ВВЕДЕНИЕ 1 страница. История — это духовная форма, в которой культура отдает себе отчет о своем про­шлом

К читателю

История — это духовная форма, в которой культура отдает себе отчет о своем про­шлом.

И. Хейзинга

Завершается время экстенсивного становления отечественной социо­логии как самостоятельной науки. Наступает процесс интенсивного ее раз­вития: происходит фундаментальный пересмотр всего социологического наследия; ломка и очищение от старых марксистско-ленинских концеп­ций и идей, понятий и представлений. Отрыв данного процесса от истории социологии обрекает его на необъяснимость самого ее предмета: без исто­рии предмета нет теории предмета. Отсюда вытекает потребность обозре­ния, объяснения и осмысления огромного и разностороннего социологи­ческого материала во времени и пространстве.

Ценность любой книги определяется тем, что в ней надеются найти читатели. Настоящая книга — вторая в реализации проекта истории социо­логии, заложенного автором в 1993 г. (История социологии. Учебно-мето­дическое пособие. — Ростов-на-Дону: НМЦ Логос). В ней проведен анализ временных (XIX в.) и национальных особенностей социологии, форм их проявления в условиях становления индустриализма и капитализма, кото­рые были в исследовательской тени и подвергались «истребительной» кри­тике со стороны марксизма-ленинизма. То, что является прошлым для западного общества, стало в реформируемом российском обществе нова-ционным. Автор надеется помочь тем, кто будет читать книгу, сэкономить на ошибках во время глубочайших сломов и перемен. Но и от читателя требуется большой труд углубления в нее и, как советовал святой Силу-аи, при встрече с трудностями содержательного характера «держать ум свой во аде и не отчаиваться». Все это необходимо для нашего духовного освобождения, ибо «только образованные люди могут быть свободными» (Эпиктет).

Бог не может изменить прошлое, но историки могут.

Сэмюэлъ Батлер История— это вздор.

Генри Форд

«Современная социология вышла из той стадии, когда ей было нужно доказывать право на существование. Нравится это или не нравится, но факт таков, что социология оказала и оказывает сильнейшее влияние на обще­ственные и гуманитарные дисциплины, она заняла свое место в ряду дру­гих наук и заняла настолько прочно, что будущее ее не зависит пи от капризов власти, ни от предрассудков тех или иных ученых. Констатируем этот факт»¹. Эти слова принадлежат П. А. Сорокину, одному из пионеров российской социологии, который через два года (1992 г.) после их опубли­кования отправился в вынужденную эмиграцию. Собственно, с этого вре­мени начинается отторжение отечественной (советской) социологии от мирового процесса ее развития. В 30-е годы произошел официальный запрет на занятия ею (а затем социальной психологией, генетикой и кибернети­кой) как «буржуазной лженаукой»². Только после крушения системы со­циализма и ее тсоретико-методологической основы — марксизма-ленинизма — российская социология обретает статус самостоятельной науки и пере­живает «ренессанс»: происходит сложный процесс очищения «авгиевых ко­нюшен» марксизма в отечественной социологии и вхождения ее в миро­вую социологию.

Данный процесс сопровождается болезненными ощущениями и пере­живаниями при строении нового образа и стиля мышления, избавляюще­го от гиперидсологизации прошлого и, одновременно, плодотворными поисками в научно-преподавательской деятельности и изучении социоло­гии. Прежнее наследие исторического материализма и «научного комму­низма», претендовавших на «единственно научную социологию», скомп­рометировано и не годится к употреблению в новой исторической обста­новке. Многие бывшие их адепты, судьбой которых была ангажированность,

^! Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. — М.¹ J993. С. 48. ² См. об этом: Капитонов Э. А. Социология XX пека: история и технология. — Ростов-на-Дону: 1996; Социология России. — М.: 1996 и др.

влились в академическую социологию, ибо других специалистов не было. Сегодня в ней образовалось «куцее перемирие», в рамках которого многие из «старой гвардии» сохраняют верность старой (марксистской) традиции, рассматривая се как идеальный образец. В результате, имеет место доста­точно энергичное сопротивление созданию и функционированию науч­ной социологической системы, способное ее задушить.

В частности, в историческом материализме сформировалась тенденция уравнивания социальной философии и социологии, которая в принципе направлена против эмпирического уровня социологического знания и при­кладной социологии. Социальная философия (социология) марксизма как «единственная истинная наука» претендовала на роль «общей» теории и методологии познания социальных явлений для более конкретных соци­альных наук. И сегодня социальная философия, оставаясь по сути истори­ческим материализмом, выступает как равная всей социологии¹. Ее пред­ставители (В. С. Барулин, С. Э. Крапивинский, В. Н. Лавриненко, В. П. Ратни­ков и др.) рассматривают процесс формирования социологии как само­стоятельной науки искусственным разделением ее с социальной филосо­фией-. Здесь вполне уместно обратиться к высказыванию К. Маркса о том, что традиции прошлых поколений как кошмар тяготеют над умами живых.

Модификацией рассмотренного подхода, направленного против призна­ния социологии как самостоятельной науки, является выделение трех уров­ней социальной философии: 1) методологического, рассматривающего общетеоретические и методологические проблемы всех социальных наук; 2) отраслей специальных социологических теорий; 3) конкретных социо­логических исследований-'. Тем самым социологии отводится положение не­коего придатка социальной философии. Однако стремление объединить философское (спекулятивное) знание о мире и нефилософское эмпири­ческое знание о конкретных состояниях социальной действительности порождает лишь своеобразный гибрид — полуфилософского инвалида. Пос­ледний и претендует на методологическую роль для социальных наук.

Данная мимикрия есть попытка реанимировать до боли знакомые «му­мифицированные» реликты официальных моделей марксистской (советс­кой) социологии, разрабатываемых ортодоксальными представителями исторического материализма и «научного коммунизма» (В. С. Барулиным, Г. Е. Глезерманом, И. М. Слепниковым, В. Ж. Кслле, М. Н. Руткевичем, А. К. Уледовым, Д. И. Чесноковым и др.). Однако то, что выступало для марксиз­ма трагедией, после его краха выглядит как фарс в интерпретации взаимо­действия самостоятельных ветвей знания и познания — науки социологии и социальной философии, носящей мировоззренческий характер и потому не являющейся наукой в полном смысле этого слова. Сама попытка пред-

¹ См. об этом. Социальная философия — М.. 1996.

³ Данная ситуация проявляется и в системе зашиты диссертаций на соискание ученых степенен кандидата и доктора социологических наук, когда эта защита про­изводится в единых диссертационных советах по философским и социологическим наукам (специальность 09.00 И — социальная философия).

³ См. об этом подробнее: Крапивинский С. Э. Социальная философия. — М: 1998.

ставить социальную философию как всю социологию является одной из причин того, что формирование полноценного и годного на замену марк­сизма-ленинизма социологического знания тормозится и находится в процессуально незавершенном виде. Данный кризис переходного времени в российской социологии проявляется и в качестве становления, препода­вания и изучения этой пауки. В частности, это продолжающееся игнориро­вание в учебном процессе мировой истории социологии, дающей научно-объяснительную, обобщенную систему социологического знания. Но без истории предмета нет и самого предмета. Собственно, люди, не овладев­шие сю, не могут профессионально заниматься социологией.

Кроме того, становление отечественной социологии как самостоятель­ной пауки, сопровождается поиском своего «поля», и этот процесс встре­чает «недружелюбие» со стороны других социальных наук. Если учесть и определенную долю необоснованного социологизма, то есть претензии неко­торых социологов на создание «общей» теории методами своей науки, как бы «возвышающейся» над остальными социальными науками, то подоб­ное отношение имеет под собой определенную почву. С подачи «академи­ческой администрации» (чиновников от науки) это отношение выливает­ся, в том числе, и в сокращении учебных курсов по социологии до уров­ня, за которым следует потеря качества содержательной и педагогической сторонами научной дисциплины. Процесс изучения социологии вынужде­но выстраивается по принципу «поросячьего банка», то есть тех часов, которые данный вуз предоставляет по остаточному принципу. Отсюда, в учебных планах фрагментарность, миниатюрность и несвязанность тем, описательно констатирующих отдельные, разрозненные стороны социаль­ной жизни. Отсутствие систематических социологических исследований вынуждает в периодической печати, в учебном процессе довольствоваться сырым материалом и обобщениями приблизительного эмпирического опыта. Изучающие социологию вынуждены мириться с таким положением, ко­торое не может не вызывать у них определенного к ней отчуждения. В ре­зультате лоскутная и отрывочная социологическая теория общества ста­вит под сомнение подлинную научность социологии, сам способ, при по­мощи которого она выдвигает и решает свои проблемы и вырабатывает соответствующую методику для их разрешения.

Однако подобного рода препятствия для становления российской соци­ологии надо рассматривать без паники, как «трудности роста»: их конста­тация заставляет задуматься, честно анализировать ситуацию и напрягать силы >в поиске путей для завоевания достойного и равного положения ее в системе социальных паук. В этом заключается ответственность социологов Впереди век XXI, а вовсе не XIX!

Сегодня происходит принципиальная переориентация в оценке науки. Она касается не ее научности, а того, что наука, в том числе и социоло­гия, вообще значила и может значить для отечественной действительнос­ти. Позитивному ответу па этот вопрос способствует невиданное для Рос­сии институциально-организационпое развитие социологической деятель­ности, которое выражается в следующем: 1) в наличии социологических кафедр, отделений, факультетов, академических институтов и исследова-

тельских центров, в том числе и коммерческих; 2) в оформлении при­кладной социологии, ориентированной на потребности менеджмента; 3) в активной издательской деятельности, открывшей после длительного пе­рерыва свободный доступ широким кругам читателей к социологической литературе, в том числе и к первоисточникам мировой социологии. Разви­вающееся научное знание в отечественной социологии все глубже вклю­чается в процесс обретения россиянами духовной свободы мировоззрен­ческой независимости и снятию страха пред тем новым, и объективным, что песет в себе XXI век для модернизации и развития России. Однако процесс его проникновения в сознание личности и общества сложен и тернист. Наука ищет голую истину: она чиста, потому что отвлеченна. На обязанности науки — доказывать, а не убеждать и совращать. Eii чужды задачи пропаганды, которые присуши идеологии, мировоззрению, верова­нию. Наука подтверждает истину разумными доводами и подвергает стро­гой критике все способы доказательства. Поэтому она не пользуется пря­мым влиянием на народ. Но призванная на службу менеджменту социоло­гия научно обеспечивает его эффективность.¹

Динамизм, неизбежные кординальныс изменения ментальности транс­формируемого российского общества инициируют проблемы конвергиро­вания концептуально-теоретических построений различных направлений и течений социологии; амбивалентности — одновременности двух противо­положных чувств (симпатии — антипатии, удовлетворенности — неудов­летворенности) при работе с определенным персонифицированным со­циологическим знанием; плюральности мышления, освобождающей от безусловной преданности и веры в справедливость какой-то одной форму­лы, схемы и т. п, социального развития; эклектичности как: а) многоресур-стности социологии, черпать из которой нужна лишь инициатива и б) сред­ства, сглаживающего крайности «последовательного» плюрализма.

При решении данной проблематики надо проявлять новый канон мыш­ления — либерально-демократический, требующий отказа от исключи­тельности оценок и обязательных (партийных) суждении. Обращаясь к ре­шению конкретных вопросов мы не можем связывать себя с одной их ис­торией, ибо неизменной общезначимости не существует. Социолог не мо­жет подходить к их решению так же, как Конт, Маркс, Зомбарт и т. д. Душа каждого человека (народа), каждой эпохи выбирает из множества истин. Все люди, народы, эпохи, так или иначе, причастны к истине. Лишь то, что возводит себя в достоинство единственного, — ложно Да и историк не 'является беспристрастным арбитром, на основе имеющихся современ­ных знаний определяющим, что в прошлом хорошо, а что плохо. Поэтому всякая концепция истории социологии достаточно условна и имеет свою долю истины. Соприкосновение с пего — это совместная работа: автор как бы делает заготовку, а читатель, думая вместе с автором и, взвешивая убедительность его выводов, доводит ее до конечного результата. В силу этого данная работа не напрасна.

¹ См. об этом подробнее* Кравченко А. И Прикладная социология и менеджмент. - М.. 1996

Обращение к историко-социологическому знанию не только расширя­ет его круг, но и развивает теорию, идеи и концепции социологии, логику социального познавательного процесса. Осмысление истории позволяет более профессионально формировать представления о том, что такое со­циология. При этом позитивная комплиментарность позволяет передавать хорошее впечатление, которое производят изучаемые тексты, но и не умал­чивать о негативном. Изучение истории социологии не стоит на месте. В области истории социологии появились работы Г. С. Баразговой, Ю. Г. Вол­кова, А. Б. Гофмана, И. Громова, А. И. Кравченко, В. П. Култыгина, А. Ман­кевича, И. В. Мостовой, В. Семенова, В. А. Ядова и др., раскрывающие ее глубинные тенденции. Автор использовал некоторые содержащиеся в них плодотворные идеи; другие позволили заметить новые аспекты социоло­гических проблем; с третьими вступил в дискурс (рассудочное общение) — демократический диалог, где все участники обладают только частью знаний.

Прежде всего, это касается вопроса периодизации истории социологии, проведения в ней временных и содержательных разграничений. В эволюции социологии как самостоятельной пауки автор выделяет хронологические периоды, заключающие в себе главенствующие тенденции персонифици­рованной социологической мысли и способов, методов, при помощи ко­торых ставятся и решаются актуальные для своего времени проблемы¹.

1. Первая глава книги посвящена проблеме генезиса социологии и явля­ется как бы пропедевтической частью, в сжатой форме вводящей в про­цесс развития социального познания и знания, излагающей узловые мо­менты и парадигмальпые повороты социально-философского опыта, вы­являющей генеральное развитие исследуемой проблематики.

В разделе «Предыстория» социологии внимание акцентировано на фило­софии, выступающей длительное время в роли «науки наук» — единого научно-теоретического знания. Анализ ее истории проведен на основе от­каза от традиций марксистской партийности, которая конструирует жест­кую диалектико-материалистическую концептуальную схему. Она представ­ляет историю философии как процесс борьбы материализма и идеализма (теологии), где первый — истинный и прогрессивный побеждал второй — ложный и реакционный. Кроме того, философия до Маркса — это не на­ука, и лишь начиная с него (марксистско-ленинская) философия пред­стает как единственная философская наука. Такой подход в рамках офици­альной марксистско-ленинской идеологии не позволял объективно и пол­но реконструировать все богатство философской и религиозной мысли.

' В заложенном автором проекте истории социологии выделены следующие пери­оды, а) генезис социологии (предыстория и предсоциология); б) ранняя социоло­гия (20 — 70-е годы XIX в.); в) социологический психологизм (последняя треть XIX в.); г) классическая социология (рубеж XIX — XX веков), д) современная социология (начиная с 20 — 30-х годов XX века). Особо выделены: I) американс­кая социология, определившая развитие современной социологии; 2) российская социология как отечественная ветвь миронои социологии.

«Очищение» от марксистской парадигмы, господствующей в советской литературе, восстановление целостного развития собственно философс­кой проблематики, в котором борьба между материализмом и идеализмом есть лишь спорадическое явление, процесса проникновения мировоззрен­ческого духа философии в личность и общество — это дело самих филосо­фов. Вместе с тем, все это важно для осмысления действительной роли философии в развитии социального познания. Поэтому в книге основное внимание уделено социальной философии, раскрывающей социальную жизнедеятельность общества.¹ В ней дана реконструкция прежде всего со­циально-философских идей и учений. Она представляется автору важным моментом, помогающим выявить логику развития социальной проблема­тики, до появления социологии как автономной социальной науки об об­ществе.

Выступая элементом духовной культуры, философия выполняет миро­воззренческую функцию в двух формах: обыденной, повседневной фило­софии и теоретической философии, которой занимаются профессиональ­но (институционально — организованно). Последняя и порождает искуше­ние представить себя в качестве некой общей теории развития общества и общей методологии для других конкретных наук. Отсюда вытекает стрем­ление уравнять социальную философию и социологию, лишая последнюю самостоятельного статуса и, соответственно, стремление прослеживать экскурс социологии начиная от Платона и Аристотеля.

В целом, автор разделяет позицию, что философия не является наукой в полном смысле этого слова. При этом никоим образом не ставится зада­ча ее умаления — это абсурдно. Во-первых, ценность и действенность фи­лософии проявляется в формировании ментальиости и мировоззрения людей, являясь составляющей их духовного бытия (культуры). В этом смысле она больше, чем наука.² Во-вторых, каждый из нас философ, когда про­являет соответствующее состояние души. Подобное отношение к филосо­фии образно выразил Б. Рассел: «Философия, как я буду понимать это слово, является чем-то промежуточным между теологией и наукой. По­добно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относи­тельно которых точное знание оказывалось до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к автори­тету, будь то авторитет традиции или откровения. Все определенное знание, по моему мнению, принадлежит науке; все догмы, поскольку они выходят за пределы определенного знания, принадлежат к теологии. Но между тео-

' В данной работе понятие «социальное» используется в смысле совместного «со­бытия» людей, отличного от природного, индивидуального и экономического.

² В силу специфичности философского знания, многие его концепции, идеи и теории могут одолеваться только профессиональными философами. Вникать в их содержание надо с осторожностью. Поэтому читателям, не искушенным философ­ской подготовкой, автор советует при первом чтении пропускать разделы, прямо связанные с анализом философских направлений Данный пропуск не повлияет на понимание материала, связанного с развитием социологии.

логией и наукой имеется Ничейная Земля, открытая для атак с обеих сто­рон; эта Ничейная Земля, и есть философия».¹ Поэтому спекулятивная философия не может играть теоретико-методологическую роль для науч­ной социологии (как и для остальных наук). Другое дело, что они находят­ся в определенного рода взаимодействии, суть которого заключается в том, что социология без социальной философии как бы безродна, а последняя без социологии — точно бесплодна. Их взаимодействие как самостоятель­ных дисциплин служит благу обеих сторон.

Вещи еще нет, когда она появляется. Поэтому начинать социологию как пауку с античных времен нет никаких оснований. Предыстория состав­ляет скрытый период, простирающийся от первых зачатков социального познания до того момента, когда складывание оснований социальной на­уки, в том числе и социологии, делается фактом, очевидным и законо­мерным.

В разделе «Предсоциология» внимание акцентировано на формировании новоевропейского мышления, которое сопровождается дифференциацией процесса познания и знания и формированием науки вне лона философии — дефилософизацией на основе экспериментально-математического эта­лона (XVI — XVIII вв.): зарождается ядро нефилософских социальных наук об обществе. При этом последнее выступает в качественно новом состоя­нии — индустриальном, пришедшем на смену традиционному (сельскохо­зяйственному) обществу. Оно также обретает новую форму — капиталис­тическую и развивается как промышленное капиталистическое общество. В результате инициируется проблема границ, взаимоотношений традицион­ной философии (метафизики) и науки, социальной философии и социаль­ной науки. Парадигмальным здесь является тот факт, что главные интере­сы в научном познании общества покидают философскую сферу. На этом магистральном пути развития социальной пауки появляется новая ее от­расль, новый способ считывания мира — социология. Она формируется как естественное следствие всего предшествующего: социология имела свои разумные основания, была законной и закономерной, то есть соответ­ствовала научным потребностям кануна и начала XIX века. Для тех, кто рассматривает ее как самостоятельную науку, история социологии начи­нается с данного времени.

II. Вторая глава книги посвящена анализу ранней социологии, положив­шей в 20 — 40-е годы XIX века начало новой формы научно-объясняющего, позитивного социального познания и знания — социологии («социальной физики») как самостоятельной науки.² Позитивная наука об обществе стро-

¹ Рассел Б. История западной философии. В 2 т. Т. 1. — Новосибирск: 1994. С. 11.

² С этого момента социология и социальная философия развиваются раздельны­
ми, самостоятельными путями. Вместе с тем, на теоретическом уровне их границы
подчас достаточно условны. В силу этого, несмотря на принципиальную «дефило-
софизаиню» социологи, многие се представители, стремясь создать «общую» тео­
рию развития общества, неизбежно вторгались в сферу философского знания. В
результате их конструкции обретали спекулятивно-абстрактную, мировоззренчес­
кую форму и в последующем элиминировались социологической наукой.

ится на основе физико(биолого)-математического эталона. Благодаря это­му открывается возможность подвергать неукоснительной проверке (вери­фикации) теоретические заключения, получаемые с помощью наблюде­ний и экспериментов. В результате, научное знание ликвидирует спекуля­тивность, присущую философии. Формирующаяся социология плодотвор­но взаимодействует с новой философией — позитивистски-аналитической, которая порывает путы традиционной (метафизической) классической фи-л о с о ф и и.

Для социологии приоритетным стало позитивистское направление, ори­ентированное на естественнонаучные каноны и представляющее собой:

1) первую попытку дать научно-систематическое изложение социальной
жизни, свободное от философских спекулятивно-метефизических теорий;

2) способ познания социальных явлений, опирающийся на факты в исто­
рии и в повседневной жизни человеческих существ, а также научные мето­
ды прямого наблюдения, сравнения и опыта. Позитивистская социология
создается усилиями ее пионеров — О Конта и Г. Спенсера с целью позна­
ния реальных законов индустриально-капиталистического общества во имя
«порядка и прогресса». В таком обществе социальная жизнь усложняется и
встают вопросы как се организовать в новых условиях? Социология анга­
жировалась для того, чтобы «предвидеть, управлять и контролировать»
социальные процессы: отвечать на вопросы как это делать, каким путем
перестраивать общество и реформировать его нравы. Тем самым, развитие
социологии способствует прогрессу общества без радикальных (революци­
онных) вмешательств, общему прогрессу социальных наук.

Наряду с позитивистской социологией в ранний период, (во второй по­ловине XIX века) имела место марксистская — К. Маркса и Ф. Энгельса — попытка создания «единственно научной социологии» — исторического (эко­номического) материализма Его кредо — ход вещей определяет ход идей: материя (природа, производство) есть первоначало и непосредственное, а идея (духовное) — опосредована материей. Для исторического материализ­ма характерны «рефилософизация» и «экономизация» науки об обществе, сопровождающиеся стремлением реанимировать отринутую в начале XIX века традиционную классическую философию как основу марксизма. Его классики осуществили материалистическое «перевертывание» идеалисти­ческой (спиритуалистической) диалектики (Гегель), обратив ее в «душу» марксизма. Последний привлекала устремленность гегелевской диалектики на примат «всеобщего» (тотального) над частным, борьбы противополож­ностей (антагонизмы), отрицания отрицания, революционных скачков и т. п. в развитии общества. Эти и другие положения гегелизма обосновывали «ра­зумность» государства, обладающего полным (тотальным) контролем над всеми сферами жизни общества. Они стали имманентными атрибутами «дик­татуры пролетариата» в учении марксистов. В конечном счете, диалектика, освобождаемая от «шелухи» идеалистических мистификаций, была напол­нена материалистической «шелухой». Она предстала в форме материалис­тической диалектики — диалектического и исторического материализма, «вылитых из одного куска стали» (Ленин), ставших вульгаризированной (мифологизированной) версией мироустройства.

II

Однако марксизму удалось придать утопическо-мифологическим идеям социализма о совершенном обществе, всеобщем равенстве и счастье ради­кально-романтическую окраску: возможность достижения коммунистичес­ких идеалов путем политических и экономических мероприятий. Уподобля­ясь христианским учениям основоположники марксизма перенесли «золо­той век» в будущее. При этом радикализм и романтизм марксистского уче­ния влекли за собой странные противоположения насилия и возвышенных мечтаний о беспредельном коммунизме. В результате, созданное социаль­но-политическое учение стало сильным раздражителем для социальной мысли второй половины XIX — первой половины XX веков. Вместе с тем, следование принципу классовой партийности обусловило превалирование ценностно-идеологического подхода к конструированию марксистской вер­сии мироустройства, что не позволило ей подняться до научной социоло­гической теории. В качестве теоретике-методологической основы драмати­ческого построения реального социализма (коммунизма) в XX веке, эта версия привела его к неизбежной глобальной катастрофе, чем и подтвер­дила свою историческую ошибочность.

Марксизм исчез как контекст мировой культуры. В его коммунистичес­ких принципах не соединились два условия великих успехов в мире — рево­люционная исходная точка (желание изменений) и жизненность (жизнь). Однако попытки реанимировать и регенерировать угасшую марксистскую идеологию и культуру социализма не прекращаются Продолжается рас­смотрение персоналий, течений и школ в западной социологии XIX — начала XX веков с позиций ее негативной комплиментарное™. В частно­сти, установочные положения марксизма как «единственно истинные» и «критериальные» продолжают применяться в оценке концепций, идей и теорий западных социологов в исторической перспективе¹. Но при этом не дается анализа самой системы марксизма, возникшей в Западной Европе в XIX веке, а истинность ее критериальных положений принимается апри­орно. Вот уж поистине, выгоняйте обанкротившееся учение в одну дверь, оно проникнет в другую. «Тень гамлетовского отца», к сожалению, тормо-зящс сказывается на процессе становления российской социологии и зас­тавляет с большим вниманием отнестись к истории развития марксистс­кой парадигмы социологии. Чтобы опровергнуть ее ложные положения, необходимо вскрывать их корни.

III. Третья глава книги посвящена анализу социологического психоло­гизма, положившего в последней трети XIX века начало парадигмальному повороту к научно-понимающему социальному познанию. В результате обра­щения к психологической глубине социального мира, он предстал как пси-хокулыпурный комплекс — включенность и приоритетность психики во всех жизненных процессах и в организации социальной среды. Данное направле­ние выступает как «социологическая социальная психология», и его пред­ставители употребляют понятия «социология» и «социальная психология» как равнозначные². Оно взаимодействует с новой философией — экзистен-

¹ См. об этом: История социологии в Западной Европе и США. — М.: 1999. - Лишь в 30-е годы XX века произошло разделение социологии и социальной психологии, которая обрела статус самостоятельной науки.

циально-феноменологической, альтернативной традиционной (метафизичес­кой) классической философии и академической традиции. Это способство­вало качественной реформации всей предшествующей социальной мысли и наполнению социального познания гуманитарно-психологической про­блематикой и, соответственно, возвращению в социологию человека с его субъективностью. Социологический психологизм благодаря этому дает достаточно верное и точное объяснение социальных явлений, многослож­ную картину духовно-практической жизни, устраняя физикалистско-био-логический редукционизм позитивистской социологии.

Дата добавления: 2014-11-29