Следствие фактическое 12 страница

Только-то и всего, что врач, ежели успеет, назовёт долго подготавливаемое состояние пациента как кардиомиопатия: кардио – относящийся к сердцу, мио – мышца, патия – забо­ле­вание. Возможны и другие диагнозы: их только укрупнён­ных около тридцати, а с оттенками – сотни. Вы чаще болейте, а кучерявый приговор мы вам поднесём. Возможно, в этом есть злая справедливость: не захотел при жизни трудиться во имя здоровья, тогда потрудишься во имя последних мук и смерти. В таком случае, что надо сделать для спасения больного? Да! Надо признать, что медицина ещё до появления мученика в распоряжении врача уже весомо ответила на роковой вопрос: болезнь неизлечима. Значит, нужно отправить лентяя домой, не захо­тевшего потрудиться ради себя, для тихого прощания с этим миром? Это была бы трогательная сцена редкой искрен­ности врачевателя, однако, поступи он так, он же сам лишится незаработанного заработка. Ясно же, что пациенту уже помочь нельзя, потому, нет риска в том, чтобы опробовать на нём оче­редные приёмы снижения численности населения. То, что они принесут вред больному, сомнения нет, важно, чтобы ухудшение наступало не сразу, должна быть почти естествен­ная концовка. Дальше хотелось бы написать, дескать, такое случается иногда, но основная масса врачей стоит на страже, заботится о болеющих, часто рискуя собой, на себе же испы­ты­вает новшества, неустанно разрабатывает особые средства, чтобы враз и навсегда... Однако фармацевтических предпри­ятий так много и они настолько интенсивно работают, что на каждого человека приходится в год больше тонны так назы­ваемых лекарственных средств.⁹⁵ Вопрос: возможно ли нала­дить их всё возрастающий сбыт без врачей? Пока такое даже немыслимо. Лекарь уже давно превратился в менеджера на службе у фабрикантов, а пациент – в поле внедрения смерти.

Стоит только диагностировать повышение давления в со­судах, как ситуация становится предельно ясной: для пациента это значит добровольно пойти на заклание, а для врача насту­пает момент водевиля, ибо ему предстоит нелёгкая роль актёра, в которой придётся совместить беспомощность, чванство и ласковость убийцы. Он воспользуется отработанным приёмом защиты: прыжком под покрывало методики. Это великое кла­новое изобретение уничтожения, ибо коль действуешь так, как договорились скопом, то нет больше того, кто смог бы дока­зать виновность. А потому смело выписывай сосудорасширя­ющие препараты. Назначил, например, валидол, корвалол или нитроглицерин, подожди и посмотри, как действуют, и в случае улучшения состояния больного можешь гордо величать себя учёным и крупным медицинским светилом. Практически такое попадание лекарством в диагноз бывает крайне редко, ибо ко времени повышенного давления в запасниках организма скап­ливается так много нарушений, что любое воздействие, якобы надёжно исправляющее одно из них, вместе с тем другие сла­бые места приводит в состояние крайнего возмущения. Потому сам факт того, что возникла необходимость в лечении, свиде­тельствует о начале мучительного скольжения в мир иной.

После первой врачебной атаки на болезнь даже в случае удачного применения терапевтической стратегии, всё равно на­ступает отторгающая реакция тела на систематическое от­равление. Тогда опробованию подлежит очередной набор хи­ми­ческих продуктов, через какой-то интервал – следующий и затем до так называемого длительного лечения, при котором употребляются меньшие дозы, но регулярно, т.е. пожизненно. После каждого приёма лекарства сосуды расширяются, однако, про­ходит время их действия, и они сужаются до нового приё­ма и повторного расширения. Так возникают знакоперемен­ные нагрузки, вызывающие растрескивание зашлакованного слоя и последующее его частичное разрушение. Появляются мелкие осколки, которые, переносясь током крови, доходят до узкого прохода и закупоривают его. Врачи это подготовили своей рекомендацией к длительному лечению, и когда нако­нец-то обнаружили итог своего же вмешательства, то, как и положено грамотным специалистам, сообщают жертве, что у неё откуда ни возьмись совершенно вроде неожиданно прямо-таки ниоткуда почти на ровном месте вдруг воз­ник инфаркт.

Для врачей это радость. Не потому, что человек из боль­ного превратился в тяжело больного, а потому, что приметы недуга точно подходят под определение заболевания, поиме­но­ванного в методике, следовательно, лечить его можно уже свыше одобренным манером, т.е. легко и безответственно. Для пациента наступает заключительный этап расплаты за свою лень, невежество и необоснованную веру в сердобольных по­средников, которые дадут ему то, что он сам не удосужился сделать для себя. С инфарктом люди живут иногда даже дол­го, но если это жизнь, то как тогда выглядит пекло?

Представим себе, что сердце, сосуды и кровь находятся в хорошем здоровом состоянии, но мысленно пережмём все без исключения капилляры и создадим таким образом условия не­возможности вытекания крови за пределы кровеносной систе­мы. Тогда чистое сердце поднимет в чистых сосудах давление чис­той крови до критического значения, при котором где-то произойдёт разрыв, что в терминологии медицины называет­ся инсультом. Этот эксперимент, хотя и воображаемый, но яв­но отмечает ограниченность бытующей трактовки гипертонии, поскольку показывает возможность её наступления даже при неповреждённых классических участниках роста давления.

Для восстановления действительной картины гипертонии следует к уже надоевшим действующим лицам, как-то: к серд­цу, к сосудам и крови, добавить не менее значимого игрока, ка­ким является онторея. Именно её действие апроксимирова­лось ранее процедурой пережатия капилляров. Каким бы силь­ным ни оказалось сердце, как бы ни растягивались сосуды под напором крови, но всё равно, если ей некуда изливаться, то возникнет общий застой, в результате чего наступит ухудше­ние её ка­чества, вслед за которым появится осадок и всё бо­лее полное сужение просвета каналов. Тогда получает­ся, что гипертония зарождается не в тех органах, которые традици­онно обвиняет медицина, а в том органе, о существовании ко­торого медицина даже не подозревает, а именно – в онторее.

Учёт влияния онтореи в пределах материалистического мировоззрения невозможен, поскольку для этого понадобился бы немыслимый шаг в рамках поклонения веществу-форме к признанию наличия ненавистного сознания. Именно оно, со­зна­ние, подчиняющееся требованию развития, вынуждает всё существующее к изменению формы в той мере, которая нужна самому сознанию. Такое изменение происходит путём слияния менее развитых персон с образованием более развитой персо­ны.⁹⁵ В результате новая структура получает статус общего по сравнению с частями, вошедшими в её состав. Трагедия науки заключена в непонимании того, что эти две составляющие бы­тия неспособны породить само бытиё. Им для того, чтобы со­стояться самим, необходима третья компонента, которая ста­нет в равной мере принадлежать и общему, и частям. Только при таком построении мира появляется возможность обеспе­чить развитие и комплектность объектов, их составность и индивидуальность каждой особи, а также снабдить их личным временем. Например, на Марсе отсутствует такая взаимная компонента в виде атмосферы, потому там открытое пребы­вание чело­века невозможно. Другими словами, на Марсе нет человеко-планетной онтореи, и это препятствует планете пре­в­­ра­титься в общую структуру по отношению к такой части, как человек. В итоге оба они и Марс, и человек не состоялись как целый объект. У Марса, однако, имеется онторейное про­ст­ранство совместно с Солнцем, потому эти два объекта со­ставляют причинную связку и демонстрируют собой цельную конструкцию, т.е. состоявшуюся. Отсюда следует, что вид, со­став и особенности онтореи принципиально влияют на то, каким в итоге предстанет объект перед миром.

Применительно к человеку следует настоятельно подчер­к­нуть, что нет такого органа, как просто сердце, нет и таких органов, как просто почки, печень, желудок и далее по анато­мическому атласу. Точно так же нет клеток, которые образу­ют просто ткани и просто органы. Какой бы элемент тела ни назвать-упомянуть, его функционирование, его жизнедеятель­но­сть и даже морфологические особенности обязаны отражать онторейную организацию его бытия. В частности, какой бы ни оказалась кровь и под каким бы давлением она не влива­лась в капилляры, но если онторейный слой конкрет­ной клет­ки её не допустит к самой клетке, то даже при изобилии пищи клетка переродится или умрёт от истощения или удушья. Тогда вся медицинская наука представляет собой собрание недосто­верных сведений.⁸⁶ Это особо трагичный тупик, когда прош­лый опыт невозможно использовать даже в качестве частного случая в расширенной трактовке естества. Не удивительно по­тому пре­вращение декларируемой полезности отрасли в её фак­тичес­кую вредность, опасность и даже преступность.

Онторея таким образом выступает в качестве судьи чело­ве­чества. Если общество сформировало в себе такую культуру, в которой нет места онторее, то оно не сможет учесть её влия­ние на практические поступки. Но коль ещё не возникла зре­лость по отношению к носителю общественных действий, то са­ми действия неизменно окажутся гибельными. И поделом: не познав себя, невозможно познать более сложные объекты.

Как все кирпичи в кладке объединены непрерывным сло­ем связующего раствора, так и органы в теле человека погру­же­ны в особое онторейное пространство. Стóит то­ль­ко разру­шить объединяющую способность раствора, и дом рассыплется на части, уничтожая общее строение. Дом перес­танет быть. Так и организм. Пока онторея в силах выполнять свои связую­щие функ­ции, те­ло будет здоровым. Как только она загрязни­т­ся, её организу­ющая сила снизится, плоть при этом сникнет, постепенно от­мирая и загнивая, что растерянное общество во­спринима­ет как якобы незаслуженное нашествие болезней.

По мере очистки онтореи сначала уйдут болезни кожи, за­тем оздоровятся ближайшие к ней органы: уши, глаза, нос, волосы, ногти, за ними воспрянут мышцы, скелет и суставы, и наконец, придёт черёд внутренних органов, которым станет легко получать продукты жизнедеятельности из общей онто­рейной области и выводить через неё отходы. Только тогда че­ловек обретёт здоровье. Но для этого ему придётся уже сей­час внедрить в свой обиход мировоззрение неболения.⁹⁷ Сказания о гниющей плоти с названием медицина свалят в дальний угол музея как напоминание живущим о ужасах примитивизма.

ОЧИЩЕНИЕ ОНТОРЕИ

Не оцезарись! ⁵

Человек проживает в условиях только частично соответ­ст­­вующих его сути. Действительно, если в процессе своего развития он сам себе строит собственное тело, то в чём тогда дело: построй такое тело, которое ну хотя бы меньше достав­ляло хлопот, чем это обычно наблюдается. В качестве ответа можно предложить тезис о никчемности самого строителя, ибо он сам не ведает, чего хочет. С какой стати древнего чело­века удовлетворяла продолжительность жизни чуть больше двад­цати лет? Нет смысла уточнять, почему именно так мало, важ­но, что структура древней личности была такова, что такой вопрос не возник, следовательно, не появился и ответ, значит, не состоялся и тот движущий мотив-посыл-стремление, ко­торый являлся бы вынуждающей основой для перестройки своего тела под конкретные потребности растущей сущности.

Другими словами, сущность не ставила перед собой зада­ние путём изменения тела добиться преимуществ в природе по сравнению с соседями. А коль не ставила, то такие измене­ния пришлось ей осваивать неимоверным напряжением своего бытия в случайных, но зато многочисленных гибельных стыч­ках со средой. Тело, мало приспособленное для реальных ус­л­­овий жизни, доставляло много боли сознанию, потому оно вместо отведенной ему ведущей роли заняло подчинённое по­ложение и стало на путь отстранения от насущных тягот тела.

Навсегда, вплоть до наших дней, сохранилось пагубное соотношение ролей плоти и сознания в единой человеческой личности. До сих пор весь людской настрой направлен на тело. Нет ни одной отрасли деятельности, где люди могли бы про­демонстрировать своё понимание собственной сути путём от­несения одних явлений к компетенции сознания, а других – к ведению плоти. Сейчас же противостояние между плотью и сознанием достигло решающего накала, ибо дальше прости­рается людская дорога в таком направлении, что угнетённое сознание по ней пройти не в состоянии. Мыслящие, творящие и чувствующие плотью-телом для запланетных масштабов не пригодны. Они подошли к тому рубежу развития, когда или найдут в себе силы понять мир, или будут уничтоженными.⁹⁵

Налицо имеется два процесса. Один из них – образован восхож­денчески значимым сознанием, которое посредством своего ин­струмента-тела, вынуждено познавать мир. В этой связке по­ряд­ка нет, поскольку причина-сознание подавлено и утратило свои качества лидера, подчинившись своему слуге – телу. Весь движущийся в развитии массив представляет со­бой слепую стихийную силу, не способную к созиданию, что подтверждается примером из земной практики. Внутри этого массива нет структурного элемента, способного осознать тра­гедию движения вслепую, потому такой массив обречён по условию задачи. Второй процесс – это самостоятельно разви­ва­ю­щаяся среда обитания. До тех пор, пока она действитель­но была самостоятельно развивающейся, между человеком и средой возникали конфликты, для разрешения которых было достаточно малого потенциала, накопленного угнетённым со­знанием. Однако несостоявшееся сознание своими неокреп­шими силами оказалось неспособным из конфликтов со сре­дой выйти так, чтобы не спровоцировать ещё большие конф­ли­кты. В результате среда перестала соответствовать даже прежнему относительному равновесию, что повлекло за со­бой осложнение противоречий внутри первого процесса.

Отношения между сознанием и телом ухудшились. Это повлияло на отношения со средой. Осложнённая среда осла­била людей. Постепенно взаимное угнетение привело к тому, что жилец оказался в невыживаемой обстановке. Или иначе: людской организм не соответствует теперешним земным ус­ловиям прожи­вания, потому для него невозможно подобрать свои приёмы существования, при которых он смог бы обрести такое свойство, как быть здоровым. В возникшей ситуации на­до переделать Землю под человека или человека приспосо­бить под планетные условия. Пока ни того, ни другого не предвидится, значит, человек оказался в положении клетки с загрязнённой онтореей. Ему так же, как и клетке недостаёт того, что надо для жизни, и в избытке то, что смертельно для жизни. Люди знают о перерождении клеток в зашлакованной области онтореи, важно, чтобы они ещё нашли в себе силы сопоставить свое будущее с наглядным клеточным примером.

Имеющийся человеческий организм неспособен так усво­ить пищу, чтобы не осталось отходов, а при их наличии так вывести всё лишнее за пределы тела, чтобы исключить отло­жения какой-то части излишков в виде загрязнений. В этом состоит антагонизм двух процессов, сопровождающих жизнь, ибо среда, изменённая человеком, начинает мстить ему тем сильнее, чем больше люди калечат среду. Она как бы выдав­ливает загрязнителя из себя, загрязняя его самого до тех пор, пока виновник бед планеты не исчезнет с её лика.

По мере накопления загрязнений внутри организма сам организм не имеет иных механизмов удаления лишнего, как только насильственный вывод его из тела. Но как это сделать, не имея специализированных органов? Почему природа оста­но­вилась лишь на самых простейших приёмах очищения, как-то: выделения носа, глаз, ушей, кожи, слюны, мочи, экскреме­нтов, т.е. охватила только поверхностный или же первичный уровень соприкосновения тела со средой, и не создала надёж­ного канала отведения отходов из внутренних глубинных, или иначе, – клеточных об­ластей и образовала закрытую зону?

Ответ, возможно, кроется в том, что до некоторого опре­делённого уровня отдалённости существа от природы органы обеспечения первичной чистоты, выполнив свою работу, и по­давно создадут требуемые условия для клеточного населения. Но в случае, если рубеж начальной очистки со своей зада­чей справиться не может, то это будет свидетельствовать о наличии неразрешимого конфликта между жильцами и средой. И по­скольку он приобретает угрожающий характер, что-то надо с ним делать. Планета, как общая структура по отношению к лю­дям, и не может, и должна меняться в угоду поселенцу, тогда остаётся только урезонить неразумного жильца. Уничтожить его сразу нельзя, ибо это противоречит закону минимизации усилий на единицу полезности. Значит, нужно создать ему об­становку нарастающих мучений, тяжесть которых тем больше, чем сильнее уклонится персона от начертанного направления. Постепенно страдания приведут или к образумливанию людей, или же к их исчезновению путём естественного вымирания. Оба варианта приемлемы, ибо устраняют назревший конфликт. Источников напряжения много. Это планетные возмуще­ния, космические угрозы, научные и социальные провокации, но особенно действенным средством воздействия на бесную­щихся жильцов являются болезни. Они в ускоренном порядке без нарушения вселенских законов⁹⁵ или вынудят думать, или устранят тех, кто думать уже не в состоянии. Не следует во­спринимать такой подход к развитию, как нечто жестокое, исключительное или несправедливое. Всякому процессу, в том числе и становлению разума, присуще порождение собствен­ного антагониста. В людском варианте таким антагонистом, останавливающем движение популяции по ложному пути, яв­ляется материалистическое отношение к миру. До некоторого вре­мени оно стимулирует познание, однако, приходит пора, и оно становится тормозящим, а затем – гибельным. Люди пе­реживают как раз последний этап: всякие их устремления, ос­но­ванные на отжившем мировоззрении, ведут к упадку.

Цивилизация, оказавшаяся неспособной соответствовать причинным отношениям сущего,⁹⁸ через болезни и смерть на вещественном плане мира, переводится на очередной виток на­сильственного и уже нематериального оразумления.⁹⁷ Отсюда следует, что приня­тое среди людей мнение, будто болез­ни может одо­леть медицина, есть ещё большее заблуждение, чем материализм. Необходимо особо подчеркнуть очевидное по­ло­жение: медицина в её человеческом понимании не является инструментом устранения болезней. Наоборот! Она есть ин­ст­ру­мент порождения болезней. Вытекают такие выводы из того, что болезнь – это последствия мировоззренческой несо­с­то­ятельности людей, а медицина обобщающими понятиями не занимается. Следовательно, объект медицины в образе че­ловека вовсе не со­ответствует её же средствам воздействия. Полу­чается вроде того, что пироги печёт сапожник, а сапоги чинит пирожник. Иначе как можно объяснить, что рост ко­личества и тяжести болезней тем большие, чем больше усилий прикладывает медицина якобы к их искоренению?

Если бы в организме отсутствовало всё мешающее метабо­лизму, то нечему было бы гнить, а без гниения болезни невоз­можны. Стоит только съесть полностью усваиваемую пищу, как устранятся болезни рото-горло-желудочно-кишечной час­ти тела. Стоит лишь не пропустить в кровь то, что ей не свой­ственно, как не создадутся условия для болезней сосудов. При чистой крови и бодрых протоках в органы не попадёт ни­чего постороннего и они окажутся здоровыми всегда. Тогда основная часть организма не станет своими отходами изменя­ть проницаемо­сть онтореи и она будет чистой. Значит, через неё свободно смогут протекать вещества, выводимые клетка­ми, и там не возникнут застойные разлагающиеся очаги. А при отсутствии завалов отработанного материала в онторее, отпа­дает необходимость их отводить и, следовательно, не нужна лимфатическая система. Но если даже оставить её в наличии и обеспечить чистоту её каналов, то этим исключится просто-таки гигантский слой-пласт-перечень тяжелейших недугов, по­рождённых плохой фильтрацией гниющих отходов. В итоге здоровое тело избавит сознание личности от страданий, не связанных с развитием, и оно, сохранив силы, сможет рассмо­треть мир в его естественном проявлении, что создаст пред­посылки для правильного выбора пути движения цивилизации. Возможно тогда прозревшим людям открылось бы уродство войн, оружия, эпидемий, больниц, дряхлости, геге­­мо­низма на хрупкой планете и всего того, что идёт от больных жильцов.

Каким из перечисленных направлений оздоровления зани­­ма­ется медицина? Не только никаким, но ещё даже наизнанку: каж­дый момент возможного ослабления организма доводится медициной до крайнего напряжения отчего оно, это напряже­ние, становится неотъемлемым этапом подготовки пациента к смерти. Самой медицине легко возразить на такое обвинение. Ей достаточно для этого привести перечень хотя бы некото­рых заболеваний, которые без её участия не возникают и не ле­чатся, а с её по­мощью искореняются полностью. Вряд ли такой список появится когда-либо, поскольку излечение и медици­на несовместимы. Где есть одно, там другое невозможно.

Но если медицина не лечит, то зачем она нужна? Её на­личие могло бы быть оправданным, если бы она оказалась нацеленной не на пресловутое лечение, а на недопущение та­кого позорного явления, как лечение. Другими словами, если бы она направила свои усилия на поиск того, как можно обес­печить то незагрязнение тела, о котором упомянуто в преды­дущем абзаце. Если бы теперешней медицине было по силам создать мировоззрение людей, способствующее достижению чистоты организма, то лечащая сегодняшняя медицина стала бы не только лишней, но и оскорбительной для гонора чело­вечьего, поскольку напоминала бы о временах пещерного не­вежества. Немощное творение бесчестит Творца.

Во всей лечебной отрасли проблема чистоты организма не сформулирована, не поставлена, потому ею медицина не зани­мается. Отсутствуют кафедры, не читаются дисциплины, не определены специальности по данному направлению. Если же врач иногда и затронет вопрос внутренней чистоты тела, то делает он это на задворках своего образования, т.е. на уровне интуитивного бытового представления о сути предмета. В ре­зу­льтате информационное поле будущих пациентов завалено сомнительной литературой типа: делай, как я! Кто-то где-то, хотя и наугад, но удачно применил и от щедрот душевных ре­комендует всему миру. Однако мир населён разными потреби­телями чужих советов, которые чаще всего по-разному влияют на страждущих, иногда даже весьма опасно. Как могло так про­и­зойти, что общество, гордо именующее себя современным, не учредило специальности врачей по чистоте горла, желудка, крови, сосудов... и всех остальных органов и в особенности межструктурных областей. Если бы такие посредники были, то отпала бы надобность в отола­рингологах, гастроэнтероло­гах, терапевтах, стоматологах... и тем более – в хирургах.

Иногда в литературе встречаются материалы по достиже­нию чистоты тела развёрнутого и углублённого типа.^{79, 108} Ав­торы, желая обезопасить практикующих от ошибок самовра­чевания, впадают в другую крайность типа: делай раз... делай два... делай три... Процедура подаётся настолько регламенти­рованно, что приходится сомневаться в её полезности для тол­стого и тонкого, для старого и молодого, для гипертоника и ги­потоника... Не удивительно потому наличие многих тысяч методик очищения, чистящих средств и авторитетных рекомен­даций. Но давно замечено: если имеется много советов, то это обозначает отсутствие советов вообще. Тогда приходится со­гласиться с невозделанностью той нивы, на которой зарожда­ются болезни. И коль нива сполна удобрена телесным навозом, то на ней и впредь будут рясно всходить всё более причудли­вые недуги. Их лечение разнообразит удобрение. На очеред­ном питательном бульоне прорастут новые всходы, и так цепь порочного мировоззрения приведёт цивилизацию к финишу.

Что же делать? Вот как на этот вопрос отвечают авторы работы⁷⁹. „На стенках печёночных ходов, прикрепляясь, как бородавки, торчат билирубиновые камни. Они образуются из трупов эритроцитов по причине неправильного обмена веще­ств. Выпадает в печень и холестерин, закупоривая протоки. В жёлчном пузыре образуются камни. В печени оседают кусоч­ки омертвевшей слизистой. Застаивается испорченная желчь. Это любой из нас носит долгие годы. Наша неопознан­ность в уходе за печенью зачастую становится трагедией жиз­ни.”

Как всегда медицина на высоте, на страже, с готовностью включиться, извести хворь и помочь. Ну почему бы эту цитату не изложить в обратном порядке, например, чтобы избежать прикрепления билирубиновых камней, следует... Так нет же: специалисты спокойно ожидали появления камней, омертвев­шей ткани и холестерина, а вот теперь и точно они, как снег на голову вроде ниоткуда и в самых неподходящий момент, превращаются в трагедию жизни. Надоевший почерк медици­ны: вы болейте, мы вас подождём. Всё то же трепетное ожида­ние события, на котором можно проявить себя, отличиться и заработать. Нужны участия ДО, а не медицина ПОСЛЕ!

Приведенная цитата относится к лучшим работам по теме сострадания людям. Однако сами люди в ней даже не подозре­ваются. Тот, кто читает эту преамбулу к параграфу, никак не предполагает, как ему всё-таки необходимо применить свой разум, свой опыт, своё индивидуальное отношение к болезни, что он при этом должен чувствовать, на чём сосредоточиться, как ему осознать отличие его собственной печени от такого же органа, но у соседа, и вообще, почему его жизнь сложилась так, что ему приходится спасать свою жизнь вместо того, что­бы уверенно жить. Какая роль болезни в его мировоззрении?

Расшифровка последнего вопроса уже приводилась. Всё, якобы полезное в медицине, направлено на плоть при полном игнорировании хозяина этой плоти, т.е. сознания-разума. И до тех пор, пока человек не усвоит собственную комплектность, составность, индивидуальность и пребывание в личном време­ни, он и впредь останется жертвой многочисленных шаманов из серии ПОСЛЕ. Они, сторонние наблюдатели людских стра­да­ний, воспитаны своей профессией так однобоко, что во всём багаже их ремесла нет реальных знаний, способных помочь че­ловеку. Каждый из людей, пройдя мучительную и затратную дорогу пациента, убеждается в бесполезности или чаще вред­ности контактов с медициной, но, тем не менее, многие обра­щаются к ней всё вновь и вновь. Велика сила инерции, лени и разлагающего влияния на общество тех, кто готовит ниву кор­­мления. У врачей нет стимула осваивать интервал ДО болезни.

Потому при изложении методик по чистке организма ма­териал подаётся так окончательно, чтобы у адепта даже мы­сли не возникло, что возможно прожить и без загрязнения, без кам­­ней, без омертвения тканей, без судорог и скрипа в коле­нях. Всякий, дескать, обязан знать, что он живёт только затем, что­бы накопить в почках, в печени, в сосудах... достаточное ко­личество навоза и доказать тем самым приверженность меди­цин­ским правилам жития и свою нужность для врачей.

„Итак, лёжа на горячей грелке, на правом боку, в 19.00 вы принимаете три столовые ложки масла и сразу же три столо­вые ложки сока. Следующую такаю же дозу – через 15 минут. Каждые 15 минут примите по шесть ложек смеси масла и со­ка пока не примете все 400 г. смеси. Грелку держать до 22. 00. Можно уснуть или лежать, наблюдая ТВ или читая.” ⁷⁹

И это после трёх суток употребления большого количест­ва яблочного сока, т.е практически на пустой желудок. Стакан масла и стакан кислоты надо выпить за час. Это же отравле­ние. Действительно, потом многие недели ощущается против­ная кисло-жирная отрыжка: организм изо всех сил пытается освободиться от оглушения и как-то отскрести маслянистое наслоение от всех поверхностей, омываемых кровью. Кисло­­та стойко нарушает свойство реагентных жидкостей, потому пос­ле чистки приходится наново восстанавливать способность упо­треблять привычную пищу. Страшно даже вообразить, как волна цунами из масла и кислоты в своём нерасщеплённом ви­­­де проносится по желудку, кишкам, сердцу, артериям, венам, оставляя везде лип­кие отложения, которые сами являются за­грязнением, ибо всвязи с ударной дозой не успевают пройти естественный путь обработки пищи. И какая-то малая часть от этого наката доберётся всё же до печени и жёлчного пузыря и вступит в какую-то реакцию с их вековыми завалами. Яблоч­ный сок за трое суток такого же воздействия на камни не смог их размягчить, разрушить или хотя бы оторвать от слизистой оболочки органа. А тут раз: два стакана похожего состава в горло, и порядок... на правый бок, лицом к телевизору – жди!

И дожидаются: из человека всё же начинает изливаться гной. Это усердно подготавливаемое всей жизнью истечение, превратилось, наконец, в особое событие: для врачей оно из ряда такого не может быть, а для матёрых целителей – толь­ко первый шаг прикорма улова. Далее идут сожаления, что за одну промывку нельзя достичь идеального здоровья, тем бо­лее, что в этом данном издании все тонкости дела изложить не удалось, потому необходимо следить за выпуском и регулярно покупать книги-брошюры уже с окончательными указаниями. И опять все при деле: одни советуют и кормятся, другие в на­дежде на чужой опыт излечения уходят в бытовое невежество.

Самое основное возражение против описанной методики очистки печени состоит в том, что в ней отсутствует сам боль­ной. Лёжа, принимаете масло, сок, ждёте, греете, смотрите пе­редачу, наблюдаете за испражнениями. А что в это время про­исходит с личностью? Представляет ли она воочию смесь мас­ла и кислоты? И вообще смешиваются ли они? Если да, то это один ход рассуждений, если же нет, то – другой. Взял стакан, влил туда ложку масла и столько же кислоты, потряс пока не на­доело и посмотрел. Нет, не смешиваются! Масло само по себе, а кислота – сама по себе. Тогда нет надобности так стро­го наставлять: сразу же, и вообще, оказывается, их возможно употребить по отдельности спустя некоторое время, пока уля­жется отвращение и уймётся отрыжка, например, от масла.

Дата добавления: 2014-11-16