Теогенез истории

Что такое временная последовательность в теогониях ранних цивилизаций? Это твердое представление о том, какое мифоло­гическое деяние было раньше, а какое - позже.

Разумеется, это порядок, который не подвержен критике, он -высший исторический абсолют, он - сам фундамент истории. Подчеркиваю: не просто мифологической псевдоистории, но и истории реальной.

Для каждого народа, для каждого племени существует и зна­чима только его собственная теогоническая последовательность. Хотя под углом зрения проведенного анализа понятно, что ре­альной значимостью обладает не то, насколько истинна та или иная последовательность с точки зрения объективной реальности и насколько одна последовательность "истиннее", чем другая, -они все в одинаковой мере не имеют никакого отношения к про­блеме истины, - а в самом факте того, что идея исторической последовательности возникает в сознании данного народа. Миф, упорядоченный "историческим" способом, в виде генеалогии богов санкционирует в человеке саму способность к историческому мышлению и к историческому действию. Сакральная история богов задает ритмы профанной истории.

Разумеется, теогоническое представление о начале истории совершенно не интересуется вопросом "а как было на самом деле?". И это понятно: мифы не знают никакого "на самом деле". Теогонии древних цивилизаций абсолютно исключают возможность каких бы то ни было проверочных процедур. Каждая теогоническая культура предлагает свой порядок возникновения богов, и эта последовательность появления богов абсолютно субъективна.

Да и что, собственно говоря, проверять? Теогонии рассказы­вают о происхождении богов какой-то определенной культуры. А в каждой культуре - свои боги, глубоко равнодушные (во всяком случае, на ранних этапах, когда философская рефлексия еще отсутствует или крайне неразвита) к факту существования дру­гих культур и других богов. В Древнем Египте это одни боги, в Древней Греции - другие, в культуре Шумера - третьи и т.д. В теогонии важна сама идея генеалогии, сама идея последователь­ности, идея порождения одного бога другим -и преодоления одного бога другим, что становится идеологической предпосылкой воз­можности совершения гражданской истории.

Важно понять: теогонии в своем исходном бытии вовсе не призваны объяснять какие-то природные процессы и сущности. Чтобы объяснять столь глобальные процессы, как процессы воз­никновения мира в целом, нужно, как минимум, поставить со­ответствующие вопросы. Нужно, чтобы у человека возникла ПОТРЕБНОСТЬ в соответствующих мировоззренческих вопро­сах, - а с какой стати, собственно говоря, должна возникнуть эта потребность у архаического человека, едва только выходящего из состояния первобытности и еще не успевшего по-настоящему открыть феномен исторического времени?

Постановка такого рода вопросов - прерогатива философии. А философия может возникнуть только тогда, когда человек уже имеет возможность осознать себя в контексте исторического вре­мени, когда он уже столкнулся с феноменом исторической транс­формации мировоззренческих ценностей и пережил дискомфорт по этому поводу. Следовательно, философия может родиться толь­ко после того, как появится на свет сам феномен истории, фено­мен исторического времени. Именно феномен исторического вре-

мени, феномен истории, предполагающий саму принципиальную возможность смены мифов и представляющий из себя не что иное, как цепочку непрерывно сменяющих друг друга мифологических ориентации, является условием появления философствования как такового.

Еще проще: чтобы у человека появилась сама потребность за­давать вопросы о смысле жизни и способность испытывать дис­комфорт по поводу его отсутствия, он просто обязан сначала очу­титься в ситуации исторического времени. А исторические теого­нии - это не что иное как своеобразное моделирование историчес­кого времени, и, в каком-то смысле, фундаментальное условие начала реальной истории. Поэтому никакие философско-мировоззренческие, космогонические вопросы принципиально не мо­гут лежать в основании древних теогонии.

Возникновение теогонического мышления поистине револю­ционно. Феномен теогонического мышления является знаком того, что человек начинает осознавать себя в контексте исторического времени. Но только человек, способный ощутить себя в разрыве времен, способен задавать философские вопросы. Поэтому возникновение теогонического мышления действительно откры­вает дорогу появлению самого феномена философствования, а, значит, и космогоническому переосмыслению самих теогонических последовательностей. Но ни в коем случае не наоборот!

Удивительно ли, что теогонические тексты древних цивили­заций оставляют у современного читателя ощущение полной фи­лософской непроработанности?

Несомненно, что божественные генеалогии, дошедшие до нас в тех или иных письменных свидетельствах, - авторских, как это характерно для культуры Древней Греции, или анонимно-безы­мянных, как это чаще бывает свойственно древним культурам, -являются результатом переработки каких-то более ранних теогонических построений. Но даже учитывая это обстоятельство, сле­дует признать, что философия как таковая в этих текстах "не ночевала". Эти тексты можно сколько угодно интерпретировать философски, но сами они не оставляют ощущения философски проработанных. Они в ожидании философии, в предощущении философии, их темпоральные формы уже достаточно созрели для того, чтобы совершить рационалистическое грехопадение, чтобы философствующий рассудок сорвал с них одежды божественной благопристойности и обнажил земной смысл, - но ведь все это еще только нужно совершить; а пока они девственно-невинны, и даже представить себе не могут, какие варианты рационалисти­ческих интерпретаций их ждут с появлением искусства философ­ской рефлексии.

Если мерять теогонические тексты меркой философского рас­судка, они представляют собой, скорее, загадки, нежели объяс­нения. И не случайно поколения древних философов посвящали свою жизнь расшифровке и интерпретации тайных смыслов ми­фологических теогонии. Именно философы, появляющиеся

ВСЛЕД теогониям и ВСЛЕД возникновению реального истори­ческого развития, становятся теми, кто создает космогонические толкования теогонии, теми, кто вытаскивает из теогонии рацио­налистические космогонические смыслы, а, точнее, теми, кто на­вязывает теогониям те или иные рационалистические интерпре­тации, предлагая различные варианты толкования теогонических богов. Именно философы создают структуры рационалистичес­кого объяснения теогонии и превращают теогонии в КОСМОгонии. Из попыток рационалистического осмысления теогонии и возни­кают древние философские системы.

Однако в своем исходном бытии, еще не будучи подвергнуты философскому осмыслению и рационалистическому переконстру­ированию в мировоззренческие системы, еще не будучи космогонизированы, теогонии выполняют принципиально иную, не объ­яснительную роль. Их смысл - не в том, чтобы объяснить сущее, а в том, чтобы представить саму идею исторической последова­тельности, выраженную в генеалогии сменяющих друг друга богов. Их смысл в том, чтобы у человека ПОЯВИЛАСЬ ИСТОРИЯ как процесс отказа от ценностей прошлого и замены этих ценностей ценностями нового существования. Смысл теогонии - в том, что они санкционируют саму возможность истории.

Сама по себе теогоническая история, история происхождения богов абсолютно случайна и иллюзорна. Она вовсе не представ­ляет собой, как это довольно часто считается, зашифрованных в божественных генеалогиях представлений древнего человека об устройстве мироздания. Она есть именно то, что она есть: псев­доисторическая последовательность богов.

Однако парадокс заключается в том, что эта псевдоисторичес­кая, мифологическая последовательность появления богов явля­ется не чем иным, как отправной точкой для реальной истории. Она есть высшая историческая истина для древнего человека -высшая истина, которая отныне задает размерность любым исто­рическим событиям. Она задает саму идею исторической после­довательности и создает базовое ощущение жизни в истории, ко­торое благодаря этой исторической мифологии переживает отны­не каждый человек. Благодаря факту мифологических теогонии у человека впервые появляется чувство исторической перспекти­вы и появляется принципиальная возможность совершения исто­рических деяний - действий, рассматриваемых в контексте этой исторической перспективы. Иначе говоря, возникает феномен человека исторического - человека, который не просто живет в круге из века в век повторяющихся ритуалов, но берет на себя ответственность действий инновационных, выходящих за преде­лы того, что предначертано ритуалом. Мифологическая теогония санкционирует саму возможность такого рода действий в исто­рии, неведомых человеку каменного века.

Человек доисторический, человек каменного века - это чело­век, который только поддерживает некогда зажженный огонь культуры. Конечно, и в каменном веке происходит некоторая

трансформация материально-культурной среды, хотя и крайне медленно. Однако в каменном веке невозможна трансформация мифосемантического контекста существования вещей, а, значит, невозможна и трансформация социально-культурных схем суще­ствования человека.

Проблема каменного века состоит не в том, что здесь нет тех­нического прогресса. Как раз технический аспект культуры здесь худо-бедно, но развивается: совершенствуются орудия труда, спо­собы обработки этих орудий и т.д. Однако есть одно обстоятель­ство, которое делает каменный век абсолютно неподвижным В ИСТОРИЧЕСКОМ отношении. Как бы ни совершенствовались орудия труда, принципиально неизменной остается их мифоло­гическая семантика, их мифологическая оснастка, и принципи­ально стабильным остается обрядово-ритуальный контекст быто­вания этих орудий. Так, на протяжении десятков тысяч лет суще­ственно совершенствуется технология обработки каменного ру­била: увеличивается количество применяемых при изготовлении рубила сколов, улучшается форма. Но при этом остается прин­ципиально незыблемой мифосемантическая сущность рубила. Остается неизменной мифология этого рубила, поддерживающая его культурно-контекстуальное функционирование.

Что же касается человека исторического, то это человек, кото­рый творит свою историю, сверяя любой свой реально-историчес­кий поступок с поступками тех богов, которые стояли у начала мифологической истории. Любое конкретное действие, которое совершает человек исторический, он совершает со своеобразной оглядкой на исходные ритмы теогонической истории, с оглядкой на ту мифологическую последовательность, от которой ведет от­счет его историческая культура. И эти ритмы теогонической исто­рии дают ему право на собственное историческое деяние, а, стало быть, право на трансформацию мифа. А трансформация мифа, в свою очередь, это то, что обеспечивает возможность реальной ис­тории. Поскольку же каждый народ создает свою теогонию, неизбежно выходит так, что каждый народ создает свою историю - историю абсолютно индивидуальную, несмотря на естественное наличие каких-то общих тенденций, которые без труда обнаружат историки, занимающиеся древними цивилизациями.

Таким образом, сама суть человека исторического заключает­ся в том, это человек, который благодаря теогониям получает санкцию на изменение мифа. Ведь в том и состоит суть теогони­ческой, псевдоисторической организации системы мифов, что здесь один миф или комплекс мифов (представленный в одной боже­ственной персоналии) преодолевается другим мифом или комплек­сом мифов (представленным в другой божественной персоналии). Если мифы в сознании первобытного человека существовали па­раллельно, синхронично, не зная борьбы друг с другом и не предполагая возможности преодоления одного мифа другим, то в теогоническом сознании постулируется принципиальная возмож­ность ИСТОРИЧНОСТИ, а, стало быть, и возможность преодо-

ления одного мифа другим, что является поистине фундаменталь­ным изменением. И это именно та точка, с которой только и мо­жет начаться реальная история как изменение способов связей и взаимоотношений между людьми, изменение базовых. ритуаль­ных структур повседневного поведения человека. А это и значит, что мифологические теогонии, создавая иллюзорный образ исто­рии - но все же истории!, - санкционируют тем самым право чело­века на изменение социально-культурных схем своего существо­вания. И обеспечивают тем самым возникновения феномена че­ловека исторического.

Человек исторический - это человек, в сознании которого про­исходит своеобразная сшибка мифов - сшибка ценностей, которые принадлежат разным этапам исторического времени. Это человек, который уже не может находиться в состоянии комфортного рав­новесия со своей собственной мифологией. Это человек, научаю­щийся переконструировать свою мифологию - и человек, который начинает испытывать чувство дискомфорта от исторической раз­ноголосицы мифов. Это, следовательно, человек, который по не­обходимости становится философом: человек, который пытается преодолеть разноголосицу мифов посредством их рациональной интерпретации. Исторический человек - это человек, который пре­вращает теогонические мифы в КОСМОгонические, т.е. создает философско-мировоззренческие осмысления собственным теогони­ям. Человек исторический - это человек, который в каком-то смыс­ле обречен становиться философом. Это человек, которому откры­вается неравновесность прошлого, настоящего и будущего. Это человек, который осознает необратимость прошлого, рискованность настоящего и неопределенность будущего.

И все это рождается из точки теогонии как подлинного прооб­раза истории.

При всей своей заведомой иллюзорности и субъективности последовательность теогонических сюжетов, обрамляющих точ­ку возникновения вселенной, представляет собой подлинное пред­восхищение истории, поскольку каждое звено этой последова­тельности однозначно фиксировано на искусственной траектории теогонической генеалогии исторической прямой: те или иные боги или мифологические существа появляются в теогоническом эпосе в строго определенной последовательности - последовательнос­ти, которая и выступает в качестве первичной матрицы истори­ческого развития.

1. Мелетинский Е.М. Возникновение и ранние формы словес­ ного искусства. - В кн.: История всемирной литературы в 9 ТТ^, т.1, М., 1983, с.ЗО.

2. Там же.

3. Мифы народов мира. Энциклопедия, т.1, с. 252.

4. Там же..

5. История всемирной литературы в 9 тт, т.1, с.ЗО.

6. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику. - В кн.: Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988, с. 15.

6. Там же.

7. Там же, с. 17.

8. Элиаде М. Священное и мирское. М.,1994, с-63

9. Там же, с. 62.

10. Там же, с. 9.

11. Там же, с. 17.

12. Там же.

Дата добавления: 2014-11-29