PB I, 89. 3 страница

Глава 5 167. См.: D. Sonneville-Bordes. Position stratigrafique et chronologierelative des restes humains du Paleolique. Annales de Paleontologie, t. 45,1959. 168. Неандерталец, несомненно, уже умел пользоваться огнем. См. статьюOaklew в "Social life of Early man", Э 31, N. Y., 1961, p. 181. 169. См.: A. Theile. Les arts de 1'Afrique. Paris, 1963, p. 29. 170. См. ниже гл. VIII. 171. А. Морэ. Магия в древнем Египте. - В его сб. "Во временафараонов". M., 1913, с. 307, 287. 172. А. Морэ и Ж. Дави. На заре истории. M., 1923, с. 37. 173. Геродот, 2, 49. Диодор, 1, 94. 174. А. Морэ, Магия в древнем Египте, с. 312. 175. Страбон. География, 18, 1, 3. 176. Д. Брэстед. История Египта, т. I, с. 65. 177. Б. Тураев. Египетская литература. M., 1920, с. 40. Переводпамятника дан у M. Матъе. Древнеегипетские мифы. M., 1956, с. 84. 178. См.: Е. A. Budge. The Gods of the Egyptains, v. I. London, 1904,p. 105. 179. См.: R. Anthes. Mythologie in Ancient Egypt, MAW, p. 36. 180. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 27, с. 56. Глава шестая ГРОБНИЦЫ И ЖИЗНЬ Египет в III-II тысячелетии до н. э. Наши предки покоятся там со времен мирозданья. Из тех, кто родится на свет во множестве неисчислимом, Не осядет в Египте никто, В Городе Вечности всем поголовно приют уготован. Гелиопольская песнь Обитатели нильской долины очень рано решили для себя извечную проблему- проблему жизни после смерти. Они были убеждены, что та же магия, котораяпомогает им получать урожаи, побеждать врагов и делает царя всевластным,является и надежным орудием для сохранения вечной жизни. Довольно долгосмерть представлялась египтянину просто как разлука "астрального тела" - Ка- с тленной оболочкой. Нужно было только научиться вновь восстанавливать этусвязь, причем сделав тленное - нетленным. Для этой цели были разработаны, содной стороны, методы мумификации трупа, а с другой - магические формулы,которые позволили бы "астральному телу" обитать в мумии. На случайисчезновения набальзамированного тела изготовляли из камня и дерева егодвойников. Гробница для египтянина была, таким образом, не саркофагом, не склепомв нашем смысле слова, а - домом. В ней навечно поселялся умерший, его мумия,статуя и его душа. Художники и скульпторы стремились изобразить покойника влучшие годы его жизни, в расцвете сил. Его окружали портреты жены, детей,слуг. На стенах тянулись красочные картины пиров, плясок, жертвоприношений;живопись воспроизводила виллы и зернохранилища, камыши и птиц, стада коров иовец. Все это в известные моменты оживало, и покойник попадал в привычнуюобстановку, наслаждаясь вечным счастьем в своей гробнице-доме. Рядом с городами вырастали их молчаливые двойники-некрополи, кудапостепенно переселялись жители. Умершие цари господствовали над этиминекрополями в своих пирамидах. Но, в отличие от простых смертных, ониполучили привилегию восходить из пирамиды ввысь, в царство богов. Уже непросто Ка, "астральное тело", а сама душа - Ба - фараона имела правопребывать в сонме высших существ. Попадал туда фараон весьма характернымспособом. Защищенный талисманами, произнося формулы, он обманывал стражубожественных миров и проникал в них. Фараон как бы штурмом брал бессмертие,применяя при этом военные хитрости. Правила этой своеобразной войнызаписывались на стенах пирамид и гробниц. Впоследствии они легли в основуКниги Мертвых, - огромного сборника заклятий, гимнов и молитв. Властителем вечной жизни почитался Усирэ, или Осирис, - богвоскресающей весенней природы. Согласно мифу, он был убит собственнымбратом, но воскрес силой волшебства. Сын Осириса, Гор, был покровителемживого царя; умерший царь становился воплощением Осириса. Впоследствиикаждый умерший человек объявлялся тождественным с Осирисом. Этоотождествление первоначально имело целью обмануть богов. Если царь - этодействительно Осирис, то его подданные вряд ли могли претендовать наединство с Богом. Поэтому приходилось прибегать к уловкам, как в другихмагических приемах. И лишь много позже отождествление умершего с Осирисомприняло мистический смысл - в плане причастности всех людей к природеБожества. В эпоху же фараонов - строителей пирамид, т. е. в период Древнегоцарства, посмертная судьба человека определялась главным образом состояниемгробницы и заупокойным культом. Чем более полно и точно совершались всеобряды, тем больше шансов было у умершего процветать в виде "астрального" Кав вечном доме или вознестись в виде Ба в божественное царство. Поэтому строительство гробниц было главнейшей заботой тех египтян,которым средства позволяли соорудить себе вечный дом. Фараоны начиналистроить гробницы с первых дней правления, а многие вельможи вдревнеегипетских документах указывали на сооружение усыпальницы как наважнейшее событие своей биографии. Когда смотришь на мумии, на эти смуглые высохшие останки, невольноизумляешься этой попытке бросить вызов времени и тлению. А стены египетскихгробниц показывают нам, как заботливо готовились люди к вечности, надеясь итам властвовать и трудиться, любоваться цветами и обрабатывать поля.Около 2400 г. незыблемая, казалось, власть божественных царейпошатнулась. Началась полоса дворцовых переворотов. По преданию, многие царине просидели на престоле и дня. Усилились центробежные силы в областях:египетская знать, особенно в южных номах, требовала самостоятельности вуправлении. Повсеместные волнения, связанные с ослаблением режима, перешли вполную анархию. Летописи молчат об этих бедственных годах, но следыразрушений, относящихся к эпохе падения Древнего царства, говорят о многом.Они открывают перед нами страшную картину разбушевавшихся толп, которыебесчинствовали в храмах, производя в них полный разгром. Не пощадили они иовеянных страхом и вековой тайной усыпальниц. Ворвавшиеся в "вечные дома"погромщики расхитили драгоценности, повредили барельефы, разбили статуи. Когда мятежи утихли, Египет уже не представлял собой единой страны. Онраспался на отдельные феодальные княжества. Все эти события не могли не произвести глубокого впечатления насовременников. Если раньше пирамиды фараонов и усыпальницы знати вызывализависть, то теперь многие начинали задумываться над целесообразностьюсвященного гробостроительства и ритуалов, совершаемых над трупом. Зрелищеограбленных усыпальниц, оскверненных мумий, поверженных и расколотыхстатуй-двойников, которых не спасли никакие заклятья, внушало скептическоеотношение к традиционным понятиям. Магические воззрения на заупокойный культдали первые трещины. Многие представители образованных классов начали склоняться ксвоеобразному "эпикурейству". Жизнь перестала быть надежной и прочной, всесдвинулось со своих мест. Хотелось ловить каждый день, каждый миг мимолетныхрадостей. В эпоху Среднего царства (2052-1778 гг. до н. э.) эти настроенияусиливаются. Именно в это время на похоронах стала иногда звучать страннаяпесня, получившая впоследствии название "Песни арфиста". В нейпровозглашается бесполезность заботы о так называемом "вечном доме". Ничтоне может избежать разрушения. Многие отдавали все силы на сооружениеусыпальниц - А что с их гробницами? Стены обрушились, Не сохранилось даже место, где они стояли, Словно никогда их и не было181. Что знает человек о своей посмертной судьбе? Ничего. Никто еще не приходил оттуда, Чтоб рассказать, что там, Чтоб поведать, что им нужно, И наши сердца успокоить, Пока мы сами не достигнем места, Куда они удалились. Но если мы ровно ничего не знаем о тайне загробногомира" то стоит ли думать о ней, стоит ли тревожить себя бесплодными мыслями,когда перед нами - жизнь со всеми ее радостями? Следуй желаниям сердца, Пока ты существуешь. Надуши свою голову миррой, Облачись в лучшие ткани, Умасти себя чудеснейшими благовониями Из жертв богов. Умножай свое богатство. Не давай обессилеть сердцу, Следуй своим желаниям себе на благо, Совершай свои дела на земле По велению своего сердца, Пока к тебе не придет тот день оплакивания. Причитанья никого не спасают от могилы. А поэтому празднуй прекрасный день И не изнуряй себя. Видишь, никто не взял с собой своего достояния. Видишь, никто из умерших не вернулся обратно. Но этот призыв отказатьсяот раздумий, отказаться от поисков и вопросов мог найти откликпреимущественно среди людей поверхностных и лишенных нравственного чувства.Между тем в эти годы, как показывает расцвет художественной литературы,египетское общество переживало период серьезных творческих исканий, и егоглубоко волновали философские и этические проблемы. Многие прежние истиныбыли поколеблены. Скепсис и гедонизм "Песни арфиста" был реакцией на этокрушение идеалов. Но она изображала жизнь сплошным праздником, а это былоложью, и вовсе не только потому, что одни люди могли следовать ее советам, адругие не могли, одни были богаты, а другие бедны. Люди, отличавшиеся болеетонкой душевной организацией и более развитым нравственным чувством, чемавтор "Песни арфиста", признали, что мир и человеческий род "во зле лежит".Это было первое радикальное отрицание традиционного благодушия магическойверы в незыблемый мир. Выразителем этого протеста явился безымянный автор"Беседы разочарованного со своею душой". Поэма раскрывает перед нами внутреннюю борьбу человека, подавленногогорем и всеми покинутого. Чувствуется, что его несчастье вовсе не в том, чтоон беден и не имеет насущного хлеба, а в нравственных страданиях,причиненных низостью и несправедливостью близких людей. Это уже несоциальная трагедия, это трагедия Гамлета, трагедия общечеловеческая. Поэтапотрясает то, что он видит вокруг себя: бесчестность братьев, алчность,бесплодность жертвы, неблагодарность, измену. Кому мне открыться сегодня? Зло наводнило землю. Нет ему ни конца, ни края182. Но тут существо человека как быраздваивается, дух его, почти повторяя слова "Песни арфиста", уговариваетего не тревожиться ни о чем: "Проводи приятно время, забудь заботы". Но всеего увещания напрасны. Человек видит только один выход из этого царства зла- смерть, уход в другой, светлый мир. Мне смерть представляется ныне Исцеленьем больного, Исходом из плена страданья. Мне смерть представляется ныне Благовонною миррой, Сидением в тени паруса, полного ветром. Мне смерть представляется ныне Лотоса благоуханьем, Безмятежностью на берегу опьянения. Мне смерть представляется ныне Торной дорогой, Возвращением домой из похода. Мне смерть представляется ныне. Небес прояснением, Постижением истины скрытой. Мне смерть представляется ныне Домом родным После долгих лет заточенья. Это восторженное отношение к мысли об иноммире побеждает томительное раздвоение человека. Его дух уже больше непротестует и готов разделить со своим "братом" любой жребий, какой онизберет. Это замечательное произведение египетской литературы открывает переднами всю глубину пессимизма, охватившего многих мыслящих людей Египта.Всемирно-историческое значение его в том, что оно свидетельствует о тупике,в котором оказалось магическое мировоззрение. Человек, признавший жизньнастолько невыносимой, что предпочел ей смерть, тем самым бросил вызов тойнеподвижной и, казалось бы, совершенной Вселенной, в которой все закономернои все соответствует воле богов. Но, с другой стороны, мы видим, что "разочарованный" верит всуществование высшей божественной правды где-то по ту сторону смерти. Онжаждет познать высшую радость, вступив в царство Ра, в область вечногосвета. Там он будет "живым божеством". Добро, Правда (Маат) есть нечтовысочайшее и достойное поклонения. Путь к вечным селениям, по мнению египтян, открывают формулы заклятий.Но автор "Беседы разочарованного..." ни слова не говорит о них. А так как вцарстве Ра он ищет Правды, то очевидно, что только Правда может открытьворота неба."Беседа разочарованного..." - не единичное явление. Уже в концеДревнего царства в сознание египтян начинает проникать мысль о том, чтопосле смерти душу ждет высший суд, что посмертная судьба человека зависит отего поступков при жизни. Это было величайшим религиозным откровением,которое обрел египетский народ. В этом он опередил всех: и вавилонян, игреков, и евреев. В эпоху VI династии (ок. 2400 г.) мы впервые встречаемся с текстами,где говорится о суде над душой. Этот суд - событие нравственного порядка. Только тот достигает блаженства в Стране Заката, кто по совести можетсказать о себе: "Я не творил неправедного относительно людей, я не убивалсвоих ближних, не заставлял рабов моих голодать, не был виновником бедностинищих... не причинял страдания, не заставлял плакать... не причинял болиникому... не развратничал... Я давал хлеб голодному, воду - жаждущему,одеяние - нагому"183. Постепенно заупокойные обряды теряют свою былую пышность, имногочисленные церемонии заменяются молитвами, начертанными на папирусе,который кладут в гроб. На свитках этой Книги Мертвых мы видим и изображениязагробного суда, где бог мудрости Тот взвешивает деяния человека на весах. В повести о крестьянине, написанной в эпоху Среднего царства, обиженныйземледелец обращается к вельможе с такими словами: "Твоя рука насильничает,а сердце жадно. Кротость проходит мимо тебя... Берегись и думай, чтонаступает вечность... Разве обманывают весы? Разве Тот бывает милостив кзлодеям?"184. В другом тексте этого времени мы читаем обращение к самому царю, гдеговорится о том, что не пышные гробницы, а добрые дела будут оценены высшимсудом. "Украшай свой дворец Запада, улучшай свою гробницу в некрополесправедливостью, деянием правды. Сердца людей укрепляются этим. Приемлетсябогом деяние праведника более, чем телец грешника"185. Это уже явноепредвосхищение библейских пророков!Параллельно с этим одухотворением веры в посмертную участь усиливаласьмонотеистическая струя в египетской религии. С того времени, как столицей вновь объединенного Египта стали Фивы,фиванский бог Амон приобрел общенациональное значение. Фиванские жрецы пошлипо стопам жрецов гелиопольских и отождествили Амона с богом Солнца.Появляется имя Амон-Ра, обозначающее Верховное Божество, создателя мира. Этоотождествление было необходимо в силу того, что в Египте Верховным Богом могбыть только бог столицы, царский бог, а с другой стороны, общим для всех могбыть только бог, принявший черты Единого Солнечного Божества. Но самое главное, что Бог, наименованный Амоном-Ра, стал той "иконой",в чертах которой можно было уже различить подлинный лик Небесного Отца. Вфиванских храмах его прославляли в таких словах: Хвала тебе, хвала тебе, Амон-Ра. Мы превозносим твой дух, Мы почитаем твой образ. Ты лучезарный, многоликий... Предвечный, Сотворивший небо И создавший землю. Создавший моря и горы, Творец вселенной - Ты озарил землю во тьме, Засияв в Хаосе, Люди и боги появились после тебя. Всесильный, многоименный, неведомый... Кроткий, милосердный, любвеобильный, Внимающим мольбам...186. Хотя некоторые мифологические отзвуки, такие,как упоминание о Хаосе, и слышатся в этом гимне, тем не менее в целом онпоказывает нам, как высоко поднялась религиозная мысль фиванского жречества.В его богопознании древний страх заменяется благоговением и любовью: "Сердцане насытятся любовью к тебе". Именно с этого времени (ок. 2000 г.) старыеверования надломились, и человечество пошло по новым путям религиозныхпоисков. Египет стоял во главе этого движения, но не был в состоянии довестиего до конца. Две фатальные силы тяготели над ним: традиция и вера вбожественного царя. Он не сумел освободиться от магических представлений. Наряду с этической стороной в Книге Мертвых осталось все, что онавпитала из мира волхвований и заклятий. Более того, этот колдовской элементявился, в конечном счете, господствующим. Жрецы не осмелились поднять рукуна верования простого народа. И египетская религия сохранилась навсегда какстранное смешение возвышенных прозрений и самого примитивного язычества. Вера в божественность царя пережила все смуты и восстания, онаоказалась долговечной, подобно сфинксу. Поэтому египетская религия былапрочно прикована к судьбе державы фараонов. И даже тогда, когда она делалапопытки обрести универсальный размах, она оказывалась неотделимой от сынаСолнца и от нильской долины. В дальнейшем мы увидим, каковы были попытки преодолеть язычество вЕгипте и как все они потерпели поражение. А сейчас обратимся насеверо-восток: туда, где между Тигром и Евфратом зародилась другая великаяцивилизация.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава 6 181. ЛДЕ, с. 84. Пер. А. Ахматовой. 182. ЛДЕ, с. 77. Пер. В. Потаповой. 183. Книга Мертвых, гл. 125, пер. Б. Тураева.-Сб. "Древний мир". M.,1917, с. 9 184. Б. Тураев. История древнего Востока, т. I. Л., 1935, с. 244. Пер.автора. 185. Цит. по: В. Струве. Социальная проблема в заупокойном культедревнего Египта. - Сб. "Религия и общество". Л., 1926, с. 10. 186. И. Франк-Каменецкий. Памятник египетской религии в фиванскийпериод, в 1. M., 1917, с. 33 с. Пер. автора. Глава седьмая ЗЕМЛЯ СЕННААРСКАЯ Государства Двуречья между IV и II тысячелетиями. Два близких между собою желания, как два невидимых крыла, поднимают душу человеческую над остальной природой: желание бессмертия и желание правды. Вл. Соловьев Библия говорит о "земле Сеннаарской", или, правильнее, "земле Шинеар",как о месте, где сложилась первая цивилизация. То, что в этой местности был,согласно Писанию, построен город Вавилон, показывает, что речь идет о южнойчасти долины Тигра и Евфрата187. На протяжении многих веков слово "Шинеар" ровно ничего не говорилолюдям, читавшим Библию, точно так же как названия сеннаарских городов Ура,Эреха, Аккада. И лишь сто лет назад оказалось, что библейская "земля Шинеар"действительно может быть названа колыбелью современной цивилизации. Из мглытридцативекового забвения выступили народы, которые обитали на берегахЕвфрата в области, называвшейся Шумер. Одним из этих народов были шумеры, адругим - семиты-аккадцы, пришедшие несколько позднее188. Несмотря на то, что централизованное государство возникло в Шумерепозже, чем в Египте, его культура в целом не уступает египетской вдревности. И на Ниле и на Евфрате примерно в одно и то же время (в конце IVтысячелетия) стали строить города, изобрели письменность и оросительнуюсистему. Что же касайся влияния на дальнейшую историю человечества, топервенство шумеров, столь странным образом забытых, в настоящее время неможет подлежать сомнению. Шумеры и аккадцы через своих преемников вавилонян передали грекам,евреям и другим народам основы своей науки, понятия о Вселенной, своютехнику, изобретения, свои поэмы и притчи, свои художественные стили инекоторые религиозные представления. Современные названия дней недели и деления круга на градусы, греческиелегенды и библейская символика - все это восходит к древнему Сеннаару. Вчастности, шумеры достигли больших успехов в технике, совершив настоящуютехническую революцию. "Они, - говорит американский шумеролог С. Крамер, -изобрели гончарный круг, колесо, повозки, плуг-сеялку, парусную лодку,научились возводить арки, сводчатые постройки и купола, изготовлять литье измеди и бронзы, освоили пайку металлов, резьбу по камню, гравировку иинкрустацию"189. Открытие этой древнейшей культуры настолько поразило ученыймир, что возникла даже теория "панвавилонизма", согласно которой вся мироваякультура ведет свое происхождение из Двуречья. Это, конечно, былокрайностью, но само по себе появление такой теории указывает на мировоезначение культуры Сеннаара. Кто же были ее создатели? Если о происхождении египтян много спорят, то происхождение шумеров -полная загадка. Их язык не имеет никаких родственных ветвей среди известныхязыков древнего и нового мира. Установлено только одно: шумеры не быликоренными жителями Сеннаара. Они пришли туда в IV тысячелетии, причем одниуказывают на Индию как на их прародину, другие - на Кавказ и Среднюю Азию.Наиболее древними городами шумеров считаются южные, и таким образом можнопредположить, что этот загадочный народ пришел со стороны Персидскогозалива190. Семиты-аккадцы были пастухами-кочевниками и заселили северную частьдолины на несколько веков позже шумеров. Обе эти народности постепенносмешивались, пока к 2000 г. окончательно не слились в одно целое. Создание очага цивилизации в Сеннааре было настоящим подвигом.Колонисты встретили здесь условия жизни, почти невыносимые для людей. Еслиегиптянам приходилось затрачивать большие усилия для того, чтобы создатьсвое хозяйство, то все же оно было для них "даром Нила", как говорилГеродот. В Месопотамии же природа не была склонна дарить ничего. Онаобъявила человеку беспощадную войну. Обнаженные пустыни сменялись здесьзловонными малярийными болотами. Речные разливы нередко сопровождалисьразрушительными бурями. Систематические наводнения длились по несколькомесяцев. В эпоху утверждения шумеров в долине потоп небывалой силы уничтожилпочти все человеческие поселения. Воспоминания об этой страшной катастрофесохранились на много веков191. Потоп не заставил шумеров отступить.Уцелевшие после бедствия люди вновь принялись за работу. Гигантская сетьканалов и арыков собирала теперь воду, осушая топи и орошая пашни. Свирепыеволны Евфрата и Тигра много раз сводили на нет труд человека, но шумерыкаждый раз восстанавливали размытые берега каналов и расчищали от ила руслаарыков. То запустение, которое постигло этот край, едва только там прекратиласьнеустанная борьба человека с природой, - наглядное свидетельство трудолюбия,энергии и настойчивости шумеров. Египет хорошо защищали пустыни и море. Сеннаар, напротив, был открытдля нападения степных кочевников и воинственных горцев. Поэтому "городскаяреволюция" в Месопотамии носила особенно интенсивный характер. Городапришельцев сразу после своего возникновения превращались в военные крепости. Каждый город с окружающей его маленькой областью был фактическинезависимым. Среди этих городов наибольшее значение имели Ниппур, Ур, Киш,Урук (Эрех), Лагаш, Умма и Ларса. Время от времени царь одного из нихполучал некоторую видимость гегемонии, но, как правило, это продолжалосьнедолго. Единство страны опиралось преимущественно на единство веры. ДревнийНиппур - город жрецов и обитель богов - был символом этого единства. Каждыйгород имел и собственных местных богов, которые считались его настоящимихозяевами. Боги жили в храмах или на вершине зиккурата - ступенчатой башни. Шумеры считали, что после потопа им была "с неба послана царскаявласть", тем не менее в их городах долгое время не возникали такие крайниеформы царепоклонства, какие процветали в Египте. Отличие от Египта в этом отношении легко заметить даже в искусстве.Так, рельеф одного из ранних фараонов - Нармера - изображает его фигуругигантской в сравнении с остальными людьми, между тем как на современной емушумерской "Стеле коршунов" властитель Эанатум не превышает ростом своихвоинов. Великаном представлен на барельефе только бог Нингирсу - патронгорода Лагаша. Более того, у шумеров выработалась своеобразная патриархальнаядемократия. Одна очень древняя поэма повествует о том, как правитель, решаяважный государственный вопрос, обсуждает его не только с советом старейшин,но и с общенародным "собранием граждан города", причем воля этого последнегооказывается решающей192. В больших городах вроде Киша и Гуммы правили лугали - цари, а в другихвласть принадлежала энси - своеобразным первосвященникам, соединявшим всвоих руках духовные и светские полномочия. Энси иногда объявляли себяцарями и даже вели войны с соседями. Сохранилось несколько изображений такихмеждоусобных битв. На них мы видим боевые колесницы шумеров, запряженныеослами (лошадей еще не знали), сомкнутые ряды бронированной пехоты,коршунов, летящих над полем брани, триумфы победителей. Но вообще шумеры небыли воинственным народом подобно ассирийцам и римлянам. Портретные статуизнатных людей Сеннаара отличаются добродушным и приветливым выражением лица.В позах и жестах нет той суровости и надменности, которая свойственнацарским портретам Ассирии и Египта.Несколько утрируя, можно сказать, что в сравнении с Египтом шумерывыработали более "научный" взгляд на природу. Трезвые, практичные люди,прекрасные хозяева и умные наблюдатели, они не могли принять небосклон затело гигантской коровы или богини, как египтяне. Для них Вселенная быласовокупностью земли и неба. Земля представлялась круглой и плоской, а небо -куполом огромных размеров, столь же вещественным, как и земля. О высотеэтого купола можно судить по одной шумерской легенде, согласно которойчеловек, поднявшийся к его вершине, уже не видел внизу земли. Вселеннаяназывалась "анки", т. е. "небо-земля" - сочетание слов, которое впоследствииупотребил и автор библейской Священной Истории для обозначения мирозданья. Согласно шумерийским представлениям, мир управлялся непреложнымизаконами Me, которые охватывали все сферы бытия. Разумеется, идея эта небыла выражена в отвлеченной форме, но она ощутима присутствовала всюду, гдешумеры высказывали свои мысли о мире. Законы Me определяли принципы ремесели искусств, поведение человека, его жизнь и смерть, управление обществом,бытие божественных существ и, наконец, таинственную "высшую власть", стоящуюнад Вселенной193. Это было развитие философии Магизма с его верой встатичность мира. Правда, из некоторых текстов можно заключить, что, помнению шумеров, некогда вместо "анки", Вселенной, был только Намму -бесконечный Океан. Это представление было свойственно и Египту, ч Греции, иИндии. Материнское лоно водной стихии как бы воплощало в себе потенциальнуюмощь природы, материи и являлось, таким образом, одним из вариантов образаБогини-Матери.Отцом богов почитался в Шумере Ан - властитель неба. Возможно, некогдаон был высшим Божеством предков шумеров. Но в исторический период Анотступил на задний план. Ему не приписывали никаких определенных функций, онбыл далек и непостижим, культ его не был популярен. Зато его дети сумели завладеть всем мирозданьем. Водами владелхитроумный Энки - покровитель культуры; создателем людей и покровителемшумеров был Энлиль; ему же подчинялись воздушные пространства. Богом солнцабыл Уту, луны - Нанна, Венеры - Инанна. Кроме этих важнейших боговсуществовали сотни других. Боги представлялись в человеческом образе, но вто же время семь важнейших отождествлялись с планетами. Небо над Месопотамией почти круглый год чистое. Из поколения впоколение наблюдали шумеры звездные миры. Они научились отличать планеты исозвездия, разработали основы астрономии. Математическая точность небесныхциклов и фаз, неизменный ход светил - все это приводило к упрочению идеи онерушимости вечных законов. Ради своего благополучия человеку нужно было как можно тщательнееизучать эти законы. Звезды указывали не только время половодья, но и влиялина судьбы людей. Необходимо было не только выработать календарьземледельческих работ, знать семена и травы, помогающие от болезней, но иоградиться от злых духов, насылающих засушливый ветер или лихорадку. В этомотношении между Сеннааром и Египтом полное сходство. Многочисленные таблички, найденные в жилищах древних шумеров, содержаткак медицинские рецепты, так и магические формулы против демонов. Есличеловек заболел, это значит, что он подвергся нападению: "злой Утуткуприблизился к горлу человека, злой Галу приблизился к его груди, злой Этимуприблизился к его животу, злой Алу приблизился к его руке"194. Всех ихнеобходимо изгнать согласно рецептам. Это была наука! Пусть ошибочная, нотипологически - вполне наука. Если современный человек знает об инфекции иметодах ее подавления, то он лишь ближе к фактам, а по существу он действуетпо той же схеме, что и древний человек, знакомый с наукой в ее магическойформе. Правда, рядом с заклинаниями существовали и лекарства, но для шумеране было разрыва между этими двумя планами, и целебное снадобье было для неготаким же средством изгнания бесов болезни, как и ворожба.Как понимал житель Сеннаара положение и роль человека во Вселенной? На первом месте стояли боги. Это они упорядочили мир и владеют им; ониобитали некогда в блаженной стране Дильмун, где не было ни опасностей, ниболезней, ни старости. Боги вступали в браки, рожали детей, творили растенияи животных для своего удовольствия. И человек был создан для того, чтобысвоими жертвоприношениями служить им. Он - низшее существо, бесправный раб,участь которого определена навсегда. Правда, Энлиль, как радетельный хозяин,вначале заботился о том, чтобы существование людей-рабов было безбедным. Обэтом говорит древний миф: В стародавние времена Не было ни страха, ни ужаса, И человек не имел врагов195. Но в конце концов боги позавидовали тому,что Энлиль пользуется единолично услугами людей и сам ревниво их оберегает.Из-за их происков положение человека изменилось к худшему: появилисьболезни, вражда - одним словом, все, что делает жизнь "юдолью плача". Нотаково было решение богов, и это тоже стало Me - "божественным законом",который изменить невозможно. Посмертная участь человека, по шумерским представлениям, былабезрадостна. Дух умершего спускался в темную область Кур, скрытую глубокопод землей. Хотя там и существовало нечто вроде загробного суда, но в целомобитание в Преисподней было унылым и мрачным. Таким образом, человек ощущал себя ничтожной мошкой, эфемернымсуществом, которое ненадолго приходит в мир и потом навсегда исчезает втемной пасти Кура. Возникало глубокое противоречие между духовным обликомнарода, одаренного, трудолюбивого, творческого, и его понятием о назначениичеловека. И чем больше развивалось личностно-творческое начало, тем сильнееощущалось это трагическое противоречие. Ни шумеро-аккадцы, ни вавилоняне так и не смогли разрешить его. Однакопопытки преодолеть трагизм и безысходность возникали не раз. Время отвремени появлялась мысль о том, что боги - существа, по сути дела, добрые ичто они хотят видеть таким и человека. Согласно одному тексту они спускаютсяв мир, Чтобы утешить сироту, чтобы не было больше вдов, Чтобы подготовитьместо, где будут уничтожены сильные... Чтобы отдать сильных в рукислабым...196 Таким образом, богоподобие, заложенное в человеке, оказывалосьсильнее мифологических богов. В одной шумерской поэме есть сюжет, близкий к библейскому Иову. Начеловека обрушились болезни и бедствия. Он уничтожен, оклеветан, обманут. Онобращается с горячей мольбой к Богу: Бог мой, я хотел бы стать пред Тобою, Я хотел бы сказать Тебе: слово мое - стон... Бог мой, над землею сияет яркий день, а для меня день черен, Слезы, печаль, тоска, отчаяние поселились во мне... Бог мой, мой Отец, зачавший меня! Дай мне поднять голову... Доколе ты будешь оставлять меня без провожатого?197 В отличие от Иовагерой шумерской поэмы не требует от Бога справедливости. Он просто плачет исетует. Но в его жалобах мы видим пробуждение искреннего религиозногочувства, сердечной теплоты молитвы. Плач страдальца - это не заклинаниямага, надеющегося победить враждебные силы и завладеть добрыми. Это голосдуши, обращенной к Богу, Богу, который милосерд.Сознание того, что Бог есть защитник добродетели и правды, проявляетсяне только в личной религиозности, но начинает оказывать влияние и на жизньобщественную. Около 2350 г. в Шумере появился социальный реформатор, которыйсделал попытку применить божественный закон на практике. Этим реформаторомбыл царь Лагаша Урукагина. То, что известно об его деятельности, показывает,что в его время "божественный закон" уже рассматривали как нечто связанное справдой и справедливостью. Урукагина пришел к власти в годы, когда старая патриархальнаядемократия в городах Шумера находилась под угрозой. В результате постоянных войн укреплялась деспотическая властьправителей. Военное время требовало жертв, повышения налогов, дисциплины. Нокогда наступал мир, власть имущие не желали смягчать суровые военныепорядки. В Лагаше энси наложили свою руку на всю хозяйственную жизнь.Крестьяне несли изнурительные повинности на землях, объявленныхсобственностью владыки. А таких земель становилось все больше. Не избежалисамоуправства и храмовые именья. Скот, принадлежавший жреческой корпорации,был фактически присвоен энси. Налоги накладывались в большом размере на все,что возможно: их взимали и за колодцы, и за похороны, и за работу впивоварне или конторе. Не было почти сословия, которое бы не разорялосьгосударственными поборами. Специальные правительственные агенты неустаннонадзирали за пастухами, рыболовами, земледельцами, матросами, ремесленникамии жрецами, чтобы вовремя обеспечить поставки. Военачальники и вельможи,которым покровительствовал энси, чувствовали себя безнаказанно и захватывализемли бедняков. Все чаще вместо натурального взноса стали требовать платуденьгами. Такое положение вызывало недовольство во всех слоях общества. Мы не знаем, как совершился переворот, кто поддержал Урукагину, когдаон захватывал бразды правления. Никаких династических прав он не имел и самподчеркивал, что власть получена им из рук Нингирсу, "витязя богаЭнлиля"198. Есть указания на то, что переворот был бескровным, и старый энсивместе с женой не только остались на свободе, но жили окруженные почетом. Имя нового энси - Урукагина - означает "истинные уста города". Бытьможет, в нем содержался намек на реформаторские замыслы правителя. Вскоре после своего утверждения в Лагаше Урукагина начал проводитьширокие преобразования. Одни налоги он снизил, другие - отменил, отозвалдворцовых сборщиков податей, освободил от поборов храмы и духовенство,сильно ограничил власть монарха на землю и труд людей, восстановил порядок всудах, увеличил плату крестьянам, работавшим на храмовых угодьях. По егословам, он издал законы, которыми избавлял граждан Лагаша от долговойкабалы, насилия, воровства, убийства, грабежа и разорения. "Чтобы сирота ивдова мужу, силу имеющему, не предавались - с богом Нингирсу Урукагина словоэто установил"199. В надписях Урукагины есть выражение, из которого можнозаключить, что он первый утвердил такой порядок в Лагаше. Установление амаги - свободы или права - было для Урукагины актомрелигиозным. Согласно надписи, в этом он следовал "божественному закону",который исходил от бога Нингирсу. События в Лагаше не могли не беспокоить царя соседнего города Гуммы, -Лугальзаггиси уже давно стремился установить свою гегемонию в Шумере.Предвидя враждебные действия, Урукагина поспешно стал укреплять своюметрополию. Он возвел в центре Лагаша мощную крепость Гирсу и, как говоритисторик, "создал себе условия подобно Гильгамешу, строителю стены Урука,подобно Фемистоклу, строителю стен Афин, подобно Неемии, строителю стенИерусалима, для ведения самостоятельной политики, не считаясь со своимисоседями"200. Если до сих пор он носил традиционный титул энси, т. е.жреца-правителя, то теперь Урукагина принимает титул лугаля, т. е. царя. На второй год правления Урукагины войска Лугальзаггиси выступили противЛагаша. Царь Гуммы решил уничтожить опасный очаг новшеств и заодноприсоединить Лагаш к своей державе. Тем не менее сразу разбить Урукагину неудалось. Из одного плохо сохранившегося текста можно заключить, что воиныЛугальзаггиси дважды совершали набег на Лагаш и дважды вынуждены быливернуться ни с чем201. Военные действия продолжались несколько лет. На седьмой год правленияУрукагины более сильный противник взял верх. Его войско опустошило областьЛагаша, ограбило храмы, перебило множество народу. Неизвестный писец этого времени, оплакивая судьбу Лагаша, утверждал,что завоеватели совершили большой грех против бога Нингирсу. "Могущество,пришедшее к ним, будет у них отнято, - предрекал он. - Царь Гирсу Урукагинане грешен в этом"202. Последние слова вызывают догадку, что шумерский"Царь-освободитель" не погиб во время разгрома, а сумел удержаться в своейцитадели Гирсу. О дальнейшей судьбе его ничего не известно.Не успел еще Лугальзаггиси закрепить плоды своей победы, как оказалсясам перед лицом грозного противника. Прошло очень немного времени с тогодня, когда Лагаш был подвергнут разгрому, и предсказание шумерского писцасвершилось. Лугальзаггиси был наголову разбит и казнен Саргоном - царемАккада, области, где преобладало семитическое население. Аккадцы, соотечественники Саргона, уже давно усвоили основы шумерскойкультуры, пользовались их клинописью, строили храмы по их образцам, ввели всвой пантеон шумерских богов. Семиты дольше других народов сохраняли древнееединобожие. Аккадцы именовали Бога - Господин, Бэл. Но постепенно к нимпроникли шумерские культы, только имена богов были семитизированы. Ана -стали называть Ану, Энки - Эа, Энлиля - Элилем, Инанну - Иштар, Утута -Шамашом, Нанну - Сином и т. д. Личность Саргона произвела большое впечатление на современников.Подобно древним царям Гильгамешу и Этане он стал героем народных легенд. Саргон был энергичным властителем и неутомимым воином. Выходец изпростой горской семьи, узурпатор, пробившийся к трону силой, он сумелсломить сопротивление шумеров и объединил в одном государстве все населениеюжной Месопотамии. Саргон впервые заменил ополчение регулярным войском, скоторым он дошел до Малой Азии и сирийского побережья. Он величал себя"царем четырех стран света"203. Аккадский властитель выступал как ревностный почитатель богов, однакобыл совершенно независим от жреческих кругов. Он умел, когда хотел, бытьпокровителем искусства и торговли, отстраивал старые города, но еслисталкивался с неповиновением - был беспощаден. В отличие от египетскихфараонов, которые вели свое происхождение прямо от богов, Саргон не скрывалтого, что был незаконнорожденным подкидышем и принадлежал к дикому горскомуплемени, всего он достиг своими собственными силами под покровительствомбогов. Угодливые царедворцы воздавали самозванцу неслыханные почести.Некоторые из них называли своих детей Саргонили, что значит - "Саргон - мойбог". Встать на египетский пусть Саргону было не трудно. Но это сделали егопотомки. Существует мнение, что благодаря расширившимся связям с иноземцамимонархи саргоновской династии усвоили египетское царепоклонство. Доказатьэто невозможно. Известно только, что при внуке Саргона Нарамсине (ок. 2250г.) земля Сеннаарская впервые получила "божественного царя". Перед именемНарамсина во всех надписях ставится знак божества. Монарх теперь не только"царь Аккада" и "царь четырех стран света", но он и "могучий бог". Набарельефах Нарамсин является уже, подобно фараону, великаном с головой,увенчанной рогами - символом божества204. Неизвестно, как было встречено это обожествление деспота. Вероятно,простому народу оно могло импонировать, т. к. зримый бог - это нечто кудаболее понятное, чем бог, обитающий в высях неба. Но предания свидетельствуюто том, что духовенство священного города Ниппура резко противилосьобожествлению Нарамсина. Столкновение царя со жрецами привело к жестокойрасправе и разрушению храма Энлиля в Ниппуре. Вскоре после смерти Нарамсина (ок. 2150 г.) страна была завоеванаварварами, спустившимися с гор. Население Сеннаара к тому времени было оченьсмешанным. Шумерский язык сохранился лишь в богослужении, а в быту людиговорили на аккадском наречии. Шумеры - народ, заложивший основы мировойцивилизации, - уходили с исторической сцены. Уходили незаметно, бескровно,растворяясь в многоплеменном населении Месопотамии. Около 2050 г. их древнийгород Ур в последний раз переживает расцвет и даже приобретаетгосподствующее положение. Но будущее окончательно переходит к новымсемитическим племенам. Маленькое селение Вавилон ждет уже своего часа. Аккадский период и "шумерский ренессанс" - эпоха гегемонии Ура - былизначительной вехой в истории человеческого духа. Выдвижение узурпаторов,варварские нашествия, далекие военные и торговые экспедиции - все этоспособствовало пробуждению личности, обостряло самосознание, разрушало"коллективные представления". Человек чувствовал себя уже не просто членомрода, общины, храмового города, а активной индивидуальностью. Искусствополучает новые стимулы. Мастеров уже интересует не просто тип, обобщенныйобраз человека, а конкретная личность, индивидуальный портрет. В это времясозданы такие шедевры, как царский портрет из Аккада (вероятно, Саргона) ипортреты вельмож из города Мари. Обострение самосознания усугубляло ощущение трагичности судьбычеловека. Произведения литературы этого времени, которые вводят нас вдуховный мир шумеро-аккадцев, отмечены печатью безнадежности, в нихгосподствует чувство тщеты людских усилий. У египтян была надежда на бессмертие. В Сеннааре ее не было. Правда,существовали какие-то смутные представления о том, что участь людей загробом зависит от их земных дел, но эти представления были слишкомнеопределенными, чтобы влиять на жизнь. На пути человека стояли непреложныезаконы Вселенной, и ему оставалось только склониться перед ними. Поэма об Адапе рассказывает о герое-полубоге, который был благодетелемлюдей. В борьбе со стихиями Адапа всегда выходил победителем и однажды дажепереломал крылья южному ветру за то, что тот опрокинул его лодку.Разгневанный поступком Адапы, небесный бог Ану вызвал его на суд. Отецгероя, мудрый бог Эа, советует Адапе заручиться поддержкойбогов-привратников и явиться на суд в черной траурной одежде в знак своегораскаяния. Адапа должен быть осторожен и не прикасаться к пище и питью,которые предложит ему Отец богов, ибо это отрава - "пища смерти и питьесмерти". Адапа в точности выполнил наставления отца. Но Эа при всем своемхитроумии оказался недальновидным. Отец богов не только простил Адапу,явившегося с повинной, но и решил даровать ему бессмертие. Он предложилгерою "пищу жизни и воду жизни", однако Адапа, памятуя наставление Эа,отказался от них. Тогда Отец богов сказал: "Возьмите его и спустите наземлю!" Так из-за нелепой случайности, по недоразумению лишился Адапабессмертия205. В другой легенде, сложенной в городе Кише, повествуется о великом цареЭтане, который захотел добыть магическую траву омоложения. Трава эта росла всамой высокой точке Вселенной. С помощью Шамаша - бога Солнца - Этана нашелгигантского орла, который согласился поднять царя в высочайшие области мира. Поэма дает картину стремительного полета и ощущение все увеличивающейсявысоты. Вот земля уже кажется холмом, а океан - рекой, вот она уже сталавеличиной с лунный диск, а море - с корзину, и, наконец, после многих часовполета земля почти исчезла из виду, и океан стал неразличим... Ужас объялЭтану, и он взмолился, чтобы орел вернул его на землю. Но в этот миг силыоставляют огромную птицу... Конец поэмы не сохранился. Очевидно, Этанупостигла судьба Икара206. Только в греческой драме, у Софокла и Эврипида, мы видим подобныйапофеоз рока, так ясно проведенную мысль о бесплодности борьбы человека сНеведомым.Поэмы об Адапе и Этане - это еще прелюдия. Высшей точки мысль оневозможности побороть мировые законы достигла в сказаниях о цареГильгамеше. В Аккадскую эпоху неведомый поэт положил легенды о нем в основубольшого эпического произведения "Об увидевшем все". Герой поэмы - легендарный царь У рука Гильгамеш - могучий и отважныйвитязь. Он не знает соперников, он презирает богов и людей. Он -сверхчеловек, "на две трети бог". Гильгамеш намеренно одарен автором небывалым могуществом, чтобы темострее можно было почувствовать его бессилие перед общечеловеческой участью. Гордый и дерзкий мятежник, тиран и угнетатель, царь Урука стал втягость небу и земле. Жители города стонут под его Деспотическим правлением.(Это тоже характерная черта эпоса: мотивы протеста против тирании неисчезают в литературе Двуречья со времени Урукагины). В один прекрасный день молитвы людей и жалобы богов услышаны. Верховныйбог Ану посылает на землю соперника Гильгамешу, чтобы сломить его гордость.Это Энкиду - дикий, обросший шерстью великан, который живет со зверями впустыне и вместе с газелями ходит на водопой: он охраняет животных отохотников, разрушает ловушки, а шумных многолюдных городов чуждается. В еголице как бы сама природа должна показать свое превосходство Гильгамешу. Но бесстрашного царя не пугает первобытный исполин. Он подсылает кЭнкиду блудницу, которая пленяет дикаря и приводит его в город. Здесь дватитана сталкиваются лицом к лицу. Они бросаются друг на друга, но скоропонимают, что их силы равны. Гильгамеш и Энкиду заключают союз дружбы. Эта встреча и дружба сделали Гильгамеша другим человеком. Вместожестокого тирана мы видим теперь человека, одушевленного мыслью облегчитьжизнь людям. Он хочет "все злое изгнать из мира"207. Узнав, что доступ в кедровые леса невозможен из-за живущего тамчудовища Хумбабы, Гильгамеш предлагает другу уничтожить его, чтобы жителиродного города могли беспрепятственно добывать редкую древесину. Но Энкиду пугает это предприятие. С некоторых пор его мучитнеобъяснимая тревога. Ему снятся зловещие сны и гнетет предчувствие близкойгибели. Ничего доброго не предвещают и гадания. Вместе со старейшинами УрукаЭнкиду отговаривает Гильгамеша от похода, рассказывает ему о чудовищной силеХумбабы, о его громоподобном реве и пламенном дыхании. Но Гильгамеш нежелает думать о смерти. Ведь человек все равно обречен, так не лучше липозаботиться о том, чтобы после тебя осталась добрая память? Кто, мой друг, вознесся на небо? Только боги с Солнцем пребудут вечно, А человек - сочтены его годы. Что бы он ни делал - все ветер!.. Если паду я - оставлю имя: "Гильгамеш пал в бою со свирепым Хумбабой!"208 Кажется, герой совсем несмущен тем, что всех людей ждет гибель, а напротив, в этом находит себеободрение для подвига Его утешает, что он может "оставить имя", но,очевидно, смерть рисуется ему как что-то далекое и его не касающееся. Друзья отправляются в путь и достигают границ таинственного кедровоголеса, где бродит Хумбаба по проложенным им тропинкам. Бог солнца Шамаш - ихсоюзник; он помогает им сразить грозного противника. И в дальнейшем успехсопутствует богатырям. Они бросают вызов богам и уничтожают исполинскогобыка, посланного на них небожителями. Гильгамеш оскорбил богиню Иштар, и это не прошло ему даром. Онаотомстила ему. В самый разгар торжества и побед над богатырями разражаетсянесчастье. Сбылись тревожные предчувствия Энкиду: тяжелый недуг сокрушаетнепобедимого. И через двенадцать дней он уже лежит перед своим товарищемнеподвижный, бездыханный, сраженный неумолимой смертью... Гильгамеш почти обезумел от горя. Куда девалась его былая заносчивостьи презрительное отношение к думам о смерти? Он рыдает, рвет свои роскошныекудри, в отчаянии срывает с себя одежды. Он неотступно сидит у тела, пока нанем не проступают черты тления. Тогда наконец он убеждается, что всекончено. Долго и безутешно оплакивает Гильгамеш друга. Он велит сделать золотуюстатую умершего и предает его земле с царской пышностью. Но все это неприносит ему успокоения. Внезапно ему на ум с ужасающей ясностью приходитмысль о том, что и его ожидает такая же участь, как Энкиду. Тоска и страхсмерти охватывают все его существо, и он убегает один блуждать по пустыне. Наконец он чувствует, что не в силах больше томиться, и решается насвой последний и самый великий подвиг: найти секрет бессмертия. Емуизвестно, что далеко на востоке живет его праотец Утнапишти - единственныйчеловек, который получил вечную жизнь. К нему-то и решает отправиться царьУрука. Путь в страну Утнапишти труден и опасен: смельчака ожидаютразнообразные препятствия, свирепые хищники и чудовища стерегут заповедныедороги. Но ничто не может остановить человека, за которым по пятам гонитсяпризрак смерти. Он пробирается через пустынные и мрачные области,истерзанный и изнемогающий выходит к берегу Океана. Там его встречаетморская нимфа Сидури, которая пытается отговорить Гильгамеша от бесплодныхпоисков: Гильгамеш, куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, - не найдешь ты! Боги, когда создавали человека, Смерть они определили человеку, Жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай свой желудок, Днем и ночью будешь ты весел, Праздник справляй ежедневно, Днем и ночью играй и пляши ты! Гляди, как дитя твою руку держит, Своими объятиями радуй супругу - Только в этом дело человека!209 Эти слова удивительно напоминаютегипетскую "Песнь арфиста", в них - символ веры бездумного гедонизма,который привлекал многих людей в прошлом и настоящем. Но для Гильгамешаувещанья Сидури - пустой звук. Он даже не удостаивает ее ответом и лишьнастойчиво требует указать путь к Утнапишти. И вот герой переправляется через Океан, по которому не проходил никтоиз смертных. После двухнедельного странствия он встречается наконец состарцем и открывает ему свое сердце: мысль об умершем друге не дает емупокоя: Так же, как он, и я не лягу ль, Чтобы не встать во веки веков? Он рассказывает о всех преградах,которые преодолел, лишь бы добраться до человека, стяжавшего бессмертие. Утнапишти уверяет Гильгамеша, что его жажда вечной жизни досталась емуот богов, сродником которых он является. Но так как он - не бог, то емунужно примириться с неизбежным. Он утешает Гильгамеша почти теми же словами,какими сам герой ободрял когда-то своего друга. Он говорит о всеобщностиразрушения и распада: Разве навеки мы строим дома? Разве навеки мы ставим печати? Разве навеки делятся братья? Разве навеки ненависть в людях? Разве навеки река несет полные воды? Стрекозой навсегда ль обернется личинка?.. Спящий и мертвый друг с другом схожи - Не смерти ли образ они являют?..210 Этот мрачный панегирик смерти ещебольше погружает Гильгамеша в уныние. Он спрашивает Утнапишти, каким путемон, единственный из людей, достиг бессмертия. Старец рассказывает ему о том,как он спасся во время великого потопа и как боги даровали ему вечную жизнь.Таким образом, его судьба - случайное исключение. В конце беседы Утнапишти предлагает Гильгамешу подвергнуться испытанию.Он должен победить сон в течение шести дней и семи ночей, и тогда, бытьможет, он сможет победить в себе силу смерти. Но Гильгамешу это испытание непод силу: сраженный сном, он засыпает как мертвый. Разбитый и разочарованный, собирается богатырь в обратный путь. НоУтнапишти сжалился над ним и поведал о подводном растении, которое хотя и недает бессмертия, но делает человека всегда молодым. Не медля ни минуты,Гильгамеш бросился в водоем и через него попал в Океан, на дне которогоросла трава юности. Торжеству его не было конца, когда он поднялся с растением в руках. Онмечтал о том, что даст вкусить от травы юности всему своему народу. Но увы,и здесь он потерпел поражение: коварная змея, учуяв запах травы, проглотилаее, когда Гильгамеш беззаботно купался... Так кончились попытки человека обрести бессмертие. Приближаясь к стенамродного Урука, Гильгамеш пытается утешить себя тем, что его трудамивоздвигнуты могучие городские стены из обожженного кирпича, что его делабудут говорить о нем потомству.Но уже переписчики поэмы хорошо понимали, что это жалкое утешение. Онимогли легко убедиться в том, что крепкие стены ненадолго переживают своихстроителей. Поэтому один из писцов добавил к эпосу часть другой древнейпесни о Гильгамеше. В этой песне рассказывается о том, что Энкиду палжертвой неосторожности. Посланный в Преисподнюю по поручению Гильгамеша, онне выполнил его наставлений и остался в царстве мертвых навсегда. Богатырьвымаливает у бога Эа позволения увидеть хотя бы тень Энкиду, чтобы узнатьправду о тайне смерти, познать сокровенный Закон Земли. Появившийся из бездны, "как ветер", дух Энкиду долго не хочет открыватьГильгамешу суровый Закон Земли211. - Скажи мне, друг мой, скажи мне, другмой, Закон Земли, что ты видел, скажи мне! - Не скажу я, друг мой, не скажу я, друг мой, Если бы Закон Земли, что я видел, сказал я - Сидеть бы тебе и плакать! - Пусть я буду сидеть и плакать, - отвечаетГильгамеш. Он во что бы то ни стало хочет проникнуть в тайну. И теньначинает печальную повесть о жизни призраков в царстве Преисподней. Теломое, которого ты касался, веселил свое сердце, Червь его пожирает, полно оно праха. Безотрадно существование умерших.Особенно тяжко тем, кто не был оплакан, кто не погребен согласно обычаю.Жертвы живых - это пища мертвых. Поэтому нужно совершать все обряды, чтобыхоть как-нибудь облегчить загробную участь близких. Мысль о тщете всех человеческих дел никогда не оставляла философов ипоэтов Сеннаара. Она нашла яркое воплощение в "Беседе господина и раба",написанной примерно столетие спустя после Гильгамеша212. В этом диалоге царит дух релятивизма, доходящего до желчной циничности.Нет ничего прочного и ценного. Все двойственно и обманчиво. Господин мечтаето царских милостях, о женской ласке, о пирах, об охоте; его настроенияпеременчивы: то он хочет поднять восстание, то желает гордым молчаниемответить на обвинения врага, то подумывает о необходимости жертв и служенияна благо людей. Раб послушно поддакивает и расписывает все радости, которыеждут его. Но стоит господину хоть немного поколебаться, как он говоритпротивоположное тому, что говорил минуту назад. Оказывается, все мечтыгосподина ничего не стоят: Царское благоволение непостоянно, женская любовь- ловушка, безумие - надеяться на успех восстания, и глупо рассчитывать наблагодарность людей. Нет особого смысла и в благочестии: ведь человек не всостоянии заставить бога служить себе "подобно собаке". И добро, и зло -мимолетны. "Поднимись на холмы разрушенных городов, - говорит раб, -пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших раньше ипосле: кто из них был владыкой зла и кто из них был владыкой добра? - Что жетеперь хорошо? - печально спрашивает господин. - Сломать мою шею и твою и кинуть в реку - это хорошо, - отвечает раб.Таков был итог великой древней культуры, которая, несмотря на все своитехнические завоевания, не могла примириться ни с жизнью, ни со смертью ипришла к глубокому неисцелимому пессимизму. И тем более ярко на этом сумрачном фоне выделяются первые просветы вмир Божественного Откровения. Еще в шумерской повести о страдальце мы виделипробуждающуюся жажду Бога, живую молитву, не похожую на магию заклятий. Эти молитвы все чаще и чаще появляются в Аккадский период. Как бы ниименовался Бог, к которому простирал руки человек: Энлиль, Шамаш или Син, -это бы Бог истинный. "Милосердный, милостивый Отец, в руках которого жизнь всей земли, -начертано на одной табличке из Ура, - Владыка, Божество Твое как далекоенебо, как широкое море... Твое слово вызывает к бытию правду исправедливость, а люди начинают говорить истину". В другом гимне, обращенном к Солнцу, мы читаем: "Несчастный громогласновзывает к Тебе, слабый, угнетенный, нищий молятся Тебе... идущий по степнымдорогам, равно как и блуждающий мертвец, и скитающийся дух покойника... Всеони молятся Тебе, и Ты не отвергаешь молящихся"213. Через эту личную религиозность находил человек выход из царства демонови законов, колдунов и царей, разрушения и смерти, бессмыслицы и отчаяния. Нов целом Месопотамия, подобно Египту, оказалась не в состоянии преодолетьбремя старого язычества. Проблески единобожия так и остались здесь толькопроблесками.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава 7 187. Быт, 10, 11. 188. Самоназвание шумеров было "народ черноголовых". Библейское"Шинеар" есть гебраизированное "Шумер". Историю открытия шумеров см.: M.Bielicki. Zapomniany swiat sumerow. Warszawa, 1966, s. 22; Zamarowsky. AnAnfang war Sumer. Leipzig, S. 62. 189. С. Крамер. История начинается в Шумере. M., 1965, с. 92. 190. См.: 1. Klima. Gesellschaft und Kultur des alten Mesopotamien,1964, S. 30. 191. Достоверность предания подтверждена раскопками. См.: Л. Вулли. УрХалдеев. M., 1961, с. 19 Это наводнение многие исследователи отождествляли спотопом, описанным в Библии. См. ниже гл. XXIII. 192. Гильгамеш и Агга, 19, 24. - ХДВ., с. 266. 193. См. С. Крамер. Цит. соч., с. 122. "Хранителем и стражем" Me былбог-созидатель Энки (M. Bielicki. Zapomniany swiat sumerow, 1966, s. 196). 194. M. Bielicki. Op. cit., s. 316. 195. С. Крамер. Цит. соч., с. 250. 196. Там же, с. 130. 197. Там же, с. 139. 198. ХДВ, с. 177. Надпись Урукагины, пер. В. Струве. 199. Там же, с. 180. 200. и. Струве. Государство Лагаш в XXV-XXIV вв. до н. э. M., 1961, с.31. 201. См.: В. Струве. Основные вехи войны Урукагины и Лугальзаггиси. -ВДИ, Э 4, с. 9 202. Б. Тураев. История древнего Востока, Т. I, с. 81. Пер. автора. 203. См.: И. Дьяконов. Общественный и государственный строй древнегоДвуречья. M., 1959, с. 206 204. См.: И. Дьяконов. Цит. соч., с. 235 205. Th. Caster. The Oldest Stories in the World, 1959, p. 85. 206. Idem, p. 71. 207. Гильгамеш, 2, с. 21. Пер. И. Дьяконова. 208. Там же, 2, с. 22. 209. Там же, 10, с. 64. 210. Там же, 10, с. 71. 211. Там же, 12, с. 85. 212. См.: "Религия и общество". Л., 1926, с. 41 и ХДВ, с. 277. ПереводВ. Струве. 213. Б. Тураев. История древнего Востока, т. I, с. 137-138. Пер.автора. Часть III ВОСТОК И ЗАПАД ВО ВТОРОМ ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ДО Н.Э. Глава восьмая ПАСТУШЕСКИЕ НАРОДЫ. АРЬИ В ИНДИИ Ок. 2000-1700 гг. Язычник, с осязаемым жаром молящийся своему идолу, воистину молится Богу. С. Къеркегор На заре второго тысячелетия до н. э. весь цивилизованный мир пришел всмятение. Орды пастушеских народов появились на границах государств старойкультуры. Казалось, какие-то загадочные силы вдохнули в миллионы людейнепреодолимую страсть к передвижениям и завоеваниям. Народы и племена, втечение веков не покидавшие насиженных мест, поднялись и огромными лавинами,тесня друг друга, потянулись через степи и пустыни, реки и горные хребты.Почти всюду происходило нечто подобное Великому переселению народов Европыили наступлению арабов, подвигнутых проповедью Магомета. Из Аравийских пустынь хлынули кочевники-амориты, наводнившие Двуречье;в Малой Азии появляются хетты; ахейцы вторгаются с севера на Балканскийполуостров; у порога Индии показываются скотоводческие племена арьев. Амориты уже не первый раз приходили на берега Евфрата. Они уже многовеков пасли стада в области Аккада; аморитом был, вероятно, Саргон,создатель первой семитической державы. Теперь, когда земля Сеннаарская вновьраспалась на враждебные Царства, новая волна аморитов переходит ее рубежи. Воинственные и энергичные пришельцы как бы влили новые силы в угасавшуюцивилизацию. Они не только возродили старые культурные центры Мари и Ур, нои основали новый мировой центр - Вавилон, по имени которого стали называтьсяотныне и страна, и население Сеннаара. Завоеватели усвоили письменность,религию, искусство местного населения. Их архитекторы возводили дворцы,храмы и зиккураты. Самый грандиозный из них, сооруженный в Вавилоне,назывался Этеменанки, т. е. "основание неба и земли". Одним из великихаморитских правителей был Хаммурапи (ок. 1728-1686 гг.), который пошел постопам Саргона и создал Вавилонскую империю; она обнимала Шумер, Аккад иАссирию. Его войска стали угрозой горцам и жителям побережья, его купцыпрокладывали новые караванные пути. При Хаммурапи был издан свод законов,который наряду с шумерским кодексом Урнамму является древнейшим из известныхправовых документов214. В религиозной сфере произошли лишь внешние перемены. Место Энлиля -старого покровителя шумеров - занял Мардук - бог Вавилона, объявленный царембогов. Но в сущности вавилонская религия, как мы увидим ниже, осталасьвполне тождественной религии Шумера. Не все амориты осели и влились в цивилизованные общества. Некоторые изсемитических кланов продолжали вести полуоседлый образ жизни в сирийскойстепи, другие, оказавшись в Палестине, угрожали Египту. Близился день, когданога завоевателя вступит на землю фараонов.Эта эпидемия нашествий не могла пройти бесследно для человечества. Онаглубоко потрясла старые цивилизации и старый строй мышления. Дотолезамкнутые в узком мире привычных представлений, часто существовавшие визоляции, народы внезапно оказались поставленными друг перед другом;столкнулись разные культуры, разные душевные склады, разные обычаи,традиции, верования. Чем больше различались встретившиеся народы, темсильнее было потрясение от этого столкновения. Если амориты нашли в Двуречьеуже множество соплеменников-семитов и легко приняли местную религию,смешавшись с коренными жителями, то совершенно иную картину мы находим вИндии. Здесь завоеватели - арьи - были настолько чужды туземным индийцам,что первоначально не только не смешивались с ними, но и надолго сохранили заними название "дасыо" - враги. Письменность древних индийцев до сих пор еще не расшифрована, нораскопки свидетельствуют о том, что цивилизация, возникшая на севереИндостана, по своим внешним достижениям не уступала цивилизациям Шумера иЕгипта того времени. По найденным изображениям мы можем догадаться, чтообитатели Хараппы и Мохенджо-Даро в своей жизни и поступкахруководствовались примерно теми же понятиями и верованиями, которые былисвойственны прочим людям древнего Востока. Зверообразные боги, фигуркиБогини-Матери - все эти предметы, извлеченные археологами из земли,красноречиво свидетельствуют о характере миросозерцания доарийской Индии.Очевидно, власть магии и языческих обрядов признавалась здесь не меньше, чему Фивах или Уруке. В древнеиндийских городах были созданы специальныебассейны для ритуальных омовений215. Совершенно в иной мир попадаем мы, когда обращаемся к пришельцам-арьям.Они не жили в больших городах, не строили дворцов и храмов, не носилиизысканных одежд. У них не было ни идолов, ни жрецов. Дым костров и лайсобак, походные хижины и мычанье стад - таков был обычный фон их простого,почти первобытного уклада жизни. Слово "арья" означает "благородный", хотя возможно, что в глубокойдревности оно имело иной смысл. Так, некоторые производят его от слова "ар"- пахать. Быть может, на своей первоначальной родине арьи действительно былиземледельцами, но, во всяком случае к 2000 году, перед вторжением вИндостан, они уже не одно столетие вели привольную жизнь скотоводов216. Часть их осела в Иране, и именно от них эта страна получила свое имя, адругие продолжали проводить свои дни под открытым небом, следуя верхом налошадях за стадами длиннорогих коров. Корова была для них всем; на их языкевойна звучала как "добыча коров", господин - как "владелец коров". Арьиокружали этих медлительных, спокойных животных с короткими, умными глазамитрогательной любовью, граничившей с благоговением. Арьи были разноплеменным народом и по внешнему облику меньше всегопоходили на мифических "арийцев", которых измыслили в XIX и XX вв. Среди нихбыло много пришельцев с севера, светловолосых людей высокого роста. Однакопреобладал у них облик, близкий к семитическому. Их родичи, заселявшиеГрецию, Италию, Персию, Индию, отличались ярко выраженными чертами той расы,которую принято называть индо-средиземно-морской. Темные волнистые волосы, густые бороды, крупные черты лица свыдающимися носами - все это были признаки, свойственные как эллинам ииндийцам, так и евреям и ассирийцам217. Впрочем, по характеру арьи несколько отличались от своих семитическихсобратьев, на духовном облике которых всегда лежала печать суровой пустыни -их родины. Среди безводных Равнин семит чувствовал себя наедине с неведомымБожеством, ^o1Цущал себя как жизнь, противопоставленную смерти; человек был впустыне разумом, стоящим выше мертвой природы. Совсем иное мироощущение выработалось у арьев среди Чтущих долин ихблагодатной земли. Так, у них необычайно обострилась чуткость к красотеприроды. Бог был у арьев не над миром, как у семитов, а среди мира, внутриего, как всепроникающая и животворящая сила. Они имели тягу кмечтательности, сладостным грезам, созерцанию и научились погружаться вфантастические миры, созданные воображением. Склонные к опьяняющим экстазам,живо ощущая свое мистическое сопричастие с Мирозданием, потомки арьеввыработали одну из самых интересных философий, какие только знал древниймир. В свое время знаменитый филолог и историк Макс Мюллер даже утверждал,что европейская культура, воздвигнутая на трояком фундаменте: римском,греческом и еврейском, может немало обогатиться и усовершенствоваться,почерпнув из дотоле ей неизвестного индийского родника. Развитие миросозерцания арьев проходило по сложному и запутанному пути,и в лоне их культуры на протяжении веков шла непрерывная борьба языческогомагизма с единобожием. Подобно многим первобытным народам, предки арьевпервоначально сохраняли древнюю веру в единого Творца Вселенной. Ониназывали его Дьяушпитар - Светозарный Отец218. В ведическую эпоху религия Небесного Отца уже была побежденаполитеизмом, и от нее дошли лишь отзвуки. Вероятно, расцвет ее относится ктем доисторическим временам, когда предки арьев и родственных им племенпредставляли собой нечто "единое. Зевс - патер греков. Юпитер - римлян, Тиу- германцев - все они, вероятно, не что иное, как трансформированные образыдревнейшего общеарийского Бога Неба. Это была чистая, непосредственная вера,еще не засоренная плевелами обрядоверия. Молитвы Дьяушпитару возносилисьпоистине с библейской простотой прямо под открытым небом; жертва Ему былалишь естественным выражением благоговения; образ Его был долгое время лишенкаких-либо антропоморфических черт, и лишь в эпоху, когда арьи покинули своюпервоначальную родину, по древнеарийской религии был нанесен первый удар.Около 2000 г., во время всеобщего передвижения народов, арьи спустилисьс Иранского плоскогорья и двинулись на юг в поисках новых земель для своихстад. Они знали, что за темными хребтами и ослепительными пиками Гималаевнаходится чудесная страна, похожая на волшебный сад. Для того чтобыдостигнуть ее границ, нужно было преодолеть трудный путь через ущелья игорные перевалы. Продвигаясь к заветной цели со своими стадами, повозками илошадьми, арьи оказались в сердце высоча

Дата добавления: 2014-12-25