Эпистемологический анархизм Пола Фейерабенда. 4 страница

Еще полвека назад мало кто полагал, что именно техногенная цивилизация приведет человечество к глобальным кризисам, когда оно окажется буквально на пороге своего самоуничтожения. Экологический кризис, антропологический кризис, растущие процессы отчуждения, изобретение все новых средств массового уничтожения, грозящих гибелью всему человечеству, - все это побочные продукты техногенного развития. И поэтому сейчас стоит вопрос: можно ли выйти из этих кризисов, не меняя базисной системы ценностей техногенной культуры?

Тема 8. Наука как социальный институт.

Наука как социальный институт является предметом изучения социологии науки. Это область исследований, которая изучает внутренние отношения, обеспечивающие функционирование и развитие науки, и взаимоотношения науки с другими институтами современного общества.

Формирование социологии науки связывают с именем Роберта Кинга Мертона. Для него наука – это исключительно социальный институт, то есть, в данном случае, специфическая система отношений, ценностей и норм поведения. Каковы типологические отличия этого института?

Он организован в «сообщество» в отличие от государственной бюрократии. Это сообщество опирается на представление об общности цели, устойчивые традиции, авторитет и самоорганизацию, что отличает его от «общества» с его механизмами власти, прямого принуждения и фиксированного членства.

На базе выделения науки как профессии сформировались различные научные сообщества. Научное сообщество – это совокупность ученых-профессионалов, организация которой отражает специфику научной профессии. Научное сообщество ответственно за целостность науки как профессии и ее эффективное функционирование несмотря на то, что профессионалы рассредоточены в пространстве и работают в различном общественном, культурном и организационном окружении. Деятельность институтов и механизмов научного сообщества направлено на реализацию основной цели науки – увеличение массива достоверного знания.Члены научного сообщества считают себя и рассматриваются другими в качестве единственных людей, ответственных за разработку той или иной системы разделяемых ими целей, включая и обучение учеников и последователей. В таких группах коммуникация бывает обычно относительно полной, а профессиональные суждения относительно единодушными.

Оформление науки в профессию происходит в Новое время, в 17 веке.

Идея создания национальных академий и научных обществ как организационных форм научной деятельности была выдвинута Фрэнсисом Бэконом в утопической повести «Новая Атлантида», где он описал «Дом Соломона» - «благороднейшее, по нашему мнению, учреждение на земле, служащее стране путеводным светочем» и посвященное «изучению творений господних».

В 17 веке создаются первые научные академии: Лондонское Королевское общество (1660), Парижская Академия наук (1666), несколько позже основаны научные академии в Берлине (1700), Санкт-Петербурге (1724), Стокгольме (1739) и других европейских столицах. В самой большой из этих академий – Лондонском Королевском обществе – насчитывалось при ее открытии 55 членов. Парижская Академия начала работать в составе 21 человека. В штате Санкт-Петербургской Академии по проекту Петра 1 намечалось поначалу иметь 11 персон. Но в европейских странах к началу 18 века, видимо, было уже несколько тысяч ученых, поскольку тиражи научных журналов (а их в это время издается уже несколько десятков) доходили до тысячи экземпляров.

В задачах всех этих академий фиксировалось отделение науки от рассмотрения метафизических (философских), логико-схоластических и богословских проблем и связывалась с искусствами и ремеслами.

В 18-19 веке образуется множество научных дисциплин и, соответственно, формируются дисциплинарные сообщества, в результате чего складывается многоуровневая система науки. Сообщества в этом смысле существуют на множестве уровней. Наиболее глобальным является сообщество всех представителей естественных наук. Немного ниже в этой системе основных научных профессиональных групп располагается уровень сообществ физиков, химиков, астрономов, зоологов и т. п. Подобным образом выделяются также большие подгруппы: специалисты по органической химии, а среди них, возможно, по химии белков, специалисты по физике твердого тела и физике высоких энергий, специалисты по радиоастрономии и т. д. Только на следующем, более низком уровне возникают эмпирические проблемы.

Научная дисциплина – базовая форма организации профессиональной науки, объединяющая на предметно-содержательном основании области научного знания в сообщество, занятое его производством, обработкой и трансляцией, а также механизмы развития и воспроизводства соответствующей отрасли науки как профессии.

Если в середине 18 века в мире было около 10 тысяч человек, занимающихся наукой, то к концу 19 века число ученых достигает 100 тысяч. В 16 веке более половины «ученых людей» были клириками, получившими церковное образование. В 19 веке наука становится самостоятельной отраслью общественного труда, которым занимаются светские ученые-профессионалы, окончившие специальные факультеты университетов и институтов. В 1850 году в мире издается уже около тысячи научных журналов, а в 1950 – более 10 тысяч. В 1825 году немецкий химик Либих основал научную лабораторию, которая стала приносить ему значительный доход. Но это было тогда еще редким исключением. К концу 19 века такие лаборатории уже не редкость. Наука начинает привлекать внимание бизнесменов и предпринимателей, которые стали финансировать работы ученых, имеющие промышленное значение.

Наука второй половины 20 века бурно разрастается и превращается в одну из важнейших отраслей общественного труда. Наступает эра «большой науки». Профессия ученого перестает быть редкой. Людей, которые занимаются наукой, стали называть «научными работниками». В мире к концу 20 века имеется не менее 6 млн ученых, примерно столько же заняты обслуживающим науку трудом. Если взять общее число ученых, живших на Земле от древности до конца 20 века, то окажется, что 90% из них – наши современники. В развитых странах численность научных работников доходит до 10% трудоспособного населения, на обеспечение науки в среднем выделяется 5% бюджетных расходов государства.

В 20 веке формируются междисциплинарные сообщества, то есть такая организация исследовательской деятельности, которая предусматривает взаимодействие в изучении одного и того же объекта представителей различных дисциплин. В настоящее время междисциплинарные исследования рассматриваются прежде всего как проблема исследовательской практики и перевода ее результатов в систему знания.

Успешное осуществление междисциплинарных исследований предполагает решение трех видов проблем:

· методологической (формирование предмета исследований, в котором объект был бы отражен таким образом, чтобы его можно было изучать средствами всех участвующих дисциплин, а полученные в ходе исследований результаты могли уточнять и совершенствовать исходное изображение);

· организационной (создание сети коммуникаций и взаимодействия исследователей с тем, чтобы они могли профессионально участвовать в получении и обсуждении знания, а также привлекать к этому своих коллег из соответствующих дисциплин);

· информационной (обеспечение передачи прикладных результатов междисциплинарного исследования в практику принятия решений и их технологического воплощения и одновременно передачу собственно научных результатов, полученных участниками, для экспертизы в системы дисциплинарного знания).

В науке выделяют и такие организационные формы как научные школы, которые можно выделять как подуровень дисциплинарных сообществ. В истории мировой науки научные школы известны со времен античности (школа Аристотеля, школа Платона и др. В предметно-логическом плане членов школы объединяет общая интеллектуальная (теоретическая и методическая) платформа. Научная школа и научно-теоретический семинар признаются важнейшими формами организации устойчивых контактов между учеными. Особая роль в развитии научных коммуникаций отводится руководителю научной школы: именно в рамках научной школы молодые исследователи под руководством лидера разрабатывают программу, поддерживая тесное общение как друг с другом, так и через учителя с остальным миром.

Из анализа литературы можно сделать вывод, что научные школы - сложный феномен, который с разных предметных сторон изучают философы, социологи, психологи, экономисты, историки науки. Понятие "научная школа" широко распространено в научном сообществе, хотя иногда в него вкладывается совершенно различный смысл. В литературе о научных школах говорят в нескольких случаях:

· во-первых, применительно к отдельным ученым. Например, петербургская физическая школа берет начало от А.Ф.Иоффе. Этой школе принадлежит выдающаяся роль в становлении отечественной физики. Не менее значима роль московской школы теоретической физики, в развитие которой внесли огромный вклад такие ученые, как Л.Д.Ландау, И.Е.Тамм и др.;

· во-вторых, применительно к городам (тартуская семиотическая школа, ленинградская генетическая школа, красноярская спектроскопическая школа и т.д.);

· в-третьих, применительно к регионам (уральская историческая школа, сибирская геологическая школа, дальневосточная вулканологическая школа и т.д.);

· в-четвертых, применительно к отдельным нациям и государствам (российская астрономическая школа, польская науковедческая школа и т.д.);

· в-пятых, применительно к отдельным отраслям знания (научные школы в математике; научные школы в химии, научные школы в экономике и т.д.).

Внутри научного сообщества функционируют и специальные методы коммуникации – формальные и неформальные (конференции, семинары, журналы…).

Развитие информационных технологий количественно и качественно расширяет возможности научного сообщества в деле накопления, обработки и передачи информации. Непосредственное общение заменяется Интернетом. Поисковые системы позволяют быстро включаться в современные разработки.

ПРЕДМЕТ, ЗАДАЧИ, ИДЕОЛОГИЯ И СТРУКТУРА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ

Первым приближением к конструктивному пониманию предмета экономической науки является утверждение Дж.С.Милля, что данная дисциплина рассматривает человека как занятого приобретением и потреблением богатства [2, Т.1, с.228]. Столь же емкое и компактное определение дает А.Маршалл, говоря, что экономика рассматривает богатство как орудие удовлетворения "потребностей" и как результат "усилий" [2, Т.1, с.107]. Его же более развернутое определение гласит: "экономическая наука (Economics) занимается исследованием нормальной жизнедеятельности человеческого общества; она изучает ту сферу индивидуальных и общественных действий, которая теснейшим образом связана с созданием и использованием материальных основ благосостояния. Следовательно, она, с одной стороны, представляет собой исследование богатства, а с другой - образует часть исследования человека» [2, Т.1, с.56]. Важным комментарием и дополнением к данному определению служит следующая маршаллова сентенция: "экономическая наука занимается изучением того, как люди существуют, развиваются и о чем люди думают в повседневной жизни. Но главным предметом ее исследования являются те побудительные мотивы, которые наиболее сильно и наиболее устойчиво воздействуют на поведение человека в хозяйственной сфере его жизни" [2, Т.1, с.69].

Существуют и другие, более узкие представления о предмете экономики. Например, по Р.Барру экономическая наука - это наука об управлении редкими ресурсами [3, с.16]. По мнению Л.Столерю «нахождение способов наилучшего использования национальных ресурсов стало самим определением экономической науки» [4, с.12]. Подобные дефиниции, не являясь принципиально ошибочными, все же не могут служить ориентиром в понимании предмета современной экономики. Тем не менее, они очень точно высвечивают задачи современного экономического анализа, чем и оправдывают свое существование.

Слияние предмета, задач, категориального аппарата и методического инструментария экономической науки приводит к формированию ее идеологии. Под последней мы понимаем определенный методологический подход или некий специфический ракурс научного анализа, который настолько универсален, что может применяться при «раскалывании» любой социальной проблемы. Экономическая идеология имеет «двухзвенную» структуру и в общем виде может быть сформулирована следующим образом: все наблюдаемые изменения в социально-экономической системе могут быть объяснены двумя типами сдвигов - сдвигами в уровне цен и доходов (первое «звено») и сдвигами в уровне результатов и затрат (второе «звено»). В соответствии с таким подходом любые политические, социальные, военные, этнические и прочие общественные метаморфозы могут быть переведены на экономический язык, проинтерпретированы в соответствующих терминах и объяснены с помощью имеющихся в арсенале экономической науки теорий, принципов и законов [5].

Конкретизация задач экономического анализа автоматически определяет структуру экономики, которая, как и всякая другая наука, ставит своей целью описывать, объяснять и предвидеть факты, а также направлять наши действия [6, с.34]. Соответственно используемые ею теории опираются на четыре класса моделей: описательные, объяснительные, прогностические и модели принятия решений. Хотя такое деление экономических теорий и моделей несколько условно (некоторые модели могут относиться одновременно к нескольким классам), оно все же достаточно хорошо иллюстрирует структуру современной экономической науки и позволяет четко определить в ней место и роль каждого конкретного исследования.

В свою очередь общий массив экономических знаний может быть разделен на три большие группы. В соответствии с классификацией Дж.Н.Кейнса выделяются следующие научные страты: позитивная экономика как сумма систематизированных знаний о том, что существует; нормативная экономика как сумма систематизированных знаний о том, что должно существовать; экономическое искусство как система правил для достижения поставленной цели [3, с.29-30]. К экономической науке относятся только первая группа и малые части второй и третьей групп. Это связано с тем, что переходе от дескриптивной (позитивной) экономики к нормативной (рекомендательной) и от нормативной экономики к экономической политике (искусству принятия решений) уровень научной неопределенности резко возрастает. Для естественных и технических наук такое положение дел менее типично.

МАТЕМАТИЗАЦИЯ ЭКОНОМИКИ; ДИАЛЕКТИКА КОЛИЧЕСТВЕННОГО И КАЧЕСТВЕННОГО

Основной (но не конечной!) целью современной экономической науки является отыскание количественных связей между экономическими переменными, ибо только на этой основе можно рассчитывать на «покорение» экономического мира с присущей ему стохастикой и неопределенностью. Из данного факта вытекает вывод о том, что экономика относится скорее к точным, нежели к гуманитарным дисциплинам. Этого же мнения придерживается, в частности, М.Алле, указывающий на то, что экономическая наука сейчас предстает перед нами как наука об эффективности и, следовательно, как наука количественная [6, с.27]. Подтверждением этого тезиса служит обилие цифр, таблиц, моделей, диаграмм, формул, уравнений и теорем, которыми переполнена современная экономическая литература. Таким образом, с точки целевых установок и используемого методического инструментария экономика является точной, количественной наукой.

Одновременно с этим экономика все же остается качественной (гуманитарной) наукой, ибо «субстанция, над которой работает экономист, остается экономической и социальной» [6, с.70]. Столь аморфный и сложный предмет исследования в значительной степени отрицает высокую точность конструируемых экономических моделей и проводимых расчетов. Так, по мнению А.Грея экономическая наука отличается от других наук прежде всего тем, что в ней нет неизбежного перехода от меньшей к большей достоверности; в ней нет неумолимого стремления идти до конца, к истине, которая будучи однажды раскрыта, будет истиной на все времена [14, с.2]. Это связано прежде всего с тем, что экономическая наука «имеет дело с постоянно меняющимися, очень тонкими свойствами человеческой натуры» [2, Т.1, с.69-70]. Перефразируя А.Говинду, можно сказать следующее: в формировании экономических реалий всегда участвует некий неизвестный фактор, направляющая творческая сила, которую невозможно пронаблюдать или подвергнуть научному анализу, принцип, не сводимый к математической формуле или механической теории [17, с.213]. Как справедливо сказал Ф.Перру, «человеческое не исчерпывается количеством» [3, с.48].

Таким образом, экономика, используя количественные методы, работает с социальными явлениями в основном на качественном уровне, что предопределяет своеобразную диалектику количественного и качественного. Так, например, очевидно, что в математические формулы нельзя втиснуть жизнь, но в математических формулах можно отразить сущность жизни. Нельзя в абстрактные формулы запихнуть все многообразие социального бытия, все его формы и краски, но в формулы можно заложить ключевые аспекты социальной жизни. Раскрывая это противоречие между количественным и качественным в экономике, а также диалектику их существования в математических конструкциях А.Маршалл предупреждал: «...хотя математическая иллюстрация взаимодействия определенной группы причин может быть совершенна сама по себе и абсолютно точной в рамках своих ограничений, любая попытка отразить рядом уравнений какую-либо сложную проблему реальной жизни целиком или хотя бы значительную ее часть обречена на неудачу, поскольку многие важные аспекты, особенно те, которые связаны с разнообразным влиянием фактора времени, выразить математически нелегко, поэтому их придется или опускать полностью, или ужимать и обрезать таким образом, что они становятся похожими на условных птичек и животных декоративного искусства. Это порождает тенденцию к неправильному отражению экономических пропорций... Об этой опасности экономист должен постоянно помнить более, чем о какой-либо другой. Однако избежать ее полностью - означало бы ограничить использование главных средств научного прогресса...» [2, Т.3, с.322].

В связи с этим экономика наряду с сугубо количественным, математическим инструментарием широко использует другие средства анализа. Так, помимо строгих моделей и построенных на их основе математических теорий, экономика содержит в своем арсенале массу качественных концепций и теорий, которые вскрывают основные закономерности функционирования хозяйственных механизмов и дают некую общую схему для анализа протекающих процессов. К числу сильно математизированных экономических теорий относится, например, теория участия в прибылях М.Вейцмана, теория распределения времени Г.Беккера и др., а к числу качественных теорий - теория рефлексивности Дж.Сороса, теория многоуровневой экономики Ю.В.Яременко и др. Априори отдать однозначное предпочтение одному из названных двух классов теорий нельзя, в связи с чем они находятся с состоянии мирного сосуществования.

Использование в экономических исследованиях различных научных инструментов, вообще говоря, предполагает их весьма непростую иерархию. Так, например, по мнению М.Алле, «если для понимания экономики необходимо было бы выбирать между владением экономической историей или владением математикой и статистикой, то следовало бы, бесспорно, выбрать первое» [6, с.91]. Одновременно с этим экономист всегда должен иметь в виду подчиненный и ограниченный характер каждого из используемых им научных инструментов. Особенно ярко это проявляется при применении математического аппарата, который для экономической науки является лишь вспомогательным средством выражения и рассуждения - не более.

Надо сказать, что математизация экономики сильно роднит ее с физикой. Например, характерна следующая аналогия: как из общей физики ответвилось направление, получившее впоследствии название математической физики, так и из общей экономической теории вышла математическая экономика. Имеются в этих науках и кадровые параллели. Так, многие современные физики-теоретики, увлекаясь математикой, все больше отрываются от физики; специалисты по квантовой теории поля часто переквалифицируются в математиков [18, с.114]. Аналогичным образом многие современные экономисты-моделисты постепенно переходят в касту «чистых» эконометриков и статистиков. Все это говорит о том, что в недрах экономической науки иногда происходят нежелательные переливы формы в содержание.

ОТСУТСТВИЕ МИРОВЫХ КОНСТАНТ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКЕ

Со слабой формой экономических законов тесно связан факт отсутствия в экономической науке неких универсальных экономических констант. Данный факт является ключевым для понимания методологических сложностей, с которыми сталкиваются экономисты. Так, например, чтобы какой-либо закон приобрел практическое значение он должен быть выражен в сильной форме (то есть в форме равенства), что, как правило, предполагает наличие определенных коэффициентов пропорциональности. Если данные коэффициенты являются константами, то выраженный с их помощью закон приобретает вневременное значение и может быть применен к любому отрезку времени. Именно такие законы характерны для естественных наук и прежде всего для физики. Например, в квантовой механике в качестве универсальных физических констант фигурирую постоянные Планка, Ридберга, тонкой структуры, экранирования и др.; в астрофизике - постоянные Оорта, Больцмана, Роша, Хаббла, Ляпунова, гравитации, скорости света и пр.

В экономике подобных универсальных детерминант, которые Д.Шимон удачно назвал «мировыми константами» [20], просто не существует. Однако именно мировые константы цементируют научные теории; без них оказывается просто не за что «зацепиться» при аналитических построениях и прогнозных расчетах. Как справедливо заметил Дж.Сорос, «без постоянных нет и тенденции к равновесию» [15, с.60]. В результате такого положения дел типичный ход экономических событий следует иррегулярной закономерности «подъем-спад». Совершенно очевидно, что устойчивое предсказание таких колебаний невозможно.

В основе отсутствия мировых экономических констант лежит тот факт, что в отличие от неживой природы, которая постоянна в своих проявлениях, человек и общество не имеют устойчивых законов поведения. В последнем случае мы сталкиваемся с принципиальной ограниченностью в использовании математического аппарата для описания социально-экономических процессов. Фактически математика является высокоэффективным средством изучения относительно примитивных миров (механических, физических, химических); сверхсложные процессы, протекающие в экономических системах, плохо поддаются математизации. По этой причине многие даже чисто теоретические исследования экономических закономерностей проводятся с помощью имитационных (поведенческих) моделей, основанных на кибернетической концепции больших систем.

Однако опять-таки не следует думать, что экономическая наука совершенно отличается от естественных наук. Например, в астрофизике постоянная Хаббла не имеет точной величины; ее значение находится в определенном интервале, однако выполнить точечную идентификацию этой константы пока не удается. В экономической науке указанный «интервал неопределенности» для соответствующих констант просто очень сильно расширяется.

СУБЪЕКТИВНЫЙ ХАРАКТЕР ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ.

Одной из особенностей экономической науки является субъективно-идеологическая окраска вытекающих из нее практических рекомендаций. В этой связи уместно сравнение, сделанное Р.Карсоном. По его мнению в экономистах обычно видят либо врачей, либо автомехаников. Врачи изучают медицину, чтобы излечивать болезни и укреплять здоровье человека; автомеханики должны уметь определять причину неисправности механизмов и чинить машины. Соответственно экономисты изучают экономику и должны знать, как ее лечить или чинить - не больше и не меньше [21, с.95]. Однако рекомендации экономистов, «даже если они и сделаны с максимальной беспристрастностью в оценке имеющихся данных, в конечном счете могут быть иначе истолкованы или с точки зрения их собственного или господствующего в обществе мировоззрения» [21, с.96]. Последний момент особенно важен, так как фактически у каждого экономиста есть свой взгляд на мир, свое «личное уравнение» [3, с.58].

Иными словами, экономическая теория - это, по выражению Р.Барра, «ящик с инструментами». Каждый может иметь такой ящик, но каждый может им воспользоваться по-своему. Аналогичным образом и экономическая наука не дает готовых выводов, будучи всего лишь методом, способом, позволяющим делать из фактов правильные выводы [3, с.17].

В целом можно констатировать, что «экономика, как исследование человеческого поведения и убеждений, не может избежать пристрастных суждений»; это «дисциплина, которая не может быть свободной от идеологии» [21, с.96]. Проще говоря, основная проблема возникает тогда, когда, по образному выражению С.Лема, возвышенная идея соприкасается с шершавой реальностью. Таким образом, на практике экономика оказывается уже не столько наукой, сколько искусством, ибо основывается на субъективных суждениях, а не формальных доказательствах [21, с.96]. Можно даже сказать, что объективность экономической науки заканчивается на стадии принятия решений; дальше начинается сфера субъективного.

ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ САМОЦЕННОСТЬ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ

Рассмотренная выше слабость экономических законов не позволяет осуществлять точные прогнозы. Кроме того, экономическая наука имеет еще одну особенность, которая сильно ограничивает ее прогностические возможности. В данном случае речь идет о мышлении, которое, по мнению Дж.Сороса, играет двоякую роль. С одной стороны, люди стремятся понять ситуацию, в которой они участвуют; с другой стороны, их понимание служит основой для принятия решений, которые влияют на ход событий. Эти две роли постоянно интерферируют друг с другом [15, с.41]. Фактически это означает, что мышление участников событий вносит неопределенность в предмет исследования.

Если к сказанному добавить факт субъективности всех практических рекомендаций, вытекающих из экономической теории, то невольно встает вопрос о ценности экономической науки. Коль скоро экономическая наука не позволяет прогнозировать будущие события и не дает однозначных рекомендаций, то, может быть, она вообще не имеет никакой ценности?
По-видимому, родоначальником научного прагматизма можно считать Э.Леруа, который утверждал, что наука есть лишь правило действия. Отсюда логичным образом вытекает и понимание ценности науки: «либо наука не дает возможности предвидеть, в таком случае она лишена ценности в качестве правила действия; либо она позволяет предвидеть (более или менее несовершенным образом), и тогда она не лишена значения в качестве средства к познанию» [1, с.330]. Похожего мнения придерживался и П.Брэгг: «наука - это разум в действии» [22, с.81]. Применительно к экономике такая позиция была высказана М.Фридменом в 1953 г.: значимость экономической теории определяется исключительно точность ее предсказаний [14, с.651]. Окончательно «научный прагматизм» был перенесен на экономическую науку в 1956 г. Л.Роджином, согласно которому объективное значение экономической теории кроется в ее рекомендациях по практической политике [14, с.2].

Основной негатив данных взглядов состоит в том, что благодаря им критерий ценности научных доктрин начинает подменять конечную цель экономической науки, что принципиально неверно. Как справедливо заметил А.Пуанкаре, не действие является целью науки, а скорее наоборот: знание - цель, действие - средство [1, с.330]. Имеется и вполне определенная методологическая опасность в культивировании «научного прагматизма». Дело в том, что «наука, созданная исключительно в прикладных целях, невозможна; истины плодотворны только тогда, когда между ними есть внутренняя связь. Если ищешь только тех истин, от которых можно ждать непосредственных результатов, то связующие звенья ускользают и цепь распадается» [1, с.281].

Иными словами, отсутствие прогнозных и управленческих приложений экономической науки отнюдь не перечеркивает ее ценности. Например, многие экономические теории лишены конкретного эмпирического содержания и служат лишь для упорядочения информации. Существует также целый ряд важных экономических тезисов и теорем, которые, выявляя важные моменты в экономическом поведении, все же не позволяют его напрямую прогнозировать. В этом случае в полной мере применимо утверждение Э.Маха о том, что роль науки состоит в экономии мысли, подобно тому, как машина создает экономию силы [1, с.383]. В этой связи уместно напомнить известный афоризм Ф.Найта: «Самое вредное - это вовсе не невежество, а знание чертовой уймы вещей, которые на самом деле неверны» [23, с.415].

Говоря о роли экономической науки, П.Хейне справедливо отмечал, что «экономисты знают, как разные вещи связаны между собой» [23, с.415]. Дж.Хикс, выступая против примитивного эмпиризма в экономике, также подчеркивал «самоценность» теоретических конструкций и значение анализа причинно-следственных связей как такового [24, с.37]. По мнению М.Блауга, истинное значение экономической науки заключается прежде всего в том, что функционирование экономической системы сейчас понимается гораздо лучше, чем когда-либо ранее [14]. Таким образом, главная ценность экономической науки состоит в возможности правильного понимания экономической действительности, ибо, как гласит известный афоризм, «самая лучшая практика - это хорошая теория» [25, с.32].

Дата добавления: 2014-12-27