224. PB X, 3. См. там же IX, 115; VIII, 6; VII, 47.226. М. Мюллер. Шесть систем индийской философии, с. 43. 227. PB, кн. VII, приписываемая риши Визишти. Глава девятая ЛЮДИ, СТИХИИ И БОГИ Индия, 1700-1500 гг. Многих завоевателей видела Индия. На протяжении веков народы Востока иЗапада, арьи и эллины, арабы и англичане, вступали как победители на ееземлю. И не только порабощение и разруху приносили они с собой. Индиямногому научилась от своих чужеземных властителей. Европа дала ей принципыдемократической государственности, достижения западной культуры и науки; примусульманских правителях в Индии расцвело утонченное индо-мавританскоезодчество. Греческое влияние создало нежный индо-эллинский стиль вскульптуре; арьи положили начало своеобразному философскому мышлению Индии. Но окончательно возобладать над могучими почвенными истоками индийскогодуха, индийской культуры не смог ни один победитель. Рано или поздно она иливытесняла его, или поглощала, как заросли лиан поглощают руины. Этой судьбыне избежали и арьи. Их молодая культура, несмотря на свою самобытность,оказалась не в силах состязаться с культурой, процветавшей в долине Инда ужемногие столетия. Первоначально арьи успешно продвигались на юг, сметая сосвоего пути дасью, но уничтожить их они не могли, хотя бы из-за численногоперевеса туземцев. Постепенно оседая в завоеванной стране, они неизбежностали смешиваться с дравидами и другими индийскими племенами, перенимая ихобычаи, воззрения, привычки.Хотя мы имеем очень мало достоверных сведений об Индии Средины IIтысячелетия до н. э., но на основе гимнов Риг-Веды мы можем в какой-тостепени составить общее представление об эволюции культуры арьев. Напрасно старались они сохранить свой старинный жизненный уклад иостаться вольными пастухами; тщетно чуждались они цивилизации, не желалистроить городов, предпочитая селиться в деревнях, прилегающих к обширнымпастбищам, где бродили их длиннорогие буйволы. Жизнь постепенно брала свое. Села разрастались; их обитатели в тревожной обстановке племенныхраспрей и упорной борьбы с туземцами вынуждены были возводить укрепления сземляными валами. Возникали пуры - большие поселки полугородского типа.Порабощение местных племен, которых стали использовать на всевозможныхработах, привело к быстрому развитию хозяйства. Благодаря набегам иугнетению туземцев военные вожди скапливали большие богатства. Появиласьнеобходимость в торговле. Есть указания на то, что в это время купцы изИндии проникали вплоть до Вавилона по пути, проложенному некогда караванамидревних индийцев. Хотя письменность у индо-арьев пока еще не появилась, культура их присближении с окружающими племенами и народами неуклонно развивалась иусложнялась. Если судить по некоторым намекам в Риг-Веде, времена, когдаарьи удовлетворялись простыми алтарями под открытым небом, ушли в прошлое.На завоеванной земле выросли первые колоннады индо-арийских храмов, и народсклонился перед первыми изваяниями божеств228.Сказочно пестрая природа тропиков одевала религию в сказочно пестрыетропические покровы. Куда ни обращал свой взор человек, всюду его поражалибесконечно разнообразные проявления Мировой Силы. Все вещало ему о новыхбогах, о бесчисленном сонме духов. Он был подавлен, зачарован, он терялся, струдом разбираясь в своих впечатлениях. Поэтому так запутан и неясениндийский пантеон, где один и тот же бог двоится, троится, носит разныеимена, исполняет разные функции. Боги индо-арьев, боги их предков, богитуземцев, новые боги сливаются в единую подвижную массу. Можно смелосказать, что такого религиозного хаоса, какой мы наблюдаем в эпоху Риг-Веды,не знала история. Другой важнейшей чертой ведийской религии былосвоеобразное "ясновидение космоса", близкое к египетскому. За всемипроявлениями бытия арья видел живую духовную силу и готов был преклонитьсяперед ней. Он воссылал свои хвалы Сурье и Митре - богу солнца, когда тот,проносясь на золотых конях по пространству неба, посылал свои стрелы сквозьбелоснежную ткань облаков. Человек восхищался этим шествием пламенногонебожителя, которому каждый раз его невеста, богиня Зари Ушас, шланавстречу: Словно юная красавица, которую наряжает мать, Или богато убранная танцовщица, Или пестро разодетая жена перед супругом, Или женщина во всем блеске ее красоты, Выступающая из купальни, Улыбающаяся и уверенная в непреодолимой силе Своих прелестей, Она обнажает грудь перед взорами людей229. Великая сила любви, царящаясреди живых существ, в глазах древних людей простирала свою власть на всемироздание. Им казалось, что всюду: и в облаках, окутывающих землю, и вдучах, скользящих по вершинам гор, и в корнях, уходящих в почву, - ониподслушивают страстный шепот и различают нежные объятия. Небо и земля, богии люди, растения и животные - все воспринималось ими как пронизанноепритяжением любви и ее чарами, как вселенская игра влюбленных. Издревле арьи с восторженным благоговением относились к соме -опьяняющему напитку, который научились делать еще их далекие предки.Действие этого напитка приписывалось особому божеству Соме, который былодновременно и богом луны, загадочного светила ночи, вызывающего в душенепонятное волнение. Пьянящий сок сомы отдавал человека во власть сказочныхмечтаний, он как будто бы становился ясновидящим, весь мир преображался длянего, каждое слово приобретало особый вещий смысл, душа испытывала чувства,недоступные для нее в обычном состоянии, когда спят ее тайные силы. Принимаяже сому, она окрылялась, вступала на порог заколдованного замка, в которомвсе живет, все дышит тайнами и откровениями. В вихре исступленияразверзались бездны Света и безобразные ужасы Тьмы. На короткое время,воспламененный волшебным напитком, человек возносился в неведомые сферы.Сома, как ритмичная музыка, как ритуальный танец, приносила неизреченноеблаженство экстаза230. Поэтому арья молился Соме: Там, где вечный свет в мире, где находится Солнце, В том бессмертном, нетленном мире Помести меня, о Сома, Где сын Вывасват правит как царь, Где находится тайна небес, где находятся могучие воды, Там сделай меня бессмертным. Где жизнь свободна на третьем, небе небес, Где миры сверкают, там дай мне бессмертие. Где есть хотения и желания, Где чаша светящегося Сомы, Где пища и радость, там дай мне бессмертие. Где есть счастье и наслаждение, Где процветают радости и удовольствия, Где желания нашего желания достигнуты, Там дай мне бессмертие... Этот вакхический гимн, этот крик восторгаперед открывшимися душе радостями бытия есть как бы отзвук тех исчезнувшихдней, когда не была нарушена гармония между человеком и миром. Жажда вернутьэто состояние обнаруживается и в первобытном шаманизме, и в сладострастныхкультах Сирии, и в религии Диониса. Эти попытки, как правило, были обреченына неудачу, ибо не хотели ничего знать о том, что по сравнению с изначальнымсвоим состоянием человек уже далеко ушел от возможности быть участникомпраздника мировой Гармонии. Культ Сомы был одним из древнейших у арьев. Они с презрением, как онечестивцах, отзывались о людях, не выделывающих священного напитка.Опьянение любви, экстатическое безумие Сомы, колоссальный мир, несущийсяневедомо куда под необозримым голубым простором, озаренным пламенем Сурьи,космическое сладострастное томление и чувство бесконечного восхищения передэтой божественной картиной кипящей жизни - все это составляет душу Риг-Веды.Божества начинают воплощаться в яркие, чувственные образы.Если археологи и не находят арийских идолов, то гимны позволяют намлегко представить себе их облик. Арьи очеловечили небожителей, наделили ихвсеми человеческими страстями, изображая хитрыми, похотливыми, эгоистичными.Они охотно слушают лесть; их представляют наподобие Олимпийцев могучимивеликанами с человеческим телом, одетыми в роскошные одежды. Происходитпровал от возвышенного символизма в примитивный натурализм. Староепредставление о богах вытесняется новым231. Проходили годы, десятилетия, а над Индостаном не смолкали военныекличи. Дравиды и другие туземные народности не складывали оружия, а главное- среди самих индо-арьев шла нескончаемая борьба. Каждый из небольшихарийских народцев (а их было довольно много) стремился к гегемонии в странеи для достижения этой цели не брезговал ничем. Племенные вожди - раджи -привлекали на свою сторону дасью, чтобы вместе с ними обрушиться насоплеменников. В знаменитой "битве десяти царей", которая привела квозвышению племени бхаратов, один раджа призвал бога Индру истребить врагов,все равно кто они - арья или дасью232. Бог-громовержец Индра появился в арийском пантеоне как раз в эту эпохувойн и междоусобиц. На его примере можно наглядно проследить деградациюарийской религии233. Индра пришел вместе с разящим громом, в хороводе стремительных туч,могучий, гордый, перекатывающийся в облаках исполин. Он явился какнациональный бог арьев, стремительный враг их противников. В руках егозмеятся молнии, на голове золотой шлем, в ушах золотые серьги; он непобедим,он одним залпом проглатывает безмерное количество сомы, он доходит в своейжадности до того, что готов проглотить вино вместе с бочонком. Индраниспосылает благодетельный дождь. С помощью служебных духов он низвергаетдемона засухи Вритру. Индра ведет племена арьев в новые богатые земли. Индра- веселый и неистовый небожитель, которого легко подкупить дарами иприношениями. Как мало похож он на возвышенного Варуну!В Риг-Веде больше всего гимнов посвящено Индре, так как сборникредактировался в эпоху наивысшего расцвета его культа. Громовержец оказалсяв силах не только возвеличить преданных ему раджей и победить их врагов, нои оттеснить адитий - богов-соперников - и низложить с трона царя Варуну. Водном гимне приводится следующий замечательный диалог между Варуной иИндрой234. "Я царь, мне все подвластно, - говорит Варуна. - Все богиподчинены мне, всеобщему творцу жизни, и следуют велениям Варуны. Я царствуюв высочайшей святыне людей, я царь Варуна. О Индра, я Варуна, и два широких,глубоких благословенных мира мои. Мудрый Творец, я создатель всех существ.Благодаря мне сохраняются земля и небо. Я заставляю вздуваться текущие воды.Я водрузил небеса на их священное место. Я святой сын Вечности, развертываюТроичную вселенную". Но эта речь нисколько не смущает Индру: он хвастливо заявляет о своихпреимуществах. "Ко мне взывают имеющие коней люди, - говорит он, - когда имприходится тяжело в битве. Я тот могущественный бог, который своейнепревзойденной силой возбуждает сражение и взметает пыль... Все это сделаля, и мощь всех богов не в состоянии меня, непобедимого, обуздать. Когда явозбужден возлияниями и молитвами, тогда содрогаются два безграничных мира".И, подтверждая слова Индры, поэт свидетельствует, что он воистину могучийМироправитель. В другом месте риши прямо исповедует: "Ныне говорю я Лучезарному Отцу: "Прощай, я ухожу от Того, кому неприносят жертвы, к тому, кому люди приносят жертвы. Я выбираю Индру, яотрекаюсь от Отца, хотя жил с ним в Дружбе много лет... Сила переходит кдругому. Я вижу, как она приходит". Это ни с чем не сравнимые, единственные в своем роде документы вистории религии. Здесь мы как бы присутствуем при том моменте, когдасовершается переход от единобожия к многобожию, от почитания незримогоВластителя Вселенной и источника Добра к культу грубого и человекоподобногогромовержца, на стороне которого сила и симпатии большинства людей. Индраболее популярен, он понятнее, доступнее примитивному воображению, он обещаетбыть покровителем военных вождей арьев; раджи молятся ему, призывают его вбитвах как своего военачальника. Нам совершенно неизвестно, как относились арьи к религии коренногонаселения. Есть только намеки на то, что первоначально они сурово осуждалифаллический культ, процветавший в долине Инда235. Тем не менее, около 1500года они сами его восприняли вместе с целым рядом других чертдревнеиндийского язычества.Легко представить себе, по какому пути после всего этого пошлаведическая религия. Вместо простой, возвышенной молитвы, возносимой изглубины души под неподвижной синевой небес, появляется сложная системаритуалов и заклинаний. Все большее распространение получает мысль о том, чтобоги нуждаются в церемониях и жертвоприношениях и что путем культовой магииих можно принудить служить себе236. Нравственно-мистическое отношениечеловека к Божеству извращается. Для индо-арьев начинается магический этапистории их мировоззрения. Закон Рита переосмысливается в магическом плане.Ритуалы начинают рассматриваться как неотъемлемая составная часть мировогопорядка. Отсюда рост авторитета жрецов, тех людей, которые занимаютсяисполнением обрядов. В этих обрядах налицо все черты первобытногоколдовства: и попытка имитацией желаемого события превратить его вдействительное, и вытеснение из молитвы морального элемента. Все упованиевозлагается на знание причинно-магической связи между вещами; строгособлюдая всю сложную церемониальную систему, можно управлять стихиями ибогами, как своими слугами. Огненная жертва может вызвать молнию и гром,возлияние молока - дождь. Эта иллюзорная власть над миром неизбежно приводит к полномупорабощению человека. Магические представления сковывают его сознание ипостепенно угашают в нем подлинно религиозную мысль. К счастью,индо-арийская культура не задохнулась под гнетом магизма, а стала незаметнопробивать себе дорогу. В ведический период эта дорога разделилась на дванаправления. С одной стороны, неудовлетворенное религиозное чувствообратилось к космической мистике бытия, огня, жизни. С другой стороны, выходиз тупика начали искать через философское мышление. В чем же конкретно проявились эти два пути? Ведические поэты никогда неутрачивали ощущения внутреннего единства жизни. Они воплотили это чувство ввеличественном мифе об исполине Пуруше, мировом Всечеловеке237. Этотысячеглавое и тысяченогое существо было принесено богам в жертву. Пурушабыл связан и заклан, и из его необъятного тела возникло все многообразиеВселенной: животные и духи, боги и звезды, гимны и песнопения. Пуруша - этовсе, что стало и станет. Когда миф говорит о сотворении человечества, то проводит между людьмиопределенные различия. Не из одной части колосса возник людской род:Брахманом стали его уста, руки кшатрием, Его бедра стали вайшьей, из ног возник шудра. Это первое упоминание осословно-религиозном делении в Индии, так называемых "варнах", или кастах. На чем основывалось подобное деление, уже более трех тысяч деттяготеющее над Индией? Историки не пришли к единому мнению в попыткахответить на этот вопрос. Излишне доказывать, что дело тут не в социальнойрасслоенности. Десятки других древних обществ обладали гораздо более резковыраженным сословным разделением, чем Индия около 1500 года, и тем не менееникогда не существовало такой пропасти между сословиями, какая существовалаи в известной мере существует доныне между индийскими варнами. Некоторыеисторики склонны связывать возникновение варн со стремлением арьев соблюстичистоту крови. Однако очевидно, что варны являются не столько барьером междуарьями и неарьями, сколько в первую очередь дробят самих арьев на строгоизолированные группы238. Скорее всего мы должны искать корни кастовойсистемы в магических представлениях, воцарившихся у индийских арьев. Мызнаем, как ревниво охраняется в первобытных религиях тайна высшихпосвящений, какие препятствия должен преодолеть человек, чтобы достичьпосвящения. Возможно, принявшие посвящение считались у арьев высшим классомлюдей, а так как магизм не признавал динамики в развитии, эти ступени должныбыли оставаться незыблемыми, как часть единого мирового организма. Эта мысльдостаточно ясно выражена в мифе о Пуруше. Но, оставляя в стороне социальный аспект мифа, важно отметить, чтоПуруша является великолепным символом органической целостности мироздания.Все, от богов до последней пылинки, соподчиняется в нем, как органы в живомтеле. Другая важная черта мифа - это огромная роль, которая отводится в немжертвоприношению. Весь космогонический процесс рассматривается как некаяпремирная жертва, как рассечение единой живой Праматерии. Благодаря мифу оПуруше ритуал возводится на высоту непреложного всеобщего принципа.Посредником при всех жертвенных обрядах является бог огня Агни. Этот новыйобитатель индийского Олимпа незаметно начинает отвоевывать у Индрыпервенство. Годы войн и захватов с течением времени уходят в прошлое;зиждительное тепло, загадочное и животворящее, привлекает больше внимания,чем простодушный любитель сомы Индра, похваляющийся своей силой. В культеАгни сосредоточивается тот чувственно-созерцательный пантеизм, которыйвсегда составлял отличительную черту индийского мирочувствия. Природа,таинственная жизненная сила, скрытая в ней, сопричастие ликованию стихийстановятся для индийца источником духовного наслаждения и мистическихрадостей. Но эта натуралистическая мистика не способна освободить человекаот власти Магизма. Природа, подчиненная неумолимым законам, не может бытьсветочем духовной свободы. Если для отдельных людей в ней открываются тайнымира и звучит голос Вечности, то большинству тех, кто живет культом природы,не остается ничего иного, как отдать себя во власть косного, вечного ибезнадежного круговорота вещей. В этот период возникает своеобразное индийское богословие, которое идетпо пути синкретизма, близкого к египетскому. От смутного, неосознанного"генотеизма" приходят к убеждению, что каждый бог достоит почитания в силусвоей тождественности с остальными. "Это, - говорит Макс Мюллер, - не то,что обычно понимают под политеизмом. Однако неправильно было бы назвать этои монотеизмом. Если уж необходимо найти какое-то имя, то следовало быназвать его катенотеизмом. Это есть сознание того, что многие божества -лишь различные имена одного и того же Бога"239. Такого рода "катенотеизм" может показаться шагом к единобожию, но вдействительности он оправдывал политеизм, освящая все его формы. Зачатки философской мысли в Индии были связаны с духовным кризисом,аналогичным подобному же кризису в Египте и Двуречье. Мы узнаем о немопять-таки из Риг-Веды, из более поздних гимнов сборника. Там звучат ужемолитвы, которые свойственны обычно изощренным, утонченным цивилизациям.Живое чувство общения с космосом и духовными силами, его одушевляющими,заменяется рассудочной рефлексией, скепсисом, усталыми, холоднымиумствованиями240. Если прежде душа человека не испытывала никаких сомнений, а со всейстрастностью отдавалась любым богам и любым силам, готовая каждого из нихвозвести на небесный престол, то теперь путь к этому непосредственномуобщению с природой и духовным миром оказался для многих закрытым. Людейстали охватывать мучительные раздумья: в чем смысл мироздания? Откуда оновозникло? Грубые мифы перестали удовлетворять; окруженные сонмом богов, ихпочитатели тщетно ищут среди них Высшего и Единого. Какому Богу нужнопоклоняться? - спрашивают себя риши. - Индре? Но кто видел его? Существуетли он? Высшего поклонения заслуживает лишь Творец (Вишвакарман) иВседержитель (Праджапати), Тот, Кто был источником всего, "Кто двинул понебу эти светила. Кто вдохнул силу в животных и разум в человека. Но есть лисреди людей кто-либо видевший его? Где жизнь, кровь, Я Вселенной? Развеспрашивает что-либо тот, кто знает?"241 Человек бредет в темноте, и от негоскрыт конечный смысл его бытия, от него скрыто начало мира. Он может лишьстроить смутные догадки и ставить вопросы, бесконечные вопросы. И разрешимыли они? Поэт обращается к истокам Вселенной: В том изначальном не существовали Ни что-нибудь, ни темное ничто. Лазури светлой не было, ни кровли Широко распростершихся небес. Что покрывало все? И где приют был? Была ли там бездонность? Глубь воды? Там не было ни смерти, ни бессмертья. Меж днем и ночью не было черты. Единое само собою Дышало без дыхания везде. Все было Тьмой, все покрывал сначала Глубокий мрак, был Океан без света, Единая пустынность без границ. Зародыш, сокровенностью объятый, Из внутреннего пламени возник. Любовь тогда первое всех восстала В сознании из силы семянной. В свои сердца глубоко заглянувши, Открылось мудрым, что в Небытии Есть бытия родство. И протянули Они косую длинную межу. Там был ли низ? Там был ли верх? Там были Даятели семян, там были Силы. Внизу самодержавность Бытия, Вверху протяжность мощная пространства. Кто знает тайну? Кто ее поведал? Откуда мир, откуда он явился? Тех далей и богам не досягнуть, Они пришли позднее. Кто же знает? Откуда, как возник весь этот мир? Откуда, как Вселенная явилась, Мир создан был, или он был не создан? Об этом знает только Он, всезрящий, Все видящий с небесной высоты, Иль, может быть, и Он того не знает?242 В этом знаменитом гимне нашловыражение то чувство недоумения, которое охватывало индийских провидцев,когда они пытались найти утерянную нить, пытались проникнуть в молчаливуюобитель Высшей тайны. И мы видим, что эта попытка, в сущности не идет дальшесмутных мечтаний и догадок, дальше неопределенных образов и расплывчатыхпонятий. На первых порах арья был слишком увлечен цепью потрясающих картин,развернувшихся перед ним: священными Гималаями, сверкающими шапками на ихвершинах, джунглями Арьяварты, величавым Индом. Он слишком страстно молилсяприроде, слишком остро воспринимал ее одухотворенность, слишком Долгоотдавался ей, чтобы под конец не наступило охлаждение, перешедшее всвоеобразную отчужденность. Это было преддверие спиритуализма брахманов ибуддистского мироотрицания. Место Божества у ведических философов все чащезанимает теперь неопределенное Единое (Экам), некая расплывчатая сущность,что-то холодное и безличное. От этого Экама не веет мощью и красотой, как отбога отцов светозарного Дьяушпитара; в нем нет и живого тепла, которое можноощутить даже в образе громовержца Индры. Это нечто бесстрастное, нечто какбы мертвенное, несмотря на то что это Исток Вселенной. Это "Оно", это Холоди Молчание, молчание без конца... Индийская мысль, как это часто бывает, из одной крайности неизбежновпала в другую. От экстазов бытия, от упоения жизнью и природой, отэротической мистики и космических прозрений она устремляется в неведомыеглубины Сверхбытия, где умолкают все земные звуки и где царит Абсолют. Там,в предвечном Мраке, сокрыты потенции всего, там, в глубине неизглаголанного,- бесформенный лик Единого, у которого нет названия. Труден путьчеловеческого духа в эти ледяные царства Безмолвия. Великая отвага,несокрушимая воля, жажда истины устремляли его туда. Но прежде чем вступить на этот небывалый, сверхчеловеческий путь,пророки Индии прошли через горнило разъедающего скептицизма и уныния.Постепенно утратив веру предков, перестав обращаться с молитвой к Богу, онибыли соблазнены духами стихий, чувственной мистикой Космоса, но в концеконцов разочаровались в ней, они стояли на распутье, вглядываясь во тьму. "Какому богу вознесу я мольбу?" - спрашивает риши. Откуда и для чегопоявился мир? Никто этого не знает. Быть может, человек лишь игрушканеведомых сил, и ему суждено вовеки тщетно разгадывать мировую загадку, сидяу беспредельного океана Истины... Великая всемирно-историческая заслуга древнеиндийских мыслителей в том,что они преодолели этот кризис и дерзнули, не останавливаясь на полдороге,вступить в темный храм Вечного и Безусловного, в храм Абсолюта. Но не на этом пути суждено было обрести человечеству утраченноеединение Земли и Неба. Не от языческого космизма, не от мистиков,поднявшихся до вершины Сверхбытия, шло спасение. Не здесь, в Индии, а там,на западе, на стыке трех материков, незаметно подготавливалось величайшееОткровение в истории человечества.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава 9 228. Б. Луния. История индийской культуры, I960, с. 50. 229. PB I, 115 и др. Богами Солнца называются в PB еще Вишну и Савитар. 230. PB VIII, 48; IX, 113. Предки арьев еще до переселения в Индиюзнали культ Сомы. Отзвуком этого является упоминание культа Хаомы в Авесте(см. С. Радхакришнан. Индийская философия, т. 1, с. 66; 3. Рагозина. ИсторияИндии времен Риг-Веды. СПб., 1905, с. 137). 231. Напр., PB IX, 115. 232. PB V, 33; X, 69. 233. В представлении риши Индра был сыном Дьяушпитара (PB III, 1, 4),но он скоро заслонил его и Варуну, небесную ипостась Дьяушпитара. Кхарактеристике Индры: PB VI, 18; II, 18, 3, 8, 45; VI, 29; VII, 41 и др.; G.Oldenberg. Die Religion des Veda. S. 188; W. N. Brown. Mythology of India. -MAW, p. 282 ff. 234. См.: С. Радхакришнан. Индийская философия, т. 1, с. 69. См. также:А. Введенский. Религиозное сознание язычества, 1902, с. 286. 235. PB VII, 21. 236. Например, гимн (PB X 98 или VI, 15, 47). 237. PB X, 90. 238. Первой обособившейся кастой были, очевидно, брахманы, посвященныеслужению богам. Однако и кшатрии и вайшьи считали себя прошедшими черезрелигиозное посвящение, в отличие от шудр (см.: 3. Рагозина. История Индиивремен Риг-Веды. СПб., 1905, с.306; Б. Луния. Цит. соч., с. 57). 239. М. Muller. Essays, V. 1, S. 25. 240. В гимне РВ V, 8, 100 есть, например, свидетельство о том, что всуществовании Индры многие сомневались. 241. РВ I, 4, 164. 242. РВ X, 129. Пер. К. Бальмонта. Глава десятая НАЧАЛО ВЕТХОГО ЗАВЕТА. АВРААМ Двуречье - Ханаан, ок. 1850-1800 гг. Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, а не философов и ученых. Паскаль Голос Духа порой бывает самым тихим голосом, и самые незаметные событиянередко оказываются его величайшими деяниями. То, что человекупредставляется значительным и грандиозным, легко может оказаться ничтожным.Никакое внешнее величие не может по достоинству отразить величиеБожественное. Поэтому столь свойственно Духу скрываться под рубищем иоблекаться в смиренные одежды. Так, проповедь Евангелия в глазах многихлюдей представлялась вздором, не заслуживающим внимания. Еще болеенезаметным и лишенным внешних признаков значительности было начало СвященнойИстории, Завета, Диалога между Богом и человеком. В то самое время, когда орды арьев с боями продвигались по индийскойземле, а на Евфрате амориты положили начало Вавилону, толпа пастухов впестрых одеждах, подгоняя овец и коз, Двигалась по дорогам Сирии. Пастухишли из Месопотамии, направляясь через пустынные области на запад, в землюХанаанскую. Этих людей возглавлял вождь (или шейх) Авраам. Их было немногимбольше трехсот человек, и уход их едва ли привлек особое внимание243. В тетревожные годы многие семьи покидали насиженные места и отправлялись напоиски новых земель. Между тем это внешне неприметное событие открывало новую главу вистории всемирного Богоискания. В лице Авраама и его людей появляются новыегерои нашей повести, которые едва ли сами догадываются о том, какое будущееожидает их народ. Впрочем, и народом-то их пока назвать нельзя. Они быливыходцами из Харрана в Северной Месопотамии, где обитало племя араму, илиарамеев244. По этому племени и область Харрана получила названиеПаддан-Арам, т. е. "Поле Арамеев". Много веков спустя арамеи образуютмогущественное царство в Сирии со столицей в Дамаске, но люди Авраама,покинув Арам, утратили и свою принадлежность к арамеям. Они вошли вкатегорию хабири, или аперу. Так назывались бродячие семьи, которые,скитаясь по восточным странам, добывали пропитание скотоводством, разбоем,службой в наемных войсках. О хабири упоминают документы Египта, Палестины,Месопотамии245. В одном древнем тексте Авраам назван "ха-ибри". Возможно, наименование"евреи" (ибри), которое стали прилагать к Авраамову племени, связано снаименованием "хабири"246. Впоследствии евреи разделились на нескольконародностей, среди которых были моавитяне, амонитяне, измаильтяне,идумеи247. Но Народом Завета суждено было стать группе еврейских колен,объединившихся в XVIII в. до н. э. под именем Бене-Исраэль, или израильтян.Евреи появляются на исторической арене сравнительно поздно. К 1850 г.,т. е. к тому времени, когда Авраам вывел свой клан из Месопотамии, Египетуже пережил несколько эпох подъема и упадка; шумеры растворились средисемитов, а на смену царству Аккадскому выдвигалось Вавилонское; уже заявилио себе ассирийцы, а в Финикии и Ханаане были созданы первыегорода-государства. Ни в искусстве, ни в науке, ни во внешнеполитической мощи израильтянене могли соперничать со своими соседями. Между тем по прошествии многихвеков Вавилон и Египет станут достоянием археологов и историков, априключения маленького пастушеского народа будут жить в бессмертной КнигеОткровения. Для историка израильский народ должен представляться чем-то загадочным.Пришелец из далекого исчезнувшего мира, переживший расцвет и гибель многихнародов и стран, видевший империи Ассаргадона и Кира, Александра и Цезаря,он остается живым, и в нем не иссякают творческие импульсы. Он всегда был народом-странником. Жизнь в Палестине, в сущности,короткий эпизод в его сорокавековой истории. До завоевания Обетованной Землиевреи веками живут в Месопотамии, Египте, Сирии. С VIII века до н. э.начинается цепь изгнаний и пленений. Евреи обитают в Ассирии, Вавилонии, вПерсии, в эллинистических государствах. Перед войной 70 г., котораязакончилась гибелью Иерусалима и рассеянием, в Палестине было более двухмиллионов иудеев, в то время как в остальных странах римской империи ихнасчитывалось более четырех миллионов. Проникаясь культурой народов, среди которых им суждено было жить,израильтяне тем не менее не теряли своего собственного духовного облика иверы в свое призвание. Именно такой народ: с одной стороны, универсальный,всечеловеческий, а с другой стороны, способный сохранить свой собственныйвнутренний стержень - мог стать носителем Мировой религии. Израильскаякультура была тем горнилом, в котором сплавлялись воедино духовные ценностидохристианского человечества. Лучшее, что было в Вавилоне и Египте, Иране иГреции, нашло свое завершение в Ветхозаветной религии. Это религиозное призвание было даром великим и мучительным. Всядуховная история народа-скитальца стояла под знаком борьбы и под знаком"Исхода": исхода Авраама из Харрана, исхода из египетского рабства, извавилонского плена, из пут обрядовой религии. Величайшим "Исходом" был исходИзраиля в христианство, который совершила лишь часть народа248. Эта двойственность Израиля, родившего Мессию и отвергшего Мессию, неслучайна. Это печать его избранничества и "осевого" положения в Истории249.Народ Христа есть особый народ, и не в том смысле, что он выше или лучшедругих народов, но в том, что через свою религиозную миссию явился как быпредставителем всего человечества в его встрече с Богом. И именно какпредставитель всего человечества он несет в себе весь комплекспротиворечивых начал: универсализм пророков и национальную узостьзаконников, апостольское благовестие и марксистский материализм. В душеИзраиля столкнулись аскетизм Спинозы и стяжательство финансистов. Достаточновспомнить проповедь пророков, чтобы понять всю драматичность и напряженностьэтой борьбы. Именно пророки, больше всех верившие в священную миссиюИзраиля, были наиболее беспощадны к любым проявлениям темного полюса вНароде Божием250. Кульминационной точки схватка этих двух полярных начал в Израиледостигла в создании двух образов Мессии-Избавителя. Один был могущественнымземным царем, другой - Агнцем Божиим, принимавшим на себя грехи мира. Здесьпрошел водораздел между принявшими Христа и отвергшими. Но эта трагическаядвойственность была связана с самой природой еврейского религиозного духакак духа мессианского. Ни Греция, ни Индия не могли стать лоном для НовогоЗавета. Величайший греческий мыслитель Платон видел спасение только впереходе в иной мир, в смерти, это же обещали эллинистические мистерии. Кэтому близок и индийский религиозный дух, для которого зримый мир - нечтоиллюзорное и бессмысленное и который искал освобождения в мистическойотрешенности. Между тем в Израиле пламенная вера в спасение и избавлениебыла неразрывно связана с признанием реальности и ценности мира, творения,жизни. Не растворение в экстазе, не уход в мистическое молчание, а живойчеловек, предстоящий перед Богом Живым, - такова религия Ветхого Завета. Вней человек - не бессловесный раб и не бесплотный духовидец, а существомятежное, противоречивое, обладающее напряженной волей и ярко выраженнымличностным началом. И эту свою полноту личности, свою страстную душу человекприносит к подножию Бога. "Веруя в сущего Бога, - говорит Вл. Соловьев, - Израиль привлек к себебогоявления и откровения; веруя так же и в себя, Израиль мог вступить вличное отношение с Ягве, стать с Ним лицом к лицу; заключить с Ним договор,служить Ему не как пассивное орудие, а как деятельный союзник; наконец, всилу той же деятельной веры стремясь к конечной реализации своего духовногоначала, через очищение материальной природы, Израиль подготовил среди себячистую и святую обитель для воплощения Бога-Слова. Вот почему еврейство естьизбранный народ Божий, вот почему Христос родился в Иудее"251. Но мы бы погрешили против исторической правды, если бы вообразили, чтоуже тогда, когда Авраам покинул Месопотамию, он и его люди были носителямибогопочитания этого высокого типа. Нет, с Авраама и других патриарховеврейского народа лишь начиналась история Ветхого Завета, история религии,приведшей к порогу Евангелия. Она раскрывалась из малого зерна, и путь еебыл сложным, извилистым и полным соблазнов.Предания об Аврааме и патриархах были записаны едва ли раньше Х века дон. э.252. На этом основании историки нередко ставили под сомнениеисторическую их ценность. Они утверждали, что эти предания - отголосок мифово древнееврейских богах253. Между тем археологические открытия нашего века доказали, что рассказы опатриархах есть запись устного предания, восходящего к началу IIтысячелетия, т. е. ко временам еще домоисеевым. Ведущий современный археологОлбрайт, отвергнув старые гипотезы относительно мифичности патриархов,пришел к выводу, что сказания о них в основе своей достоверны. Скрупулезноесравнение библейского рассказа с данными раскопок показало, по его словам,что "Авраам, Исаак и Иаков уже не кажутся больше изолированными фигурами,отражающими скорее позднюю израильскую историю; теперь они предстали переднами как дети своей эпохи, которые носили те же имена, ходили по тем жеместам, посещали те же города (особенно Харран и Нахор) и имели те жеобычаи, что их современники. Иными словами, рассказы о патриархах имеютисторическую основу"254. Следовательно, уже в самые ранние времена израильтяне обладали тем, чтоназывают "исторической памятью", и свои верования связывали с Откровением,которое получили Авраам, Исаак и Иаков. Хотя религия патриархов была лишьбедным прообразом веры Моисея и Исайи, но тем не менее именно они, повыражению Д. Брайта, стоят "у истоков израильской истории и веры"255. Как правило, в преданиях и легендах народов мы видим стремление кидеализации и возвеличению героев прошлого. Обычно это какие-то исполины,наделенные сверхчеловеческими чертами и совершающие неслыханные подвиги.Ничего подобного мы не находим в Книге Бытия, сохранившей древние сказания опатриархах. Священное Писание изображает их живыми, реальными людьми собычными человеческими слабостями. Перед нами не полубоги, а типичныеполуномады Востока, то робкие и осторожные, то безрассудно храбрые, в однихслучаях не лишенные лукавства, а в других искренние и правдивые. Наиболее рельефно выделяется среди них фигура Авраама. Повествование онем начинается с божественного призыва покинуть дом и близких. "И сказалГосподь Аврааму: пойди из земли твоей, от родства твоего и иди в землю,которую Я укажу тебе"256. Таким образом, "исход" патриарха имел религиознуюпричину. Библия указывает на Ур Халдейский, как на родину Авраама. Благодаряраскопкам Леонарда Вулли теперь можно составить представление об этом городев Южной Месопотамии, многолюдном, богатом центре ремесел и торговли257. Внем было множество храмов и святилищ, а над лабиринтом улиц цариластупенчатая башня-зиккурат. Ур был очагом культа Лунного бога Нанны, илиСина. Поклонение луне распространено у многих пастушеских народов; всеарамеи, родичи Авраама, были, очевидно, приверженцами этого культа258. ИзУра Авраам со своим племенем переселился на север, в Харран. Здесь тожегосподствовала религия Сина. Она продержалась в Харране в течение многихвеков. Мы не знаем, как произошло религиозное обособление Авраама, не знаем,когда он отверг лунный культ. Получил ли он понятие о Едином Боге от кого-тоиз людей, или его вера была исключительно плодом личного озарения - так илииначе первым свидетельством перемены, происшедшей с ним, был его "исход" изХаррана.Авраам называет своего Бога Эль-Эльон, или Элогим259. Эти словадревнейшего общесемитического происхождения. Подобно тому как у шумеров илиарьев существовало первоначально понятие о Высшем Божестве (Ан, Дьяушпитар),точно так же и у семитов в их предыстории, очевидно, было поклонение единомуБогу под именем Эль. Боги язычников, подобно людям, носили собственныеимена, которые чаще всего были связаны с областью мироздания, подвластнойэтому божеству. Иное мы видим в древнейшей религии семитов. Эль - несобственное имя, а слово, означающее Бога вообще260. Это важнейшеефилологическое свидетельство о характере исконной семитической религии.Некогда Эль был высшим и единственным. Иногда к слову Бог добавляли эпитеты:Эльон или Шаддай (Бог Высочайший и Бог всемогущий), но чаще всего, чтобыотличить своего Бога от других богов, слово Эль произносили как Элогим261. Эта древняя вера, вероятно, исповедовалась аравийскими кочевниками,которые с незапамятных времен блуждали по просторам пустынь. Оторванные отцивилизации, эти люди не видели ничего, кроме звездного неба, палящегосолнца и неподвижных каменистых холмов. Бескрайние равнины, дикие безводныеместности, где исчезали манящие лики соблазнов, где в тишине звучал лишьодин Голос, были той панорамой, на фоне которой совершалась великаярелигиозно-историческая мистерия. Из пустынь пришли предки Израиля, впустыне раздавался голос Моисея, Илии и Иоанна Крестителя, в пустынеготовился к мессианскому подвигу Сын Человеческий. По мере того как семитические племена переселялись в Сирию и Двуречье,они, как и арьи, теряли свою религиозную самобытность. И только древнее имяБожие свидетельствовало об угасшей вере пустыни. Быть может, обращение Авраама было своеобразным возрождением этойдревней веры. В каждом новом событии духовной истории новизна, как правило,связывает себя с уже существовавшей прежде традицией. Идет ли речь о пророкеАмосе, Магомете, св. Франциске или Лютере - везде ясно ощущается эта связьрелигиозных потоков. В своем сопротивлении Лунному культу Авраам, вероятно,ссылался на заветы древнейшей религии праотцев262. Живя в Уре и Харране, он должен был убедиться, насколько сильноязыческое влияние на умы его соотечественников. В ту эпоху шумеро-аккадская,или вавилонская, культура стала распространяться по всему Востоку. Клинописьприобрела международное значение; боги Двуречья чтились в многих землях.Эламиты и ассирийцы, финикияне и арамеи, урарты и хурриты так или иначеоказались втянутыми в культурную орбиту Вавилона263. Хотя Авраам и покинул Месопотамию, но на евреях, как и на многих другихнародах древности, осталась печать, наложенная Вавилоном. Их понятия о законности, о семье, об обществе, их представления остроении Вселенной и событиях древней истории сохранили неизгладимые чертывавилонского влияния. Евреи много лет жили в окружении хананеев, сирийцев,египтян, персов, но следы этого соприкосновения ощущаются у них неизмеримослабее. Наследие древней земли, где сыны пустыни впервые превратились воседлый народ, было пронесено через столетия. Ученых, открывавших памятники древневавилонского права, науки илитературы, поражал тот факт, что жизнь еврейских патриархов, как онаописана в Библии, протекала по уставам судебника Хаммурапи или табличек изНузи. Весь их быт насквозь проникнут понятиями и обычаями, принесенными издолины Тигра и Евфрата. Особенно важно подчеркнуть, что к тому времени,когда библейский рассказ был записан, эти обычаи уже давно исчезли и былипреданы забвению264. Не избежала вавилонского влияния и вера Авраамова племени. Но в этойсфере с ним произошло изумительное превращение. Вера маленького кочевогоклана оказалась способной противостоять религии цивилизованного Вавилона и счестью выйти из неравного единоборства. Достаточно сравнить сказание окосмогонии в Библии и в вавилонской литературе, чтобы наглядно убедиться втом, что месопотамское влияние не пошло здесь дальше отдельных внешних черт. Вавилонская космогония родилась из шумерской. Она была записана в поэме"Энума элиш"265. Согласно этой поэме в начале всего царил Хаос, единаяводная бездна, в которой свивались три космических чудовища: Апсу, Тиамат иих сын Мумму. Они произвольно порождали и уничтожали чудовищ и демонов. Отних же произошла плеяда богов, которые восстали против Хаоса. Прародители несумели предотвратить мятеж. Бог Эа уничтожил Апсу и сковал Мумму, асолнечный бог Мардук вышел в бой против дракона Тиамат. Все боги с надеждой и страхом следили за исходом сражения, обещаяМардуку в случае победы царский венец. Окруженная сонмом демоническихсуществ, Тиамат с диким ревом обрушивается на воина. Но Мардук хорошоподготовился к схватке. Он опутывает мировое чудовище сетью, а утробу егопронзает вихрем. Дракон в конвульсиях гибнет; сраженные, отступают и другиепорождения мрачного Хаоса. Торжествующий Мардук раздирает тело космическогозверя на две части: из верхней делает небо, а из нижней землю. Решивпоказать перед богами свою мудрость, он начинает последовательные актытворения. Возникают небесная твердь и атмосферные воды, устанавливаются путипланет и звезд, отделяется ночь ото дня, создаются растения и животные. Боги- покровители стихий вступают в свои права. В заключении Мардук хочет, чтобына земле кто-нибудь трудился ради богов для того, чтобы те могли пребывать впокое. С этой целью он убивает одного из демонов и, смешав с глиной егокровь, создает человека, "чтобы тот трудился, богов освободив". В этомкрасочном мифе наряду с глубокими идеями о Разуме, который творитгармонический мир, о последовательности творения мы находим веру визначальность Хаоса и грубый политеизм, обнаруживаем представления о мировомпроцессе как о результате зависти и соперничества существ довольнонепривлекательных, и в общем вместо картины космогонии перед нами скореестранная фантасмагория. Во что же превратилась эта "история творения", пройдя через горнилопастушеского монотеизма? В Библии сохранилась космогония, которую принято называть Гексамероном,или Шестодневом266. Хотя Гексамерон был записан очень поздно, быть может,даже в VI в. до н. э., он существовал в виде устного сказания или поэмы спатриархальных времен. Это признают даже самые радикальные критики 267. Гексамерон одним ударом рассеивает призраки политеизма. Боги, демоны,чудовища - все это исчезает. Мировой Хаос не предшествует бытию, нет иследов завистливых небожителей, и поразительным контрастом вавилонскому ивообще всем языческим мифам звучат первые слова сказания: "В НАЧАЛЕ СОТВОРИЛБОГ НЕБО И ЗЕМЛЮ" (Бэрэшит бара Элогим эт хаша-маим вэ хаарец). В начале только Он, единый вечный Элогим, Творец мира. Это не храбрыйвоин Мардук, облаченный в доспехи, не хитрый Энки, творящий человека изкорыстных побуждений. Это Бог незримый и благой, творческое веяние (руах)которого проносится над первозданным миром. Лишь звучит как отзвуквавилонской космогонии словосочетание "небо и земля" (хашамаим вэ хаарец),соответствующее шумерскому слову "Вселенная" (ан-ки), и упоминается о Бездне(Теом), которая в начале покрывала землю. И хотя Теом позднее и выступает в Библии как образ демонических,богоборческих сил, Гексамерон рисует Бездну безликой водной стихией,подчеркивая тем самым абсолютность и всемогущество Творца. Если в мифологииязычников Бездна есть материнское лоно богов: и Амона, и Мардука, и Зевса,то в ветхозаветном сознании все, что не Бог, - это тварь, в том числе иМировой Океан268. Гексамерон, как и "Энума элиш", говорит о последовательном творении,которое завершается созданием человека. Но насколько отличается месточеловека во Вселенной по языческому мифу от антропологии Гексамерона! Бог,по Библии, творит людей не как одно из низших созданий (греческие мифы) и недля того, чтобы обслуживать праздных богов (шумеро-вавилонский миф); онисотворены для того, чтобы "владычествовать" над миром бессловесных. Человекне низшее существо, а венец творения, образ Божий (целем Элогим). Итак, в сходстве и в различии Библии и Вавилонской поэмы мы видим следыдревней борьбы за веру, за преодоление могущественных языческих веяний. И всвете этого становится понятна первая заповедь Авраамовой веры: ЛЕХ ЛЕХАМЕ-АРЕЦХА (Выйди из земли твоей).Если бы мы захотели представить себе, как выглядели люди Авраама вовремя своего переселения в Ханаан, то достаточно взглянуть на однуегипетскую фреску того времени, изображающую приход сирийских бедуинов вземлю фараонов269. Впереди каравана выступает шейх племени. Он и его спутники ведутгазелей - дар пустыни. Далее следуют воины с луками и дротиками. Их смуглыелица обрамлены узкими бородками, волосы их густы и волнисты. Один изпришельцев играет на пастушеской арфе. Имущество племени навьючено на ослов,рядом с которыми идут женщины. Их пышные иссиня-черные волосы рассыпаны поплечам и только на лбу изящно перехвачены белой лентой. Одежда женщин малоотличается от одежды мужчин. Это просторные, падающие прямыми складкамирубахи, украшенные ярким сине-красным узором и оставляющие одно плечообнаженным. Все обуты в кожаные сандалии. Дети путешествуют на ослах средиузлов и мехов с водой. Пожелай египетский художник запечатлеть Авраамовых людей во время ихисхода из Харрана, его изображение мало бы отличалось от этого. Долог был ихпуть, прежде чем перед ними зазеленели виноградники и горные луга землиХанаанской. Здесь их ждали опасности и трудности, ждала бродячая жизньхабири, обреченных на жизнь среди чужих и, быть может, враждебных племен. Пришельцам придавала мужество их вера в особое небесноепокровительство. Эта вера не была теорией, философским Умозрительнымисповеданием монотеизма. Она сводилась к верности избранников Элогима своемуБогу. Со стороны это могло показаться просто незначительной религией кланаили племени. Но в этой верности Авраама и патриархов Одному уже содержалосьзерно религии Единого. "Таким образом, монотеизм, появившийся как быукрадкой в истории мира, оказался национальным наследием, самым бесспорным исамым драгоценным"270. Религия Авраама приняла форму Союза (берйт), или Завета с Богом.Согласно Библии, Бог обещал, что придет время, когда потомки Авраама уже небудут изгнанниками в чужом краю, они превратятся в народ и получат землюХанаанскую во владение. Но обетование это не носило узко племенного характера, подобно многимязыческим прорицаниям. Величие и слава избранных Богом людей связывались вобетовании с благом всех племен и народов. "И благословятся в тебе всеплемена земные" - таково было одно из самых поразительных пророчествдревнего мира271. Кто мог знать тогда, что потомки маленького клана номадов, скитавшихсясо своими овцами по долинам Сирии, должны будут послужить в грядущем великойбожественной цели? Пусть это пророчество было записано через века послесмерти Авраама, но оно, несомненно, почиталось столь важным, что"передавалось почти без изменений из поколения в поколение"272. Но даже еслипредположить, что оно было измышлено в эпоху Соломона (когда его записали) -остается факт существования пророчества за тысячу лет до его исполнения. Библейский автор Священной Истории, очевидно, сам сознавал, насколькопо-человечески неправдоподобно звучало это обетование в эпоху патриархов. Ис тем большей силой он подчеркивал веру праотца. "Авраам, - говорит он, -поверил Господу, и это вменилось ему в праведность"273. Именно поэтому апостол Павел называет Авраама "отцом верующих".Невидимые нити протягиваются от шатров Ханаана к берегам Иордана, гдевосемнадцать веков спустя прозвучат слова: "Верующий в Сына имеет жизньвечную". Так среди сумерек многобожия возникла та точка в истории мира, котораядолжна была расти, расширяться и превратиться в конце концов в Народ Завета,в Народ Божий, в ветхозаветного Предтечу Церкви. Завет неразрывен с Обетованием. Авраам, Исаак и Иаков постояннообращены в будущее. У них не было никаких оснований надеяться, что однимичеловеческими силами они овладеют хотя бы небольшой, но собственнойтерриторией. Что мог противопоставить небольшой бедуинский табор,вооруженный лишь луками и дротиками, мощным крепостям Ханаана, обнесеннымциклопическими стенами? К тому же люди Авраама вынуждены были дробиться нанебольшие группы, т. к. каждая семья нуждалась в обширных пастбищах дляскота. Разрастание клана неизбежно вело к его распадению274. Тем не менее в критический момент пастухи могли постоять за себя иподдержать соплеменников. Так, когда племянник Авраама, ушедший на югстраны, был угнан в плен эламитскими отрядами, проходившими через Палестину,патриарх без малей ших колебаний устремился на выручку. Пользуясь ночныммраком и внезапностью нападения, он рассеял превосходящие силы врага и отбилсвоих. Местный царь, узнав о победе над общим противником, хотел привлечь еголюдей к себе на службу и обещал Аврааму богатое вознаграждение за егоподвиг. Но гордый шейх не хотел быть обязанным никому: "Поднимаю руку к ЭлюЭлиону, Владыке неба и земли: что даже нитки не возьму из всего твоего, -чтобы ты не сказал: я обогатил Авраама"275. Первой большой стоянкой евреев был Сихем, город, впоследствииокруженный ореолом святости у северных израильских колен. Из Сихема Авраамспустился южнее, в Бетэль, но засуха и голод принудили его просить убежища вЕгипте, где охотно принимали сирийских кочевников. В это время царствофараонов переживало новый расцвет под владычеством царей Сенусертов иАменемхетов, которые стремились усилить свое влияние за рубежом. Из Египта Авраам вновь вернулся в Бетэль, а потом надолго обосновался воазисе Мамре близ того места, где вскоре вырос город Хеврон. Впоследствии ондаже приобрел близ Мамре клочок земли, который на многие столетия сохранилназвание "Поле Ав-оаама"276. Однако Авраам никогда не забывал, что он чужак и пришелец в землеХанаанской. Когда он искал невесту для своего сына, он послал верного слугув Паддан-Арам, к арамеям, чтобы тот выбрал ему девушку из родного племени.Но не это национальное самосознание было главным для еврейского шейха (самон брал жен и в Египте и в Ханаане). Главным для него была верностьвнутреннему голосу, призывавшему не поклоняться чужим богам, а чтить лишьЭлогима - Бога, Который был Хранителем его рода и Который призвал егопокинуть отчизну. Ему он возносил молитвы перед импровизированнымижертвенниками, которые сооружал во время странствий: Ани Эль Шадай Хитхалэх лефани въехйе тамим. Я - Бог Всемогущий, Ходи передо Мной и будь непорочен. Вот вторая великая заповедьАвраамовой веры после первой - требования покинуть идолопоклонников."Непорочность перед Богом" - это не есть какая-то ритуальная чистота, аозначает нравственный аспект религии Авраама. Согласно Библии, Бог "избралего для того, чтобы он заповедал сынам своим и всему дому своему после себяходить путем Господним, творя правду и правосудие (цедака у-мишепат)"277. Ихотя моральные представления патриархов еще далеки от высокой этики пророкови тем более Евангелия, однако они уже хорошо сознавали, что Богу угодны людисправедливые, честные, верные своему слову, гостеприимные, миролюбивые, рукикоторых не запятнаны кровью невинных. Их вера не требовала ни изображений,ни храмов. Где бы ни был Авраам: в унылых ли пустынях Негеба или средикаменистых холмов Бетэля, Бог был с ним, витая над дымом его алтаря, взираяна него с высоты ночного неба, охраняя его в скитаниях. Споры о том, была ливера Авраама монотеизмом, бессмысленны. Она была слишком простой,импульсивной, непосредственной, чтобы подходить под какой-то "изм", подкакую-то схему. В земле Ханаанской, населенной преимущественно аморитами, многие чтилиБожество также под именем Эля278. Но в ту эпоху он был уже оттесненпантеоном новых богов, во главе которого стоял Ваал - бог плодородия. Этобыло божество "второго поколения", родившееся на обломках древнегоединобожия, подобно Мардуку, Зевсу, Индре и Энлилю. Ханаанский культ Ваала и Ашеры отличала вера в тесную связь междуэротической силой человека и плодородием земли. Поэтому чаще всего Авраам иего люди наблюдали в Ханаане обычаи, которые могли лишь оттолкнуть их отязычества. Им были отвратительны ханаанские ритуалы с их чувственнымразгулом, извращенным садизмом, их пугал кровавый обряд человеческихжертвоприношений. Вероятно, многое из того, что они могли наблюдать вокруг,казалось им вызовом самой природе и Богу. Вероятно, они недоумевали, какВсевышний может терпеть эти мерзости, не карая безумных. И как бы в ответ на это людям Авраама пришлось стать свидетелямиужасной катастрофы, уничтожившей цветущие города в долине Сиддим у Мертвогоморя. Местность, окружавшая Гоморру и Содом, изобиловала сернымиисточниками, асфальтом и другими очагами воспламенения. Согласно некоторымсведениям, молния ударила в один из этих очагов и превратила города в пепел;по другим данным, здесь произошло землетрясение и вырвался подземный огонь.Во всяком случае, за огненным ураганом последовало опускание почвы, врезультате которого обгорелые руины грешных городов были затоплены водамиМертвого моря279. Эта страшная катастрофа глубоко запечатлелась в народной памяти. Бытьможет, еврейские пастухи наблюдали с гор за "огненным дождем" и смотрели,как клубы дыма поднимаются над долиной. Библия сохранила величественное всвоей патриархальной простоте сказание, из которого видно, что евреи сотдаленных времен задумывались над вопросом о Божественной справедливости.Вид гибнущих городов навевал мысли о тайне греха и воздаяния, об участиправедных и виновных... Сам Бог, гласит предание, с двумя ангелами сошел на землю для того,чтобы убедиться в неисправимости растленных содомлян280. Под видом трехстранников он посетил Авраама в роще Мамре и возвестил ему, что участьнечестивцев решена: они воистину заслуживают лишь гибели. Но патриарх знал,что Бог справедлив; он стал умолять Вестника пощадить содомлян, ибо не все они злы."Неужели Ты погубишь праведного с нечестивыми?"- спрашивал он. Бог обещалему, что, если в городе найдется хотя бы пятьдесят праведников, он будетпомилован. Но Авраам, хорошо зная нравы Содома, боится, что это слишком большаяцифра. Он почтительно умоляет Вестника быть снисходительным, даже если тамбудет только сорок человек, не прогневавших Небо. Видя, что таинственныйСтранник готов уступить, Авраам в конце концов вымаливает у него прощениедаже ради десяти праведников... Но и стольких не нашлось в злополучном городе. Один лишь Лот, родичАвраама, со своей семьей спасся от огня и серы, которые обрушились на Содоми Гоморру. Отныне там, где недавно кипела жизнь, суждено расстилаться в жуткойнеподвижности проклятым водам Мертвого моря, а путники будут со страхомвсматриваться в очертания соляных глыб на берегу, стараясь угадать, в какуюиз них превратилась жена Лота, которая вопреки запрету не утерпела иобернулась на пылающий город... Образ Лота, без оглядки бегущего из растленного и осужденного Содома,может послужить символом внутреннего состояния евреев на первых порах ихжизни в Ханаане. Много усилий должны были приложить они к тому, чтобысохранить свои устои и не изменить своему Богу. Судьба не раз испытывала ихверу, не раз забывали они о Свете, который озарил их маленькую тропинку вистории, но при всем том никогда не пересыхало русло реки, неуклонно несшейсвои воды в далекий евангельский океан.Пожалуй, ничто так ярко не символизирует то непоколебимое основание, накотором утвердилась ветхозаветная религия, как рассказ о жертвоприношенииАвраама. Однажды, повествует Книга Бытия, Бог обратился к своему избраннику:"Возьми сына своего единственного, Исаака, которого ты любишь, и пойди вземлю Мория и там принеси его во всесожжение на одной из гор" 281. Как могло это случиться? Как мог Бог Авраама, его Господь и хранитель,потребовать человеческой жертвы? Разве Он такой же кровожадный демон, какВаал Хананеев или Молох финикийский? Но Авраам не поколебался. Он пошел на эту жертву с такой же твердостью,с какой смотрел в глаза смерти во время своих военных походов. Он слишкомверил своему Богу, чтобы проявить малодушие. И вот идут они к месту жертвоприношения, отец и сын. "Отецмой,спрашивает Исаак,- вот огонь и дрова, а где же ягненок для всесожжения?""Бог усмотрит Себе ягненка для всесожжения, сын мой",- отвечает Авраам. "Ишли они вместе и пришли на место, о котором сказал ему Бог,повествуетБиблия.- И устроил Авраам жертвенник, разложил дрова, и, связав сына своегоИсаака, положил его на жертвенник поверх дров". И только собрался патриархнанести роковой удар, как услышал голос Божий: "Не поднимай руки на отрока ине делай над ним ничего, ибо теперь я знаю, что ты боишься Бога и не пожалелсына своего единственного для Меня". Некоторые полагают, что в этом рассказе содержится указание на отменучеловеческих жертвоприношений. Быть может, древние евреи, поддаваясь влияниюокружающих народов, стали думать, что Богу угодны человеческие жертвы, новскоре отказались от этой мысли. Но, прежде всего в истории жертвоприношенияАвраама мы должны видеть отображение той горячей преданности Богу и вере,которая была присуща Аврааму и его людям, преданности, не страшившейсяникаких жертв. Ценой многих жертв, ценой жестокой внутренней и внешней борьбысохранили израильтяне святыню, которую арьи не сумели удержать. Встолкновении с исполинским сфинксом Природы народ-Богоискатель сумелотстоять независимость духа. Именно эта борьба и наложила на него печатьсуровости и исключительности. В своей победе он утвердил Веру в Грядущее,которая стала основным мотивом Ветхого Завета. Язычество Востока и Западавоспринимало мир как нечто неподвижное и статичное, Магизм замыкал его ввечном круговороте циклов. В религии же потомков Авраама внутренняяструктура мироздания раскрывалась как Становление, Динамика и Развитие.
studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав!Последнее добавление
