Следствие фактическое 6 страница

Как же надо поступить для обхода лекарственного капка­на? Ответ довольно-таки простой, но для его принятия при­дётся менять мировоззрение. Если человек – это сознание, облачённое в человеческую форму, и сознание является стро­и­телем формы, так и пусть строит! Для этого следует самому обратиться к своему сознанию, т.е. понять место, особенность и возможную причину боления, к которой относятся и не­при­ятности с пищеварением. Затем следует мысленно проник­нуть в область боления, причём сделать проникновение настолько подлинным, чтобы создалась надёжная уверенность в личном присутствии именно в месте боли. Всё внимание должно уйти из повседневной обстановки и сосредоточиться на участке бо­­ли. Далее, следует там же и опять же мысленно, но весьма от­чётливо осмотреться и... выделить очаг самой сильной боли. Критерием правильности выбора станет резкое до нестерпи­мости возрастание болевых ощущений. В этот момент может показаться, что подошла грань потери сознания от нестерпи­мой боли. Если сдаться и уйти мыслью из раневой зоны, то боль ослабится, но выздоровление не наступит. Нужно же при усилении боли попытаться её ещё больше усилить до пределов терпимости. Тогда она, убедившись в донесении сведений о неблагополучии до самогó исполнителя, уходит сразу и вся и в одно мгновение наступает такое облегчение, что вызывает даже растерянность. В этот момент в область боли из всего тела буквально в бурлении врывается поток благости и тепла, что свидетельствует о правильности проведения самостояте­льного целительства. Поражённый орган начинает быстро вос­станавливаться, при этом устраняется даже патология ранних периодов заболевания. И это всё происходит без лекарств, без привлечения посторонних, что страхует от привнесения чуже­родных, а значит, враждебных сил. Такой вариант надзора за своим организмом называется идти на боль. Боль организо­вана своим же сознанием. Она призвана обратить внимание самогó на себя и предупредить об опасности. Если же с болью на­учиться сотрудничать как с живым существом, то она не то­ль­ко укажет место боления, но и поможет сосредоточить внут­ренние резервы в очаге боления. Возможности сотруд­ниче­ства с самим собой воистину фантастические. Подробнее об этом в книге неболение. ⁹⁷ Там же даны примеры из практики.

В зависимости от развитости человека и умения владеть своим сознанием, на выполнение описанной процеду­ры пона­ча­лу уходит около часа времени. Затем, по мере зна­комства с организмом и приобретения навыков воздействия на плоть, это время станет сокращаться и дойдёт до нескольких минут. При наступлении привычного общения с телом достаточно будет только осветить мыслью место боления, и там сразу начнётся восстановительное бурление благости, природа которого лю­дям пока неизвестна. Придёт пора, когда в будущем детей будут водить в музей древнего мракобесия и показывать им предметы дикой старины: ингаляторы, шприцы, таблетки, по­ро­шки, капли, мази... Если уже сейчас можно обойтись без бо­ления и без лечения, то уровень практического освоения ме­тода ста­­нет показателем мыслительной зрелости популяции.

Описанная технология воздействия сознания на тело по­ка­зы­вает его почти безграничное влияние на функционирова­ние организма. Управляя сознанием, можно полностью изба­виться от болезней. Следует особо подчеркнуть важнейшую особенность: управление осуществляется самим над своим же собственным сознанием. Это настолько принципиально, что стоит ещё раз напомнить: тело – это не вообще какое-то тело, не кажущаяся типовая конструкция и не обобщённая плоть ви­да, а именно та структура, которая выстроена лично самим че­ловеком. И так же, как неповторим человек, тело тем более неповторимо, поскольку оно создано теми свойствами чело­ве­ка, о которых сам строитель-человек не имеет ни малейше­го представления. Связка сознание-тело нерасторжима, нами не понимаема и частичному реконструированию не подлежит. При всяком изменении тела, при замене или доработке частей обязательно изменится и сознание, создавшее тело. Если изме­нение сознания подвинут особь в сторону большего развития без скачков, то новшества могут прижиться. При остановке роста или при вынуждающей попятности особь непременно погибнет. Это важно для трансплантологии, однако, данная отрасль ещё не освоила сознание, как управляющий орган.

Последнее замечание относится и к экспериментам над жи­­вотными. Ведь ясно же, что тело крысы построено самой крысой, т.е. сознанием, развитость которого не выше и не ни­же крысиного, а точно соответствует месту крысы на шкале развития. В силу неукоснительного требования комплектнос­ти особи тело крысы не может содержать тех структур, кото­рые не отображены в сознании грызуна. При введении лекар­ства в крысиный организм он подвергнется только такому превращению, которое сможет проистекать из крысиного ми­ро­воззрения и не иначе. Человеческая плоть построена соз­на­нием значительно большего размера, потому у него оказыва­ются совсем другие реагенты, значит, и особые возможности воздействовать на пищу-лекарства. Да! Утверждение фран­цу­за Реомюра (1683 – 1757) о том, что „пищеварение – процесс химический” позволяет сравнить реагенты перевариван­ия у крысы и человека и обнаружить некоторое сходство. Однако при таком сопоставлении не будет принят во внимание тот важнейший факт, что вещества одинакового химического со­ста­ва весьма по-разному станут проявлять свои реагент­ные свойства в зависимости от того, какое сознание будет уп­рав­лять ходом реакций. Сознание особи оказывает значите­льно большее влияние на характер химических превращений, чем температура, давление, концентрация и прочие сопутст­вующие факторы, так полно изученные в пробирочном, т.е. бессозна­тельном анализе. Выводы о свойствах лекарств и вообще воз­действий, полученные на животном материале, так соотнося­тся с применимостью их к человеку, как сознание животного относится к человеческому. Или же по-иному: польза от экс­пе­риментирования с участием животных оценивается, как про­екция людской развитости на развитость животного. Значит, можно получить некоторые убедительные данные, характери­зующие само животное, но они окажутся весьма прикидочными применительно к человеку. И в этом заключён весомый смысл. Получается, что для полной победы над болезнями следует экспериментировать только с самим больным. Но, как показа­но выше, всякое нетиповое внедрение в организм порождает ответ ввиде дополнительного заболевания. Тогда, чем больше искать правильное снадобье, тем больнее становится больной, что показывает невозможность пробовательным лекарствен­ным путём обеспечить неболение: пациент умрёт быстрее, чем обнаружится панацея. Вывод: лечение несовместимо с жизнью. Поэтому нет смысла искать средство оздоровления не только на животном материале, но и вообще, поскольку при наличии в обществе такого явления, как болезнь, общество погибнет раньше при старательном лечении, чем без лечения. Так при­ро­дой проводится граница преодоления. Люди уже вплотную подошли к ней и даже одной ногой наступили. До черты раз­рушительность созданного и болезненность создателей как-то ещё балансируют на пределе выживаемости, но после черты такой баланс уже состояться на сможет, ибо больные творцы непременно создадут похоронную мощь. Чтобы не угрожать планете и заземелью, особи с ошибочным путём роста...

Далее встаёт вопрос: куда именно выделяются электро­литы или иначе – пищеварительные соки? Ведь пища к мо­менту прихода её в рот едоку представляет собой уже материю. Такое состояние принято характеризовать как набор химичес­ких элементов. Это значит, что пища не является личностью или особью, поскольку она лишена сознания, удостоенного во­схождения по мирам оразумления.⁹⁵ И в этом смысле она мёртвая независимо от своего происхождения: бакте­риального, растительного или животного. Но коль имеется ма­терия, то она непременно окажется собранной в определённую форму. Од­на­ко всякой форме обязано соответствовать содержание. В данном случае содержание представляет собой сознание фор­мы. Оно определяет местный колорит: от него зависят конк-ре­т­ные превращения в конкретном органе, как результат поис­ка совокупной выгоды нескольких сознаний. Такой процесс самый сложный и даже неуловимый на человеческом уровне, поскольку представляет собой нелинейный, нестационарный и с переменными параметрами.⁹² Он ещё долгие эпохи будет вмешиваться в ход экспериментов, искажать выходные данные и являться головной болью теоретиков, пытающихся объяс­нить причину отличия предсказаний от опытных фактов.

Определяющим регулятором пищеварения является всё же сознание едока. Именно оно настраивает организм на усвоение той пищи, которая была одобрена им при первичной оценке её свойств собственными органами восприятия. Материя, пригод­­ная для пропитания, попадает сначала в рот, где проходит на­ча­ль­ную подготовку, затем она через глотку и пищевод напра­в­ляется в желудок для превращения продуктов в молекулярные конгломераты. Из желудка пища в виде кашицы поступает в двенадцатиперстную кишку, где смешивается с соками под­же­лудочной железы и жёлчного пузыря, после чего посту­пает в тонкий, затем в толстый кишечники после которых неусво­енное содержимое направляется к удалению.

Просто, убедительно, целесообразно. Пища загружается в трубчатый многозвенный конвейер, причём в каждом звене свои порядки и своя польза во благо едока. Долгое время меж­ду такой конструкцией и человеком соблюдалась согласован­ность, поскольку при всяком разбалансе древнему бедняге не­кому было подсобить и едок вынужден был сам справляться с бедами. Если что-то заболит, прослабится живот или закрепи­тся, то страда­лец, мучаясь, помимо воли обращался мыслью к больному месту и тем самым участвовал своим сознанием в подгонке своего тела к своим нуждам. И всё было бы хорошо, но вдруг человек начал торопливо умнеть и направлять поумне­ние на облегчение своего труда и на отдаление себя от среды, его вскормившей. На радость страждущим откуда ни возь­мись появились врачи и снадобья. Сразу отпала надобность самому думать о себе и обращаться к природе за помощью. Покинувшие себя люди по неосторожности сразу попали под колёса прогресса. Чем больше проявлялось творчество, тем независимее становились они от стихий и тем сильнее давал о себе знать разлад между телом и сознанием. Однако на то и возымел человек разум, чтобы применить его на пользу себе.

И применил.⁷⁷ „Ферменты класса гидролаз содержатся в живых организмах. Они катализируют гидролиз пептидных связей в белках пищи и делятся на пептидазы и протеиназы. Пептида­зы гидролизу­ют внешние пептидпые связи в белках и пепти­дах, протеина­зы – внутренние. Ферменты делят на сериновые, тиоловые, ки­слые протеиназы и металлоферменты, содержа­щие в центре атом металла. К металлоферментам относится боль­шинство известных пептидаз. Протеиназы различают так­же по субст­ратной специфичности. Установлена полная струк­тура про­те­и­наз – пепсина, трипсина, химотрипсина. Ферменты подже­лудочной железы синтезируются в форме профермен­тов и по­этому не разрушают белков ткани, в которой образо­вались. Препараты ферментов применяют в промышленности и в ме­ди­цине для рассасывания тромбов и удаления катаракт.”

У неподготовленного читателя от такого текста начинает пестрить в голове. Однако ничего не поделаешь: клановая тер­минология, надо же как-то называть химические продукты. Можно просмотреть тысячи работ по химической поддержке медицины¹ и везде откроется одна и та же картина. Сразу воз­никает убеждённость, что химики знают всё! В трудах сквозит невероятный упор в непререкаемость изложенного материала, и если, вдруг, возникнет потребность нет-нет не возразить, а только спросить, то сразу становится стыдно за свою дрему­честь. Ну например, откуда знает гидролаза, что ей следует вот прямо сию минуту катализировать гидролиз пептидных свя­зей? Или с какой стати именно в этот момент ферменты желе-зы начинают синтезироваться в форме проферментов? Поче­му они, будучи проферментами, не разрушают только белки ткани? Химики уверены, что воспитанные люди, знающие зап­рет на ясность в науке, интересоваться этим не станут, и для прес­тижа ясность вредна, ибо, что понятно, то не научно!

Из химических трудов следует полное знание пищеваре­ния. Известна также и структура пищеварительных звеньев. Так в чём же дело? Что мешает описать химическое превращение веществ в конкретной технологической цепи? Другими сло­вами: почему до сих пор нет единой формулы пищеварения? Пусть бы она оказалась кусочной, т.е. справедливой на отдель- ных, но стыкуемых участках, пусть бы она выражалась хими­че­скими тензорами, множествами, рядами, системами формул и прочими как угодно сложными соотношениями, но чтобы она охватывала имеющиеся людские знания о своём пищепот­реблении. Тогда можно бы подвергнуть формульный кла­дезь исследованию на бесчисленные оптимумы, которыми так бо­гата всё ещё слабо востребованная математика, и получить ответы о здравии на ближайшие тысячу лет без привлечения медицины, лекарств и лекарей. Но ничего даже похожего на обобщённый взгляд на пищеварение нет! И не предвидится!

Виной тому является упорное пренебрежение в человеке всем человеческим. Как оседлала наука трупную материю, так и довольствуется до сих пор самыми поверхностными оценка- ми всего, что попадает в поле её любопытства. Науку не инте­ресуют объекты мира в их развитии, взаимосвязи сознания и формы, составности организмов и тем более их личного вре­мени. Как бы выглядело то, что кажется на первый взгляд про­сто, убедительно и целесообразно, с учётом полноты оценки?

Едок своим сознанием с помощью органов восприятия ана­лизирует форму и содержание материального объекта для использования его в качестве пищи. В случае, если анализ дал положительный ответ, едок вступает в контакт с органами ро­товой полости с целью предупреждения их о предстоящей ра­боте. Для этого он изменяет собственное сознание так, чтобы среда обитания органов ротовой области изменилась в нуж­ном для сознания персоны направлении, что послужило бы указанием для органов о сути собственной перестройки. После того, как персона убедится в выполнении перестройки в ею задуманном варианте, она посредством органов своего те­ла вкладывает пищу в рот. Этим действием завершается работа сознания едока по совмещению одобренной пищи с подготов­ленным звеном усвоения именно данной пищи. Но поскольку звено заинтересованным сознанием едока уже подготовлено, то сразу же начинается второй шаг усвоения: пища увлаж­няется слюной, измельчается зубами и собирается языком в глотательный комок. Этими последними этапами обработки пищевой материи управляют сознания органов рта. Стóит им нечаянно отвлечься, и едок тут же прикусит язык или сломает зуб, или захлебнётся слюной. Если же произойдёт частичное отклонение сознаний органов рта от своего дела, пищевое ве­щество неполностью измельчится или плохо увлажнится, или соберётся в неправильный комок, которым можно подавиться. Безусловно, чтобы зубы смогли разжевать пищу и чтобы язык осилил скатывание комка, необходима не вообще какая-то слю­на, а конкретная, выработанная прицельно на то, что находит­ся во рту. Такая избирательность достигается благодаря взаи­модействию и даже сотрудничеству слюнных желез с пищей. Последняя фраза – это клондайк для цитологов, мор­фологов, биологов... и особенно для химиков. Каждый из них в угоду величия своей отрасли во что бы то ни стало просто призван объяснить всё и сразу. Примерный текст их стараний приве­ден двумя страницами ранее. Из таких писаний можно сложить гору Эверест и столько же бумаги можно извести названиями болезней, которые благодаря стараниям учёных обогащают лексикон пациентов. Ещё немного усилий, и просвещать будет некого. В чём же их ошибка, недоработка или умысел?

Предлагаю читателю воспроизвести последний абзац, вы­бросив из него термин сознание. Выйдет такое.... посредст­вом органов своего тела вкладывает пищу в рот.... пи­ща увлажня­ется слюной, измельчается зубами и собирается языком в гло­тательный комок. Всё! Это чёрно-белый отпечаток цветной картины. Почему, вдруг, едок выбрал именно такую еду? Кто управляет выделением слюны? Кем организованы движения зубами? Откуда язык знает о потребных действиях? Чтобы не отвечать на такие вопросы, наука их не задаёт. Но вместо это­го старательно перечисляются протеазы, липазы, карбогидра­зы, амилазы, нуклеазы... Создаётся уверенность, что только благодаря вовремя впрыгнувшей по чьему-то пинку в нижнее место очередная желатиназа¹¹⁶ знает то, что учёные только вот вчера не открыли, а лишь приоткрыли. Конечно, изучать надо, но крошечностью изученного не следует подменять огромность скрытого. А скрытым является практически всё, поскольку по­ка даже на повестке дня не стоит вопрос о наличии в человеке такого свойства, как обладание сознанием и тем более его при­сутствием в составном виде. То же сознание, которое фигури­рует в философии, социологии, биологии... есть фальшивое со­знание, ибо считается производным от материи, его породив­шей.⁵⁹ Из властелина мира, выступающего причиной всякого движения, человеческой дремучестью сознание развенчано до следствия. Это не простая или нечаянная ошибка. Это миро­воз­зренческий тупик, т.к. люди творят так же, как думают, и печальный результат виден повсюду.

Итак, избирательность достигается благодаря взаимодей­ствию и даже сотрудничеству слюнных желез с пищей. Специ­алисты^{45, 82} объясняют выделение ферментов решительно: „Ра­бо­та щитовидной железы начинается с деятельности гипота­ламуса продуцированием релизинг-гормона. Он по­ступает в гипофиз, где под его действием вырабатывается тиреотропный гормон, который поступает в кровь и пе­реносится в щитовид­ную железу для выделения тироксина и трийодтиронина.” Ну какие сомнения могут зародиться? Ведь так ясно сказано, что работа начинается с гипоталамуса, который с какой-то стати выдаёт релизинг, а не шампанское, затем гормон лично внед­ряется в кровь и сплавляется не куда-нибудь, а прямо в же­лезу и сразу же по прибытии приступает к деланию тироксина.

Откуда берётся такая умность всех участников? Этот воп­рос записан на бумаге, но в действительности его не сущест­вует, поскольку тысячи препараций органов надёжно убедили искателей в отсутствии в них чего бы то ни было, кроме плоти. Сколько ни кромсай орган, там обнаружится только плоть в разном конструктивном, т.е. морфологическом, исполнении. А раз так, то естественно выводить поступки органа из само­го органа, ибо глаза больше ничего там не видят. Но они не за­мечают и гравитацию, и электричество, и воздух, и даже соб­ственный рассудок, но это же не значит, что их нет? В своё время ускользали от внимания молекулы, атомы, а то и континенты. Для их открытия понадобилось вооружать зрение и проявлять геройство, но теперь этого уже мало. Теперь необ­ходимо настолько расширить мировоззрение, чтобы оно ока­за­лось изменённым полностью. Настала пора познавать мир в его комплектности, т.е. наряду со следствием-материей призна­вать и причину-сознание, творящее своё порождение – плоть.

Представим сотрудничество органа с пищей, как заинте­ре­сованность двух персон. Одна из них – это сознание органа, например, желудка, а другая – сознание пищи. Чем же они ха-­ рактерны? Определяющим здесь является сознание органа. Однако оно есть не само по себе. Оно входит как состáвная ча­сть в сознание личности-человека, сам же человек – это часть старшей особи, которая выполняет функции общего по отно­шению к части-человеку. Таким общим может быть наша пла­нета. В свою очередь, планета в виде части входит в солнеч­ное общее и т.д. в самый верх по причинным связям. Спускаясь оттуда сверху к едоку, замечаем, что Солнце, исходя из своей потребности видеть Землю такой, какая нужна именно ему, наделил её такими конкретными свойствами, какие у неё есть по факту её существования. Опираясь на эти свойства, плане­та породила человека и вложила в него своё видение своей части. Теперь уже человек, вобравший в себя замыслы более развитых существ, взрастил в себе органы, которые с одной стороны, не противоречат или, точнее, согласованы со всей линией развития сущего, а с другой – отвечают потребностям своего творца-человека. Эту цепь рассуждений можно продол­жить в направлении усложнения объектов мира времени и их упрощения вплоть до зарожденцев.⁹⁵

Отсюда следует, что человек, как всякое иное существо, обязан выбирать не просто любую пищу, а только ту, которая соответствует его предназначению. Если же пища будет при­нята с нарушением данного условия, то относительно законов мироздания это воспримется как попрание установочных ис­тин, а само уклонившееся существо подлежит уничтожению. На примере людей, превративших пищу в тяжесть телесную, видна справедливость такого предостережения. Так что орган не сам по себе продуцирует некие обезличенные слизь, соки, экстракты, ферменты, гормоны, создаёт электролиты, кислоты, щёлочи... Орган в диапазоне выживаемости особи, способен на расширенную функциональность, но вот чем ему заняться в конкретном случае, определяется исключительно сознанием человека, транслированным на органный уровень бытия. Толь­ко после прихода в органы ориентирующего послания созна­ния, преобразованного мозгом в биологические процессы, на­ч­нётся выделение определённых веществ на радость химикам. И то, что желудок выделяет пищеварительный сок – это испол­нительное событие. Ему приказало сознание особи, одобрив­шее конкретную пищу, которое через перестройку процессов в мозгу так изменило структуру желудка, что он стал секрети­ровать реагенты именно на вещество, одобренное сознанием. Если в момент готовности экстракта в желудок попадёт иная пища, то её там не ждали, для неё сок не готовили, потому она переварится лишь частично или вовсе не переварится и начнёт гнить. Гниение породит ядовитые продукты, борьба с кото­ры­ми протекает в виде болезней на радость медицине.

Сразу видна опасность и даже преступность наделять ор­ган командными функциями, дескать, это же он синтезирует, выделяет, передаёт, продуцирует, формирует... В науке проч­но укоренилось отношение к органам, как к самостоятельным всезнайкам: что бы ни произошло, они сами определяют вари­ант ответа на внешнее воздействие. Отсюда вытекает оправда­ние лекарственному вмешательству – оно вроде бы помогает заблудшему найти правильную дорогу. Если даже и применять снадобье, то оно должно соответствовать не нарушениям в органе, а отклонениям в работе сознания, в форме-теле кото­рого взращён данный орган. Но влиять на сознание извне – мало перспективное занятие, поскольку такая дерзость равно­ценна намерению насильственным путём отклонить развитие особи от её предначертанного направления роста, что карает­ся законами мира ещё большими болезнями, переходящими в смерть. Сознание может менять свой настрой только самосто­я­тельно. Если необходимо всё же вмешательство со стороны, то оно должно быть направлено на изменение среды обита­ния человека в таком направлении, чтобы стимулировать во­сп­риятие новизны в ожидаемом направлении. Такой подход частично применяется в психотерапии, но излеченных там ещё меньше, чем в телесном целительстве, поскольку атаке под­вергается всё же материальный мозг вместо нематериального сознания.^{40, 130} Орган – это такой объект, который неподвлас­тен никому из посредников и врачам тем более, ибо они, как никто иной, вооружены огромным убойным арсеналом в виде лекарств. Повторим ещё раз: орган – это исполнительное звено для всей причинной цепи, которая уходит в сторону повыше­ния разумности существ. Законодательным звеном он являет­ся только для коллег, образующих его состáвность. Нейтраль­ным звеном, т.е. ни старшим, ни младшим, он не может быть никогда, ибо остановка роста запрещена мирозданием. Всякий орган, не участвующий в делах организма, обречён на смерть, хотя и не сразу: кончине предшествуют болезни, виновником которых следует считать самого заболевшего.

Значит, взаимодействие слюнных желез с пищей начина­ется в сознании едока. Итог такого сотрудничества проявляет­ся в приведении органа в готовность принять ту пищу, во имя которой орган и готовился. И если теперь в среде обитания органа появится ожидаемая материя, то она будет преобразо­вана к такому состоянию, которое необходимо самому органу. Можно ли указать точнее: какие именно получатся продукты расщепления пищевого комка? Это невозможно! Да, там бу­дут присутствовать подобия тех реагентов и веществ, которы­ми наполнены многочисленные химии,¹ но это окажется всё та же выхолощенная простота вместо фактической красочной картины. Причины упрощенчества уже излагались: анализи­ру­ется тень от события при полном отстранении от самого со­бытия, ибо сколько бы ни описывать пробирочную реакцию соля­ной кислоты с жирами, внутри желудка под контролем сознания она станет протекать совсем по-иному. Так, при со­гласованной подготовке органа сознанием личности для приё­ма одобренной пищи само пищеварение происходит настоль­ко быстро, что поначалу вызывает настороженность. Однако ощущение полного насыщения и забытой лёгкости в желудке в сочетании с другими приметами здоровой пищи, о которых будет сказано далее, убеждают едока, что его жизненная доро­га может избежать пересечения с лечебными учреждениями.

Как только пища попадает в окружающую среду органа, жизненная ситуация становится уравновешенной. Ведь дейст­ви­тельно, в силу значительного различия в развитости созна­ния человека и сознания органа прямой диалог между ними невозможен.⁹⁷ Это примерно то же, что беседа барсука с лан­дышем. Животное любое своё сообщение изложит в плоско­стном, т.е. в двухкоординатном, послании, которое недоступно растению, ибо его мыслительные возможности сосредоточе­ны в пределах линейного, т.е. однокоординатного восприятия. И наоборот: что бы ни сказало растение, речь будет содержать так мало сведений, что более развитое животное не сможет отобразить в себе предмет обсуждения.⁹⁵ Потому в мире для устранения препятствий при передаче причинных ориентиро­вок используется посредник в виде среды обитания.

Общее вносит в неё такие составляющие, которые вынуж­дают части действовать так, а не иначе, благодаря чему каж­дый из участников, оставаясь самим собой, организует движе­ние в русле вселенской причинной ориентации. Пища как раз и есть такой составляющей. Если сознание едока, соразмерясь со своим пониманием бытия, её выбрало правильно, если цепь усвоения настроена также соответственно, то отклонений от начертанной судьбы нет и нет шлаков от съеденного, несущих отравление, провоцирующее болезни. Остатки пищи уйдут из организма, не причинив ему вреда, поскольку пищеваритель­ных соков выделилось ровно столько, сколько требуется для подготовки пищи к усвоению. Ненужное уходит без гниения.

Итак, главным руководителем насыщательного процесса является сознание человека или особи вообще. И так как со­знание для самого человека категория пока недосягаемая, то указать точный механизм влияния пищи на состояние орга­низма и точные промежуточные продукты превращения пищи в теле, не представляется возможным. Можно нанизывать в рассуждениях любые логические или формульные реакции, пытаясь хотя бы прикидочно охарактеризовать состояние дел, но все они окажутся не более, чем игривыми догадками. Так бу­дет до тех пор, пока в анализ не войдёт само заинтересован­ное лицо – сознание индивидуума. Как же тогда питаться?

На этот вопрос приведено бессчётное количество отве­тов. Не вдаваясь в критику их всех, отметим главные недо­статки современных пищеварительных доктрин. Прежде всего они не указывают цель, для достижения которой следует при­нимать пищу. Ссылки на достижение здоровья не состояте­льны, ибо не известно, что такое здоровье и зачем оно нужно как явление. Если нет здоровья, то не будет и жизни. Ну и что из того? Кому от этого плохо или хорошо? Вечное существо­вание мироздания не может быть оправдано пустячной част­ностью в виде благополучия некоторых существ даже собран­ных в популяцию. Далее! Если не ясна цель, объясняющая стремление к пище, то и подавно не ставится вопрос о связи данной популяции с мировым развивающимся сообществом. Затем, при отсутствии широкого взгляда на мир нет надобно­сти вписывать значение пищи во вселенские законы развития и привлекать к объяснению феномена пищи разумность объек­тов мира, как проявление особого качества вроде сознания. По­лучается, что люди даже не подозревают о роли пищи в бытии потому относятся к ней вероломно: от солцеедения че­рез при­хотливое питание к умеренному и далее сквозь чрево­угодие к обжорству. С учётом невозможности точного опре­деления оптимального стиля кормления, как надо поступать?

В чём смысл такого ощущения, как голод? Это отсутст­вие пищи. Что же происходит, если её нет? Это обозначает, что в среду обитания органов ничего не поступает. Другими словами, среда обитания не меняется, она постоянна. Но такое возможно только при остановке развития. Возникшая останов­ка непременно сменится попятностью и тогда существу грозит перемещение в своё прошлое время. Оттуда он увидит недо­статки пройденного пути и начнёт их исправлять. В резуль­тате изменится покинутое им настоящее время, что вынудит будущее время отклониться от предначертанного проявления. Всё мироздание пойдёт вразнос, мир погибнет. Для предотв­ращения вселенской катастрофы в мире неукоснительно соб­лю­дается запрет не только на попятность развития, не только на остановку, но даже на замедление роста, ибо это может за­ставить мир сбиться с ноги, после чего он устремится к гибели. Что происходит при особо настойчивом увиливании от разви­тия, как это наблюдается у нас на планете в среде людей, изло­жено в книге миры. ⁹⁵ Здесь же эти рассуждения приведены для показа значимости пищи не только для бытового комфорта, но преж­де всего для транслирования через этот комфорт фун­дамента­льных причинных закономерностей мира.

Дата добавления: 2014-11-16