Неизбежная манипулятивность современных СМИ

«Изобретение братьев Люмьер, — пишет француз­ский историк и новеллист Ги Бретон в книге «Лукавые истории из жизни знаменитых людей», — породило но­вый вид Дон Жуана: Дон Жуана кинематографического. Того, кого любят, зная лишь по экрану, того, кто, не прилагая никаких усилий, покоряет два-три миллиона сердец в год» (цит. по Таранову, 1996. С. 354).

Все больше авторов признают явную «феминиза­цию» современных средств массовой информации (СМИ). Еще в 30-е годы С. Чахотин, боровшийся с на­цистской пропагандой, писал, что «внушающая пропа­ганда, естественно, находит благодатную почву в среде женщин» (цит. по Московичи, 1996. С. 150). Как отмеча­ет сам С. Московичи, «... в массовом обществе женщины стали главной мишенью публицистики, пропаганды и других средств убеждения» (там же. С. 150). Об «эротиче­ски соблазнительной форме фашизма» говорит В. Райх и по-своему обосновывает стремление масс обожать свое­го вождя неудовлетворенной в обыденной жизни сексуа­льностью: «...Гитлер завоевывает власть, отвергая стати­стику и используя сексуальную тревогу» (Райх, 1997. С 207-208).

Примечательно, что по итогам одного опроса, основ­ную массу подписчиков и читателей самого популярно­го (и демонстративно «аполитичного») на данный мо­мент в России еженедельника «Спид-инфо» составляют именно женщины... Как здесь ни вспомнить высказыва­ние известного немецкого писателя И. Зейме: «Не толь­ко страх рождает рабство, но также доверчивость и без­заботность» (Энциклопедия афоризмов, 1998. С. 449).

Как отмечает Г. Шиллер, конечная цель манипулирова­ния массовым сознанием — пассивность масс, их инерт­ность и снятие с них всякой ответственности (Шиллеп 1980. С. 47).

С. Московичи говорит даже о наступлении нового этапа капитализма — «символического капитализма, ко­торый базируется уже не на машинах или деньгах, а на коммуникации» (Московичи. 1996. С. 251). Интересное этой связи высказывание известного социолога и фило­софа Г. Тарда: «...просматривается что-то вроде закона: это все увеличивающийся разрыв между числом вождей и числом ведомых. 20 ораторов или вождей... в античные времена управляли городом в 2000 граждан. Между про­чим, соотношение 1 к 100. А в наше время 20 журнали­стов, проданных, или купленных, управляют иной раз 40 миллионами человек: соотношение 1 к 200000» (цит. по Московичи, 1996. С. 251).

По мнению С. Московичи, уже давно сформировал­ся особый тип человека — «человек публики» и уже давно необходимо создать «психологию публики». Человек публики, в отличие от традиционного «человека массы» или «человека толпы», не участвует в уличных акциях (как «быдло какое-нибудь»), он тихо и «мирно» сидит в своей уютной комнатке, перед хорошим, «фирменным» телевизором и слушает, что ему «растолковывают» оча­ровательные телекомментаторы... «Организация пре­вращает натуральные толпы в толпы искусственные, — пишет С. Московичи. — Коммуникация делает из них публику. Сразу отметим различия. Организация подни­мает интеллектуальный уровень людей, находящихся в массе. Коммуникация понижает его, погружая их в тол­пы на дому...» (Московичи, 1996. С. 241).

Вслед за |\ Тардом, С. Московичи говорит о «законе поляризации» современных СМИ, согласно которому «число лиц, между которыми распределены эти средст­ва, имеет тенденцию уменьшаться» и, напротив, «число лиц, на которых они могут оказывать влияние, непомер­но возрастает» (Московичи, 1996. С. 250). И далее С. Московичи делает интересный вывод: «Вдумаемся. Не невозможность для части населения иметь доступ к этим средствам, а, напротив, возможность всех к ним приобщиться есть причина неравенства» (там же. С 250). Именно обилие информации, в которой простому обывателю сложно самостоятельно разобраться, застав-

_лЯет его безоговорочно «отдаваться» в сладкие (и высо­копрофессиональные) объятия различных телекоммен­таторов и телеведущих.

Рассуждая об имидже многих телеведущих, Р. Гари-фуллин пишет: «К сожалению, часто имидж ведущего не соответствует его истинному облику. В жизни они не та­кие умные и не такие бедные, какими «прикидываются» в своих передачах. Это стереотипы восприятия. Многие из них стали уже господами и не являются частицей на­рода, как это было в начале их карьеры» (Гарифуллин, 1995. С. 33). Говоря о современном телевидении как о фабрике «оживления грез», П.С. Таранов отмечает: «Есть люди, внешняя броскость которых почему-то за­метна не вблизи, а на расстоянии. Причем последнее следует понимать вовсе не пространственно, а исключи­тельно социально... Их ролевое предназначение — сим­воличность. Они люди-кумиры, они герои грез челове­ческих» (Таранов, 1996. С. 354—355).

Современные СМИ уже давно приобрели культур­но-историческое значение и стали реальной обществен­ной силой (это уже далеко не «четвертая», а именно «первая» власть). «Масс-медиа непрерывно изменяют отношения между социальными общностями, — пишет С. Московичи, —...с этого времени человек имеет тен­денцию скорее принадлежать к публике, чем к обще­ственному классу или церкви... Массификация означа­ет, что все классовые конфликты превращаются в конф­ликты массовые, в конфликты страстей и идеологий. Это цель, преследуемая ее классическими построения­ми: превратить классовую борьбу в борьбу масс, которую можно выиграть психологическими средствами. В их числе фигурируют средства коммуникации, занимаю­щие первое место» (Московичи, 1996. С. 247). «Демокра­тия не может существовать, если она не возьмет под кон­троль телевидение», — писал известный философ и по­борник либерализма К. Поппер (цит. по Кьеза, 1997. С 181).

Как известно, конформизм, социальная апатия и да­же боязнь творчески подходить к построению собствен­ной судьбы в современных условиях проще всего фор­мируется с помощью средств массовой информации. Вот как пишет известный американский социолог Р- Миллс о роли средств массового общения в жизни со­временного общества: «Массовые средства общения

(СМИ. — Н.П.) проникли не только в область нашего познания внешней действительности, они проникли в область нашего самопознания... 1) само представление рядового человека о себе внушается ему массовыми средствами общения, они дают ему образцы и мерки, с помощью которых он судит о себе; 2) они подсказывают ему, каким он хотел бы быть, т.е. формируют его стрем­ления; 3) они подсказывают ему, как этого достигнуть, т.е. внушают ему пути и способы осуществления жела­ний, и 4) они... дают ему забвение в иллюзии. Это — фор­мула ложного мира, созданного и поддерживаемого мас­совыми средствами общения» (Миллс, 1959. С. 421—422). Как пишет Р. Гарифуллин, «телезрители желают обманываться», и поэтому «благодаря блефу на телевидении можно самого бедного человека сделать са­мым богатым» (Гарифуллин, 1995. С. 32—33).

К сожалению, и в современной России не изжиты полностью рецидивы цензуры и ограничения свободы слова. Вот что говорит известный отечественный кино­режиссер С. Говорухин о современных российских СМИ: «Кстати, сейчас должны знать все наши блюсти­тели гласности: живого эфира для нас уже не существует, в живой эфир ни слова правды не попадает. Прямой жи­вой эфир — для проституток, для клоунов. Ни один че­ловек из оппозиции выйти в прямой эфир уже не может. Все идет лишь в записи» (Говорухин, 1996. С. 3). Соглас­но данным мониторинга «Европейского Института СМИ», по трем всероссийским каналам в ходе прези­дентской избирательной кампании 1996 года системати­чески говорили хорошо только о Б.Н. Ельцине (за две недели до выборов из 247 раз — «все время упоминался положительно» и «ни разу отрицательно») и, наоборот, о другом претенденте — коммунисте Г.А. Зюганове — гово­рили только плохое (из 241 раз — упоминали о нем «толь­ко в отрицательном свете» и «ни разу положительно»). Директор данного Института, Бернард Петер Ланж вы­нужден был откровенно заявить: «Отсутствия сущест­венных процедурных нарушений недостаточно, чтобы назвать выборы честными и свободными. Поведение СМИ запятнало демократический процесс» (цит. по Кьеза, 1997. С. 191-192).

Приведенное выше высказывание известного и ува­жаемого человека, депутата Государственной Думы, а также заявление директора Европейского Института

гМИ свидетельствуют о том, что средства массовой ин­формации превратились в реальную силу, способную Армировать не только «общественное мнение», но и «мнения» конкретных людей, причем не только в плане политических выборов, но и в плане выбора образа жиз­ни и построения своей судьбы.

«Людей, живущих в обществе, — пишет Р. Миллс, — превратившемся в инертную массу, не волнует ничего, кроме одолевающих их личных забот и невзгод, истин­ного смысла и источника которых они, однако, не созна­ют; людей же, живущих в условиях активной обществен­ности, волнуют общественные проблемы, лежащие в основе их личных забот и трудностей, и они имеют пред­ставление о содержании этих проблем. Задача либераль­ных институтов, как и задача широкообразованных лю­дей, заключается в том, чтобы постоянно превращать личные невзгоды людей в общественные проблемы и рассматривать общественные проблемы под углом зре­ния их значимости для жизни индивидуума» (Миллс, 1959. С. 424-425).

Критикуя американских педагогов, Р. Миллс приво­дит рассуждения, которые могли бы быть полезными и для современных российских педагогов и психологов, особенно для тех, кто непосредственно связан с пробле­мами профессионального и жизненного самоопределе­ния подростков: «..гпоспешные отсталые педагоги при­способили свои представления о содержании и практике педагогической деятельности к требованиям воспита­ния стандартных людей. Они не являются активными глашатаями норм и образцов высокой культурной жиз­ни и интеллектуальной разборчивости. Вместо "этого они часто преподносят учащимся различные пустяки и пошлости, относящиеся к ловким приемам достижения успеха на профессиональном поприще и к искусству «приспособления к жизни», т.е. к растительной жизни стандартных людей. «Демократическая школа» нередко оказывается в основном и главным рассадником умст­венной посредственности, узкопрофессиональной сно­ровки и националистических приверженностей» (Миллс, 1959. С. 426).

Но как быть психологу (профконсультанту), кото­рый помогает человеку самоопределиться в данных, реа­льных условиях, когда успех, построение карьеры и в идеале — проникновение в элитные слои общества ско-

рее достигается именно непорядочными способами Проблема здесь в том, что обычные люди хотят хорощ₀ жить и главное — быть признанными, иметь ощущение собственной значимости в данное время, со всеми его недо­статками, каким бы сомнительным в этическом плане оно ни было... При этом большинство из них ориентиру­ются именно на общепринятые образцы построения счастья, т.е. на то, на что ориейтируется основная часть общества, масса...

Здесь мы можем вновь обратиться к вопросу: может ли человек при всех неблагополучных (неэлитных) объ­ективных условиях все-таки почувствовать себя отлич­ным от безликой толпы, от массы и ощутить свою непо­вторимость, особенность, а в идеале — и элитарность? — Да, может, но при условии, что он сумеет преодолеть в себе «психологический закон духовного единства толпы», о котором говорил еще Г. Лебон. Этот закон определяет появление новых специальных черт, характерных для толпы, но не для отдельных людей, входящих в ее состав. Сами эти черты вызваны следующими причинами: 1) индивид в толпе приобретает «сознание непреодоли­мой силы», позволяющее ему «поддаваться таким ин­стинктам, которым он никогда не дает волю, когда быва­ет один; 2) заразительность толпы; 3) главная причина — появление у индивидов в толпе «восприимчивости к внушению» (заразительность является лишь следствием этой восприимчивости) (Лебон, 1995. С. 161 — 162). При­мечательно, что еще К.Г. Юнг писал, что человек, выры­вающийся за рамки коллективного бессознательного в осознании настоящего нередко платит за это непонима­нием со стороны окружающих и одиночеством (Юнг, 1994. С. 294).

Рассуждения Г. Лебона и К. Г. Юнга характерны и для сознания определенных социально-профессиональных групп и самых разных слоев общества, независимо от об­разования и положения в общественной иерархии (если человек вырывается за рамки коллективного бессозна­тельного, то данная группа его просто отвергает)... По­лучается, что вырваться из-под власти толпы, коллек­тивного бессознательного для обычного человека очень непросто... Но особенно сложно это бывает сделать, ког­да общая ситуация зла и общественного маразма искус­но (слащаво, вкусно) приукрашивается ложью, особен­но эстетически оформленной с помощью современных

СМИ ложью. «Страшен кляп, намазанный медом», — писал известный антифашист Ст.Е. Л ем (Ларец остро­словов, 1991. С. 465).

Проблема для психолога — должен ли он способство­вать тому, чтобы люди действительно научились поско­рее превращать личные невзгоды людей в общественные проблемы и рассматривать общественные проблемы под углом зрения их значимости для жизни индивидуума (по Р Миллсу) или лучше не «нервировать» их, не создавать для них лишние внутренние проблемы, тем более что многие действительно не готовы их решать?

В этой связи весьма показателен (а для кого-то и поучителен?) пример того, насколько непроста и даже деликатна данная проблема. Известный историк, про­фессор МГУ им. М.В. Ломоносова Младлен Виленкин не раз демонстрировал свое умение участвовать в самых острых дискуссиях, посвященных советскому периоду в России. Но в последнее время он очень редко участвует в подобных диспутах. На вопрос, почему это так, он отве­тил примерно следующее: «Я понял, что сейчас говорить с людьми на уровне фактов нельзя, они просто выстраи­вают эмоциональные барьеры непонимания, видимо, следует просто подождать, пока люди сами не поймут свои заблуждения и не станут готовы к серьезным разго­ворам о нашей истории и перспективах страны». Вероят­но, М. Виленкин по-своему прав, людей, начитавшихся «Огоньков» и «Московских комсомольцев», очень слож­но убеждать разумными доводами, но вопрос в другом, вправе ли мы (педагоги, психологи) ждать, пока люди «сами во всем разберутся» (?)...

Продолжая разговор о роли педагогики и практиче­ской психологии в жизни и развитии общества, а глав­ное - в противодействии ценностям «массового созна­ния», можно привести высказывание А.Г. Асмолова и М.С. Ныровой: «С помощью психолога школа должна превратиться в поисковую зону дальнейшего развития культуры, сменить информационно-дисциплинарную парадигму на парадигму понимания и творчества. Когда мы от командной педагогики переходим к педагогике Достоинства.., то образование начинает вести за собой развитие общества, задавая ему зоны ближайшего разви­тия, а вариативность этих зон обеспечивает будущую Жизнеустойчивость культуры... Наши ученики в школе ^вРяд ли способны в итоге запомнить расфасованную по

время и часто без особых интеллектуальных и духовных усилий переместиться «из грязи в князи». Заметим, что немалая часть самоопределяющихся в этой ситуации людей, особенно молодых людей или людей среднего возраста, но с «претензиями» на свою исключитель­ность, движима в своих поступках именно такой от­крывшейся возможностью — поскорее соприкоснуться с «высшим светом», стать не просто «новыми русскими», но «новой элитой»!

Проблема в том, не окажутся ли такие люди у «разби­того корыта» и что они успеют сотворить со страной в своих тщеславных устремлениях?.. Ведь сказал же в свое время Ж. Лабрюйер, что «раб зависит только от своего господина, честолюбец — ото всех, кто способен помочь его возвышению». «Тщеславные люди возбуждают пре­зрение у мудрецов, восхищение у глупцов, становятся идолами паразитов и рабами своей собственной похва­льбы», — писал Ф. Бэкон. Проблема дурака и личности, массы и элиты особенно в переломные моменты исто­рии — это не только проблема самоопределения конк­ретного человека, не только проблема общества, но и проблема культуры во всей ее сложности и многообра­зии, поскольку человек самоопределяется не только в конкретном социуме, но и в более глобальных, культур­ных системах. Почему-то именно в последнее время все чаще можно услышать слова: «Страна дураков».., что требует от психологов особого отношения к рассматри­ваемому вопросу.

В культуре накоплено немало интересных мыслей о глупости, которые также могут служить отправными точками для анализа проблемы, хотя и не решают ее окончательно. Например, Ф.М. Достоевский говорил, что «дурак, познавший, что он дурак, это уже не дурак»... «Нет глупцов более несносных, чем те, которые не со­всем лишены ума», — писал Ф. Ларошфуко. Известный писатель-антифашист Ст.Е. Лец говорил, что «интел­лектуально независимы только гении и дураки». Еще древние еврейские мудрецы отмечали, что «жадность — родная сестра глупости, которую сама предваряет»... Из­вестны широко распространенные в Средние века среди студентов-вагантов и низшей монастырской братии «Праздники дураков» с обязательным «провозглашени­ем» Короля или Императора дураков. Удивительно то, что эти «Праздники дураков» проводились обычно в сту-

денческие «интеллектуальные каникулы», когда в ситуа­ции карнавального веселья «комически комментирова­лись злободневные события» (см. Рюмина, 1993. С. 210-211).

Таким образом, глупость и ум находятся в очень не­простых и даже парадоксальных отношениях: оказыва­ется, чтобы поумнеть, следует познать, что ты глуп (по ф.М. Достоевскому) или то, что наиболее несносная глупость именно такая, которая не совсем лишена ума (по Ф. Ларошфуко), и уж особенно странно для совре­менного человека слышать, что жадность предваряет глупость (согласно еврейским мудрецам), хотя многие убеждены, что именно жадность является основой пред­приимчивости и хитрости, которые, якобы, и составля­ют главные признаки ума, интеллекта.

Кстати, об «интеллекте». Проводя занятия с учащи­мися 10—11-х классов различных московских школ, я вдруг случайно обнаружил, что в своих письменных ра­ботах более половины из них делают ошибки в слове «интеллект», а многие из них делают по две и более оши­бок, хотя в слове «доллар» ошибок мною замечено не бы­ло, что лишний раз подтверждает актуальность пробле­мы «продажности» в нашем обществе.

В качестве «великолепного» примера соотношения интеллекта и жадности (выражающейся в стремлении к деньгам) можно привести рекламу на кабельном телеви­дении, которую неоднократно показывали в Северном административном округе Москвы где-то в декабре ме­сяце 1996 года (воспроизводится дословно, точнее — до-буквенно): «Интелегентный русский аспирант снимет однокомнатную квартиру»... А ведь телевизионная рек­лама стоит недешево, поэтому можно предположить, что у «интелегентного русского аспиранта» денежки во­дятся, уже он-то наверняка легко решил для себя проб­лему элитарных (а скорее псевдоэлитарных) ориентации и личностной продажности...

В обыденном сознании, в разговорной речи слова «дурак», «глупость» обычно связывают с недостатком или с ущербностью ума. Например, в толковом «Словаре русского языка» СИ. Ожегова «глупый» человек опреде­ляется как: «1. С ограниченными умственными способ­ностями, несообразительный, бестолковый. 2. Не обна­руживающий ума, лишенный разумной содержательно­сти, целесообразности» (Ожегов, 1973. С. 167). Однако

даже на уровне обыденного сознания (при условии хоть сколько-нибудь серьезного воспитания) как-то не при­нято смеяться над людьми, которые действительно стра­дают определенными умственными недостатками.

В этом плане наука психология (и психиатрия) отно­сится к дуракам и к глупости более корректно: эти поня­тия в психологических и медицинских науках просто не употребляются. Вместо этого используются специаль­ные термины, например, «невысокий коэффициент ин­теллектуальности», «задержка (всего лишь) умственного развития», «олигофрения» и т.п.

К сожалению, и в науках все эти понятия еще нужда­ются в уточнении. Например, Э. Торндайк полушутя следующим образом определил «интеллект»: «... — это то, чем Платон, Аристотель и Фукидид отличались от афинских идиотов своего времени», а Э. Боринг с не ме­ньшей иронией говорил, что «интеллектом» можно счи­тать то, «что измеряется с помощью тестов на интеллект» (цит. по Зинченко, 1995. С. 15).

В последние годы все больше сомнений появляется и по поводу выделяемых в клинической психологии «нор­мы» и «патологии», в том числе и применительно к умст­венному развитию. Исходя из принятого в гуманистиче­ской психологии понимания человека как «настояще­го», «полного», развивающего себя, у которого ничего не отнято», В.В. Петухов пишет: «...гуманистические пси­хологи по сути сказали: если в бихевиоральной терапии грань между нормой и патологией обязательна (как в традиционном обществе), а в психоанализе она уже ока­зывается размытой (как в переходные времена), то при настоящем личностном развитии никакой грани между нормой и патологией нет. Личность может быть или не может быть аномальной. («Не там борьба лежит»)» (Пе­тухов, 1966. С. 85). Таким образом, если рассматривать конкретного человека как личность, то следует признать за ним право иметь определенные отклонения («анома­лии»). «Никаких «лишних людей» (или их «свойств») — нет. Обладать причудами — любыми (о, ужас!) — можно, а вот опереться на них, когда проблема становится соб­ственной, нельзя — не выходит» — отмечает, далее В.В. Петухов (1996. С. 86).

Особенность психиатрического и психотерапевтиче­ского подхода в том, что в них совершенно отсутствует стремление как-то унизить, обидеть человека, имеюще-

_го проблемы с интеллектом. Ведь слова «дурак», «глу­пость» в немалой степени оценочны, оскорбительны, и именно так они используются в обыденной жизни. Но почему-то ведь используются! Вероятно, в культуре и в обществе по отношению к каким-то людям это все-таки оказывается необходимым, если рассматривать культу­ру и общество как они есть, то есть не как некие вымыш­ленные образы культуры и общества, а как некие реаль­ности, где наряду с высшими достижениями человечест­ва есть и преступность, и жадность, и глупость, и зло... Ведь почему-то все это там тоже имеется...

Дурак — слово обидное, поэтому следует разобрать­ся, можно ли иногда «обижать» человека ради его же бла­га? Большинство психотерапевтов, особенно имеющих гуманистическую ориентацию, отвечают однозначно: нет, ни в коем случае обижать клиента (точнее — паци­ента) нельзя! И действительно, если у человека имеются серьезные внутренние проблемы, если он находится на грани отчаяния (а то и самоубийства), то помощь ему должна основываться на добре и эмпатии. В этих случаях принцип: «Не навреди!» является основой для помощи отчаявшемуся человеку, страдающему различными пси­хическими заболеваниями, переживающему низкий уровень своего интеллектуального развития... Стоп! Ес­ли человек уже «страдает», уже «переживает», то допол­нительно обижать его просто бессмысленно, да и не гу­манно в высшей степени! Но если человек даже не осоз­нает своего дурацкого положения, воздействие на него с помощью эмоциональных средств может иногда оказа­ться благотворным.

Без переживания не может быть полноценного раз­вития, особенно развития нравственного. Вероятно, кто-то удивится, что интеллектуальное развитие (о кото­ром мы и говорим) вдруг связывается и с нравственно­стью. Но отмечал же в свое время философ М.М. Бахтин, что «понять предмет — значит, понять мое долженство­вание по отношению к нему (мою должную установку),.. мою ответственную участность» и что по-настоящему понять предмет — это понять его «нравственный смысл» (цит. по Зинченко, Моргунов, 1994, С. 65).

Как известно, часто главной движущей силой чело­века является стремление к преодолению чувства собст­венной неполноценности (по «раннему» А. Адлеру). Но само такое чувство уже предполагает переживание своей

неполноценности, и именно такое переживание являет­ся основой для «мук творчества» по самосовершенство­ванию, в том числе и по преодолению в себе «дурака».. По этому поводу Ст.Е. Лец верно заметил, что «миг, ког­да осознаешь себя бездарным, озарен проблеском гениа­льности».

Чтобы приблизиться к пониманию глупости, рас­смотрим похожие на глупость проявления человеческой деятельности, которые глупостью все-таки не являются. Если человек интеллектуально неполноценен и, напри­мер, ведет себя в обществе нелепо (он просто не спосо­бен понять, как надо себя вести), то смеяться над таким (больным) человеком просто глупо, и воспитанный че­ловек себе этого никогда не позволит.

Если клоун на арене цирка (или на эстраде) специа­льно показывает «глупости», чтобы посмешшъ публику, то над этим умные люди обычно смеются. Известно, что через «шутовство», карнавальность, скоморошество проявляется часто высокая творческая активность лич­ности, которая по-своему восстает против нелепости су­ществующей жизни.

Если человек имеет высокие достижения в опреде­ленной сфере профессиональной или общественной жизни, но обладает одновременно и некоторыми стран­ностями (дурными привычками, слабостями и т.п.), то называется это в целом не глупостью, а «заскоком». В своей знаменитой книге «История человеческой глу­пости» И. Рат-Вег пишет, что человек с заскоком «может быть абсолютно нормальным. Иногда самый большой гений находит в своих мозгах немного места для ка­кой-либо странности. (Только не надо каждому челове­ку «с заскоком» считать, что он уже произведен в гении)» (Рат-Вег, 1996. С. 399). Таким образом, умный (и даже гениальный) человек в мелких вопросах может позво­лить себе определенные «странности», но он гениален именно в главном деле своей жизни.

Если обычный, простой человек не владеет какой-то специфической информацией, которой владеют лишь ограниченное число специалистов, то называть такого человека «дураком» было бы в высшей степени неспра­ведливо, но если специалист (уже после сданных экзаме­нов и полученного диплома) совершенно не умеет рабо­тать (использовать свои знания), то о таком человеке го­ворят, что он просто «дурак».

Если какой-либо профессор математики или эконо­мики вдруг обнаруживает, что его крупно обсчитали в магазине или в коммерческом российском банке, то обычно о нем говорят, что он «дурак». Правда, если этот профессор-математик искренне переживает о случив­шемся, то он уже перестает быть дураком.

Если человек, обладающий прекрасным образовани­ем, позволяет себя дурачить по-крупному, например, отдает все свои сбережения в сомнительные банки под подозрительно высокие (высочайшие) проценты, а по­том еще и обижается на этот банк или на государство, которое его не защитило от проходимцев, то такой чело­век - «дурак». Правда, если этот человек все-таки пой­мет, что надо думать и собственной головой, то можно сказать, что и у него промелькнул «проблеск гениально­сти».

Все это позволяет определить дурака как человека, ко­торый, обладая всеми необходимыми возможностями (интеллектом, прекрасным образованием и воспитанием и т.п.), все-таки совершает глупости, которых мог и не совершать, т.е. дурак — это тот, кто не использует свои имеющиеся возможности.

При этом можно различать глупость применительно к обыденной жизни, применительно к различным про­фессиональным сферам и даже глупость применительно к пониманию своего предназначения и смысла жизни. Нередко слово «дурак» употребляется полушутя, когда человек совершает какие-то незначительные странно­сти. Но уже термин «круглый дурак» можно было бы от­нести к чему-то более глобальному, например, к жизни как некоему «кругу»... «Круглых дураков» можно пред­ставить и несколько иначе, для этого уместно вспомнить слова Ст.Е. Леца: «Из нулей легко сделать цепь»... Осо­бенно обидно, если такими «нулями» являются люди об­разованные и занимающие важное общественное поло­жение.

После такого уточнения оказывается, что в более сложном положении оказываются именно образован­ные люди, поскольку с них больше спрос в сложных во­просах бытия. Когда дурачат простого, обычного, необ­разованного человека, отягощенного своими повседневными заботами, то его можно понять и про­стить за вынужденное неведение. Но когда умный (обра­зованный, да еще интеллигентный) человек позволяет

себя обманывать по-крупному, то это уже не смешно —. это беда.

И только теперь, более-менее уточнив для себя сущ­ность глупости, можно поставить главную проблему: по­скольку именно образованные (интеллектуальные и да­же интеллигентные) люди претендуют на то, чтобы на­зываться «элитой», то остается неясным, что же ожидает нашу страну (Россию), когда даже лучшие ее многие граждане не используют своего интеллекта не только для процветания несчастной страны, но и для собственного духовного роста. Сама постановка такого вопроса не психотерапевтична: она для этого слишком резкая и да­же обидная. Но мы надеемся, что данную книгу читают не только люди, нуждающиеся в психотерапевтичном «поглаживании» или «кокетничаньи», но и действитель­но стремящиеся что-то понять, а следовательно, и изме­нить себя к лучшему.

Нельзя себе представить более страшной (дурацкой) картины, когда пошловато-очаровательные телеведу­щие, телекомментаторы, известные комики и прочие мастера «личностной продажности» высмеивают тра­гичную историю нашей страны, а образованные (да еще с дипломами о высшем гуманитарном образовании) те­теньки и дяденьки подло подхихикивают этой вакхана­лии цинизма. Но при этом происходит интересное пси­хологическое явление. Сам факт подхихикивания свиде­тельствует не о недомыслии этих тетенек и дяденек, а об их стремлении соприкоснуться с миром элиты, которую очаровательно-продажные телеведущие и знаменитые комики представляют. Коллективный смех (подхихики­вание) над недавними святынями — это своеобразная «плата» за сопричастность к шикарному, но недоступно' му миру престижно-тусовочной богемы, политического истеблишмента и прочей «элитарности».

И даже несмотря на высокое образование и воспита­ние этих тетенек и дяденек, можно с уверенностью ска­зать, что это истинные глупцы, поскольку они могли бы не позволить обращаться с собой как с невежественны­ми дурачками, но позволили. Они могли бы (в силу свое­го образования) хотя бы внутренне возмутиться фактом осквернения истории, но не возмутились, т.к. слишком силен оказался соблазн соприкосновения с недосягае­мой «элитой», за что им пришлось расплатиться частью своего достоинства и совести. В итоге получается, что

_оНи сами себя обманули. Но когда ты сам являешься об­манщиком самого себя - это и есть высшая степень глу­пости.

Дата добавления: 2014-11-29