд такими же крупными золотыми буквами могут по праву быть вписаны и имена выдающихся российских ученых XIX -начала XX веков: И. Тургенева, И. Озерова, И. Кулишера, А. Буковец-кого, Л. Ходского, В. Твердохлебова, И. Янжула, П. Гензеля, М. Алек-сеенко, П. Мигулина, Н. Яснопольского, М. Боголюбова, В. Лебеде­ва, К. Шмелева, А. Тривуса, А. Соколова, М. Менькова, П. Микелад-зе, В.Дитмана. В советский период: А. Александрова, В. Чантладзе, Г. Точильникова, А. Бирмана, Э. Вознесенского.

Но при всем огромном разнообразии стилей, принципов, мето­дологической базы, масштабов и уровней анализа у столь именитых авторов, необходимо обобщить основные направления их исследо­ваний, существенно отличающиеся от подходов к современным эко­номическим теориям. Дело в том, что на протяжении нескольких веков все темы, связанные с описанием отдельных сторон, выясне­нием сущности единичных категорий и анализом деятельности го­сударственного денежного хозяйства в целом представляли собой относительно самостоятельную сферу изучения, существовавшую в жестком каркасе основных идей «классической» школы политэко­номии.

Ученые — экономисты и финансисты — сначала долго спорили и откристализовывали само понятие сущности государственных фи­нансов и их общественное назначение (функции), затем была дли­тельная дискуссия о содержании, т.е. объекте, сфере распростране­ния действия системы государственных финансов. Отдельно строи­лись теории государственных доходов (в которых особым вниманием всегда пользовалась важнейшая их сфера— налогообложение), госу­дарственных расходов, бюджета и государственного кредита, финан­сового контроля. Причем, со временем внимание ко всем этим воп­росам возрастало. Столь многоплановое и кропотливое изучение всех

. '" 57

деталей финансовой практики лучшими представителями экономи­ческой мысли на протяжении нескольких веков позволило создать достаточно стройную, убедительную и захватывающе интересную науку — «теорию финансов», в которой к концу первой трети XX века было уже мало белых пятен, так как внесена ясность по всем основным ее направлениям. Правда, элементы дискуссионных по­ложений имеют место до сих пор, что в сущности вполне соответ­ствует природе процесса научного познания. В противном случае, как известно, изначально научная логика и научная система обрече­ны превратиться в догму.

Обращает на себя внимание тематика работ в области финансовой теории приблизительно с XVI и до первой трети XX века. Например, «Финансы — нервы государства» Ж. Бодена, «Трактат о налогах и сбо­рах» В. Петти, «Основные начала полиции, торговли и финансов» И. Зонненфельса,«Начала политической экономии и налогового об­ложения» Д. Рикардо, «Основные начала финансовой науки» К. Pay, то же самое название основного труда Ф. Нитти, «Опыт по государ­ственным финансам» А. Пигу, «Русский государственный кредит» П. Мигулина, «Взгляд на развитие учения о налоге» у экономистов А. Смита, Ж. Сэя, Рикардо, Сисмонди и Д. Милля, М. Алексеенко, «Основы финансовой науки» И. Озерова, «Налоги в иностранных го­сударствах» — монография авторского коллектива: А. Буковецкий, П. Гензель, И. Кулишер, В. Твердохлебов, «Налоги как орудие эконо­мической политики» А. Тривуса, «Конспект лекций о государствен­ном хозяйстве» С. Витте. Продолжение этой тематики, правда, далеко не в таких значительных масштабах, имело место и в последние деся­тилетия в СССР, примером чему являются «Финансы как стоимост­ная категория» и «Методологические аспекты анализа сущности фи­нансов» Э. Вознесенского.

Но государственные финансы неотделимы от государства, а госу­дарство XVIII — начала XX веков — это «ночной сторож», охраняю­щий мир, собственность и правопорядок, но ни в коем случае не хо­зяйствующий субъект, тем более претендующий на руководящую роль в общественном воспроизводстве. Государству можно, конечно, до­верить руководить почтой, связью, непомерно дорогим даже для ак­ционерных обществ строительством железных дорог и несколькими фискальными монополиями, но от всего, что приносит хотя бы сред­нюю прибыль, государство необходимо отстранить. Это основа на­ционального менталитета и господствующее мировоззрение перио­да капитализма совершенной конкуренции. И роль, значимость го­сударственных денежных фондов, полностью подчинялась ведуще-

му принципу невмешательства государства в экономику. Буржуазия, оберегая необходимую ей норму накопления, не была тогда готова к высоким налогам, так как не чувствовала никакой потребности в больших государственных расходах, и ей нужно было только «деше­вое» правительство.

Вся система централизованных денежных фондов аккумулиро­вала тогда сравнительно небольшую долю национального дохода, не превышающую к 20-м годам прошлого столетия 15% ВВП.

Тем не менее, уже с 1830-х годов относительные и абсолютные показатели величин государственных расходов начали возрастать. Первым, кто это заметил и сделал соответствующий прогноз, был экономический советник О. фон Бисмарка А. Вагнер. Его расчеты и теоретические выкладки были поистине революционны, так как он один из самых первых понял ограниченность рынка и разделил эко­номику на два сектора—государственный и частный, не считал пра­вительство только непроизводительным органом и сформулировал «закон возрастающей государственной активности». В соответствии с последним во всех странах, где быстро развивается промышлен­ность, государственные расходы должны увеличиваться более высо­кими темпами, чем объемы производства и национальные доходы. Кроме этого, растущая государственная активность, по его мнению, будет определяться социальным и научно-техническим прогрессом, а также возрастающим количеством причин для межгрупповых и внутригрупповых противоречий. Но гениальные прогнозы А. Ваг­нера не могли быть востребованы тогда его классом, и для оформ­ления их в научную теорию время еще не пришло. В наши дни им отдают дань глубокого уважения и сравнивают с пророчествами М. Нострадамуса.

В хронологических рамках экономической истории (XVII —- пер­вая треть XX века) «классическая школа» охватила весь период воз­никновения и формирования микроэкономики и была ориентиро­вана исключительно на модель «свободного» рынка, выросшего из взаимодействия единичных потребителей и единичных производи­телей. Таким образом, вся экономика страны представлялась не более чем «совокупностью микрорынков», а объяснение механиз­мов движения и развития микроэкономики автоматически пере­носилось на экономику в целом и становилось теоретическим объяс­нением механизмов макроэкономического движения. Общую ми­ровоззренческую сущность «классики», как известно, составляли ^тРи основные идеи:

требование невмешательства государства в экономику; бесконечный гимн свободной конкуренции;

• романтическая уверенность в надежности рыночного механиз­ма установления равновесия между объемами платежеспособ­ного спроса и товарного предложения, обеспечивающего эко­номическую эффективность.

Логика подобной системы взглядов на законы движения в мире материального производства предполагала, что отклонения от тре­буемого равновесия возможны только временные, а длительное за­вышение уровня цен или сокращение объема производства невоз­можны, так как ценовой механизм, обеспеченный условиями совер­шенной конкуренции, в конце концов все отрегулирует. Но «Вели­кая депрессия» потому и имела место, что реальные процессы совсем перестали укладываться в концепцию «автоматической» самонаст­ройки и это относилось прежде всего к инфляции и безработице. Бы­стро растущая монополизация большинства рыночных структур уничтожила условия совершенной конкуренции, а вместе с ними и ценовое саморегулирование. Объем совокупного спроса, который мог быть создан силами рынка (частное потребление плюс частное рас­ходование капитала), был уже недостаточен, чтобы сохранить пол­ную занятость. Брешь, которую необходимо было заполнить для ста­билизации хотя бы относительного макроравновесия, намного пре­восходила ту норму частного инвестирования, которую тогда можно было поддерживать. Массовая безработица усилила роль социальных факторов, также деформирующих законы стихийного действия ры­ночных регуляторов. В отличие от предыдущих циклических кризи­сов перепроизводства, «Великая депрессия 30-х» обозначила кризис всей существующей системы мотивов, целей, методов экономичес­кого управления, а также обеспечивающих их экономических тео­рий. Государственная политика в отношении цикла не была готова к новой постановке проблемы поиска методов для достижения рав­новесия. В этих условиях в обществе всегда появляется острая необ­ходимость в совершенно новых экономических концепциях (анало­гичный случай имеет место в настоящее время в Российской Феде­рации, но пока, к сожалению, успеха не принес), экономических мо­делях, позволяющих создать новые условия для продолжения суще­ствования рыночной системы и объяснить законы последующего развития на другой теоретической высоте. Поэтому конец «Великой депрессии» с позиций эволюции производственных отношений и генезиса экономических теорий можно образно сравнить с «жирной чертой», проведенной под длительным этапом существования капи­тализма свободной конкуренции и «царства классики».

С 1940-х годов начинается следующий этап качественных изме­нений в системе координат всех экономических наук, который, ес-

явственно, не мог обойти стороной и «теорию финансов». Принци­пиально иной уровень общего философского и экономического ми­ровоззрения с существенной корректировкой прежней системы цен­ностей позволили сконцентрировать внимание ученых на проблеме практического использования крупнейших денежных фондов нацио­нальной экономики, а многие вопросы богатейшего теоретического наследия прошедших веков перенести в учебники.

Первой и основополагающей экономической теорией «нового по­коления», которая открыла дверь всем последующим модифика­циям экономической мысли Запада (и в этом смысле ее значение непреходяще), была «Общая теория занятости, процента и денег» Дж. Кейнса, опубликованная в J936 году. Последняя породила об­ширную литературу, прежде всего его многочисленных сторонни­ков и последователей, образовавших целое направление, объединен­ное идеей относительной нестабильности капиталистической эко­номики, ввиду объективной невозможности активного государствен­ного вмешательства. Новая концепция государственных финансов, по­лучила свое развитие в послевоенном «неокейнсианстве». Таким об­разом, хронологические рамки вышеупомянутого «второго этапа» можно установить между 1940-ми и серединой 1970-х годов.

В период создания кейнсианской теории налицо были две основ­ные проблемы— невиданные ранее масштабы безработицы, катаст­рофическое падение платежеспособного спроса (как потребительс­кого, так и производственного), — и лишь две фазы циклического развития {кризис и депрессия). Поэтому Дж. Кейнса не могла тогда интересовать политика долгосрочного развития, и созданная им мо­дель была статической, а все рассматриваемые в ней экономические процессы «действовали» лишь в рамках краткосрочного периода. Основные параметры (инвестиции, сбережения) не менялись во вре­мени. В ответ на последующую критику этого обстоятельства он сам иронично замечал: «Наша жизнь тоже краткосрочна». Учитывая ост­рую кризисность ситуации 1930-х годов и необходимость введения мер «скорой помощи», Дж. Кейнс сосредоточил все внимание на ме­ханизме формирования эффективного спроса в ближайшем будущем. И в решении этой задачи не могла остаться прежней ни узко фис­кальная, ни вся финансово-бюджетная политика в целом. В 1920-е годы обычно считалось, что последняя подлежит весьма жестким ограничениям, а сфера и размеры общественного вмешательства были строго ограничены догматами «здоровых финансов». По этому по-^воду крупный французский экономист Л. Столерю отмечает: «Ис­ключительно жесткая ограничительная политика в европейских го­сударствах в период с 1930 по 1935 год, решительно направленная на

балансирование бюджета во имя некоторых ортодоксальных догм в тот момент, когда государство должно было бы открыть клапаны сво­ей кассы, привела к катастрофическим последствиям — катастрофи­ческим для экономики, катастрофическим для цивилизации, если вспомнить о том, что именно неспособность Гинденбурга, слабого и бездеятельного канцлера, ликвидировать безработицу в Германии способствовала приходу нацизма»¹.

В своей экономической концепции Дж. Кейнс радикально изме­няет систему взглядов как на само понятие «макроэкономическое равновесие», так и на механизм его достижения. Он выступает про­тив классических постулатов о том, что предложение товаров всегда само по себе создает спрос, что равновесие спроса и предложения постоянно обеспечивается движением цен, что равенство объема инвестирования и объема сбережений устанавливается автоматичес­ки через колебания нормы процента. Кроме того, он решительно отверг объяснение безработицы элементами государственного вме­шательства и деятельностью профсоюзов, препятствующих сниже­нию уровня заработной платы. Подобно И. Ньютону, который уви­дел за фактом падения с дерева яблока закон всемирного тяготения, Дж. Кейнс обнаружил и доказал, казалось бы, достаточно понятное явление, а именно — несовпадение так называемого «равновесного рыночного состояния» и состояния «полного использования» наличных производственных ресурсов. Хотя, по его мнению, только оно мо­жет обеспечить истинную пропорциональность развития экономи­ческой модели и достижение «золотого четырехугольника»: полная занятость, предотвращение инфляции, обеспечение платежного ба­ланса и устойчивость роста национального дохода. В свою очередь, «драма» саморегулируемой рыночной экономики у «классиков» как раз и заключалась в стремлении достичь только рыночного равнове­сия. Исповедуя эту религию, в определенный момент классическая макроэкономика остановилась в состоянии неполного, неэффектив­ного производства, не имея стимула двигаться к полному валовому национальному продукту (ВНП), неся огромные материальные по­тери и порождая сильное социальное напряжение. Формирование «эффективного спроса» в краткосрочном плане, столь необходимого для приостановления экономической и социальной катастрофы, никак не могло обойтись без роста государственных расходов и из­менения отношения к политике налогов и бюджетных дефицитов.

В кейнсианской модели рассматривались различные варианты

¹ Отмерю Л. Равновесие и экономический рост. — М.: Статистика, 1974.,С. 89.

«создания» бюджетных дефицитов — как за счет увеличения рас­ходов без увеличения налогов, так и за счет снижения налогов при неизменных расходах. И доказывалось, что, в частности, в период депрессии создание некоторого бюджетного дефицита есть мощное средство стимулирования экономической деятельности, особенно, когда он создается путем увеличения правительственных расходов. Дж. Кейнс считал, что если воздействие инвестиционного мульти­пликатора, обусловленного многократным повторением цепочки «рост инвестиций —рост занятости —рост национального дохода — рост совокупного спроса», все-таки недостаточно для достижения не­обходимой величины валового совокупного спроса, то эту инвести­ционную недостаточность должно компенсировать государство как через государственные трансфертные инвестиции, так и вообще «через политику бюджетной экспансии». Эти основные положения кейн­сианской «финансовой теории» легли в основу политики в отноше­нии цикла в «ведущих демократических странах», о чем писал Э. Хансен в своей фундаментальной монографии «Экономические цик­лы и национальный доход» (США, 1951)^]. Декларации таких стран, как Великобритания, Канада, Австралия, Швеция, США показали новую тенденцию политического мышления относительно цикла. Правительства объявили, что берут на себя ответственность за со­хранение «высокого и стабильного уровня занятости» и первым ша­гом такой политики «должно быть недопущение того, чтобы упала совокупная сумма расходов», производимых в обществе. Но все осоз­навали, что столь энергичные действия для приостановки краха не­избежно требуют финансирования увеличивающихся непроизводи­тельных затрат только за счет активного роста бюджетных дефици­тов и всегда «сопровождающих» их государственных долгов. Но в тот период правительства рассматривали проблему послевоенных дол­гов как вполне поддающуюся регулированию.

Из ближайших последователей Дж. Кейнса, разделяющих его взгляды на возможности использования финансовой системы, зас­луживает внимания теория американского экономиста А. Лернера, выпустившего в 1972 году солидный труд «Экономика занятости» (в России не издавался). В центре всей системы его теоретико-прагма-ических принципов стоит положение о развитии «функциональных Финансов». Оно, детализируя разработки Дж. Кейнса, также отра­жает требование формирования активной бюджетно-фискальной системы, направленной на поддержание определенного уровня го-

Хансен Э. Экономические циклы и националы!ый доход, классики кей-«сианства. Т. 2. - М.: Экономика, 1997. - С. 354.

сударственных расходов, которые должны по мере необходимости обеспечивать нормальный рост личного потребления и инвестиций, когда эти расходы в целом недостаточны, и, наоборот, — создавать ограничительные барьеры в случае их «чрезмерности». Он считает, что самой существенной проблемой «нашего современного общества» является вопрос о том, как избежать депрессии и инфляции «с помо­щью регулирования нормы расходов», и приступает к поискам «ме­ханизма нормального регулирования». Именно такой механизм Лер-нер связывает с использованием «функциональных финансов» и сразу пытается ввести эту концепцию в определенные социальные рамки (и в этом смысле можно констатировать усиление социологизации теории). Когда говорят о неокейнсианстве, стремясь подчеркнуть то новое, что дали его представители по сравнению с наследием самого Дж. Кейнса, то к указанным новациям, прежде всего, относят тео­рии экономического роста и циклического развития. По мере лик­видации послевоенных и кризисных последствий, уже в 1950-е годы проблема экономической динамики выдвигается на первый план, и западные экономисты сосредоточивают внимание не только на кри­зисах и депрессиях, но и на цикле в целом, включая оживление и подъем. Они доказывают, что бурные инфляционные бумы — явле­ние для экономики не более желательное, чем затяжные спады, по­этому цикл нуждается в регулировании на всех стадиях своего проте­кания (ряд серьезных идей в этом направлении разработан Р. Харро-дом, Е. Домаром, Н. Калдором, П. Самуэльсоном, Дж. Хиксом). Но наибольшую известность в качестве главного неокейнсианского тео­ретика цикла приобрел американский экономист («американский Кейнс») Элвин Хансен. В своем труде «Экономические циклы и на­циональный доход» (США, 1951) он высказывает и доказывает «но­вейшие предложения в области фискальной и кредитно-денежной политики», в которых идет речь о «трех типах программ компенси­рования, предназначенных поддерживать устойчивость». В основе этих программ лежит следующее:

• встроенный механизм гибкости;

• автоматически действующие компенсирующие контрмеры;

• управляемые программы компенсирования.

Встроенные механизмы гибкости представляют собой автомати­ческую систему, которая в состоянии глушить колебания, но бессиль­на способствовать переходу от уровня депрессии к подлинному вос­становлению. Система автоматически реагирует на изменение эко­номического положения. Она не требует сознательного управления. Одним из элементов такой программы является круто прогрессив­ная шкала подоходного налога. При фиксированной системе ставок

поступления от налога будут быстро возрастать с ростом дохода и резко падать с уменьшением дохода. Следовательно, бум имеет тенденцию создавать бюджетные излишки, а депрессия — бюджетный дефицит, то есть происходит то, что и требуется. Точно так же система страхо­вания от безработицы действует автоматически как компенсирую­щая мера: в периоды процветания (когда безработных мало, общая сумма выплачиваемых пособий падает, в то время как поступление налогов, удерживаемых из заработной платы на социальное обеспе­чение, растет), в периоды депрессии (когда безработица велика, об­щая сумма пособий растет, а поступления налогов на нужды соци­ального обеспечения падают). Налоги на нужды социального обес­печения превышают сумму выплачиваемых пособий в годы процве­тания, и это оказывает сдерживающее воздействие на бум; выплата пособий (по крайней мере, в сбалансированной системе или системе выплат из текущих доходов) превышает обложение по социальному обеспечению во время депрессии, и это оказывает смягчающее дей­ствие в период спада. И подобно этому, поддержание фермерских цен смягчает падение доходов фермеров в периоды, когда сельскохозяй­ственные цены снижаются. Отклонением от обычного типа програм­мы поддержания цен является предложение, согласно которому фер­меры продают по рыночным ценам, но в случае образования разры­ва между рыночной ценой и ценой, которую предусмотрено поддер­жать, получают от правительства соответствующую компенсацию. Все это примеры «встроенных механизмов гибкости», действующих со стороны налогов или расходов.

Дата добавления: 2014-11-09