К. Г. Юнг

Взгляды К. Г. Юнга отличаются, по его собственному признанию, от взглядов З. Фрейда. Главное здесь – «неспособность Фрейда понять религиозное переживание», тогда как Юнг «позитивно» относится к религии, ибо в содержании религиозных учений усматривает те фигуры, с которыми он сталкивается в сновидениях и фантазиях своих пациентов. Иначе говоря, он усматривает неразрывную связь религиозного и бессознательного: он пишет, что в его «картине мира присутствует огромное внешнее и такое же огромное внутреннее, а между ними находится человек, обращенный то к одному, то к другому полюсу, чтобы в зависимости от темперамента и склонностей считать абсолютной истиной то одно, то другое и в зависимости от этого отрицать одно ради другого или же приносить этому другому в жертву первое»[41].

Главное внимание К. Г. Юнга при исследовании бессознательного направлено на установление связи личного и сверхличного, индивидуального и коллективного опыта, человека и человечества. Он различает в человеческой душе сознание, индивидуальное (личностное) бессознательное и коллективное бессознательное. «Конечно, поверхностный слой бессознательного является в известной степени личностным. Мы называем его личностным бессознательным. Однако этот слой покоится на другом, более глубоком, ведущем свое происхождение и приобретаемом уже не из личного опыта. Этот врожденный более глубокий слой и является так называемым коллективным бессознательным. Я выбрал термин «коллективное», поскольку речь идет о бессознательном, имеющем не индивидуальную, а всеобщую природу. Это означает, что оно включает в себя, в противоположность личностной душе, содержания и образы поведения, которые являются повсюду и у всех индивидов одними и теми же. Другими словами, коллективное бессознательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основание душевной жизни каждого, будучи по природе сверхличным»[42]. К. Г. Юнг отмечает, что подобные элементы души, не выводимые из личного опыта, «Фрейд назвал «архаическими остатками» - ментальными формами, присутствие которых не объясняется собственной жизнью индивида, а следует из первобытных, врожденных и унаследованных источников человеческого разума»[43].

Таким образом, «бессознательное содержит как бы два слоя, а именно - личностный и коллективный. Личностный слой оканчивается самыми ранними детскими воспоминаниями; коллективное бессознательное, напротив, охватывает период, предшествующий детству, т.е. то, что осталось от жизни предков. В то время как образы воспоминаний личного бессознательного являются как бы заполненными, ибо пережитыми, образами, архетипы коллективного бессознательного представляют собой формы незаполненные, ибо они не пережиты индивидуумом лично»[44].

Коллективное бессознательное описывается К. Г. Юнгом с помощью понятия архетипа. Не формулируя дефиниции архетипа, он приводит его основные характеристики. Архетипы коллективного бессознательного - это мифологические структуры, восходящие к древности. В них «кристаллизован», аккумулирован социальный опыт. Они наследуются, но их актуализация в индивидуальном опыте не представляется чем-либо необходимым. Архетипы - это не сами мифологические образы, но, скорее, возможность зарождения таких образов в сознании человека при условии «встречи» сознания с подходящим содержанием. К. Г. Юнг сравнивает архетипы с кристаллическими осями, поскольку архетип, сам не создавая мифологического образа, направляет его формирование при наличии подходящих условий. Архетип проявляется как регуляторный принцип оформления материала, как тенденция.

«В каждом человеке помимо личных воспоминаний есть великие «изначальные» образы... т. е. унаследованные возможности человеческого представления в том его виде, каким оно было издавна. Факт этого наследования объясняет тот по сути дела странный феномен, что известные сказочные образы и мотивы повторяются на всей Земле в одинаковых формах»[45]. Хотя К. Г. Юнг и говорит о наследовании архетипов, сам способ наследования остается, по-видимому, проблематичным. В какой мере оно связано с генетическим наследованием, а в какой - с традициями, в настоящее время сказать, скорее всего, невозможно. Несомненно, однако, что речь идет о некоторых стабильных структурах, имеющих основополагающее значение для человеческого существования. Поэтому можно предположить, во-первых, связь этих структур с особенностями организации человека как целостной духовно-душевно-телесной системы, а во-вторых, идеальное воспроизведение этих структур в различных формах сознания – сначала коллективного, а затем и индивидуального, сначала в образной, а затем и в понятийной форме. «Все самые мощные идеи и представления человечества сводимы к архетипам. Особенно это касается религиозных представлений. Но и центральные научные, философские и моральные понятия не являются здесь исключениями. Их можно рассматривать как варианты древних представлений, принявших свою нынешнюю форму в результате использования сознания, ибо функция сознания заключается не только в том, чтобы воспринимать и узнавать через ворота разума мир внешнего, но и в том, чтобы творчески переводить мир внутреннего во внешнее»[46].

Современный человек, в отличие от первобытного, в несравненно большей степени детерминирован сознанием, разумом. Однако это было достигнуто ценой определенной утраты. Мифологическое сознание древнего человека, будучи сознанием мистическим, органично уживалось как с естественными, так и со сверхъестественными силами, которые благополучно соседствовали в мире мифа и представлялись одинаково реальными. Другими словами, до тех пор, пока сознание еще не выделилось из бессознательного, человек жил «бок о бок» с разнообразными духами; становление же индивидуального сознания, развитие разума все более уводило человека из мира духов, разделяло земной и трансцендентный миры, ставя преграду между разумом и трансцендентным. «Поскольку мы через наше бессознательное причастны к исторической коллективной психике, мы, конечно, бессознательно, живем в некоем мире оборотней, демонов, колдунов и т. д.; ибо это вещи, которые наполняли все прежние времена мощнейшими аффектами. Таким же образом мы причастны к миру богов и чертей, святых и грешников. Но было бы бессмысленно стремиться приписывать себе лично эти заключенные в бессознательном возможности. Поэтому, безусловно, следует проводить как можно более четкое разделение между тем, что можно приписать личности, и сверхличным. Тем самым, разумеется, ни в коем случае не следует отрицать порой весьма действенное существование содержаний коллективного бессознательного»[47].

Концепция архетипов коллективного бессознательного позволяет К. Г. Юнгу развить высказанную З. Фрейдом мысль о совпадении символов бессознательного с религиозными символами. Он считает мистический опыт переживанием архетипов, а религиозных мистиков - людьми «с исключительно яркими переживаниями процесса коллективного бессознательного»[48]. Это связано с тем, что религиозные символы и образы «коллективны по своей природе и происхождению». По Юнгу, они являются «органами ассимиляции и интеграции» «вклада инстинктов и бессознательного» в сознание. Происходя из глубокого прошлого, они «в течение веков были предметом тщательной и вполне сознательной разработки». Таким образом К. Г. Юнг отличает «культурные» символы, используемые в религиях, от «природных» символов: «природные» символы «происходят из неосознанных содержаний психики и поэтому представляют огромное число вариаций на тему первичного архетипического образа», тогда как «культурные» символы «прошли через множество трансформаций и даже через длительный процесс более или менее сознательного развития»[49]. Одновременно Юнг утверждает, что опыт человечества в целом «требует всеобъемлющего видения мифа, выражаемого символом. Если символ отсутствует, то в сознании не представлена целостность человека». Важно при этом, что «легитимным символом является лишь тот, который выражает неизменные структурные отношения бессознательного и потому может получить всеобщее признание. До тех пор пока он спонтанно порождает феномен веры, не возникает нужды понимать его как-либо иначе»[50].

Дата добавления: 2014-12-27