Следствие фактическое 10 страница

Медицинская литература переполнена болью детей, от­чаянием родителей и сочувственными вздохами врачей, пони­мающих своё бессилие в борьбе с недугом. Научная общест­венность откликнулась на проблему врождённых патологий весомо: систематизировать и описывать случаи заболевания, увеличивать места в больницах, создавать исследовательские коллективы, требовать дополнительное финансирование, сло­вом, как всегда: участливое безучастие.⁸¹ Рядом с бедой вы­страивается поток интересантов, для которых беда является вдохновляющим источником собственного роста. Ведь ясно же, что в рамках теперешнего мировоззрения не только генные, но никакие другие болезни победить нельзя, и вековая дегра­дация тому подтверждение. Следует в очередной раз напом­нить, что человек – это не тело, это значительно больше, чем тело и то, превышающееся над телом, составляет самую значи­мую часть человеческого естества. Человек – это прежде все­го человеческое сознание, которое в силу особенностей его бытия вынуждено само для себя строить форму и размещать в ней собственный организм как инструмент воздействия на среду в процессе познания-роста. Особенность развития суще­ств людского типа в том, что они медленно и длительно под­ни­маются в оразумлении из пещерных глубин, и им не по уму охватить природу сразу в её семимерном проявлении.⁹⁵ Пото-му они осваивают её непрерывно-кусочным методом. Это зна­чит, что сначала осваивается нечто самое простое, доступное телесному восприятию. На данном этапе познания наблюда­ется постепенное поумнение без скачков. Непрерывное накоп­ле­ние опыта достигает, наконец, такого уровня, когда насту­пает конфликтное противоречие между технологией познания и объектом познания. Если такое противоречие не устранить, то возникнет стопорение роста, наказываемое уничтожением.

Конфликт не может разрешиться плавно, в силу стремле­ния всего существующего к наименьшим затратам на единицу полезности, и этим создаётся новое противоречие внутри пер­вичного противоречия. В пределах прежнего отношения к бы­тию нет такого знания, чтобы с его помощью можно было бы сразу охватить двойной конфликт целиком, следовательно, нет и путей выхода из напряжённой ситуации. Заглянуть же в бу­ду­щее не­возможно, хотя именно в нём находится решение. Общество в такой ситуации похоже на котёл, в котором давле­­ние превы­сило допустимое значение: он взрывается. Разруше­ние прежде достигнутого состояния порождает основу для творчества. Происходит скачок мировоззрения. На примере людских революций можно убедиться, что редко, когда после­дующее направление развития оказывалось свободным от ещё более драматичных противоречий. Люди начала 21 века пере­жи­вают как раз такой этап своего поумнения. Конфликт между примитивным отношением к миру и напряжёнными условиями выживания ставит популяцию на грань выбора: или осознать себя, своё место и значение на шкале становления разума, или же... взорваться, как котёл.^{95, 97} Для тех претензий к среде, ко­то­рые заявил сегодняшний человек, его лошадно-гужевое ми­ро­­воззрение непригодно. Так возникла ситуация или-или. Не изме­нившись в себе и своём отношении к пониманию мира, люди приобретут статус исчерпавших себя, что обозначает... Другими словами, необходимо воспринимать мир осознанным, комплектным, составным, населённым индивидуальностями со своим личным временем. Переход от материальной трактовки мира к полному его осмыслению сродни взрыву перегружен­ного котла. Следует отдать должное прежним взглядам как ча­стному случаю мировых закономерностей и на основе бы­­лых достижений строить очередной отрезок плавного развития.

Нельзя разрушать до основания, чтобы затем... Надо обу­здать свой опыт, упереться ногами в прошлое, увернуться от тирании здравого смысла в настоящем, не поддаться гнёту со­временности, уклониться от собственных терзаний, выстоять перед знающими истину и обозначить будущее полной сово­купностью личного разума, мало полагаясь на телесное восп­ри­ятие образа и на чувственное отображение естества. Даже более простые мировоззренческие подвижки, как например, дарвиновский переход от постоянства к изменчивости видов, и то стоил обществу великой ломки устоев и крушения судеб, но можно ли представить человечество, до сих пор буква­льно воспринимающее библию?¹²² Сейчас наступила пора очеред­ного прин­ципиального мировоззренческого поворота: осознать мир как вместилище-форму для совершенствования сознания-содержания. Пока люди кое-как, местами, малыми фрагмен­тами прикоснулись лишь к форме и на пути её познания зашли в тупик, ибо дельнейшее восприятие следствия невозможно в отрыве от содержания, породившего данное следствие. Кажет­ся не так уже невозможно заподозрить, что болезни кроют­ся не в теле, а в том, что вызвало это тело к бытию. Мир в тече­ние вечного своего творчества научился предельно экономно расходовать созидательный потенциал и ему претила бы такая расточительность, как изготовление сущности разового при­ме­нения. Создал, дескать, букашку, полюбовался ею, а потом усмотрел в ней малые возможности и, устыдившись, слепил бизона. Так, постепенно ублажая прихоть свою, вылепил, на­конец, человека и задумался: зачем всё это? Что с ним делать?

В мире возможны случайные процессы, но как средство выбора пути реализации закономерности. Сама же закономер­н­ость не может быть короткой во времени. Она должна быть такой протяжённой, что людская жизнь отображается в ней, как краткое мгновение. Как же соотнести необходимость в вечном обеспечении, например, устойчивости мира с кратко­стью существования тех сущностей, которые призваны забо­ти­ть­ся об устойчивости? Ответ кроется в создании техноло­гии взращивания разума. Она предусматривает постепенное усложнение организмов за счёт вовлечения их в процедуру со­ставности для того, чтобы на протяжении одного восхожде­ния малые сознания вливались во всё более разумные структу­ры вплоть до формирования единого воителя с разрушающим конфликтом.⁹⁵ Постепенность означает непрерывность, т.е. не умираемость тех, кто составит воителя. Отсюда следует бес­смертность сознаний на интервале роста от нулевого до шес­тимерного миров. Однако неумираемому сознанию необходим инструмент для обеспечения своего предназначения, т.е. для развития, для роста. Таким подсобным помощником является тело. Оно строится тем, кому возникла надобность в нём. И строится исключительно под свои же притязания к познанию. Сколько бы ни было существ все они на основании индиви­дуальной судьбы понимают своё призвание по-своему и под это по-своему конструируют себе тело. Значит, сколько судеб, столько тел, и нет среди них одинаковых и каждый на своём опыте многократно в этом убеждался. Если сознание челове­ка строит себе человеческое тело и пожизненно его совершен­ствует, то следует воспользоваться собственным умением воз­­действовать на плоть в нужном для себя направлении.

А как найти это направление? Сколько было мудрецов на свете все они почитали за честь пнуть ногой данный вопрос. Исторически первым сложилось бытовое сознание. Оно харак­терно для любой особи, населяющей мир, только быт у каж­дой из них выглядит по-разному. Так, у жильца нулевого мира весь быт укладывается в область, занимаемую лично собой. У него ещё не сложилось представление о протяжённости прост­ранства, потому его умность простирается только на те собы­тия, которые воздействуют непосредственно на жильца. При­мером такой ситуации может служить биологическая клетка. Хотя она и представляет собой развитое существо, но её кру­го­зор простирается не далее, чем область, занимаемая ею. Она неспособна даже воспринять своим умом тот факт, что на све­те имеются и другие клетки и вовсе ей не по силам предста­вить себе наличие таких невозможных для неё структур, как ткань, орган, человек. Для клетки весь её жизненный интерес сосредоточен в ней самой и на участке онтореи, прилегающей к ней. Потому пытаться произвести какие-то манипуляции в надежде повлиять непосредственно на клетку лишены смысла. Клетка, как индивидуальность, имеет собственное бытовое со­знание и предпочтёт брать от среды и отдавать в среду лишь то, что вытекает из её рассудка. И только в случае отсутствия потребного материала клетка, вопреки своим интересам, в со­сто­янии отчаяния в надежде спасти свою жизнь начинает по­треблять то, что имеется, ибо помимо имеющегося нет более ничего. Картина сродни человеческой: каким бы ни был его мыслительный взлёт, а черпать вещества для жизни он вы­нужден из своей онтореи – оболочки планеты. И болезни его также, как и болезни клетки, обусловлены насилием над своим бытовым сознанием. Оно, сознание, требует те комплектую­щие, которые помогут ему соответствовать своему назначению, и если они действительно имеются в наличии в приклеточном слое, то клетка будет здоровой и обеспечит своим здоровьем та­кое же здоровое состояние ткани, органа и организма. В по­следнее время это условие выполняется всё слабее, потому клетки вынуждены транслировать загрязнение в болезни.⁸⁶

По мере развития в каждой клетке созревает конфликт рос­та, при котором возросшее сознание не может разместить­ся в клеточной форме. Разрешается противоречие путём созда­ния новой формы, например, тканевой. При этом ткань прини­мает на себя функции особи, т.е. общей структуры по отношению к клеткам, её составляющим. Отныне все причинные предпочте­ния, в том числе и продукты питания, напрямую в клетку попа­сть не могут. Они станут распределяться через онторею общего звена и к клеткам будет доставлено только то количество об­щих благ, которое выделит для них особь-ткань. Для того, что­бы фактически выполнить такую ответственную работу, ткань обязана быть разумной. И действительно, её разум образован из разумов входящих в неё клеток, но поскольку принцип со­ставности предусматривает превышение итогового разума над арифметической суммой исходных частей, общая структура всегда оказывается умнее своих частей. Эта структура имеет кругозор, соответствующий развитости её сознания. Получа­ет­ся, что ткань умнее клеток, но менее разумна, чем орган. Эта ниша определяет бытовые условия ткани, в которых прояв­ляется её бытовое сознание. Каковó это сознание, таков и мир.

Аналогичные рассуждения можно привести по поводу органа и организма. У каждого из них имеется своё освоенное пространство как область приложения персонального бытово­го сознания. Дальнейшее постепенное усложнение организ­мов привело, на­конец, к тому, что следующей структурой в шеренге развитых объектов оказался человек. Законы его ста­новления ничем не отличаются от законов, по которым живут существа и менее развитые, и более развитые, чем сам человек. Од­нако, восприятие этих законов имеет особые качественные переходы. Применительно к человеку такой переход наступа­ет в период осознания себя, своего места и значения в мире.

Современным людям до осознания себя шагать ещё дол­го. Признаком достижения этого рубежа есть искоренение бо­лезней, войн и паразитизма. А пока человек барахтается в пу­тах всё того же бытового сознания, одинакового по своей сути с клетками, тканями и органами, различающихся только координатностью освоенного пространства.⁹⁵

Отличительным признаком бытового сознания является примитивизм. Это значит, что восприятию доступно лишь то, что способно отобразиться в органах чувств, имеющих мате­ри­а­льную организацию. Какими цветными и беспредельными событиями ни красовался бы мир, бытовое сознание пропус­тит к усвоению только лишь серую профильтрованную тень. Каждого человека окружает бескрайнее количество собы­тий. Несмотря на то, что от них поступает для уяснения всего лишь малая часть содержания, но учитывая их огромную налично­сть, получается в итоге, что психика и мозг оказываются за­груженными до предела работой по восприятию окружающей обстановки. В этом шуме впечатлений имеются некоторые предпочтительные сигналы, например, связанные с професси­ей, бытом, выживанием, но даже они не способны ослабить не­­­контролируемое давление на состояние персоны.

В результате человек быстро устаёт, его сознание занято изнуряющим трудом по отстранению от раздражителей и ему не хватает сил для управления самим собой, т.е. сознанием, и своим телом. Покинутая плоть, не получая причинных ориен­таций от общей структуры, самовольно расширяет поле допу­стимых значений следствия в надежде найти такие собствен­ные действия, которые обеспечили бы продвижение в личном направлении. Выбор, произведенный без учёта интересов всей причинной цепи, чаще всего рассогласовывает саму клетку с запро­сами ткани, ткань – с потребностями органа, орган – с со­стоянием организма, организм – с замыслом сознания. Вся биологическая конструкция начинает разваливаться, что лю­дь­ми воспринимается как усталость, недомогание, апатия, пока, наконец, явные симптомы не укажут на болезнь. Она служит стартовой отмашкой флажком для всей человеческой культу­ры. Поэты и прозаики словесными кружевами опишут телес­ные томленья, философы углубятся в диалектическую борьбу болезни со здоровьем, социологи переложат вину больного на общество, политики станут завлекать койко-местами, но самый большой энтузиазм вспыхнет в медицине. Сразу подтвердится, что не напрасно работали сотни фабрик, заводов, медучреж­дений, институтов..., что несметные знания можно, наконец, применить и подготовить пациента к реанимации, моргу и клад­бищу. Какой слаженный бег человечества в беличьем ко­лесе! А не будь бытового сознания, тогда человек сумел бы управлять раздражающим потоком сигналов от уличного шума до пищи, бедности и угнетения, тогда он не превратился бы в пациента, и чем в результате кормиться несусветной армии ра­детелей? Нет уж, обеспечим круговорот кормильца в науке!

Значит, в пределах бытового сознания обеспечение устой­чивого и длительного здоровья невозможно. В этом варианте восприятия себя неизбежно чередование условного здоровья и подлинной болезни, причём со временем длительность пер­во­го периода сокращается, а второго – возрастает, и к зрелому возрасту человек погружается в непроходящее уныние. Отсю­да вытекает, что борьба с болезнями должна быть сосредото­чена не в области медицины, а в области развития общества, т.е. в освоении пока непонимаемого, игнорируемого и осмеян­ного вершителя судеб мира и тела в том числе – сознания.

Следует отметить соответствие самого восприятия и того, что подлежит восприятию. Шум бытия, шум существования, шум среды обитания потому именно так отображается созна­нием и мозгом, что сознание на данном этапе развития ещё не приобрело в себе силы вести себя иначе. Оно же не может не распознавать того, что есть, ибо оно связано с выживанием, но не способно при этом и отстроиться от заведомо ненужного. Для введения градации раздражителей на уровне надёжной полезности необходим более зрелый ум, до которого ещё надо дорозвиваться. Люди находятся пока на маршруте к такому состоянию, но до его освоения весьма далеко. Потому болезни будут унижать людей долгое время, а сопровождающая меди­- цина станет только их усугублять. Спасение от неё – в уско­ренном коллективном и индивидуальном поумнении.

На протяжении веков делались попытки ухода из-под гнё­та повседневных раздражителей. Несмотря на многочис­лен­ные разветвления таких усилий, их можно охарактеризовать обобщающим термином: медитация. Она предполагает отст­ра­нение внимания от внешнего мира и полное погружение в себя. При этом удаётся утихомирить или даже устранить на время внутренние страсти, обрести покой и сберечь силы для жизни за счёт исключения траты своих ресурсов на бесплод­ную работу. Однако за многовековую практику использова­ния медитации в качестве оздоровительной технологии так и не удалось воспитать ни одного мыслителя, воина, политика или долгожителя с осо­быми свойствами или хотя бы получить на­дёжный рецепт устойчивого здоровья. И даже наоборот: чем длительнее занятия медитацией и чем бо­лее глубокое дости­гается отстранение от реальности, тем сла­бее становится чело­век, тем сильнее подвержен болезням и тем труднее ему впи­сываться в повседневность.⁶³ В чём же причина?

Объяснение кроется в рассогласовании времён. То время, ко­торое соответствует освоенной среде обитания, не меняется и течёт своим порядком, как и следует из развитости сознания персоны, взятой по моменту начала медитации.⁹⁵ При са­мóй ме­дитации отсутствие внешних впечатлений стопорит ра­зви­тие вплоть до его остановки. Личное время адепта также тор­мозится, возникает отставание от времени среды, что сродни попятности в собственное прошлое. Пребывая в своём прош­лом вре­мени можно распознать свершённые ошибки и попы­таться их исправить. Если удастся, это приведёт к изменению настоящего времени и к сбою всей причинной последователь­ности. Для предотвращения разбаланса мировых закономерно­­стей установлен запрет на любую попытку кого бы то ни было не только на уход в своё прошлое, но даже на остановку, как частичное уклонение в прошлое время. Нарушителя ждёт уни­чтожение. Тогда болезни, вызванные медитированием, следует рассматривать как предупреждение о недопустимых действиях. Похоже на алкоголь: за краткое счастье надо дорого платить.

Как же тогда использовать сознание для строительства себя? Оказывается, что такое строительство всё-таки происхо­дит и в бытовом участии сознания, и в его более дисциплини­рованном варианте при медитации. Однако в этих случаях со­зна­ние участвует опосредовано, т.е. примерно так, что, если оно уже есть и некуда от него деться, то по крайней мере пусть находится себе где-то и не мешает жить. Вообще по челове­ческим понятиям было бы лучше обойтись без него, тогда оно не уставало бы в повседневной мельтешне, не нужно было бы тратить силы на его отключение при медитации и вполне бы­ло бы достаточно для счастья телесных ощущений. Сознание в людской трактовке – это некий сопутствующий феномен, вытекающий из плоти, и если иногда приносит пользу, так мо­жно обойтись и без неё: дескать организм знает свои нуж­ды. Схоже на бахвальством хвоста, словно он правит тигром.

И пока такое отношение к властелину сохранится в люд­ских умах, не будет на планете здоровья, а без здоровья люди всё больше станут погружаться в войны, упадок и паразитизм. Нет на Земле другой силы для восстановления добра, кроме как изменение мировоззрения в направлении признания за следствием того, что присуще следствию, и освоения причины-сознания, как творца всего происходящего в мире. Тогда из со­путствующего начала сознание превратится в созидательную стихию, и все рассуждения о здоровье получат устойчивое обо­­снование. Если, например, необходимо построить дом, то не станет же хозяин возлагать работу на кирпичи, цемент, ще­бёнку, дерево и прочие материалы, без которых, ясное дело, задуманное не осуществимо. Он прежде всего обратится к се­бе и вы­сту­пит в этом случае в качестве цельного творческого объекта, намечающего суть, цель и план мероприятия. Без его инициативного охвата даже самые нужные материалы оста­нутся невостребованными, точно так же, как обилие матери­а­лов без конструктора тоже ни к чему. Похожее отношение человека должно быть применительно к самому себе. Если у него имеется инструмент для выполнения такой работы, как познание среды, и он не может ни мгновения остаться в без­действии, то кто обязан управлять конкретными движениями активного организма? Если это возьмёт на себя бытовой ва­риант использования собственного сознания, то получится те­перешнее болезненное существование со сползанием в дегра­дацию. Если же сознание несколько дисциплинировать меди­та­тивными приёмами, то обнаружится краткий выигрыш, за который придётся длительно расплачиваться, а есть ли третья возможность? ЕСТЬ! Её суть состоит в том, чтобы сознание не подпадало под тиранию шума среды, чтобы оно никогда не отставало от личного времени в любых состояниях бытия, и чтобы оно в любое мгновение было способно сосредоточить­ся на безостановочном строительстве себя самого и своего ор­га­низма для выполнения самостоятельно поставленных задач.⁹⁷

Это значит, человек должен научиться воспринимать себя не тем цельным массивом, какой сложился в воображении за века, не той однородной глыбой, якобы сама собой порожда­ющей разумные действия, не той фигурой, которая отобража­ется в глазах привычными плотными очертаниями, не той мо­но­литной осо­бью, которой заполнены учебники, а существом, состоящим из невидимого сознания и видимого тела. Люди на данном этапе оразумления ещё не приобрели способность одновременного распознавания обеих частей человека. Они с предельным напряжением сил едва только прикоснулись к то­му, что удосужилось отобразиться в материальных рецепторах тела, т.е. к плоти. И на таком крошечном материале сомните­льной достоверности построили всю современную культуру. Вто­­рая часть человека – сознание, не только не отмечено как самостоятельная компонента персоны, но даже не приобрело статус существующей. А ведь оно обладает невероятной силой.

Стоит ему, например, отказаться от тела, как покинутое тело сразу превращается в труп. Но если сознание приобретёт способность полностью контролировать свой организм, то он наградит человека идеальным здоровьем. Диапазон состояний от трупа до полного здоровья находится в ведении человека. Именно человек сам выбирает положение, где ему оказаться в интервале от трупа до богатыря. При теперешнем стихийном отношении к себе, как к состáвной личности, восприятие себя у людей смещается в сторону состояния трупа. Это ещё не полностью обездвиженная плоть, но в теле остаётся так мало жи­зненных сил, что их хватает только на пребывание между бо­лезнью и предболезнью: хроническое недомогание, надоедли­вая усталость, сезонные осложнения, хандра, апатия...

Стихийное отношение к себе – это вариант бытового со­зна­ния. Бесконтрольное прыгающее отображение всего, что попадает в поле зрения или случайного мышления не остав­ля­ет сознанию шансов заняться своим телом. В итоге сла­беют оба: сознание теряет линию персонального развития, что недо­пустимо, а тело, лишённое надзора, идёт вразнос. Отсутствие единой слаженной деятельности порождает нестыковки в ра­бо­те органов, провоцирующие то, что авторитетно именуется болезнями. И не существует иного приёма их устранения, как только приведение своего сознания в соответствие со своим же телом. Никакие внешние воздействия, даже если их назвать медицинскими, не смогут уравновесить органы, если это не сделает та сила, которая их же и породила – сознание персоны. При медитации, устраняя распылённость внимания, открыва­ет­ся возможность сосредоточить сознание на собственном теле. Но известные варианты медитации этого не предусмат­ривают.¹²³ Достигнутое затишье в бурлении сознания заполня­ется или надуманными темами, уводящими мысль за пределы организма, или настолько опустошают рассудок, что появляет­­ся опасность оказаться в прошлом времени. В обоих случаях проводятся манипуляции с отвлечённым понятием: сознание, без уяснения содержательной значимости не вообще какого-то сознания, а личностного, именно того, которое делает дан­ного человека конкретным человеком, персоной.

И если после настойчивой работы над уяснением собст­венной составности удастся, наконец, представить себя в виде нематериального сознания и материального тела, объединён­ных в нерасторжимую конструкцию, носящую ваше имя, то следующий шаг будет состоять в направлении вашего же со­зна­ния внутрь вашего же тела. Так впервые будет сделана по­пытка осознания в себе двух неотъемлемых самостоятельных и важных частей, но при всём при этом принципиально не­рав­но­значных. Отправным моментом в оценке себя окажется тот мысленный посыл, который сформировал саму мысль, т.е. сознание, вознамерившееся восстановить свои же потерянные свойства творца, созидателя и делателя самого себя. Сразу может и не получиться надёжное знакомство с самим собой, ведь тело, эпохами чувствующее власть над рассудком, сразу не сдастся. Оно станет настойчиво отвлекать мысль, уводя её на дежурные темы, нагружая ложными ощущениями вплоть до тошноты, рвоты, обильного потения и даже до повышенной нервозности. Как преодолеть такое сопротивление плоти, из­ложено в книге неболение. ⁹⁷ Итогом работы по изучению себя является достижение состояния поющего тела, при котором все части организма от больших до самых малых станут мы­сленно просматриваться так отчётливо, будто они расположе­ны перед открытыми глазами. Полное обозрение внутреннего пространства позволит заметить и оценить очаги неполадок в виде шлаков, непроходимостей, накопления отходов, воспале­ний, перерождений и прочих отклонений от здорового состоя­­ния. Сам факт того, что человек, не разрезая себя и не просве­чивая тело излучениями, находит место и уясняет характер патоло­гии, обозначает подготовку сознания к наведению по­рядка в организме. Хотелось сначала по привычке написать подготовку к лечению, но в том-то и дело, что никакого лече­ния в медицинском смысле не происходит, а наблюдается то­лько возникновение мощного потока целебной силы из мозга в поражённый участок с приведением его в естественное со­стояние за сравнительно короткое время. Эту силу описать бо­лее точно пока не представляется возможным, ясно только, что она порождена сознанием и содержит указания о том, ка­ким на самом деле должен быть орган и что следует выпол­нить для устранения рассогласования того, что есть, с тем, что надо. Её действие воспринимается, как благостно журча­щий ручей. За несколько приёмов исцеляются почти оконча­тельно такие считающиеся неизлечимыми болезни, как гепа­тит, панкреатит, тиреоидит, гастрит, бронхит, синусит, отит, тон­зиллит... Однако такое благо изливается на человека не бесплатно: оно должно быть заработано самим человеком.⁹⁷

Для этого следует приложить усилия и орган за органом, ткань за тканью, элемент за элементом последовательно и на­стойчиво отыскать их в своём организме, поначалу кажущемся безбрежным и пустым. С каждой из открытой в себе частей придётся познакомиться так, как происходит знакомство с коллегой по работе: часть должна предстать перед мысленным взором не только узнаваемым профилем, но и своим внутрен­ним наполнением, или иначе – характером. Со временем тело наполнится народом. Каждый орган установит своё предста­вительство в сознании человека, его жизнедеятельность будет происходить в постоянной связи с общей структурой, т.е. с личностью, и малейшее отклонение от здорового состояния сразу отобразится в сознании владельца этого органа – чело­века. Но поскольку раньше на этапе овладения поющей свя­зью был налажен мысленный диалог со всеми частями тела, в том числе и с тем, который подал сигнал неблагополучия в данный момент, то в подозрительный очаг направится целите­льный поток для наведения порядка. Болезни не было. Она едва только намечалась. Образовались какие-то нестыковки, рассогласования, отклонения, способные при их укреплении вызвать болезнь. Медицина, если даже и подозревает о нали­чии такого этапа заболевания, то сделать ничего не может, ибо пока отсутствуют симптомы. Организм же сигналит, уже просит обратить на него внимание, предупреждает о скорой беде, но людская культура ещё не научилась распознавать та­кие уведомления. Специалисты, загруженные околознания­ми и чванством, с наукой на изготовку трепетно ждут разложе­ния плоти, чтобы навалиться на гниющее тело со всем пылом невежественного лечения. И снова: почему лишь сейчас бро­си­лись на выручку, чем занимались раньше?

Значит, о здоровье следует заботиться до рождения. Роди­тели с загрязнённой онтореей имеют малые шансы на здоро­вого потомка. Или вернее так: ребёнок окажется здоровым в той мере, в которой здорова онторея родителей. Если дети появляются на свет с так называемыми врождёнными заболе­ваниями, то вину за их страдания обязано принять на себя об­щество. Это оно создало настолько никчемную культуру лю­до­воспроизводства, что родители не знают о своём влиянии на порождение калек, медицина не занимается дозародышевым периодом эмбриогенеза а наука и вовсе стоит в стороне от истоков здоровья. Для неё даже в уже рождённом человеке ин­тересна только плоть и то не вся, а только воспалённая. При такой отстранённости от сути человека ей не по силам вник­нуть ещё и в таинственный гаметный этап жизни. А пока пла­нета, как сосуд водой, наполняется инвалидами. Снижается качество людей, что совместно с непомерными притязаниями к природе приближает логическое завершение разгула прими­тивизма – уничтожение. Особенности дозародышевого пребы­ва­ния сущности в области вещественных отношений изложены в книгах мужчина,⁹⁶ миры,⁹⁵ неболение,⁹⁷ сущее ¹³. В них показа­но, что всякое существо состоит из бессмертного сознания и смертного тела. В связи с разными статусами этих частей, ме­жду ними устанавливаются антагонистическое соперничество. Разрешается конфликт всегда одинаково: сознание отказыва­ется от тела в процедуре смерти. При этом тело подлежит рас­­пылению, а сознание уходит в нематериальную область роста, где строит себе форму из материала тех пространств. Вскоре возросшее сознание уже там начинает конфликтовать с новой формой и со временем отказывается от неё, что обозначает рождение в материю, в том числе и к нам на Землю. В таких переходах сознание непрерывно умнеет-развивается, а тело, созданное на одно воплощение, каждый раз превращается в прах. Из этой этапности следуют мировоззренческие выводы.

Первый. Тело принадлежит сознанию, строится сознани­ем, служит сознанию, всецело от него зависит, но не равно соз­на­нию ни по одному из восхожденческих замыслов. Аналогия с одеждой человека. Как человек не может обойтись без оде­жды, так и сознание невозможно без формы. Сознание в про­цессе развития остаётся всё тем же сознанием, только поум­невшим, а тело – разовый атрибут. Когда оно исчерпает свои приспособительные возможности и начнёт тормозить рост со­знания, его заменяют на более пригодное для очередных по­знавательных задач. Казалось бы, в такой простоте отношений заложена идиллия развития: не устраиваешь, так и не надо, выброшу одно и возьму другое. И если бы такое разрешить, то сознанию некогда было бы заниматься исследованием среды обитания: оно увлеклось бы переделыванием собственного те­ла, что в отсутствии критериев пригодности привело бы к аб­сурду. Потому установлено ограничение: сначала сознание определяет познавательное направление, а уже под него и под своё понимание предстоящей работы создаёт инструмент по­иска результата. Тогда особенности тела отобразят прежде всего намерения или иначе – притязания сознания к природе, где правильность выбора проверяется соответствием индиви­ду­альной линии оразумления. Но ведь можно соответствовать, однако, под это соответствие менять инструменты-тела до тех пор, пока случайно вдруг не получится нечто подходящее. Та­кая неопределённость есть угроза устойчивости мира,⁹⁵ по­то­му её следует исключить. С этой целью была совмещена замена тела с изменением области воплощения и, кроме этого, сам переход из плотного мира в неплотный нагружен непо­мерными страданиями. Тогда получается работа сдельная: хо­чешь новое тело – перевоплотись и отмучься по крайним мер­кам. В жизни каждой персоны похожая ситуация повторялась так часто, что отобразилась в естестве как страх смерти. Вся­кий раз при опасности потери тела вспыхивает предосте­рега­ющая реакция ужаса, вынуждающая действовать для избавле­ния себя от тягот перехода в мир иной.

Дата добавления: 2014-11-16