По ту сторону эволюции

Вообще сексуальные инновации, связанные с феноменом че­ловека, приводят в конце концов к тому, что он оказывается как бы "по ту сторону" самой биологической эволюции. Влекомый наркотиком сексуального наслаждения, он постепенно приобре­тает такие качества, свойства и морфологические особенности, которые делают его совершенно бесперспективной в собственно эволюционном отношении особью. Это тонкая, лишенная воло­сяного покрова и толстого подкожного жира кожа, которая пло­хо защищает от холода и повреждений. Это прямохождение, ко­торое освобождает тактильно чувствительную руку, но зато при­водит к тому, что у человека резко теряется устойчивость, суще­ственно снижается скорость бега, а у самок сужаются родовые пути и они оказываются вынуждены рожать биологически незре­лых детей (при неокостеневшем полностью черепе и т.п.), а сами роды превращаются в мучительный и болезненный процесс. Впро­чем, неблагоприятные в биологическом отношении последствия сексуального гедонизма не ограничиваются перечисленными фак­торами, а имеют достаточно широкий и комплексный характер.

Вообще надо сказать, что закон жизни обезьяньей стаи - ин­тенсивный обмен наследственной информацией посредством многочисленных и беспорядочных сексуальных контактов. При этом каждая мужская особь способна в течение дня совершить десятки сексуальных контактов. А поскольку сексуальная актив­ность в обезьяньей стае - впрочем, как и во всем животном мире - носит подчеркнуто сезонный характер, то в условиях промиску­итета нагрузка, выпадающая на каждую самку, оказывается весьма и весьма существенной: ведь в естественных условиях, как ука­зывают исследователи, каждой самкой владеют до 80% самцов стада.

Что касается мужских особей человеческого рода, то они ока­зываются существами с весьма слабой по сравнению со своими непосредственными предшественниками сексуальной конститу­цией, неспособными к многократным сексуальным контактам в течение короткого промежутка времени. Помимо всего прочего, прямым следствием этого обстоятельства оказывается то, что у человека оказывается резко снижена возможность информацион­но-генетических обменов, и это так же снижает его эволюцион­ные шансы.

Нарушается биологическая целесообразность и еще в одном отношении: сексуальность человека утрачивает сезонный харак­тер, что столь характерно для животного мира, а приобретает тотальный характер. Речь идет о том, что у млекопитающих су­ществует строгая цикличность половой активности, так называе­мый эстрогенный цикл. Чтобы яйцеклетка, созревшая в организ­ме, была оплодотворена, самка обязана именно в этот момент с максимальной эффективностью привлечь внимание самца и до­биться проявления с его стороны максимальной половой актив­ности. У нее начинается так называемая течка, сигнализирующая

о том, что яйцеклетка созрела и что требуется ее оплодотворение, Об атом сигнализирует интенсивный запах, а так же изменение цвета и формы наружных половых органов. При этом ключевым условием максимально эффективной биологической репродукции является именно то, что самка активно демонстрирует все эти происходящие изменения самцу. Как подчеркивают специалисты-этологи, "состояние эструса с ярко выраженной сексуальной сигнализацией у приматов имеет прямое репродуктивное значе­ние" ³⁹.

Поэтому совершенно нелепой в биологическом отношении выглядит ситуация человека, у которого овуляторный цикл при­обретает принципиально скрытый характер: ни самка, ни, тем более, самец не знают, в какой момент происходит созревание яйцеклетки. При этом сексуальная потребность людей оказыва­ется принципиально ацикличной и постоянной, как бы подчерк­нуто не имеющей отношения к функциям воспроизводства. В об­щем и в целом, можно утверждать, что представители рода чело­веческого в любой момент своей жизни оказываются принципи­ально готовы к сексуальному совокуплению и занимаются сек­сом вне всякой связи с необходимостью зачатия. Но в таком слу­чае "затрата энергии на излишнюю половую активность человека никак не оправдана с точки зрения естественного отбора. Зачем, например, женщине вести еженедельную половую жизнь, даже в период беременности и лактации, если она может иметь только одного ребенка в году?" ".

Таким образом, соотношение сексуального и репродуктивно­го у человека как бы подчеркнуто нецелесообразно: в явном про­тиворечии с логикой биологического первое совершенно переста­ет предполагать другое, и это также свидетельствует о том, что человеческая сексуальность все менее и менее оказывается связа­на с инстинктом продолжения рода, а приобретает самозначи­мый, чувственно-гедонистический характер.

Но еще более удивительным обстоятельством является то, что к перечисленным биологическим несообразностям у человека до­бавляются странные социальные правила. Будучи биологически способными к активному сексуальному поведению в любое время года и суток, представители этого странного биологического вида делают все возможное, чтобы... всячески скрыть от особей про­тивоположного пола имеющееся у них желание, что делает фено­мен человеческой сексуальности окончательно абсурдным.

Хорошо известно, что самки обезьян в период эструса сами активно подставляются самцам или настойчиво демонстрируют свои набухшие половые органы. Насколько не похожа в этом плане модель сексуального поведения женских особей у челове­ка: конечно, им свойственно до некоторой степени дразнить муж­скую половину, однако культурная норма любой женщины со­стоит в том, чтобы держать дистанцию, но ни в коем случае не "подставляться" по первому возникшему сексуальному позыву. И не случайно одно из ключевых слов табуированной лексики

практически во всех языках - это слово, обозначающее женщину, которая идет на поводу своих непосредственных сексуальных импульсов.

Наконец, нельзя не указать и еще на одну черту человеческой сексуальности, которая делает ее совершенно не похожей на все то, что нам известно о животном мире.

Хорошо известно, что особое значение в животном сообщест­ве имеют кровнородственные связи: ведь появляющееся в резуль­тате потомство оказывается особенно подвержено мутагенным факторам среды, а это так важно в плане разнообразия генети­ческого материала и действия факторов естественного отбора. Так, по наблюдениям этологов за характером сексуального поведения макак, делается вывод, что "самцы в 3-5летнем возрасте, остав­шиеся в своем стаде,... спариваются преимущественно со своими матерями" ⁴¹. Вместе с тем вступают в инцестные связи до 14% братьев и сестер, а также большое количество спариваний прихо­дится на взаимоотношения "отец-дочери". Таким образом, можно утверждать, что наряду с поисками нового генетического мате­риала в процессах межсемейного спаривания для представителей приматов весьма характерны мутагенные спаривания, и те биоло­гические механизмы локального избегания инцеста, которые из­вестны этологам наряду с обычностью инцестных связей в стаде являются весьма и весьма ограниченными механизмами. Их смысл - вовсе не в том, чтобы действительно избежать инцеста, а в том, чтобы дополнить естественные инцестные связи такими, которые могли бы расширить информационно-генетический обмен. Поэ­тому жизнь любого обезьяньего стада - это всегда уравновешен­ное в определенной пропорции сочетание инцестных и не-инцестных связей: ведь и те и другие, в каждом случае - по-своему, создают необходимый для естественного отбора материал.

Однако, в случае с человеком происходит отказ и от этого явного эволюционного преимущества. Какой бы неразвитой, при­митивной или экзотической ни была та или иная человеческая культура, не существует сообщества, в котором этнографы не столкнулись бы с законом запрета на сексуальные связи челове­ка со своими ближайшими родственниками. Причем подача это­го закона может выглядеть чрезвычайно изощренной, включая ритуальное проигрывание запретных связей, но нет сообщества, в котором этого закона не существовало бы вовсе. И это обстоя­тельство способно окончательно запутать наше понимание фено­мена человеческой сексуальности. С одной стороны, как это было отмечено выше, человек создает чрезвычайно изощренную и много­образную культуру своей сексуальной чувственности. А с другой стороны - по доброй воле вводит себя в жесткие рамки сексуаль­ных ограничителей, что создает, согласно Фрейду, сублимацион­ное напряжение и угрозу непрестанных агрессивных срывов или тяжелых психологических комплексов: искушение изощренной сексуальностью постоянно наталкивается на искусственные ба­рьеры различных сексуальных табу. Таким образом, сексуаль-

ный случай человека оказывается запутан окончательно. И, во всяком случае, у нас есть все основания заявить, что у человека весьма своеобразные взаимоотношения с теорией естественного отбора.

Итак, в случае с человеком происходят весьма странные вещи. Характер его сексуальности демонстративно не подчиняется об­щебиологической логике. А это значит, что человек не должен был пройти экзамена или квалификационного испытания естест­венным отбором. Однако он не только выдержал указанный эк­замен, но и утвердился в качестве венца эволюции. Это не должно было случиться, однако это случилось, и это не может не вызы­вать удивления.

Но что могло стать настолько мощным фактором отбора в подчеркнуто неблагоприятном направлении? Как могло случить­ся, что на протяжении нескольких миллионов лет происходил устойчивый отбор признаков, которые усиливали биологическую незащищенность эволюционирующих особей, что и привело в конечном счете к необходимости изобретения этими особями фе­номена одежды, строительства особых жилищ, изобретения ору­дийной техники защиты?

Вполне вероятно, что как раз аномальная сексуальность, демонстрируемая представителями вида Homo sapiens, могла явиться таким исключительным фактором отбора. Сексуальный парадокс человека - парадокс несовпадения сексуальных конституций и 1 потребностей мужских и женских особей - требовал формирова-ния особых, заместительных механизмов секса, и это могло стать одним из ведущих факторов антропологической эволюции - во всяком случае, на самых первых ее этапах, когда произошел прин­ципиальный эволюционный поворот на линию антропогенеза. И, во всяком случае, рука "сексуального гедониста" с ее чрезвычайно тонкой чувствительностью оказалась чрезвычайно эффективным инструментом не только секса, но и культурного созидания, а мир создаваемых культурных предметов с лихвой восполнил те потери, которые понес эволюционирующий антропоид в связи с развитием описанного на предыдущих страницах феномена над-биологической сексуальности.

Дата добавления: 2014-11-29