Понимание и объяснение

Проблема понимания и его соотношения с познанием (и объяснением) обсуждается давно и сегодня является ак­туальной и во многом дискуссионной. Так, если у Диль-тея понимание представлено как проникновение в духов­ный мир автора текста, неразрывно связанное с реконструкцией культурного контекста его создания, то у Хайдеггера — это специфически человеческое отношение к действительности, способ бытия человека в мире. Со­гласно Гадамеру, понимание прошлой культуры неотдели­мо от самопонимания интерпретатора. Поэтому предме­том понимания является не смысл, вложенный автором в текст, а то предметное содержание («суть дела»), с осмыс­лением которого связан данный текст. При этом, по мне­нию Гадамера, всякое понимание есть проблема языковая: оно достигается (или не достигается) в «медиуме языко-вости», и в доказательствах не нуждается.

Тем самым понятие «смысл» является ключевым в реше­нии проблемы понимания. Смысл — это не только синоним значения языковых выражений (слов, предложений и т. п.). Это сложное, многогранное явление. Так, М. Хай-деггер считает, что, во-первых, под смыслом необходимо иметь в виду «к чему» и «ради чего» всякого поступка, поведения, свершения. Во-вторых, у смысла есть направ­ленность, точнее, он сам есть направленность к какому-то концу, — т. е. предназначение, конечная цель чего-либо (смысл жизни, смысл истории и т. д.).

Культурные смыслы есть система связей и функций эле­ментов культуры в контексте социально-практической де­ятельности. Этот контекст — «ситуация деятельности» — и воссоздается человеком в процессе понимания чего-либо (явления, вещи, текста и т. д.), усвоения его культур­ного смысла.

Что касается процессов смыслообразования, то объек­тивно они происходят в сфере традиций, обычаев, ритуа­лов, символики и находят свое отражение в языке. Это происходит потому, что традиции, обычаи и ритуалы вы­ступают механизмом передачи и присвоения культурно-исторического опыта.

В соответствии с трактовкой традиции у Гадамера, она пронизывает нас, присутствует в нашем сегодняшнем мире. Традиция, обеспечивающая непрерывность культур­ного наследования, делает реальным всеобъемлющий. смысловой универсум.

Кроме внутренних, существуют и внешние причины смыслообразований — взаимодействие и общение самобытных культур, практическое и духовное сопоставление их смысло­вых фондов и др. Поэтому понимание — это всегда подклю­чение к смыслам человеческой деятельности, оно выступает формой Взаимодействия между предметной заданностью понимаемого (текста) и интерпретатором. Результатом такого взаимодействия является формирование новых смыс­лов.

Обыденность понимания, иллюзия легкой, почти авто­матической его достижимости долгое время затемняло его сложность и комплексный характер. Часто обходятся без определения этого понятия или ограничиваются указани­ем на то, что оно является основным для герменевтики. Последняя чаще всего представляется как теория и прак­тика истолкования (интерпретации) текстов — от текста какого-либо литературного или другого источника до все­мирной истории как текста.

В этом смысле понятие текста универсально: оно охва­тывает как общественные результаты духовной деятельно­сти человека, так и переработку, распредмечивание исто­рической действительности человеческого бытия в виде определенной социальной информации.

Прежде всего следует иметь в виду, что процедуру пони­мания не следует квалифицировать как чисто иррациональ­ный акт, «эмфатическое постижение — вживание». Ирра­циональный момент здесь хотя и присутствует, но ни в коем случае не является основным, а тем более исчерпывающим всю суть дела. Но нельзя и принижать значение этого мо-

• 433

мента, а тем более полностью отвергать его «присутствие» в герменевтических рассуждениях. Последние тесно свя­заны с «внерациональным», немыслимы без него и это важная особенность указанных рассуждений. Понимание нельзя смешивать с тем, что называют «озарением», «ин-сайтом», интуицией, хотя все это есть в процессе понима­ния.

Процесс понимания органически связан с процессом познания человеком окружающего мира, однако не сво­дится целиком и полностью только к познавательной дея­тельности. Проблематика понимания не может вытеснить вопросы теории познания, а должна анализироваться на основе диалектики единства познания и предметно-прак­тической деятельности в широком социокультурном кон­тексте.

Наряду с описанием, объяснением, истолкованием (интерпретацией) понимание относится к основным про­цедурам функционирования научного знания. Многочис­ленные подходы к исследованию понимания показывают, что процесс этот обладает своей спецификой, отличающей его от других интеллектуальных процессов и гносеологи­ческих операций.

Поэтому понимание не следует отождествлять с позна­нием («понять — значит выразить в логике понятий») или смешивать с процедурой объяснения, хотя они и связаны между собой. Однако чаще всего процесс понимания свя­зывается с осмыслением, т. е. выявлением того, что имеет для человека какой-либо смысл. Вот почему следует согла­ситься с выводом о том, что «понимание как реальное дви­жение в смыслах, практическое владение этими смыслами сопровождает всякую конструктивную познавательную деятельность»¹, есть ее необходимый момент.

Причем понимание может выступать в двух ракурсах: как приобщение к смыслам человеческой деятельности и как смыслообразование. Понимание как раз и связано с погружением в «мир смыслов» другого человека, постиже­нием и истолкованием его мыслей и переживаний. Пони­мание — это поиск смысла: понять можно только то, что

¹ Загадка человеческого понимания. М., 1991. С. 17. 434

имеет смысл. Этот процесс происходит в условиях обще­ния, коммуникации и диалога. Понимание неотделимо от самопонимания и происходит в стихии языка.

Тем самым смысл — это то, к чему мы апеллируем, ког­да предполагаем адекватность понимания (у собеседника или читателя) сообщаемой ему информации. Смыслом может обладать не только слово, предложение, текст и т. п., но и то, что происходит вокруг нас.

Представитель современной французской герменевти­ки Поль Рикер считает, что понимание никогда не отры­вается от познания, а просто представляет собой «этап в работе по присвоению смысла», это выявление мышлени­ем смысла, скрытого в символе. При этом Рикер исходит из того, что: а) герменевтика — это последовательное осу­ществление интерпретаций; б) суть герменевтики — мно­гообразие интерпретаций (вплоть до их конфликта — что очень хорошо); в) понимание — искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием и вос­принимаемых другим сознанием через их внешние выра­жения; г) один и тот же текст имеет несколько смыслов и эти смыслы наслаиваются друг на друга.

Важная методологическая проблема социально-гума­нитарного познания состоит в том, чтобы, исходя из по­нимания текста как «материализованного выражения ду­ховной культуры», распредметить субъективные смыслы, объективированные в текстах, «услышать через них чело­веческие голоса» и с их помощью проникнуть в «Дух» минувших эпох, чужих культур.

Таким образом, во-первых, любой текст — источник множества его пониманий и толкований. И понимание его автором — только одно из них. Произведение содержит в себе одновременно несколько смыслов. Именно в этом состоит его символичность: символ это не образ, это сама множественность смыслов. Поэтому понимание текста не может ограничиться лишь тем смыслом, который вложил в него автор. Оно зависит не только от того смысла, кото­рый вложил в него автор произведения (текста, произве­дения искусства и т. п.), но и его интерпретатор. А это значит, что, по словам М. М. Бахтина, понимание может и должно быть лучшим, оно восполняет текст, носит ак-

тивный творческий характер. Однако зависимость пони­мания текста от конкретных исторических условий его интерпретации отнюдь не превращает его в чисто психо­логический и субъективный процесс, хотя личные при­страстия и опыт интерпретатора играют здесь далеко не последнюю роль.

Во-вторых, эта множественность смыслов раскрывает­ся не вдруг и не сразу, ибо смысловые явления могут су­ществовать в скрытом виде, потенциально, и раскрываться только в благоприятных для этого развития смысловых культурных контекстах последующих эпох.

В-третьих, смысл текста в ходе исторического развития изменяется. Каждая эпоха открывает — особенно в вели­ких произведениях — что-то новое, свое. Новое понима­ние «снимает» старый смысл, переоценивает его.

В-четвертых, понимание текста — это не готовый ре­зультат, а диалектический процесс, диалог разных культур­ных миров, результат столкновения смыслов «свое — чу­жое» (Бахтин), диалог текстов.

В-пятых, понять текст чужой культуры — это значит уметь находить ответы на вопросы, которые возникают в нашей современной культуре.

Культура — это не собрание готовых вещей или ценно­стей, а их освоение, использование, участие в процессах человеческого жизнетворчества. В свою очередь, познание социокультурной реальности предполагает не столько от­ражение непосредственно данного мира готовых продук­тов, сколько воспроизведение того, что стоит за ними, т. е. мира человеческих значений и смыслов.

В современной литературе существуют различные клас­сификации видов, типов и уровней понимания. Так, Г. И. Рузавин выделяет три основных типа понимания:

А) Понимание, возникающее в языковой коммуника­ции, происходящей в диалоге. Результат понимания или непонимания здесь зависит от того, какие значения вкла­дывают собеседники в свои слова.

Б) Понимание, связанное с переводом с одного языка на другой. Тут имеют дело с передачей и сохранением смысла, выраженного.на чужом языке, с помощью слов и предложений родного языка.

В) Понимание, связанное с интерпретацией текстов, произведений художественной литературы и искусства, а также поступков и действий людей в различных ситуаци­ях. Здесь недостаточно ограничиться интуитивным пости­жением смысла (интуиция, воображение, сопереживание и др. психологические факторы). Это первый уровень по­нимания. Второй уровень понимания требует привлечения других средств и методов исследования: логико-методоло­гических, аксиологических (ценностных), культурологи­ческих и т. п.¹

Говоря о понимании, следует обратить внимание еще на два важных момента.

1. Его краеугольным камнем является принцип герме­невтического круга, выражающий циклический характер понимания. Этот принцип связывает объяснение и пони­мание: для того, чтобы нечто понять, его нужно объяснить и наоборот. Данная взаимосвязь выражается как круг це­лого и части: для понимания целого необходимо понять его отдельные части, а для понимания отдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле целого. Например, слово — часть предложения, предложение — часть текста, текст — элемент культуры и т. п.

Началом процесса понимания является предпонима-ние, которое часто связывают с интуитивным понимани­ем целого, с дорефлексивным содержанием сознания. Предпонимание обычно задано традицией, духовным опытом соответствующей эпохи, личностными особенно­стями индивида.

Строго говоря, герменевтический круг — это не «бели­чье колесо», не порочный круг, ибо возврат мышления происходит в нем от частей не к прежнему целому, а к целому, обогащенному знанием его частей, т. е. к иному целому. Поэтому следует говорить о герменевтической спирали понимания, о его диалектическом характере как

1 См.: Рузавин Г. И. Методология научного исследования. М., 1999. С. 214-215.

движении от менее полного и глубокого понимания к бо­лее полному и глубокому, в процессе которого раскрыва­ются более широкие горизонты понимания.

2. Нужно ли соотносить понимание с современной эпохой? По этому вопросу существует две основных по­зиции.

А) Не нужно. Согласно этой точке зрения, адекватное понимание текста сводится к раскрытию того смысла, который вложил в него автор. То есть необходимо выявить авторский смысл в наиболее чистом виде, не допуская каких-либо искажений, добавлений и изменений. Одна­ко это фактически не происходит, ибо каждая эпоха под­ходит к текстам (например, к произведениям искусства) со своими критериями. -

Б) Процесс понимания неизбежно связан с придани­ем дополнительного смысла тому, что пытаются понять. Следовательно, понимать текст, как его понимал автор, недостаточно. Это значит, что понимание является твор­ческим и не сводится к простому воспроизведению автор­ского смысла, а обязательно включает критическую его оценку, сохраняет позитивное, обогащает его смыслом современных реалий и органически связано со смыслом авторской позиции.

Таким образом, понимание и есть постижение смысла того или иного явления, его места в мире, его функции в си­стеме целого. Оно помогает раскрыть бесконечные смыс­ловые глубины бытия. Что необходимо для того, чтобы процесс понимания состоялся: предмет, выраженный в тексте любой природы; наличие в нем смысла («сути дела»); предпонимание — исходное, предварительное представление об этом смысле; интерпретация — толко-вание текстов, направленное на понимание их смыслового содержания; наличие самопонимания у интерпрератора; общение, коммуникация; «стихия языка»; умение всемер­но поддерживать диалог; стремление сказать свое слово и дать слово" инакомыслящему, уметь усваивать произноси-мое им; уяснение того, что один и тот же текст имеет не­сколько смыслов (кроме авторского); соотнесение пред­метного содержания текста («сути дела») с культурным мыслительным опытом современности.

Наряду с пониманием существует и такая важнейшая познавательная процедура как объяснение. Ее главная цель — выявление сущности изучаемого предмета, подве­дение его под закон с выявлением причин и условий, ис­точников его развития и механизмов их действия. Объяс­нение обычно тесно связано с описанием и составляет основу для научного предвидения. Поэтому в самом об­щем виде объяснением можно назвать подведение конк­ретного факта или явления под некоторое обобщение (за­кон и причину прежде всего). Раскрывая сущность объекта, объяснение также способствует уточнению и раз­витию знаний, которые используются в качестве основа­ния объяснения. Таким образом, решение объяснительных задач — важнейший стимул развития научного знания и его концептуального аппарата.

В современной методологии научного познания наибо­лее широкой известностью и признанием пользуется де­дуктивно-помологическая модель научного объяснения. Эта модель (схема) подводит объясняемое явление под опре­деленный закон — в этом состоит его особенность. В дан­ной модели объяснение сводится к дедукции явлений из законов. В качестве законов в этой модели рассматриваются не только причинные, но и функциональные, структурные и другие виды регулярных и необходимых отношений. Сле­дует обратить внимание на то, что дедуктивно-номологи-ческая модель объяснения описывает лишь конечный ре­зультат, а не реальный процесс объяснения в науке, который отнюдь не сводится к дедукции факта из закона или эмпирического закона из теории, а всегда связан с весьма трудоемким исследованием и творческим поиском.

В области гуманитарных (социальных) наук использу­ется так называемое рациональное объяснение. Его суть за­ключается в том, что при объяснении поступка некоторой исторической личности исследователь старается вскрыть те мотивы, которыми руководствовался действующий субъект, и показать, что в свете этих мотивов поступок был рациональным (разумным).

Гораздо большую сферу охватывает телеологическое или интенциональное объяснение. Оно указывает не на рацио-

нальность действия, а просто на его интенцию (стремле­ние), на цель, которую преследует индивид, осуществля­ющий действие. Надо сказать о том, что после появления экспериментального естествознания, ставящего своей за­дачей раскрытие причин и общих законов явлений, теле­ологические объяснения уступили место каузальным и дедуктивно-номологическим.

В заключение отметим следующее. Во-первых, дедук-тивно-номологическая модель (схема) иногда провозгла­шается единственно научной формой объяснения, что неверно (особенно применительно к гуманитарным на­укам). Во-вторых, при объяснении поведения отдельных личностей данная модель неприменима, здесь «работают» рациональная и интенциональная схемы и понимание.

Понимание и объяснение тесно связаны. Однако надо иметь в виду, что понимание не сводится к объяснению, т. е. подведению изучаемого явления под закон и причи­ну, так как — особенно в социальном познании — невоз­можно отвлечься от конкретных личностей, их деятельно­сти, от их мыслей и чувств, целей и желаний и т. п. Кроме того, понимание нельзя противопоставлять объяснению, а тем более отрывать друг от друга эти две исследователь­ские процедуры, которые дополняют друг друга и действу­ют в любой области человеческого познания.

Говоря о соотношении объяснения и понимания (ин­терпретации), Вригт считает, что различие между ними «лучше проводить». Это различие он видит в следующем: «Результатом интерпретации является ответ на вопрос «Что это такое?». И только тогда, когда мы задаем вопрос, почему произошла демонстрация или каковы были «при­чины» революции, мы в более узком и строгом смысле пытаемся объяснить происходящие события.

Кроме того, эти две процедуры, по-видимому, взаимо­связаны и особым образом опираются друг на друга... Объяснение на одном уровне часто подготавливает почву для интерпретации фактов на более высоком уровне»¹.

Однако в социальном познании предпочтение отдает-ся понимающим методикам, обусловленным прежде все-

¹ Вригт Г. X. фон. Логико-философские исследования. М., 1986. С. 164.

го спецификой его предмета, в естествознании — объяс­няющим.

Согласно Г. X. Вриггу, объяснение имеет ряд форм, сре­ди которых одна из основных — каузальное объяснение. Последнее, в свою очередь, бывает двух видов: предска­зание и ретросказание. Обосновывая это свое деление, философ отмечает, что объяснения, обладающие силой предсказания, играют исключительно важную роль в эк­спериментальных науках. С другой стороны, ретросказа-тельные объяснения занимают важное место в таких науках, как космогония, геология, теория эволюции, изучающих историю (развитие) природных событий и процессов. В этих науках мы путем исследования прошлого можем об­наружить его элементы («следы») в настоящем.

Ретросказательные объяснения, т. е. пересмотр отда­ленного прошлого в свете более поздних событий, «в выс­шей степени характерны», по Вригту, для исторической науки. При этом он предостерегает, что, применяя ретрос-казательное объяснение, следует избегать абсолютизации прошлого, его переоценки.

Последняя легко может ввести в заблуждение, так как делает суждение историка вопросом его вкусов и предпоч­тений, в соответствии с которыми он отбирает важное или «ценное». Разумеется, этот элемент присутствует в исто­риографии. В процессе понимания и объяснения более недавних событий историк, согласно Вригту, приписыва­ет прошлым событиям такую роль и значение, которыми они не обладали до появлению этих новых событий. А по­скольку полное будущее нам неизвестно, мы и не можем сейчас знать все характеристики настоящего и прошлого. А это означает, что. «полное и окончательное» описание прошлого невозможно.

Дата добавления: 2014-11-28