Познание, творчество, практика

Если в «первозданной» природе происходят стихий­ные, неосознанные процессы, то в обществе все процес­сы носят, как правило, целенаправленный осознанный характер (хотя бывают и исключения). Познание, мышле­ние — это всегда искание и открытие нового, поиски ранее неизведанных подходов и решений, активное достижение истины, активная (а не созерцательная, пассивная) дея-

тельность субъекта в любой ее форме. Еще великий не­мецкий философ И. Г. Фихте любил повторять: «Действо­вать! Действовать! Это то, ради чего мы существуем!». И ценность человека, по его мнению, определяется прежде всего творческой активностью его действия — в том чис­ле и в сфере познания.

Творчество — процесс человеческой деятельности, созда­ющий качественно новое, никогда ранее не бывшее — мате­риальные и духовные ценности. Творчество представляет собой возникшую в труде способность человека из опре­деленного материала созидать (на основе познания объек­тивных закономерностей) новую действительность (в лю­бой ее форме), удовлетворяющую многообразным общественным потребностям. Виды творчества определя­ются характером конкретной созидательной деятельнос­ти — творчество изобретателя, организатора, научное, ху­дожественное творчество и т. п.

Вопрос о сущности творчества как такового всегда был одним из центральных в философии и ставился и решал­ся этот вопрос по-разному в разные исторические эпохи и в разных философских направлениях и школах. Пафо­сом безграничных творческих возможностей человека проникнута эпоха Возрождения. Творчество осознается прежде всего как художественное творчество, сущность которого усматривается в творческом созерцании. Возни­кает культ гения, интерес к самому акту творчества и к личности художника, характерная именно для нового вре­мени рефлексия по поводу творческого процесса. В XVIII в. Кант специально анализирует творческую дея­тельность в учении о продуктивной силе воображения, ко­торая есть единство сознательной и бессознательной дея-тёльностей. Согласно Шеллингу, творчество, и прежде всего творчество художника и философа — высшая фор­ма человеческой деятельности: здесь человек соприкаса­ется с абсолютом.

В философии XIX—XX вв. наиболее развернутая кон­цепция творчества дана видным французским представи­телем философии жизни А. Бергсоном — особенно в ра­боте «Творческая эволюция». Центром своего учения он считал интуицию, которую противопоставлял интеллекту

как «механически-технической деятельности». Интеллек­туальное познание утилитарно, интуитивное — бескоры­стно: именно оно открывает нам мир таким, каков он сам по себе. Интуициями, согласно Бергсону, живет и подлин­ная наука, и подлинная философия. Французский мысли­тель понимает творчество как непрерывное рождение но­вого, оно составляет сущность жизни. Оно есть нечто объективно совершающееся (в природе — в виде новых образов, переживаний, идей) в противоположность субъективной деятельности конструирования, лишь ком­бинирующей старое. Важнейшим понятием философии жизни Бергсона является понятие «жизненного поры­ва» — принципа развития и творчества, создающего в сво­ем бесконечном развертывании всю совокупность жиз­ненных форм. Понятие жизни, по его мнению, строится по аналогии с процессами сознания, соответственно жизнь предстает сплошным потоком творчества непре­рывных изменений, изобретений.

Большое внимание проблемам творчества уделяли рус­ские философы XIX—XX вв., в частности Н. А. Бердяев — в работе «Смысл творчества». Центральным стержнем этой работы становится идея творчества как откровения чело­века, как совместно с Богом продолжающегося творения. Основной принцип названной работы — принцип «антро­подицеи» — оправдание человека в творчестве и через творчество. Главная проблема философии Бердяева — смысл существования человека и в связи с ним смысл бытия в целом. Ее принципиальное решение, считает он, может быть только антропоцентрическим — философия «познает бытие из человека и через человека», смысл бы­тия обнаруживается в смысле собственного существова­ния. Осмысленное существование — это существование в истине, достижимое им на путях спасения (бегство от мира) или творчества (активного переустройства мира культурой, политикой и т. п. — не без помощи науки). Присущая человеку способность к творчеству, по его мыс­ли, божественна.

Познание есть активный творческий процесс поиска нового, оригинального и даже уникального — того, чего раньше не было. В этом процессе «задействованы» все та-

ланты и способности познающего субъекта — его органы чувств, память, мышление, воображение, фантазия, инту­иция и др. — в их единстве и взаимодействии. Важная особенность творческого познания — умение создавать и успешно разрешать проблемные ситуации. Творческое познание невозможно без самостоятельности мышления, его критичности и самокритичности, гибкости мышления, умения делать выводы из допущенных ошибок, мыслить быстро (но не скоропалительно), отделять существенное от несущественного и самостоятельно приходить ко все новым и новым выводам и обобщениям.

В творческом процессе сознательное и бессознатель­ное, рациональное и иррациональное, дискурсивное (ло­гическое, понятийное) и интуитивное дополняют друг друга. Важную роль в этом процессе играет интуиция (вне­запное озарение) — способность прямого, непосредствен­ного постижения истины без предварительных логических рассуждений и без доказательств. В истории философии на важную роль интуиции (хотя и по-разному понимае­мой) в процессе познания указывали многие мыслители. Так, Декарт считал, что для реализации правил своего ра­ционалистического метода необходима интуиция, с помо­щью которой усматриваются первые начала (принципы) и дедукция, позволяющая получить следствия их этих на­чал.

Единственно достоверным средством познания счита­ли интуицию сторонники интуитивизма. А. Бергсон, про­тивопоставляя интеллекту интуицию, объявлял после­днюю подлинным философским методом, в процессе применения которого происходит непосредственное сли­яние объекта с субъектом. Связывая интуицию с инстин­ктом, он отмечал, что она характерна для художественной модели познания, тогда как в науке господствует интел­лект, логика, анализ. Если в феноменологии Гуссерля ин­туиция есть прежде всего «сущностное видение», «идеали­зация», непосредственное созерцание общего, то у Фрейда — это скрытый, бессознательный первопринцип творчества.

Своеобразно толковали соотношение рациональной и иррациональной, интуитивной и дискурсивной (логичес-

кой, понятийной) сторон познания русские философы-интуитивисты. Так, С. Л. Франк, указывая на неразрыв-ную связь рационального (как отражения «светлого» «зри-мого» начала бытия) с противоположным ему моментом — иррациональным, «верховенство подлинного знания» от­дает последнему. Оно-то и есть тот углубленный взор, ко­торый проникает в трансрациональность, т. е. непостижи­мость или необъяснимость бытия.

История познания показывает, что новые идеи, корен­ным образом меняющие старые представления, часто воз­никают не в результате строго логических рассуждений или как простое обобщение. Они являются как бы скач­ком в познании объекта, прерывом непрерывности в раз­витии мышления. Для интуитивного постижения действи­тельности характерна свернутость рассуждений, осознание не всего их хода, а отдельного наиболее важного звена, в частности окончательных выводов.

Полное логическое и опытное обоснование этих выво­дов им находят позднее, когда они уже были сформули­рованы и вошли в ткань науки. Как писал известный французский физик Луи де Бройль, «человеческая наука, по существу рациональная в своих основах и по своим методам, может осуществлять свои наиболее замечатель­ные завоевания лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от тяжелых оков строгого рассуждения, которые называют воображением, интуицией, остроумием»¹. Крупнейший математик А. Пуанкаре говорил о том, что в науке нельзя все доказать и нельзя все определить, а поэтому приходит­ся всегда «делать заимствования у интуиции».

Действительно, интуиция требует напряжения всех познавательных способностей человека, в нее вкладыва­ется весь опыт предшествующего социокультурного и ин­дивидуального развития человека — его чувственно-эмо­циональной сферы (чувственная интуиция) или его разума, мышления (интеллектуальная интуиция).

Многие великие творцы науки подчеркивали, что нельзя недооценивать важную роль воображения, фанта-

Бройлъ Луи де. По тропам науки. М,, 1962. С. 295. 392

эии и интуиции в научном исследовании. Последнеене сводится к «тяжеловесным силлогизмам», а необходимо включает в себя «иррациональные скачки». С их помо­щью, по словам Луи де Бройля, разрывается «жесткий круг, в который нас заключает дедуктивное рассуждение», что и позволяет совершить прорыв к истинным достиже­ниям науки, осуществить великие завоевания мысли. Вме­сте с тем французский физик обращал внимание на то, что всякий прорыв воображения и интуиции чреват опаснос­тями; освобожденный от оков строгой дедукции, он ни­когда не знает точно, куда ведет, он может нас ввести в заблуждение или даже завести в тупик. Чтобы этого не произошло, интуитивный момент следует соединять с дискурсивным (логическим, понятийным, опосредован­ным), имея в виду, что это два необходимо связанных мо­мента единого познавательного процесса.

Характерной особенностью современной («постнеклас-сической») науки является постепенное и неуклонное ос­лабление требований к жестким нормативам научного дискурса — логического, понятийного компонента и уси­ление роли внерационального компонента, но не за счет принижения, а тем более игнорирования роли разума.

Во второй половине XX в. стало очевидным, что раци­ональные правила метода никогда в полной мере не со­блюдались. Это очень обстоятельно аргументировал Пол Фейерабенд на обширном материале истории науки. Не­зыблемый и неизменный авторитет позитивной и беспри­страстной науки все более подрывался. Все громче сегод­ня звучат голоса тех, кто отказывается от проведения демаркации «наука—ненаука», подчеркивает социокуль-турную обусловленность содержания теоретического зна­ния, роль ненаучных элементов в нем.

Все чаще в строгих естественнонаучных концепциях применяются «туманные» общефилософские и общемиро­воззренческие соображения (в том числе понятия древне­восточных философских систем), интуитивные подходы и другие «человеческие компоненты». Вместе с тем научное сообщество достаточно строго относится к нарушителям норм и регулятивов традиционного научного дискурса. Однако попытки введения «внепарадигмальных вкрапле-

ний» в содержание научного знания становятся все более распространенным явлением в постнеклассической науке и все убедительнее ставят под сомнение утверждения о незыблемости рациональных норм и принципов.

Все большее число современных философов, методо­логов и представителей частных наук приходят к следую­щему выводу: «Признание фундаментальной роли инту­итивного суждения наравне с логикой представляет собой коренное изменение методологии математики и физики (а значит и вообще естественных наук). Этому способство­вало еще одно достижение науки — компьютерная рево­люция XX в. Она позволила во все более возрастающей степени передавать машине все более усложняющиеся логические операции. Человеческий мозг все более осво­бождается от формализуемой, стандартизованной, рутин­ной логической деятельности»¹.

Развитие европейской философии, мировой науки и общественной практики второй половины XX в. потребо­вали преодоления понимания теории познания в ее усе­ченном стандартами классического рационализма вариан­те. В результате возникла задача — дополнить анализ сциентистских аспектов познания анализом его экзистен­циальных составляющих. В таком ракурсе оказалось не­обходимым рассмотрение познания не только как откры­тия объективной истины, независимой ни от человека, ни от человечества, но и как человекоразмерного события, ценностного акта утверждения человеческой подлинности.

Учет возможных модельных образов, возникающих в компьютерном пространстве научного познания, являет­ся важной и новой задачей гносеологических исследова­ний. Ведь в современной науке все большее распростра­нение получает так: называемое «кооперативное мышление», осуществляемое машинно-человеческими си­стемами. А в этих системах, распределяющих функции со­знания между формально-логическим аппаратом компь­ютеров и человеческой эвристикой, иначе, чем в классических моделях познания, конституируется пробле­ма объективного и субъективного. То, что всегда считалось

¹ Фейнберг Е. Л. Эволюция методологии в XX веке // Вопросы философии. 1995. № 7. С. 43.

репрезентацией субъективного начала, становится объек­тивным не только в силу языковой реализации, но и че­рез предметность информационно-электронных процес­сов интеллектуализации современной цивилизации.

В последние годы стало очевидным, что познание нельзя свести ни к «холодному царству» истин, безразлич­ных к человеческим ценностям, ни к экзистенциальным идеологемам, ориентированным на внутренний мир чело­века; оно само определяет меру вписанности познаватель­ных результатов в объективный и субъективный мир, меру адекватности знания действительности и гуманистичес­ким императивам.

Все шире распространяется убеждение в том, что по­знание не запрограммировано автоматически на успех, на истину. Оно неоднозначно и не располагает одной, «цар­ской дорогой» к абсолюту. Познание сегодня не может быть представлено как однозначный, линейный путь к абсолюту, путь неизбежного восхождения к успеху, верхов­ной правде, идеалу, абсолютной истине, т. е. как некий «безвариантный вариант» совпадения мышления и бытия¹.

Таким образом, творческое познание — это всегда не­прерывный, активный, целенаправленный поиск новых подходов, выводов и результатов, а его фундаментальная характеристика — мысленное прогнозирование будущего. Тем самым творчество (в том числе в познавательной сво­ей форме) — это деятельность, порождающая нечто каче­ственно новое и отличающаяся неповторимостью, ориги­нальностью и общественно-исторической уникальностью. Оно специфично для человека, так как всегда предпола­гает творца — субъекта творческой деятельности — созда­ющего новые по замыслу материальные, культурные, ду­ховные ценности. Познание и творчество неразрывно связаны как между собой, так и с практикой (практичес­кой деятельностью) как с их основой.

Практика — это целостная органическая система сово­купной материальной деятельности человечества во всем его историческом развитии, всегда осуществляющаяся в опре­деленном социокультурном контексте. Ее законами явля-

¹ См.: Крымский С. Б. Культурно-экзистенциальные измерения познавательного процесса // Вопросы философии. 1998. № 4.

ются законы самого реального мира, который преобразу­ется в этом процессе. Значение практики для познаватель-. ного процесса, для выработки и развития научного и дру-гих форм познания подчеркивали многие философы разных ориентации.

Так, Гегель высказал глубокую идею о том, что если в своих целях человек подчинен внешней природе, то в сво­их орудиях он господствует над ней. А это есть не что иное как деятельность, труд (хотя и «абстрактно-духовный»), в процессе которого человек изменяет, познает окружаю­щий его мир и изменяется сам.

Проблема взаимосвязи теории, знания (в том числе и философского) и практики — одна из важнейших в работах Чернышевского. Он считал недопустимым отождествлять такие феномены как «теоретическая сфера» («мысленная сфера», «мысленная жизнь», «мысли») и «практическая сфера» («реальная жизнь», «жизнь действия») — при всей их тесной связи между собой. Возникая на основе прак­тики, теория, по мнению русского философа, имеет очень сильное влияние на нее. Причем каждая форма знания оказывает влияние на жизнь, но специфически. Служить практическим целям должны, в частности, и философские знания. Наука же без опоры на жизнь, практику либо сво­дится к «скудоумному эмпиризму», либо станет пропове­довать «иллюзионизм».

Целый ряд интересных мыслей о взаимосвязи знания (мышления) и «практической жизни», о необходимости «практизации» философии и др. высказал Вл. Соловьев. Он считал, что человек прежде всего должен жить, а для этого необходим «материальный, экономический труд», обеспечивающий его существование и являющийся осно­вой всех других форм деятельности — в т. ч. познаватель­ной, теоретической и др. Содержание знания, по Соловь­еву, не может оставаться только в теоретической сфере, оно должно практически осуществляться. И хотя жизнь и знание единосущны и нераздельны, но их нельзя отожде­ствлять, ибо всегда сохраняются различия практического и теоретического отношения к предмету. Это два особых способа существования и деятельности, тесно связанных между собой.

Что касается философии, то ее субъект, согласно Со­ловьеву, должен быть не только познающим, но и «хотя­щим», «волящим», активно действующим. Более того, последняя ипостась субъекта необходимо является опре­деляющей. Собственная же сущность субъекта, по мнению русского философа, есть его самоутверждение («воля», «хотение»). Именно здесь корень всей субъективной жиз­ни, не исключая и познания, так как разум есть только «орудие для хотения», т. е. для практической, обществен­ной жизни.

Роль практики в процессе познания обсуждается и в современной философии. Так, К. Поппер указывает на недопустимость разрушения единства теории и практики или ее замены созданием мифов. Он подчеркивает, что практика — не враг теоретического знания, а «наиболее значимый стимул к нему». Хотя определенная доля рав­нодушия к ней, отмечает Поппер, возможна и приличе­ствует ученому, существует множество примеров, которые показывают, что для него подобное равнодушие не всегда плодотворно. Однако для ученого существенно сохранить контакт с реальностью, с практикой, поскольку тот, кто ее презирает, расплачивается за это тем, что неизбежно впа­дает в схоластику.

Категория практики, активной чувственно-предметной деятельности людей, направленной на изменение реаль­ной действительности, стала центральной категорией ди-алектико-материалистической философии в целом и ее гносеологии в частности.

С введением практики в теорию познания было уста­новлено, что человек познает реальный мир не потому, что предметы и явления этого мира пассивно действуют на его органы чувств, а потому, что он сам активно и целенап­равленно воздействует на окружающую его действитель­ность и в ходе ее изменения познает ее. Практика — спе­цифически человеческая форма деятельности, в процессе которой человек создает новую реальность — мир матери­альной и духовной культуры, новые условия своего суще­ствования, которые не даны ему природой в готовом виде («вторая природа»). Практика и познание — две взаимо-

связанные стороны единого исторического процесса, но решающую роль здесь играет практическая деятельность.

Важнейшие формы практики: 1) Материальное произ­водство (труд), преобразование природы, естественного бытия людей. 2) Социальное действие — преобразование общественного бытия, изменение существующих соци­альных отношений определенными «массовыми силами» (революции, реформы, войны, преобразование тех или иных социальных структур и т. п.). 3) Научный экспери­мент — активная (в отличие от наблюдения) деятельность, в процессе которой человек искусственно создает условия, позволяющие ему исследовать интересующие его свойства объективного мира (в том числе и социальный экспери­мент).

Основные функции практики в процессе познания:

1. Практика является источником познания потому, что все знания вызваны к жизни главным образом ее потреб­ностями. В частности, математические знания возникли из необходимости измерять земельные участки, вычислять площади, объемы, исчислять время и т. д. Астрономия была вызвана к жизни потребностями торговли и море­плавания и т. п. Однако, не всегда, конечно, открытия в науке (например, периодический закон Менделеева) де­лаются непосредственно «по заказу» практики.

2. Практика выступает как основа познания, его движу­щая сила. Она «пронизывает» все стороны, моменты, фор­мы, ступени познания от его начала и до его конца. Весь познавательный процесс, начиная от элементарных ощу­щений и кончая самыми абстрактными теориями обуслов­ливается — в конечном счете — задачами и потребностя­ми практики. Она ставит перед познанием определенные проблемы и требует их решения. В процессе преобразова­ния мира человек обнаруживает и исследует все новые и новые его свойства и стороны и все глубже проникает в сущность явлений. Практика служит основой познания также и в том смысле, что обеспечивает его технически­ми средствами, приборами, оборудованием и т. п., без ко­торых оно не может быть успешным.

3. Практика является целью познания, ибо оно осуще­ствляется не ради простого любопытства, а для того, что-

бы направить и соответствующим образом, в той или иной мере регулировать деятельность людей. Все наши знания возвращаются в конечном итоге обратно в практику и ока­зывают активное влияние на ее развитие. Задача челове­ка состоит не только в том, чтобы познавать и объяснять мир, а в том, чтобы использовать полученные знания в качестве «руководства для действия» по его преобразова­нию, для удовлетворения материальных и духовных по­требностей людей, для улучшения и совершенствования их жизни.

4. Практика представляет собой решающий критерий истины, т. е. позволяет отделить истинные знания от за­блуждений (об этой функции практики будет сказано ниже).

Поскольку современная теория познания все больше «насыщается» идеями философской антропологии, куль­турологии, герменевтики и т. п., то заметные коррективы приобретает и понятие практики. Так, для Гадамера гер­меневтика — прежде всего практика. Она реализуется в ка­честве деятельности по осмыслению некоторого текста и, взятая вне этой деятельности, теряет свою специфику. Согласно Гадамеру, действительность не только познает­ся научными средствами, но и жизненно-практически «испытуется» человеком. Поэтому у него часто идет речь не о познании, а об опыте мира. Последний включает в себя и непосредственность переживания («опыт жизни») и различные формы практического и эстетического опо-средования реальности («опыт истории», «опыт искусст­ва», «опыт философии»).

Дата добавления: 2014-11-28