Следствие фактическое 5 страница

Предположим, что люди сочтут теперешнее их состояние таким, каким оно и должно быть. Тогда они по-прежнему ста­нут относиться к воде, к воздуху, к почве, к растениям, к жи­вотным и к самим себе. Учитывая всё возрастающее разлага­ю­щее влияние человека на природу, можно не слыть редким провидцем, чтобы обещать скорый крах всему, что так дерзко беснуется на планете. Тогда болезни воистину являются бла­гом небесным и защитой от примитивизма людского. Вдруг у кого-то вспыхнет вопрос: „Как же мы, люди, такие мудрые и современные, столько открыли, сделали и познали, а обеспе­чить здоровьем самих себя не способны?” А если такой вопрос не возникнет, осознание собственной ущербности не наступит и разрушительный напор не ослабится, то болезни постепен­но обессилят людей, их популяция тихо отойдёт, но зато пла­нета сохранится. Она когда-то залечит свои раны и примет новых поселенцев в надежде, что прежние жильцы все запасы глупости уже исчерпали, только умность осталась нетронутой.

Отсюда вытекает: борьба с болезнями – это не только сра­жение за достоинство отдельного человека, это утверждение права на бытиё всего вида людей и терпеливой плане­ты. Мож­но ли в такой работе обойтись прежним мировоззрением? Нет!

После того, как читатель предупреждён о необходимости восторгаться достижениями, учёными и отраслью, наступает обычная творческая работа. Это значит, что в столбик выпи­сы­ваются термины, например, белковая молекула, простые ве­щества, пептоны, пептиды, протеазы, пепсин, гидролиз, альбу­мозы, энергия, обмен веществ... и другие, всего числом около полусотни. Затем наступает великое научное действо: попарное, потройное, почетвертное... объединение терминов в цепочку в надежде на появление смысла. И он-таки появляется: „Для теории сбалансированного питания важно, что пища состоит из: 1) – собственно пищевых веществ, 2) – балластных веществ, 3) – вредных соединений.” ^{115, стр.14} Действительно, для раскры­тия такой глубины предмета мало одного института и сотен сотрудников. Потому естественным кажется появление инсти­ту­тов гигиены питания, экологии питания, пищевых тех­ноло­гий, детского, отраслевого, общественного... питания. Сколь-ко же требуется образования на один бифштекс? ⁸⁸

Великое научное действо – это вездесущая комбинатори­ка. За последние несколько десятилетий результативность ис­следова­ний практически равна нулю. Это значит отсутствие новых терминов, положений и даже фактов. Тем не менее публикации идут валом. Почти все они об одном и том же то­лько слова чередуются по-разному. Особенно это заметно в точных науках, но прикладные грешат в особенности. „Теория сбалансированного питания замечательна не только стройно­стью и ясностью логики и экспериментальной обоснованно­стью, но и способностью к предсказаниям неизвестных явле­ний при определённых экспериментальных условиях.” ¹¹⁵ Эта фраза вроде повязки на глаза держателей бюджетов: вы пла­ти­те, а кружева из напудренных слов мы вам обеспечим.

Если собрать все измышления по поводу пищи, пищева­рения и потребления, то сложится чёткое убеждение в умыш­ленном уничтожении человечества. Даже простейшая логика, основанная на материалистическом понимании мира, обнару­живает такие изъяны в подходах к питанию, при которых вы­живаемость невозможна. Популяция взбесилась: вкладывает средства в своё ускоренное исчезновение.

Наглядный пример оседлания комбинаторики для оправ­дания кормления приведен выше во второй цитате. Англий­ский профессор У. Мак-Мюррей уже не в столбик, а на 20 стра­ницах перечисляет химические термины. Из них запросто вытекает объяснение всасывания липидов в желудке „ на ще­лочную эмульсию триацилглицеринов действует липаза, быст­ро освобождающая жирные кислоты с концов молекулы жира. Продукты липолиза – смесь диацилглицеринов, 2-моно­ацил­глицеринов и свободных жирных кислот, которые превраща­ются в натриевые мыла, способствуя усилению детергентных свойств содержимого кишечника”. Для кого это написано?

Для специалистов-химиков эта сентенция неинтересна в силу её тривиальности, а для врача она недоступна. Во имя чего трудятся пробирочно-лабораторные энтузиасты? Каким образом химическую мудрость приложить к устранению нес­ко­льких сотен болезней желудочно-кишечного тракта? Наука идёт вразнос. Веками громоздятся полезные бесполезно­сти.

Если посмотреть оглавление книги⁶⁸, то судя по заголов­кам, все проблемы бытия уже разрешены: жизнь как молеку­лярный процесс, ферменты, биоэнергетика, углеводы, липиды, интеграция метаболизма... Ну? Чего недостаёт для выпадания в осадок гомункулуса? Подтверждается та же убойная законо­мерность: развитие общества ускоряет деградацию популяции. Значит, то, что названо развитием, фактически таковым не яв­ляется. Людям давно уже пора осознать ошибочность совокуп­ного движения цивилизации и переключиться на поиск сил для разворота. На Титанике низы и верхи тонули скопом!

Не лучше положение в привязке исследовательских ре­зу­ль­татов к нуждам людей и в других науках. Что же остаётся делать медицине? Откуда ей черпать лечебное вдохновение, ведь у неё нет таких поисковых возможностей, как у физиков, биологов, ботаников, химиков, философов, социологов... Она вынуждена брать крохи от маститых и на свой риск приспо­сабливать их хоть с малой пользой для борьбы с болезнями. Жалкое вынужденное положение врача показано в приведен­ном в начале третьем эпи­зоде. Удивительно, что при полной беспомощности они умудряются иногда облегчить страдания. Да и то: это иногда носит такой же случайный характер, как попытка выяснить работу телевизора по его масса-габаритным и цветовым приметам. Как по тяжести блока нельзя опреде­лить принцип действия процессора, так по имеющимся в рас­поряжении врача итоговым знаниям человечества невозможно претендовать на видную роль в трагедии с названием здоровье. Что же делать? Ответ уже приводился: менять мировоззрение!

Итак, пища! Основное её количество поступает от расте­ний и животных. И пока и то, и другое находятся в естествен­ном состоянии, т.е. в живом виде, не убитые, то они представ­ляют собой особи, личности, персоны. Это обозначает, что по аналогии с человеком, они, помимо плоти, имеют ещё и созна­ние. Как и положено всем существующим объектам мира, в том числе и пищевым, они находятся в развитии, являются комплектными, составными, имеют личное предназначение и живут в собственном времени. И пока всё перечисленное од­­новременно присутствует в данном объекте – он не пища. Это только потенциальная еда. В пищу объект превратится то­ль­ко после того, как его лишат жизни. Тогда он потеряет своё каче­ство развития, составности, индивидуальности и личного вре­ме­ни, ибо от объекта уйдёт его же сознание. Всё оставшееся явля­ется трупом. И с этой точки зрения давнишний спор меж­ду вегетарианцами и плотоядными лишён смысла. И те, и дру­гие питаются трупами, т.е. телами сущностей, лишённых со­знания в результате убийства. Никому не удастся насытиться живой особью. В книге миры ⁹⁵ показан мировой смысл того печального положения, что каждому для обеспечения своей жизни приходится отнимать жизнь у коллег по восхождению.

Суть пищевой цепи состоит в наказании за отклонение в развитии от личного предначертанного пути оразумления. С учётом того, что в наш мир времени существа входят в резу­льтате зарождения из вселенского праха, у них ещё нет сил для выполнения такой тягостной работы, как жить. И потому они изыскивают любые ухищрения, чтоб увильнуть от необходимо­сти познавать и осваивать своё окружение. Если бы вдруг всем удалось где-то затаиться и удовлетвориться имеющимся запа­сом опыта, то развитие стало бы невозможным, и наш мир пе­рестал бы быть. Оказывается, многоплановый процесс обес­пе­че­ния устойчивости мироздания не в состоянии обойтись без надзирающей и принуждающей силы. В качестве такой силы избрана смерть. Она завершает пребывание особи в ма­териальном мире и даёт начало для продолжения пути в нема­териальной области. Вроде бы ничего особенного не проис­ходит: был здесь, а оказался там, только и всего. Однако это не так. Переход из мира в мир, который людям доступен для понимания только частично, как окончание земного пребыва­ния, в действительности сопряжён с муками предельного на­кала.⁹⁵ Все, имеющие бытиё, после каждого ошибочного вы­бора пути развития проходили через наказание смертью и в их структуре отобразилось на уровне рефлекса особое состоя­ние боязни ужасов смертного перехода. Этот страх вынуждает особь строить свой жизненный цикл так, чтоб избежать гибели. Но такое поведение характерно для всех особей. Вследствие взаимного преследования каждая из них вынуждена для спа­сения себя воспитать в себе такое качество, как творчество.

Все, сумевшие сотворить свою безопасность, останутся в прежнем воплощении, будут продолжать жить в плотном мире и, следовательно, муки переходя отодвигаются от них до бли­жайшей ошибки развития. Так жизнь каждого, кто есть, про­черчивается пунктиром от ошибки к ошибке, с разделитель­ными моментами в виде смерти. Но если же для поддержания процесса развития в качестве побочного продукта получилась невостребованная форма-плоть, то естественным явилось ре­ше­ние применить её с пользой. Эта выгода состоит в исполь­зо­вании всего, что покинуто сознанием, в качестве пищи. Тог­да наилучшим образом выполняется требование наименьших затрат на единицу полезности, ибо единым средством дости­гается принуждение к развитию и обеспечение развивающих­ся пищевым ресурсом. Но так происходит лишь на начальных этапах оразумления. По мере накопления опыта, т.е. знаний о мире, принуждающая сила плоти станет неуклонно ослабевать. Само ослабление происходит неравномерно. Сначала, т.е. в ну­левом, линейном и плоскостном мирах, а также при пере­ходе в наш объёмный ми­р, материя занимает главен­ствующее значение при построении формы для размещения в ней со­держания данной особи. Этот процесс настолько растянут во времени, что существа успевают пройти этапы микроорганиз­мов, растений и животных. Наконец, в развитии наступает со­стояние, когда накопленный опыт уже не может разместиться в ранее опробованных формах. Возникает потребность в при­­ведении в соответствие очередного более ёмкого содержания, под которым понимается сознание существа, с новой формой. Такой новой формой является тело человека.

Она, форма, непрерывно меняется. Даже на пришельцах можно проследить уменьшение в их облике материальной со­ставляющей. При подходе к междумерью с кваромом⁹⁵ мате­ри­альная компонента плоти человека исчезнет вовсе, а сам человек всей своей сутью войдёт в организм нематериального четырёхмерного существа в качестве органа. На этом прекра­тит­ся человек вви­де отдельности. Дальнейшее развитие и вос­хо­ж­дение к шестимерному сорросу⁹⁵ будет прохо­дить уже в виде части весьма разумного семимерного существа.⁹⁸ Таким образом, тело любой особи мира времени всегда состоит из материальной и нематериальной компонент. Пропорция меж­ду ними непрерывно отслеживает уровень развитости особи. Чем меньше развито существо, тем больше в нём материаль­ного и совсем мало нематериального. По мере поумнения доля плотного снижается, а эфирного – возрастает. Касательно че­ло­века, так в нём имеется кульминационная точка развития, когда он начинает осознавать самого себя. В этот момент он в равном соотношении содержит в форме своей и материаль­ную, и нематериальную составляющие. И как только человек осознает себя, это будет уже совсем особое существо. Главные его отличия – это миролюбие, ответственное творчество, еди­нение с землянами и заземе­льцами и способность не болеть. Судя по удручающе низкому осознавательному статусу людей в начале 21 века, человечеству шагать к той вершине придётся ещё долго. Но если люди уже сейчас не осознают трагизм не- понимания своего недопустимого поведения, то они вообще не успеют доразвиваться до равновесного состояния, поскольку раньше в результате гибели будут переведены на очередной виток насильственного поумнения.⁹⁵

При убийстве растения или животного тело оказывается мёртвым не сразу. Сначала из комплектного состава сущности уходит сознание особи. В результате этого перестаёт быть то общее, которое воспринималось людьми как отдельность или персона. Однако части этого общего, представляющие собой так­же личности, но уже меньшего уровня развития, узнáют о гибели их объединяющей структуры только тогда, когда в их среде обитания исчезнут питательные вещества и управляю­щие сигналы.⁹⁷ Постепенно в их поведении отразятся трагедия, агония, удушье и смерть. После ухода сознания такого общего, как орган, похожая волна смертей прокатится по частям, из ко­­­торых состоит орган, вплоть до клеток и их органелл. И то­ль­ко спустя некоторое, пока неизвестное время, из тела уйдут все сознания, которые раньше, т.е. до убийства, входили в тело цельной-исходной состáвной особи. Это же обозначает, что бессмертная компонента комплектного существа навсегда от­ка­залась от тела, ставшего непригодным в качестве инстру­мента дальнейшего познания мира. То­ль­ко в этот момент об­ра­зуется труп. Но это не значит, что в нём содержится только вещество. В нём находится ещё сознание формы. ⁹⁵ То созна­ние, которое отказалось от тела, – это сознание особи, удосто­енное восхожденческой значимости.⁹⁷ Именно то, пока ещё игнорируемое людьми, что подлежит развитию и наполняет жизнью всякое тело и вместе с телом воспринимается нами как человек, животное или же растение. Покинув одно тело, личностное сознание, претерпев муки перерождения, облачит­ся в другое тело и продолжит путь оразумления, как из класса в класс переходя по ступенькам миров. И так до шестимерно­го пространства – сорроса, где примет участие в подавлении разрушающего конфликта.⁹⁵ Однако форма-тело тоже является объектом, и к нему применимы требования развития, комп­лектности, составности, индивидуальности и личного времени. Комплектность обязывает объект, помимо вещества, иметь и со­знание. Особенность такого сознания в том, что оно лише­но восхожденческого статуса. Оно развивается только в той мере, которая необходима плоти для того, чтобы состояться именно данной плотью и никакой иной. По мере распыления плоти в пространстве, такому же распылению подлежит и сознание, присущее ей. В пищу же применяется не распылённая плоть, потому она не является набором химических элементов, как принято трактовать в современном естествознании. Пищевая плоть – это вещество, собранное в конкретную форму, и наде­лённое собственным сознанием. При температурной, механи­че­ской и химической обработке плоти подвергается изменению и сознание, относящееся к форме. Но хотя изменённое, однако, оно всё же есть и, как положено активному началу, управляет превращениями подопечного ему вещества. Несмотря на то, что сознание формы-плоти – это разовое сознание, тем не ме­нее в пределах своего наличия оно подчиняется всем услови­ям бытия такой категории мира, как сознание. И прежде всего это получение равной выгоды при взаимодействии объектов с соседями и с самим собой. Потому мясо с желудочным соком в лабораторной колбе реагирует не так, как оно же с тем же соком станет взаимодействовать в самом желудке. Можно набрать толстую статистику случаев и вариантов так называе­мого переваривания пищи и выявить кое-какие закономерно­сти, но в каждом конкретном эпизоде усвоение станет проис­ходить с заметными отличиями от статистических канонов, поскольку математика пока не умеет общаться с разумными объектами. Сверх того, на процесс превращения пищи в химус управляющее воздействие оказывает сознание той личности, которая принимает пищу для обеспечения собственного суще­ствования в качестве общей структуры по отношению к своим частям. Каждый может вспомнить моменты, когда вид пищи вызывал тошноту и даже рвоту или наоборот – разжигал аппе­тит и урчание в животе. Получается, что тех веществ, которые составляют основу многочисленных химий, не существует во­обще. А то, что имеется – это кажущаяся материя, поскольку из неё удалён-отброшен непременный атрибут её существования: сознание формы. Материя, не имеющая формы, невозможна так же, как и форма, не содержащая материи. Отсюда вытекает ошибочность понимания наукой не то­­лько пи­щеварения-насы­щения, не только метаболизма органи­з­мов, но и самого мира. Все достижения науки относятся к категории предваритель­ных. Они не являются ложными или неправильными. Они – частичные, приблизительные, примерно такие, какие можно получить о чересстрочной или кадровой развёртке телевизора, регулярно рассматривая изображения на его экране.

Сама по себе увлечённость науки таким мало значащим атрибутом мира, как материя или же вещество в их оголённом виде, т.е. без присущего им сознания, ни хороша, ни плоха. Она естественная, поскольку знаменует собой первичный или начальный этап прикосновения к природе медленно оразумля­ющихся существ, имеющих облик людской. В своё историче­ское время человечество затратило много усилий для уясне­ния того пути развития, которое с высоты сегодняшнего дня кажется нам поверхностным и простым. Но именно благодаря посте­пенно накапливаемому опыту стала очевидной тупиково­­сть имеющегося варианта развития и необходимость современ­­ное естествознание считать завершающим этапом ознакоми-тель­ного периода в познании естества. Наступила пора менять ми­ровоззрение всей цивилизации. Если этого не сделать, кол­лапс последует скорый и неустранимый. Если же найдутся силы для разворота, то через ломку взглядов и тяготы пере­ходного этапа человечество обеспечит себе равновесную идео­логию существования на текущее тысячелетие.^{95, 97, 98, 99}

Значит, пища имеет сложную многоуровневую структуру, причём на каждом уровне в разных пропорциях сочетаются ма­­териальные и нематериальные компоненты. Теперь предста­вим внедрение этой сложности в живой сторонний организм, имеющий ещё большую сложность. Каким же образом приро­да умудряется совместить эти сложности в бесконфликтном взаимодействии? Перечислим хотя бы приблизительно дейст­вующих лиц. Для определённости возьмём человека, но такой состав характерен для всего, что есть, ибо без пищи не живёт никто. Итак, со стороны едока участвуют: сознание самого че­ловека, как первый уровень организации, сознание многочис­ленных органов, как второй структурный уровень, сознание тканей, как третий уровень участия, сознание клеток, созна­ние органелл, сознание молекул, атомов... Но ежели имеются сознания, то каждое их них в обязательном порядке сопряже­но со своей формой, что в итоге наполняет плоть комплект­ными частями и завершает состáвный образ едока. Со сторо­ны пищи перечень участников будет тот же за исключением сознания и формы того существа, которое было лишено жиз­ни ради насыщения человека. Если попытаться сосчитать всех, то даже при особом старании не упустить никого, список всё же окажется длинным и неполным, поскольку люди понимают анато­мию укруп­нённо: лишь в пределах глазами различимых оче­видно­с­тей. Да и то: эти очевидности – всего только форма и даже тень от скры­тых хозяев и причин всяких дейст­вий – со­знаний каждой из обнаруженных и ещё не уз­нан­ных анатоми­ческих структур. Как же в этом скопище участников навести порядок? Что вынудит их действовать слаженно?

А какое мнение науки? „... проникновение жирных кис­лот в митохондрии требует участие молекул карнитина в каче­стве переносчика. Митохондрии печени, обладают свойством, однако, использовать жирные кислоты и без участия механиз­ма переноса. Вот почему активация свободных жирных кислот может происходить в интрамитохондриальном пространстве в ходе реакции, которая использует свободную энергию гидро­лиза гуанозинтрифосфата до гуанозиндифосфата.” ⁶⁸ Вот так! Стадо жирных кислот ни с того, ни с сего вздумало, вдруг, про­никнуть в чужую митохондрию. Однако спохватились: у них не оказалось ни карнитина, ни иного переносчика. Но по­том они каким-то образом додумались, что для захвата ми­тохондрий пече­ни посредник не нужен вообще и скопом рва­нули в интер­митохондриальное, т.е. внутреннее, пространство атакуемой органеллы. Там они в оккупированной области тем не менее быстро организовали гидролиз, т.е. расщепление кон­г­ломератов с помощью воды, и получили из сложной молеку­лы несколько простых без всякого сопротивления со сторо­ны митохондрии, насильно втянутой в подозрительную работу.

Налицо очеловеченный сумбур. Все молекулы подразуме­ва­ются взбудораженными участниками толпы. Ни в одной из них нет индивидуальной линии поведения. Действия каждого участ­ника случайной прихотью зависят от нечаянных контак­тов с соседями. Итог молекулярной мельтешни не планирует­ся, зна­чит, одна произвольность заменится другой произволь­ностью. Зачем тогда выполнялась затратная процедура?

А если бы по такому сценарию действовал бы организм? Пусть бы рот не захотел подготавливать пищу, глотка отказа­лась бы пропустить её в пищевод и желудок. Далее взбунто­валась бы поджелудочная железа и печень, ссылаясь на заня­тость, но самое убедительное произошло бы при отказе кишок выводить всё затолканное туда, дескать, оно не моё. По боль­шому счёту у современных людей так оно и есть, ибо эпо­ха­ми ложная культура жития тратила неимоверные усилия на по­давле­ние природных организменных процессов. Печальный результат виден повсюду: на планете нет ни одного здо­рового существа. Даже вирусы и те болеют. Не пора ли нам прозреть? То, что люди называют живым, в нём ни один объект из че­реды существ от зарожденцев до шестимерного борца с конф­лик­том, не есть сам по себе. Любое звено из последователь­ности оразумляющихся персон связано с предыдущим звеном и впе­реди стоящим. В этой связке недопустимы дерзкие по­ступки отдельно взятого звена. Как нельзя произвольно раз­вернуть движение вагона в составе поезда, так же невозможно отклонение развития кого бы то ни было от пути, указанно­го причинными отношениями сущего.⁹⁸ В примере с едоками причинная ориентировка воспринимается сначала человеком, т.е. сознанием, принявшем такую материальную форму, кото­рая самому сознанию видится, как человек. Выражается это в том, что именно человек, как развивающееся существо, тво­рит, стремится, ошибается, исправляется, словом, взаимодей­ствует с окружающей средой, в результате чего расходует свою способность производить работу по поддержанию себя же в качестве объединителя старшего звена с младшим. Восстанов­ление работоспо­собности происходит за счёт пищи.

Теперь представим: потреблённой оказалось такая еда, ко­торая противоречит назначению данного человека. При значи­те­льном отклонении от типовой пищи наступит отравление и смерть. Это аналогия с крушением поезда при повороте вспять одно­го вагона. При частичном несовпадении причинного пути и принятой пищи наступит болезнь, как предупреждение о не­соответствии того, что есть, тому, что надо. Человек, понима­ю­щий самого себя, вдумается в себя, осмыслит себя, осмотрит себя, т.е. проведёт самоанализ, как начальный этап грамотно­го самолечения, и обоснованно изменит пищу так, чтобы устра­нить боление. Этим самым он определит манеру отношения к пище своего же организма, а конкретнее – органов. Органы в свою очередь проведут похожий анализ, затем из набора пи­щевых ресурсов выберут приемлемые для них составляющие, чем обеспечат свою работоспособность и укажут своим час­тям ориентировку в их поведении. Так причинная траектория спустится с предельных высот сущего⁹⁸ и дойдёт до самых глу­бинных низин мира времени, в котором человек находится в самом начале трёхмерного пространства.⁹⁵ Получается, что пи­ща не столько средство насыщения, сколько инструмент об­ретения свободы, ибо свобода состоит в соответствии своему предназначению, а самому назначению способствует пища.

Предположим, что человек ощутил голод. Предоставим ему булыжник, мухомор и яблоко. Начнёт ли он трапезу с кам­ня? Будучи во здравии, такое невозможно. Почему? Потому, что для этого понадобится переустройство всего тракта пре­образования постороннего продукта в полезные вещества. Но перестроивши его, существо перестанет быть тем существом, которое было создано исходной причинной ответственностью. В понимании существа всем его историческим путём сформи­рована убеждённость в невозможности и недопустимости на­столько далёкого отклонения от своего качества, ибо это гро­зит разрывом причинной последовательности, а значит, несёт напряжение миру. Похожее восприятие пищевой обстановки настолько часто повторялось в жизни особи, что оформилось в поведенческое клише с названием пищевой рефлекс. Надо особо отметить, что рефлекторная способность распозна­ния особенностей пищи – это не бесплатный подарок посторон­него благодетеля. Это результат личного многожизненно­го тру­да, это итог несчётных ошибочных выборов и невероят­ных усилий по их исправлению, это приобретение, получен­ное при поумнении от бесчисленных воплощений в материю. Печально, но опыт предшествующих жизней теряется по мере развития общества. Такая потеря оборачивается болезнями.

Кто же принимает решение: жевать булыжник или не же­вать? Ведь организм непосредственного контакта с предме­том не имел, поэтому ожидать от него совета не приходится. Возможно, это глаза, уши, язык... подсказали непригодность камня для еды? Но, будучи на трупе, они никак не проявляют себя в оздоров­лении праха. В чём же отличие живого человека от его трупа? Только в наличии или же отсутствии сознания! Значит, пища пре­ж­де всего проходит тест на пригодность не где-то в деб­рях тела, а до соприкосновения с ним, ещё в созна­нии персоны. Именно оно, сознание, определяет сомнительную ценность му­хо­мора и приемлемую пригодность яблока.

После того, как человек одобрил данную пищу, она пер­вы­ми же соприкос­новениями с губами попадает в зону влады­чества личностного сознания едока. Отныне ничто не должно происходить без его заинтересованного ведома и разрешения. Сталкиваются две стихии. Одна из них – это сознание, пребыва­­ющее в развитии, комплектное, составное, несущее в себе груз индивидуальности и своего времени, а другое – уже не разви­вающееся, не комплектное по причине отсутствия личностно­го сознания, но по-прежнему составного, индивидуального на уровне органов и своего времени только относительно частей. В первой и во второй стихиях каждое из сознаний имеет соб­ственную форму, а значит, и плоть. Кто и с кем здесь взаимо­действует? Для ответа следует учесть, что сознание частей пищи довольно быстро исчезает в связи с последовательным отмиранием состáвных персон.⁹⁷ Оставшееся сознание формы распространяется только на подведомственную плоть и по своему статусу не способно взаимодействовать с личностным сознанием едока. Такие преобразования особи, убитой для ис­пользования её в пищу, приводят к тому, что пища представ­ляет собой уже не особь, а вещество, материю.

При попадании плоти в тело сущности она воспринима­ется сущностью как посторонний объект, оказавшийся в её ок­ру­жающей среде. Сознание, ранее одобрившее такой вариант пищи, начинает готовить организм к её усвоению. Для этого оно делегирует своё понимание предстоящего процесса свое­му дублёру – мозгу.⁹⁵ Другими словами: нема­териальное со­зна­ние свои намерения транслирует на материальный язык и вкладывает потребные сведения в своё же вещественное пред­ставительство, которым является мозг. После этого уже мозг начинает готовить тело для предстоящей работы по усвоению пищи. Он рассылает сигналы в органы и их железы для син­теза и выделения в окружающую среду необходимых жидкос­тей, а в общем случае – реагентов. Какие это сигналы, сейчас известно лишь частично: нервные, электрические, химические, механические... Но ими не исчерпываются управляющие воз­действия мозга, например, отмечено сокращение мышцы весь­ма раньше прихода нервного импульса, что наводит на подо­зре­ние о наличии воздушных путей передачи командных посылов, минуя медленно действующую плоть. Этот вопрос пока изучен недостаточно, однако, даже тех сведений, кото-­ рыми располагает физиология, достаточно для утверждения факта согласованности работы желёз с деятельностью мозга, а значит, и сознания. Результат такой деятельности состоит в выделении в область, где есть пища, потреб­ных электролитов, называемых в медицине соками, секретами или экстрактами.

Научная трактовка пищеварения начинается именно со слов: состоит в выделении потребных электролитов. Счита­ет­ся: пища, попав в орган, сама своими собственными свойст­вами вынуждает этот орган к выделению чего-то такого, что заставит пищу измениться до состояния, потребного само­му органу. При этом никак не раскрывается момент удивитель­ных аналитических способностей органа, умеющего якобы проанализировать пишу, подобрать для неё персональный ре­агент, синтезировать его и доставить в место расположения пищи. Затем проконтролировать ход реакций, отобрать нуж­ные компоненты и обеспечить их транспортировку в кровь. И при этом устойчивым является мнение, что весь процесс пи­щеварения осуществляется просто органом, т.е. материаль­ной конструкцией, похожей на лабораторную колбу с задан­ными реагентами. А раз так, то не только можно, но и нужно вмешиваться в течение реакций, добавляя или отнимая хими­ческие продукты. Так лихо даётся обоснование и оправдание применению посторонних реагентов, называемых лекарствами. Они, будучи веществами, изменяют общую массу и значимо­сть веществ в пространстве органа, что приводит к нарушению соответствия личностного понимания пищи, отражённого в сознании при исходном её восприятии, и фактическим её на­ли­чием по количеству и качеству. Это равносильно внесению разбалансировки формы и нарушению соответствия между со­знанием едока и его организмом, ибо реакции в рукотворной колбе протекают уже не так, как намечалось сознанием. Полу­чается, что тело перебирает на себя функции причины, по­скольку решается на такие преобразования, на которые след­ствие не имеет права. Между сознанием и телом возникает конфликт: сознание расценит поступок тела, как запрещённое отклонение от своего замысла и вступит в борьбу с наруши­телем, т.е. начнёт искоренять не болезнь, а лекарство. Вместо одной болезни лечебное усердие приводит к появлению двух болезней. Стандартный подход к лечению вынудит принять внешние меры уже к двум недугам, в результате появится тре­тья хворь, борясь с тремя – породим четвёртую, и так до самой берёзки у надгробья. Неудивительно, что никто ещё не видел выздоровевшего после того, как он вступил на тропу лечения.

Дата добавления: 2014-11-16