Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Зак. 18 3 страница




Такого рода крайние выводы делали, однако, не все американские ученые первой половины XX в. Из антропологической лингвистики


Дескриптивизм



Ф. Боаса и др. выросло два весьма разных по теоретическим взглядам направления: дескриптивизм, основанный Л. Блумфилдом, и этнолингви­стика, создателем которой был Э. Сепир. Оба учились у Ф. Боаса.

Подход, о котором говорилось в предыдущем абзаце, нашел отраже­ние в дескриптивизме, но не в этнолингвистике.

Леонард Блумфилд (1887—1949) начинал свою деятельность как компаративист, учился в Германии у младограмматиков и до начала 20-х гг. выступал в своих работах с вполне традиционных позиций. Од­нако занятия индейскими языками (он много занимался сравнительно-историческим изучением одной из крупнейших семей Северной Амери­ки — алгонкинской) привели его в начале 20-х гг. к решительному разрыву с младограмматизмом, впрочем, не полному: разделы книги «Язык», посвященные историческому и сравнительно-историческому языкознанию, показывают, что Л. Блумфилд эти области лингвистики продолжал рассматривать с младограмматических позиций (добавляя к младограмматической методике методы лингвистической географии). Од­нако в понимании общих вопросов языкознания, в преимущественном внимании к синхронии и в подходе к изучению современных языков он отошел от младограмматизма очень далеко. Л. Блумфилд испытал опре­деленное влияние европейского структурализма: в его книге упомина­ются Ф. де Соссюр и Н. Трубецкой. Однако в большей степени он исхо­дил из уже сложившихся традиций антропологической лингвистики, заложенных Ф. Боасом, и из идей господствовавшей в то время в амери­канской психологии школы бихевиоризма. Среди прочих источников концепции Л. Блумфилда стоит упомянуть и грамматику Панини: он, по-видимому, первым отметил сходство ее принципов с принципами струк­турной лингвистики.

Главная книга Л. Блумфилда «Язык» впервые вышла в 1933 г. и затем неоднократно переиздавалась. Как писал позднее Э. Хауген, «она стала учебником во всех областях лингвистических исследованиях для целого поколения американцев»; после ее выхода Л. Блумфилд стал признанным лидером американской лингвистики. В 1968 г. вышел русский перевод книги. Наряду с ней важное значение имели и некото­рые другие работы Л. Блумфидда, в частности опубликованная в 1926 г. статья «Ряд постулатов для науки о языке», также переведенная на русский язык в составе хрестоматии В. А. Звегинцева. Л. Блумфилд стал основателем дескриптивизма, остававшегося самым влиятельным направлением в американской лингвистике с начала 30-х гг. по сере­дину 60-х гг. XX в. Среди дескриптивистов было немало прямых уче­ников Л. Блумфилда, но и те, кто у него не учился, восприняли многие его идеи.

Книга Л. Блумфилда представляет собой учебное пособие, охватыва­ющее все основные области языкознания; в ней даются сведения по распро-



В. М. Алпатов


странению языков в мире, по истории языков, компаративистике, истории письма, диалектологии, истории лингвистики и т. д.; эти главы включают в себя много содержательного материала, но за отдельными исключениями вроде раздела, посвященного Панини, не вносят в лингвистику ничего осо­бенно нового и имеют в основном учебный характер. Однако в теоретиче­ских главах книги Л. Блумфилд предлагает оригинальную концепцию, в которой признание психической природы языка сочеталось с последова­тельным стремлением рассматривать язык как внешнее по отношению к лингвисту явление, требующее объективного наблюдения и анализа.

Бихевиористская концепция в психологии была тесно связана с позитивизмом. Она отказывалась от интроспекции и рассмотрения не­наблюдаемых процессов внутри человека, сосредоточившись на том, что доступно прямому наблюдению, — на поведении и реакциях человека. Такой подход прямо повлиял на Л. Блумфилда, который поясняет свою точку зрения на примере героев известной английской детской песни — Джека и Джил. Джил видит яблоко и хочет его съесть, но не может сама его достать. Она «издает звук, в образовании которого участвуют гортань, язык и губы». В результате Джон срывает для Джил яблоко, она его ест. Все происходящие события Л. Блумфилд описывает как последовательность из трех частей: практических действий, предше­ствовавших акту речи (стимула говорящего), речи и практических со­бытий, последовавших за актом речи (реакции слушающего). Сама речь с точки зрения говорящего представляет собой речевую замещающую реакцию на некоторый имеющийся у него стимул, а с точки зрения слушающего — речевой замещающий стимул, вызывающий его реак­цию. Акты речи служат посредником между практическим стимулом и практической реакцией. Сюда же, по мнению Л. Блумфилда, относит­ся и мышление, которое он приравнивает к «говорению с самим собой». Язык при таком подходе понимается как единая система речевых сиг­налов, используемая тем или иным языковым коллективом.

Если речевые сигналы «достаточно хорошо известны и понятны», то процесс превращения стимула в речевой сигнал и воспринятого сиг­нала в реакцию недоступен для наблюдения: «Нам непонятен меха­низм, заставляющий людей в определенных ситуациях говорить опре­деленные вещи, или механизм, заставляющий их надлежащим образом реагировать, когда те или иные звуки речи достигают их слуха». Л. Блум­филд не сомневается в том, что такой механизм существует, но его изу­чение — вне компетенции лингвиста: лингвистическая психология — часть психологии, а не лингвистики. В связи с этим он разделяет все лингвистические концепции на две группы: «теорию менталистов» и отстаиваемую им «материалистическую (или, точнее, механистическую) теорию».

К «теории менталистов» Л. Блумфилд относил большинство тради­ционных концепций языка. Она «исходит из того, что вариативность че-


Дескриптивизм



ловеческого поведения объясняется вмешательством какого-то нефизи­ческого фактора — духа или воли или рассудка, наличествующего у каж­дого человека». Прежде всего под менталистскими понимались концеп­ции, основанные либо на «духе народа», либо на индивидуальной или коллективной психологии.

Механистическая же теория, как ее понимает Л. Блумфилд, оцени­вает поступки людей по тем же законам, по которым это делает физика или химия; разница — лишь количественная: «человеческое тело — это очень сложная система». Здесь Л. Блумфилд до какой-то степени возрождал подход, предлагавшийся более чем за полвека до него А. Шлей-хером, но затем вытесненный психологическими концепциями.

С позиций этой теории Л. Блумфилд рассматривает как психологию языка, которой все-таки он уделяет место в своей книге, так и собственно лингвистику. Психологию языка он сводит лишь к изучению поведения говорящих и слушающих и к исследованию речевых расстройств (афазий); все это позволяет судить о «черном ящике», который представляет собой речевая психика человека. Безусловно, исследование афазии, как уже гово­рилось в начале данного курса, может много дать для понимания психолинг­вистического механизма человека. Однако полный отказ от интроспекции, самонаблюдения сильно сужал возможности изучения этого механизма.

Применительно же к собственно лингвистике механистическая теория вела к последовательно системоцентричному рассмотрению языка, преиму­щественному вниманию к выработке процедурных методик и к сосредото­чению на формальных проблемах. Если для европейского структурализма противопоставление языка и речи задается изначально и лингвист последо­вательно отвлекается от всего чисто речевого, то для Л. Блумфилда и других дескриптивистов даже в общей теории было невозможно отвлечься от реаль­ных процедур, с которыми сталкивается лингвист. Согласно Л. Блумфилду, язык — это «совокупность высказываний, которые могут быть сделаны в данной языковой группе», а основной объект лингвистического исследова­ния — речевой отрезок, данный в высказывании. Это давало возможность противникам дескриптивизма заявлять, что Л. Блумфилд и его последова­тели изучали не язык, а речь. Это, однако, было не так: дескриптивисты, отталкиваясь от речи как единственной наблюдаемой реальности, с помощью выработанных ими процедур извлекали из речи некоторые постоянные ха­рактеристики, относящиеся к языку.

Л. Блумфилд в отличие от некоторых его последователей не отрицал языковое значение и подчеркивал важность его изучения: «Изучение зву­ков речи в отрыве от значения — абстракция; в действительности звуки речи используются в качестве сигналов». Однако он подчеркивал неразра­ботанность семантики на современном уровне развития науки: «Наше знание о мире, в котором мы живем, настолько несовершенно, что мы лишь в редких случаях можем точно сформулировать значение какой-либо "языковой формы"»; «Определение значений является... уязвимым мес­том в науке о языке и останется таковым до тех пор, пока человеческие

13 Зак. 18



В. М. Алпатов


познания не сделают огромного шага вперед по сравнению с современным их состоянием». Дескриптивная методика могла предлагать лишь косвен­ные способы исследования языковых значений в основном через изучение языкового поведения информанта, прежде всего через возможность пере­фразирования и объявления равнозначными тех или иных отрезков тек­ста. В остальном же глава книги «Язык», посвященная значению, повто­ряет семантические исследования младограмматиков, преимущественно связанные с описанием исторических изменений значения, и не слишком отличается от соответствующих разделов книги Г. Пауля.

В то же время Л. Блумфилд в качестве «основного постулата» линг­вистики принимал следующее положение: «В определенных коллективах (языковых коллективах) некоторые речевые высказывания сходны по форме и значению». Однако значение не поддавалось прямому исследованию, хотя заявления информанта о том, имеют ли одно значение или нет те или иные отрезки текста, составляли в разработанных Л. Блумфилдом процедурах необходимое условие работы лингвиста. Главная же часть работы деск-риптивиста заключалась в анализе формы. Лингвист, изучая высказыва­ния, замечает, что те или иные его отрезки «сходны по форме», а инфор­мант подсказывает, что они также и «сходны по значению». Эти единицы могут иметь собственное значение (морфемы, слова), но могут использо­ваться лишь как компоненты значимых единиц (фонемы), однако общие принципы их выделения и описания однотипны. Две основные процедуры, которые начали разрабатываться еще Ф. Боасом, но впервые достаточно строго и детально были рассмотрены в книге Л. Блумфилда, — это сегмен­тация высказывания на единицы и выявление окружения тех или иных единиц, их сочетаемости с другими единицами, то есть изучение их дист­рибуции. Понятие дистрибуции стало одним из важнейших в дескрип­тивной лингвистике.

Аналогичные процедуры разрабатывались и в статье Л. Блумфил­да «Ряд постулатов для науки о языке». Здесь автор сделал попытку представить основные понятия лингвистики (как правило, существо­вавшие до него и в значительной части восходившие к европейской традиции) в виде набора постулатов (гипотез и аксиом), из которых выводится все остальное. Такой метод, основанный на влиятельной в то время математической концепции Д. Гильберта, уже рассматривался выше в связи с теорией К. Бюлера. Однако если последний обходится лишь четырьмя общими аксиомами, то Л. Блумфилд стремится к более детальному выяснению достаточно большого количества понятий и явле­ний. При этом его тринадцать постепенно вводимых гипотез дополняют­ся множеством определений тех или иных лингвистических терминов, следующих, как ему кажется, из данного набора гипотез и других опре­делений. Некоторые из гипотез и определений выглядят достаточно наив­но и отражают стремление автора к квазиточности, см., например: «То, что сходно, называется тождественным. То, что не сходно, — различно».


Дескриптивизм



В то же время на основе системы гипотез и определений выделяются опре­деления языка, формы, значения и ряда лингвистических единиц: фонемы, морфемы, слова, словосочетания, предложения и т. д. Логическая безупреч­ность предлагаемой системы достаточно спорна, но эта система интересна в двух отношениях. Во-первых, это попытка последовательно подойти к языку на основе выдвинутых тем же автором несколько позже принци­пов механистической теории (подобный подход вполне естествен для фи-. зики, химии и т. д.)- Во-вторых, за системой постулатов стоят определен­ная лингвистическая концепция и определенное понимание тех или иных лингвистических явлений. В статье содержится, хотя и в очень кратком виде, достаточно строгая и последовательная по меркам того времени кон­цепция фонемы, морфемы, слова, частей речи, чередований и пр. В боль­шинстве случаев эта концепция более развернуто описывается в книге «Язык». Упомянем лишь один круг вопросов, связанный с морфемой и словом.

Понятие морфемы, введенное в лингвистику И. А. Бодуэном де Курте-нэ, стало у Л. Блумфилда, как и в дальнейшем у его последователей, одним из центральных мест в системе языка. Если традиционно корни и аффиксы рассматривались как части слова и, следовательно, единицы, определяемые через слово (хотя такой подход уже у И. А. Бодуэна де Куртенэ был пере­смотрен), то Л. Блумфилд определяет морфему и слово независимо друг от друга, через первичное понятие формы (под формой понимаются любые по­вторяющиеся звуковые отрезки, обладающие значением): морфема — мини­мальная форма, слово — минимальная свободная форма, то есть минимальная форма, способная быть высказыванием. Отметим и вводимое одновременно Л. Блумфилдом понятие семемы — минимальной единицы значения, соот­ветствующей морфеме; однако в связи с подчиненной ролью семантики в дескриптивизме это понятие не стало после Л. Блумфилда столь важным, как понятие морфемы.

Подход к определению морфемы, предложенный Л. Блумфилдом, от­крыл путь для способа описания, который еще отсутствует у него, но позднее получил широкое распространение в дескриптивизме. В соответствии с ним морфология превращается в морфемику. Если традиционная морфология шла от слова как от психологически наиболее значимой единицы, то деск­риптивная морфология шла от морфемы. При этом, во-первых, последова­тельно соблюдалось движение в одну сторону — от меньших единиц к их последовательностям, принятое и в фонологии; во-вторых, морфема в смыс­ле Л. Блумфилда (впрочем, также восходящем к И. А. Бодуэну де Курте­нэ) оказывалась достаточно четко определимой и универсальной для лю­бого языка (по крайней мере, если включить в процедуру выделения морфем заключение информанта о том, что имеет значение, а что не имеет).

С выделением же слова трудностей было значительно больше. Оп­ределение Л. Блумфилда, гораздо более четкое и однозначное, чем тради­ционные квазиопределения слова, оказывалось слишком расходящимся с традицией и с интуицией, все-таки неосознанно продолжавшей воздей­ствовать на лингвистов. С одной стороны, см. вышеприведенный пример

13*



В. М. Алпатов


Ф. Боаса об окончании прошедшего времени в английском языке, способ­ном образовать высказывание, но явно не слово. С другой стороны, в качестве полноценных высказываний не могут выступать в том же язы­ке артикли, часть предлогов и т. д. Характерна непоследовательность Л. Блумфилда: в соответствии с определением, сохраняемым и в книге «Язык», английские артикли и предлоги — не свободные формы и, следо­вательно, не слова, но везде, где в книге речь идет об английском языке, автор принимает традиционное представление о слове, отраженное в ор­фографии. Хотя ряд дескриптивистов разрабатывали процедуры выделе­ния слова в тексте, но в целом эта единица с неопределенными свойства­ми оказывалась у них на заднем плане, а ее психолингвистическое значение не могло служить для них аргументом в пользу ее выделения. Некото­рые дескриптивисты даже вообще стремились обойтись без слова, огра­ничивая задачи морфологии проблемами сегментации, дистрибуции и классификации морфем, от которых можно дальше переходить прямо к предложению. Такие идеи, однако, больше проявлялись в теоретических работах, а в описаниях конкретных языков, выполненных с дескриптиви-стских позиций, почти всегда слова все же выделялись.

Хотя дескриптивные процедуры включали в себя и классификации выделенных единиц, все же у Л. Блумфилда и у большинства его после­дователей изучение синтагматики преобладало над изучением парадиг­матики. Несмотря на включение в свою теорию метода постулатов, бе­зусловно дедуктивного, он склонен был считать: «Единственными плодотворными обобщениями являются обобщения индуктивные»; здесь он сближался с младограмматиками. А ограничение обобщений индук­тивными вело к преимущественному вниманию к синтагматике, более доступной непосредственному наблюдению, чем парадигматика. Индук­тивный подход приводил Л. Блумфилда и к скепсису по отношению к проблеме лингвистических универсалий: «Явления, которые мы считаем универсальными, могут отсутствовать в первом же новом языке, с кото­рым мы столкнемся... Когда в нашем распоряжении будут исчерпываю­щие сведения о многих языках, мы сможем снова вернуться к проблемам общей грамматики... но подобная работа, когда мы к ней обратимся, бу­дет не спекулятивной, а индуктивной». Здесь Л. Блумфилд следовал за Ф. Боасом, считая, что главное — не втискивать языки в схемы, вырабо­танные на европейском материале; меньшее зло — описывать языки в несоизмеримых категориях, пусть даже в дальнейшем какое-то приведе­ние этих категорий к общему знаменателю и будет возможно. Един­ственная универсалия, с точки зрения Л. Блумфилда и его последовате­лей, — методика лингвистического анализа, набор общих процедур, в частности дистрибуционный анализ.

Идеи дескриптивизма получили значительное развитие в амери­канской лингвистике на протяжении более чем четверти века, в довоен­ные и послевоенные годы. Разрабатывались как общие вопросы, так и конкретные описания языков. Ни одно направление структурализма не


Дескриптивизм



оставило после себя столько фонологических и грамматических описа­ний языков мира, как дескриптивизм. Вместе с накоплением конкретно­го материала шлифовалась и дескриптивная методика, достигшая закон­ченности к 50-м гг. Популярное и в то же время детальное и научно разработанное описание этой методики содержится в известном учеб­ном пособии Г. Глисона «Введение в дескриптивную лингвистику», пере­веденном на русский язык.

Книга Г. Глисона содержит как бы усредненный вариант дескрип­тивизма, очищенный от индивидуальных вариаций и концепционных различий. Однако дескриптивизм был далеко не однородным течением. Шли интенсивные споры, обычно по очень конкретным вопросам вроде признания или непризнания разрывных морфем. Однако за этими спора­ми часто стояли достаточно серьезные методологические расхождения. Некоторые из конфликтов в лагере дескриптивизма получили в научной литературе название спора сторонников «божьей правды» и «фокуса-покуса». Для одних сохраняло значимость представление о том, что лин­гвистическая теория должна как-то соответствовать тем реальным про­цессам, которые мы не можем прямо наблюдать (так, несомненно, считал и Л. Блумфилд, говоря о стимулах и реакциях). Сторонники «божьей правды» хотя и старались не навлекать на себя обвинений в ментализме (это было бранное слово для всех дескриптивистов), но так или иначе (что особенно было заметно при трактовке явлений английского языка) стре­мились не отходить слишком далеко от лингвистической интуиции. Сторонники же «фокуса-покуса» исходили лишь из стройности и после­довательности теории (ср. концепцию глоссематиков) и предлагали ло­гически безупречные, но интуитивно неприемлемые решения.

В целом в послеблумфилдовском дескриптивизме выделились два основных течения. Более умеренные дескриптивисты (Ч. Хоккетт, Ю. Найда и др.) не отказывались от значения и пытались как-то совмес­тить идеи дескриптивизма и этнолингвистики. Более же последователь­ные блумфилдианцы довели дескриптивную концепцию до логического завершения. К этому направлению примыкали Б. Блок (известный как теоретик фонологии и японист), Дж. Л. Трейгер (Трейджер) и др., в его рамках начинал свою деятельность и Н. Хомский. Крупнейший предста­витель этого течения — Зелик Харрис (Хэррис), родившийся в 1909 г. в России (умер в 1992 г.). Свою точку зрения он в последовательном виде изложил в книге «Метод в структуральной лингвистике», вышедшей первым изданием в 1948 г. Эта сыгравшая большую роль в развитии дескриптивизма книга, к сожалению, полностью так и не издана по-русски, однако важные ее фрагменты включены в хрестоматию В. А. Звегинцева.

По сравнению с Л. Блумфилдом 3. Харрис в еще большей степени стремится ограничить и сузить проблематику лингвистики. Его уже не интересуют ни психология даже в бихевиористском ее варианте, ни сти-



В. М. Алпатов


мулы и реакции. Он, правда, посвящает целую главу книги перечислению того, с чем связаны языковые явления, но, признавая функционирование языка в обществе, его связь с психологией, наличие у языка эстетической функции и т. д., 3. Харрис делает это лишь для того, чтобы определить рамки лингвистических задач. Языковед изучает лишь повторяющиеся свойства речевых отрезков, а все остальное изучают антропологи, психоло­ги, литературоведы и т. д., хотя и они имеют дело с языком. Свойственная структурализму тенденция ограничиться ответом на вопрос «Как устроен язык?» достигла у 3. Харриса крайнего завершения.

3. Харрис последовательно исходит из позиции внешнего наблюда­теля. Цель лингвиста, как он сам пишет, состоит в том, чтобы выявить в наблюдении определенные регулярности, которые «могут состоять из корреляций между различными видами явлений... или же... могут от­мечать повторяемость „тождественных" частей в пределах каждого из видов явлений». По его словам, «дескриптивная лингвистика (в терми­нологическом смысле) есть особая область исследования, имеющего дело не с речевой деятельностью в целом, но с регулярностями определенных признаков речи». Среди этих регулярностей особо выделяется упомя­нутая выше «повторяемость тождественных частей», то есть дистрибу­ция. Дистрибуция играла важную роль и у Л. Блумфилда, но у 3. Хар­риса это понятие приобретает глобальный характер; иные регулярности, в частности «корреляции между звуковой последовательностью и со­циальной ситуацией или значением», хотя и упоминаются, но выводят­ся за рамки интересов дескриптивиста. 3. Харрис заявляет: «Главной целью исследования в дескриптивной лингвистике, а вместе с тем и единственное отношение, которое будет рассматриваться в настоящей работе, есть отношение порядка расположения (аранжировка) или рас­пределения (дистрибуция) в процессе речи отдельных ее частей или признаков относительно друг друга». Сужение лингвистической проб­лематики достигло здесь предела.

3. Харрис исходил из того, что процедура выделения и классифи­кации повторяющихся относительно друг друга частей высказывания универсальна и может применяться в отношении каких угодно единиц. Реально у него речь идет о двух видах анализа — фонологическом и морфологическом, различие между которыми чисто количественное: «Во всех описанных языках существует гораздо больше дифференци­альных морфологических элементов, чем дифференциальных фоноло­гических элементов»; кроме того, 3. Харрис признавал практическое удобство традиционного порядка описания: сначала фонологический анализ, потом морфологический, использующий результаты фонологи­ческого; однако, как будет сказано ниже, он не считал такой порядок принципиальным.

Объектом лингвистического исследования, согласно 3. Харрису, слу­жит множество «единичных и законченных высказываний»; под выска-


Дескриптивизм



зыванием понимается «отрезок речи определенного лица, ограниченный с обеих сторон паузами». Здесь важно, что американский лингвист исходит из речи «определенного лица». Если структуралисты, для которых важ­ную роль играло представление об объективном существовании языка (Ф. де Соссюр, А. Гардинер, Е. Д. Поливанов и др.), рассматривали его как коллективное явление, то 3. Харрис, видя в наблюдаемых звуковых коле­баниях единственную реальность, закономерно возвращался на новом уровне к младограмматическим представлениям о том, что коллективный язык — лишь абстракция лингвиста, отвлекающегося от слишком незначитель­ных различий между индивидуальными языками. 3. Харрис идет здесь еще дальше младограмматиков и отмечает наличие у одного и того же носителя нескольких языков, именуемых стилями. Различия стилей «обыч­но носят дистрибуционный характер, поскольку формы различных стилей, как правило, не соседствуют друг с другом». Лингвист имеет право отвле­каться от стилевых различий, так же как и от слишком малых — разли­чий между индивидуальными языками, но в идеале это может происхо­дить лишь после того, как все языки и стили описаны.

Идеальная процедура в фонологии или морфологии представляется 3. Харрису следующим образом. Лингвист, наблюдая высказывания ин­дивидуального носителя языка, выделяет лингвистические элементы, то есть повторяющиеся и в той или иной степени цельные части высказыва­ния. Затем выделяется окружение, или позиция, каждого элемента, кото­рое состоит из соседствующих с ним элементов. После этого определяется дистрибуция элемента, которая есть «совокупность всех окружений эле­мента, в которых он встречается». На основе изучения дистрибуции мы можем, согласно 3. Харрису, отличить фонемы или морфемы от неязыко­вых элементов вроде кашля: фонемы и морфемы обладают определенной дистрибуцией, а кашель — нет. Зная дистрибуцию элементов, мы можем затем провести операцию их отождествления: элементы с абсолютно иден­тичной или, наоборот, полностью не совпадающей (дополнительной) дист­рибуцией можно отождествить между собой, а элементы с частично совпа­дающей дистрибуцией не отождествляются (ср. похожую процедуру отождествления фонем у Н. Трубецкого).

Однако в отличие от подхода Н. Трубецкого такая процедура не предполагает обращения к значению. По мнению 3. Харриса, значе­ние элементов языка хотя и существует, но не нужно для дистрибуци-онного анализа и для лингвистики вообще. Он писал: «Могут возник­нуть возражения против того, что при определении элементов принимается во внимание также и значение, поскольку, например, при появлении звуков (или звуковых элементов) х и у в идентичном окружении они соотносятся с разными фонемами, если образование, содержащее их, составляет различные морфемы... Однако это различие х и у на основе значения есть различие, которое делают лингвисты.



В. М. Алпатов


слепые к дистрибуционным различиям... Если мы знаем, что х и у не полностью повторяют друг друга, мы установим, что они различаются и по дистрибуции (а отсюда — и по «значению»). Можно предполо­жить, что любые две морфемы А и В, имеющие разные значения, раз­личаются тем или иным образом и в отношении дистрибуции: суще­ствуют два окружения, в которых одна употребляется, а другая нет. Отсюда следует, что фонемы или звуковые элементы, встречающиеся в А, но не в В, различаются по дистрибуции в известной мере от тех, которые встречаются в В, но не в А». То есть значение вообще избыточ­ная категория, и изучение его — дело антрополога или литературове­да, но не лингвиста. Результатом таких идей был дешифровочный под­ход к изучению языка, получивший развитие в работах ряда дескриптивистов.

Однако и 3. Харрис вынужден был признать, что реальная дистрибу­ция любого элемента слишком обширна и многообразна. Даже в фоноло­гии учет всех окружений фонемы — не простая задача, а в морфологии подсчет дистрибуции морфем оказался невозможным (поэтому в деск­риптивной морфологии встала проблема выделения из моря всевозмож­ных окружений действительно значимых, так называемых диагностичес­ких, контекстов). «Техническим» средством, позволяющим обойти эти препятствия в реальном исследовании, стало обращение к информанту. По этому поводу 3. Харрис пишет: «Привлекая критерий реакции слуша­теля, мы тем самым начинаем ориентироваться на "значение", обычно требуемое лингвистами. Нечто подобное, видимо, неизбежно, во всяком случае на данной ступени развития лингвистики; в дополнение к данным о звуках мы обращаемся к данным о реакции слушающего. Впрочем, дан­ные о восприятии слушающим высказывания или части высказывания как повторения ранее произносившегося контролировать легче, чем дан­ные о значении».

Таким образом, 3. Харрис пытался изгнать всякий субъективизм из лингвистического анализа, считая, во-первых, что доступный внешне­му наблюдению диалог лингвиста с информантом — нечто «легче конт­ролируемое» и, следовательно, более объективное, чем анализ значения самим лингвистом; во-вторых, что в будущем, когда лингвисты научат­ся выделять все дистрибуции каждого элемента, можно будет обойтись и без вопросов к информанту. При этом не учитывалось, что на деле происходит просто подмена одной деятельности другой: интуиция и интроспекция при неизбежном обращении к значению передоверяются информанту, а лингвист лишь освобождается от некоторых этапов рабо­ты. То, что казалось 3. Харрису и другим крайним дескриптивистам лишь сокращением времени и вынужденным пока что несовершен­ством метода, оказалось едва ли не самой принципиально важной час­тью лингвистического исследования. Технические сложности, связан-




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-29; Просмотров: 582; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.011 сек.