О библейской религии и библейских чудесах 4 страница

Глава 14 318. Аполлодор, III, 1,4; Диодор, IV, 61; Плутарх. Тезей, 15-19. Общееизложение мифа: А. Лосев. Древнегреческая мифология. M., 1947. 319. Диодор, I, 61. 320. История раскопок: A. Evans. The Place of Minos. Oxford, 1921, p.36; Б. Богаевский. Крит и Микены. М.-Л., 1924; Т. Златковская. У истоковевропейской культуры. M., 1961. Эванс разделил историю Крита на три периода,которые он назвал по имени царя миносскими или минойскими. Вся критскаякультура по его почину получила также название миносской (минойской). 321. А. Эванс. Критское линейное письмо. - ВДИ, 1969, Э 3; С. Лурье.Язык и культура микенской Греции, 1957, гл. 27; Д. Дирингер. Алфавит. M.,1963, с. 101. 322. Некоторые ученые предполагали, что они были потомками финикийцев.Действительно, этот отважный и предпримчивый народ был одной из первыхколониальных наций древности. Свою высокую культуру, которая также дошла донас в виде осколков, они разносили по всему Средиземноморью (Страбон.География, XVI, 2,24). Не намекает ли миф о матери Миноса, финикиянке, нафиникийские истоки критской цивилизации? С другой стороны, раскопки обнаружили на Крите культ Лабриса - двойнойсекиры. Этот священный фетиш часто встречается и в иероглифах, и в гербах, ина фресках. На одной из них мы видим его прямо как объект поклонения.Множество изделий в форме Лабриса рассеяно среди критских развалин. А междутем Лабрис был символом Тешуба - главного божества малоазиатского народахеттов. Хетты говорили на индоевропейском языке, а их соседи митаннийцы, какпоказали недавние находки, поклонялись Варуне, Митре и Индре. Критяне же,как мы говорили, очевидно, не принадлежали к индоевропейской семье народов.Поэтому проникновение на Крит Лабриса можно объяснить лишь культурным, а неэтническим влиянием. 323. Аристотель. Политика, II, 7,2. О морском могуществе Крита:Фукидид, I, 8; Геродот, I, 173; III, 122, 171; Диодор, V, 54, 4; Платон.Законы, IV, 706-в. 324. См.: Дж. Пендлебери. Археология Крита. М., 1950. 325. На религиозные обязанности Миноса намекает Одиссея, XIX, 172-179. 326. См.: М. Nilsson. A History of Greek Religion, 1925, р. 280. 327. Б. Богаевский. Цит. соч., с. 161. См. о значении культаМатери-Земли для идеи посмертного существования в работе о. П. Флоренского:Первые шаги философии, 1917, с. 51. 328. Вяч. Иванов. Древний ужас. - Сб. "По звездам". СПб., 1909, с. 415.Об амазонках и матриархате см.: Геродот, IV, 110; Эсхил, Евмениды, 689;Диодор, III, 51; Аполлодор, II, 3, 1. Следует заметить, что Вяч. Иванов,говоря о "женском единобожии", имел в виду не подлинное единобожие, аглавенство женского божества в пантеоне. 329. О критском Зевсе см. в работе А. Лосева "Античная мифология" (М.,1957). Глава пятнадцатая УТРО ЭЛЛАДЫ. ОЛИМПИЙЦЫ Греция до 1400 г. В наши дни античное язычество - чуть ли не синоним радости. Но тому, кто читал великих древних, и в голову не придет отождествлять античность с весельем. Г. К. Честертон Греческие племена переселились на Балканы около 2000 года, в эрувеликих семитических и индоевропейских миграций. Пришли они из тех земель,где обитали предки арьев, иранцев, хеттов, двумя путями: через северныегорные дороги и через острова Эгейского моря вторглись эллины на Пелопоннеси в Фессалию. Хотя до нас почти не дошло легенд, связанных с этим временем,но, во всяком случае, очевидно, что сначала туземцы оказали грекам отчаянноесопротивление. Но греки, которые имели лучшее оружие, сломили его. Толстыйслой пепла, отделяющий догреческий и греческий археологические слои,молчаливо свидетельствует о страшных пожарах, бушевавших на развалинахтуземных городов. Кто же были эти туземцы? Вопрос немаловажен, ибо они, смешавшись спришельцами, сохранили элементы своей культуры, которые постепенно сталинеотъемлемой частью культуры греческой. Что они не принадлежали к эллинскимплеменам - это, кажется, помнили и сами греки, называвшие их пеласгами.Древние названия городов Коринф, Тиринф и др. - не индоевропейскогопроисхождения. Скорее всего пеласги были сродни критянам, или же вообще ихстрана была колонией Миносов. На загадочном "Фестском диске",нерасшифрованной иероглифической надписи с Крита, мы видим людей в пернатыхшлемах. Такие же шлемы носили и филистимляне, которые, по свидетельствуБиблии, пришли с Крита330. Некоторые ученые не без основания сближаютназвание "пелест" (филистимляне) с названием "пеласги". Все это. лишний разподтверждает связь доэлладской Греции с Критом. Вероятно, Греция привлекала критских правителей главным образом какплацдарм для морской торговли. Причудливо изрезанные берега Балканскогополуострова, изобилующие спокойными бухтами и заливами, давали надежныйприют кораблям. В прочих же отношениях природа Греции не была так заманчива,как рисовало ее впоследствии воображение поэтов. Она отличалась сухимвоздухом, невыносимой летней жарой, резкими скачками температуры. Земель,годных для обработки, было сравнительно немного, на выжженных солнцем холмахлишь овцы да козы умудрялись добывать себе пищу. Горные хребты и бесплодные возвышенности пересекают полуостров во всехнаправлениях. Зимой грозы, бури и проливные дожди сменяют обычный зной. Вэто время года наполняются и небольшие реки Греции, которые летом почтивысыхают. Впрочем, невзирая на все это, греческий ландшафт всегда отличалсяособым очарованием и способствовал развитию в народе любви к прекрасному.Безоблачное небо над желтыми скалами, манящие острова среди бирюзового моря- эти картины запечатлелись в эллинском искусстве. Три фактора оказали на мировоззрение греков необоримое влияние.Во-первых, земледельческий культ пеласгов с их сельскохозяйственной магией иколдовскими ритуалами. Во-вторых, религия и культура Крита с поклонениемБогине-Матери и исступленными радениями жриц. И в-третьих, изменения вобразе жизни пришельцев, переход их к земледелию. Полной картины этоготройственного влияния мы не имеем. Она восстанавливается при помощифрагментов, осколков и отдельных черт. Свидетельства Павсания и другихантичных авторов о дикарских ритуалах, сохранившихся в Греции, намеки уГомера, Гесиода, Пиндара; расшифровка древнейших ахейских надписей из Кноссаи Пилоса - все это дает возможность хотя бы в самых общих чертах проследитьисторию духовного порабощения завоевателей и их попыток постепенноосвободиться от туземных влияний. Крит оказывал культурное влияние на Грецию в течение многих веков. Инесомненно, что это влияние сказалось не только на строительной технике, наорудиях труда, утвари и одежде, но и на мировоззрении древних обитателейполуострова. На пути греческих переселенцев было два старинных святилища:дельфийское и додонское. В Додоне у огромного столетнего дуба заклинателивопрошали какое-то древнее пеласгийское божество. Шелест листьев ипотрескивание ветвей служили ответом, который истолковывали заклинатели.Греки не уничтожили этого святилища. Они решили, что их бог Дьяушпитар -общий бог их предков, которого они называли Дием-патером, или Зевсом-отцом,также заговорит с ними из таинственного сумрака дубовых ветвей. Они сблагоговением прислушивались к стуку костяшек на конце плети, повешенной надмедным котлом. Ветер трепал плеть, и ее стук вещал о будущем331. Оракул в Дельфах был посвящен Богине-Матери. Он находился в рукахпрорицательниц, которые, приходя в состояние исступления, прорекали волюбожества. По некоторым намекам, Богиня-Мать чтилась туземцами и в Додоне.Существуют мифы, согласно которым греческое божество убивает змея - стражадревнего святилища. То, что служителями этих мест были, как правило, женщины-шаманки исивиллы, наводит на мысль о связи их с женским культом Крита332. Замечательным свидетельством совершившегося во время эллинскоговторжения слияния культов является указание на то, что святилище в Додонепринадлежит "Зевсу пеласгийскому" и его супруге Земле333. По-видимому, греки усвоили и критский культ Лабриса. На одномизображении из Микен мы видим женщин в характерных одеждах миносских жриц,совершающих ритуальное действо перед двойной секирой. "Уже древнейшие ахейцы, пришедшие в Элладу, - говорит Вяч. Иванов, -вместе с другими элементами, найденными ими на новой родине доэлладскойкультуры, частично усвоили себе, особенно при заселении Архипелага,оргиастические обряды и празднования хеттской и критской религии, коимикультура была пронизана, вследствие чего должны были возникнуть в самомэллинстве подобные культы"334. Об этих культах в ту древнейшую эпоху мы ничего определенного не знаем,но о них красноречиво свидетельствует изобразительное искусство и следыэкстатических обрядов в более поздних формах культа. Расселившись по северу полуострова, эллины стали обрабатывать землю вдолинах, выращивать пшеницу и ячмень. Но так как земли для посевов былонедостаточно, греки большое внимание уделяли садоводству. По склонам холмовразбивались масличные и фиговые сады, реже - виноградники; кое-где собиралимед и культивировали пряности. Очевидно, первые столетия после завоеванияспособствовали больше всего развитию мирных профессий земледельца искотовода. Утомленные продолжительными скитаниями и бесконечными набегами,греки с жадностью набрасывались на землю и отдавались безмятежной жизнисреди долин завоеванной земли. Отношения с туземцами, которые уцелели послевторжения 2000 г., не были, вероятно, слишком враждебными. Греков на первыхпорах было меньшинство. Очевидно, около 1600 г. Эллада была данницейМиносской мировой державы, как об этом свидетельствует легенда о Минотавре. Одним из распространеннейших занятий древней Греции было скотоводство.Как и в Ханаане, здесь отдавали предпочтение неприхотливым овцам. Когдалетний зной повисал над долинами, пастухи уводили стада высоко в горы. Тамустраивались специальные выгоны, в которых нередко помещалось несколькотысяч овец. Пастухи, проводившие в уединении среди гор большую часть своейжизни, были, быть может, первыми поэтами Эллады. Их образ жизни располагал кленивой созерцательности и к фантастическим мечтам. Они настолько свыклисьсо своими козами и овцами, что, казалось, сами уподоблялись им. Вынужденноеуединение порождало эротические галлюцинации, в которых человек причудливосочетался с животным. Чуткие ко всем проявлениям окружающей природы, пастухиАркадии олицетворяли ее скрытую таинственную жизнь в виде козлоногихсатиров, резвившихся на горных лугах. Но превыше всего они ставили владыкувсей природы, которого именовали Паном335. Пан - покровитель пастухов. Быть может, его чтили в Аркадии еще доприхода греков. Повсюду среди гор чувствовалось его незримое присутствие. Ноиногда он появлялся. Он высовывал из-за скалы свою бородатую физиономию,увенчанную козлиными рогами. И тогда овцы испуганно бросались врассыпную.Этот "панический страх" - странное чувство, внезапно рождаемое среди соннойтишины гор:...В удел отданы ему скалы, Снежные горные главы, тропинки кремнистых утесов, Бродит и здесь он и там, продираясь сквозь частый кустарник; То приютится над краем журчащего нежно потока, То со скалы пронесется все выше и выше, Вплоть до макушки, откуда все пастбища видны... Пан - друг коз, их отец, возлюбленный, их всеобщий пастух. Это оннаучил человека звуками свирели собирать стада, научил выделывать шерсть,это он навевает ему сладострастные мечты, чтобы он не скучал в одиночестве.Когда полдневный жар смежает веки, лучше не брать в руки свирель. В этовремя великий Пан спит. Он спит вместе с оцепеневшими облаками, с замолкшимидеревьями, вместе с холмами, спит, окруженный дремлющими стадами. Вера аркадских пастухов пережила десятки веков. Древний пеласгийскийбог, который еще Аполлона учил искусству заклинания, умирал по мерепродвижения цивилизации и наступления городов, способствовавших развитиюрационализма. Но там, в горах, где человек оставался один на один сприродой, он вновь оживал и бродил среди кустов, наблюдая за стадами... Пан не только житель гор. Тенистые рощи и леса также его излюбленноеобиталище. Здесь он не один; его окружают забавные сатиры: козлоногие,рогатые, с плоскими обезьяньими лицами. Они вечно в погоне за леснымидевами-дриадами. Это воплощенное вожделение, носящееся по полянам в обличиикарнавального лешего. Это оккультные духи, вьющиеся всюду, где почувствуютсладострастие. Вся наша "безобидная нечисть": домовые, лесовички, чертенята- все они родичи сатиров и силенов Греции. Итак, Пан и его окружение - это одновременно и конвульсии чувственнойстихии, и загадочная, чреватая тайной тишина Природы (она звенит взнаменитом врубелевском "Пане"). "Из недр земли, из расщелины скалы бьет прохладный родник,распространяя зеленую жизнь кругом себя, утоляя жажду стад и их владельца:это богиня-нимфа, наяда. Воздадим ей за ласку лаской, покроем навесом ееструю, высечем бассейн под ней, чтобы она могла любоваться на его зеркальнойглади своим божественным обликом. И не забудем в положенные дни бросить ейвенок из полевых цветов, обагрить кровью закланного в ее часть ягненка еесветлые воды"336. Таковы, вероятно, были чувства и думы древнего эллина. Ончтил духов, скрывавшихся в морщинистых стволах деревьев, обитавших внеподвижных затонах и в камышах по берегам рек. Он призывал их вторжественных клятвах, в их честь совершали обряды. Но не только благие и доброжелательные к человеку существа окружалиего. Его постоянно мучил страх призраков и демонов, скитавшихся по земле.Эти зловещие дети Великой Матери повсюду подстерегали человека, готовыепричинить ему зло. Ощущение реальности темных сил было необычайно обостреноу греков. Чтобы избавить себя от появления фантома, вызывающего содрогание,мазали смолой косяки дверей, жевали листья боярышника; старались ублажитьмертвых, чтобы они не тревожили живых. Как и на Востоке, в Элладе существовала вера в особую одухотворенностьмира животных. Быть может, некоторые из греческих или туземных племенсохранили еще следы тотемизма. Павсаний рассказывает о распространенной верев вурдалачество, в способность женщин становиться ведьмами. Он говорит обобряде, который своим происхождением уходит в доисторическую тьму, когдалюди, "ставшие" волками, преследовали и пожирали людей, "ставших" оленями.Здесь дикое людоедство сплеталось с верой в оборотней и упырей. Человек,который участвовал в этом каннибальском ритуале, так и оставался "в чине"волка. И только если на протяжении девяти лет он не притрагивался кчеловеческому мясу, он снова становился человеком337. И поразительно то, чтовся эта звериная магия пережила века и сохранилась почти до времениРождества Христова! Тот факт, что многие догреческие обычаи и понятия существовали такдолго, говорит о том, что первоначальная религия эллинских племен невыдержала натиска местных культов и растворилась в них. Произошло явление,аналогичное тому, которое имело место в Месопотамии, Индии, Ханаане. Семиты,пришедшие на берега Евфрата, оказались под властью шумерийской культуры;арьи, оттеснив туземцев, утратили свою веру в Дьяушпи-тара - ЛучезарногоОтца; израильтяне, как мы увидим, оказавшись в Ханаане, поколебались вверности Моисеевым заветам. Тем не менее во всех этих случаях первоначальныйдуховный импульс не умер, а лишь до времени оказался погребенным под слоемхтонического Магизма*. ----------------------------------------------------------------------- * Хтоническими (от греч. "хтонос" - почва) называют культы, связанные сземлей и плодородием. Хтонос - одно из имен Богини-Земли. Хотя эллины подчинили себе пеласгов и другие местные племена, онидолгое время были бессильны перед Миносской державой. Миносцы были хозяевамиморей, а эллины всегда чувствовали перед морем какой-то суеверный страх.Овладев мореходством, они долго не решались выходить в открытое море. Робкожались их кораблики к берегам, поспешно переходя от одного острова кдругому. Во время этих первых каботажных рейсов будущие одиссеи боялисьпотерять из вида землю. Старые мореплаватели: египтяне, финикийцы, критяне - создали столькопугающих рассказов о море! Когда корабль оказывался вдали от родной земли,когда он был во власти моря - этого огромного живого переливающегося тела,то человек, как никогда, чувствовал себя игрушкой неведомых сил. Эллинамказалось, что путешествие в открытом море легко может превратиться впутешествие по призрачному миру умерших. Океан - это край Вселенной, здеськонец всему привычному, прочному, земному; здесь все обманчиво и неверно,здесь обитают небывалые существа. На далеких островах живут кровожадныесирены; морские гиганты Сцилла и Харибда караулят беспечныхпутешественников; за кормой в брызгах пены проносятся нереиды, тритоны,океаниды. Ветры дуют по неведомым человеку прихотям... Еще критяне относились с суеверным благоговением к спрутам - обитателямглубин. Это мудрое и страшное животное с пристальным взглядом почтичеловеческих глаз давно поразило их воображение. Можно думать, что уминосцев существовал даже особый культ спрута. Вероятно, они полагали, чтообъятия его щупалец имели магическую силу, и поэтому на саркофагах иритуальных сосудах критян мы постоянно видим изображения осьминогов сраспростертыми щупальцами. Когда греки пускались в море, они соблюдали тысячи предосторожностей.Они боялись оказаться на одном судне с человеком, на котором лежит печатьнебесного гнева. Если на суше он еще как-то избегает своей немезиды, то вморе, где власть таинственных существ проявляется сильнее, он обязательнонайдет свой конец. На корабле запрещались любовные отношения. В него частовделывали какую-нибудь святыню, например, кусок дуба из Додоны. Корабль темсамым приобретал душу и своего "ангела-хранителя", который обитал в носовойчасти судна. Но, несмотря на свой врожденный страх перед стихией открытого моря,ахейцы в конце концов все-таки стали мореплавателями. И прежде всего нанеслиудар военному могуществу Миносской державы. Около 1400 г. греческие кораблипоказались у берегов Крита. Владычеству Лабиринта пришел конец. Отныне Критв свою очередь стал одной из греческих провинций.Что представляло собой в это время ахейское общество? На холмах Пелопоннеса путешественник и доныне может видеть развалиныгрозных крепостей и замков. Исполинские каменные глыбы, из которых сложеныстены, простоявшие двадцать пять веков, всегда вызывали изумление.Позднейшие греки уверяли, что их воздвигли одноглазые великаны-циклопы.Действительно, создание подобных сооружений кажется чудом. Изумляет нетолько величина камней, иные из которых достигают двадцати тонн весом, но иточность инженерного расчета, сумевшего сплести эти монолиты в единое целое.Наиболее замечательными из этих сооружений являются Микены, Тиринф, а такжеПилос, расположенный на южном побережье полуострова. Ахейские замки первоначально были разбойничьими гнездами. За их стенамиобитали отважные дружины родовых старейшин, державшие в страхе окрестныеплемена. Быть может, критские мастера, искусные в подобных работах, помогаливоздвигать стены ахейских крепостей. Если это так, то они собственнымируками подготовляли падение своей родины. Микены, Тиринф и Пилос сталицентрами ахейского могущества. Именно об этом периоде греческой истории(собственно, о его закате) и повествуют поэмы Гомера. Если прежде события, рассказанные в Илиаде, считались вымыслом, тотеперь, после раскопок в Греции и Трое, стало очевидным, что Гомер можетбыть признан ценным историческим источником. Правда, в нынешней редакциипоэм есть немало анахронизмов, указаний, отражающих то более ранние века, тоболее поздние, но их чаще всего нетрудно выделить338. Старые авторы, характеризуя ахейское общество, описанное У Гомера, какправило, впадали в его идеализацию. А между тем, по верному замечанию Вяч.Иванова, "только по странному недоразумению могли когда-то видеть в Гомереотображение ясного младенчества счастливого народа"339. Напротив, это былосуровое, кровавое время, время непрестанных войн, грабительских походов,зверских развлечений, время, когда ахейцы сделали грандиозную попытку нетолько политически восторжествовать над всей Эгеидой, но и духовноосвободиться от крито-пеласгического влияния. Крепости являлись опорой ахейских царей. Эти цари были не колдунами,как на Крите, а племенными вождями, делившими власть над кланами своеначальниками и старейшинами340. Среди них особенно усилились микенскиевластители. Цари других укрепленных замков были их вассалами или младшимисоюзниками. Подобно Лабиринту, Микены были приспособлены к длительной осаде.Там был арсенал оружия, запасы продовольствия. От крепости по всей странетянулись великолепные дороги. Ахейцы выходили в бой на легких колесницах,похожих на египетские. Шлемы из кожи или из кабаньих клыков, а главнымобразом бронзовые каски с конскими хвостами, которые так красочно описаны уГомера, защищали голову. На одной из ваз этого времени перед нами проходитотряд воинов; они идут правильным строем; в руках копья, к которым привязанымешки с провизией. На голове хвостатые шлемы; характерные профили с длиннымипрямыми носами, заостренные бороды, верхняя губа бритая. Это "богоравные"воители, воспетые Гомером. В отличие от критян, которые никогда не изображали батальных сцен,микенцы очень часто обращались к военным темам. Даже на ювелирных изделияхвроде бляшек или колец мы видим картины рукопашных схваток. Ахейские воиныбуквально боготворили свое оружие. Об этом свидетельствует хотя бы то, скакой любовью и мастерством отделаны и украшены мечи и кинжалы, найденные вмикенских гробницах. Некоторые воины открыто говорили, что меч дороже имвсех богов. Ахейских рыцарей влекли сильные ощущения; они любили травить кабанов сгончими по горным лесам... Огромные чаши и кубки подтверждают рассказыГомера о любви его героев к горячительным напиткам. На фресках мы видимпевцов и сказителей. Богатырям нравились песни, воспевающие их подвиги ипутешествия. Долгое время микенские цари чуждались критской изнеженности. Дляцарской дочери считалось незазорным стирать белье, а для самого царя - пойтиза плугом. Больше всего это было связано с энергичным характером ахейцев иих любовью к труду и физическим упражнениям на воздухе. Замки имели исключительно военное значение. Большую же часть своего днягреки проводили под открытым небом, что не могло не действовать оздоровляющена народ. Подчинив Крит, ахейцы стали по его примеру расширять свою торговлю.Выросли первые греческие колонии в Малой Азии. Быстро развивалосьремесленное производство. В расшифрованных недавно табличках микенской эпохиупоминаются каменщики и ювелиры, ткачихи и плотники, аптекари и колесныемастера, кузнецы и мебельщики. Большой высоты достигает прикладноеискусство, которое многое заимствует у Крита. Надписи говорят о колесницах,окованных серебром, с ободом из слоновой кости. Последняя получила большоераспространение в Греции. Мастера научились размягчать ее для того, чтобыдоводить отделку до особого совершенства341. Но не только прикладными изделиями славились микенские города. Надворотами Микенской крепости, например, были высечены два монументальныхльва, охранявших колонну. Своеобразной красотой отличались и купольныегробницы царей и знати. Своим дружинникам микенские владыки нередко дарили землю. Иногда этиземли сдавались в аренду. Нужно думать, что крестьяне в эпоху могуществамикенских царей жили довольно безбедно. Грозные замки охраняли их отвражеских вторжений; прекратились посылки дани в Кносс; большая часть земливсе еще принадлежала свободным общинникам. Трудолюбие земледельцев успешноборолось с капризным климатом. Особенно хорошие урожаи давали оливковыедеревья. А оливковое масло было в то время одним из важнейших продуктовпотребления и экспорта. Рабство в микенских государствах еще не приняло такого тотального иуродливого характера, как в более поздние времена. Рабов было немного, истоили они дорого. Так, согласно Гомеру, молодая девушка-рабыня стоиладвадцать быков. Судя по надписям из Пилоса, можно предположить, чтоугнетение рабов было не столь тяжелым, как впоследствии. Существовалиполузависимые рабы, которые сами арендовали землю, подобно крепостнымкрестьянам. Однако характерно, что на пилосских документах служанки и ихдети перечисляются лишь по количеству, в то время как быки и лошади - поименам. Здесь уже мы находим зачаток того античного рабства, которое, пословам известного историка Анри Баллона, "нигде не проявляло так ярко своегопозорного мертвящего влияния, как в Греции". Внешний расцвет ахейской земли был тесно связан с духовным подъемомгреков. Наступило время, когда скрытые духовные силы культуры пробили бронюхтонического Магизма и устремились по новым путям в поисках иногомиросозерцания. Воинственные, энергичные племена ахейцев противостояли изнеженнымкритянам, с их матриархальной культурой, и пеласгам, с их земледельческимволшебством. В микенских рыцарях еще жили воспоминания патриархальнойстарины арийских родов. Войны и борьба за власть, городская цивилизация,ремесленное производство и торговля - все это выдвигало на первый плансовсем иные чувства и упования, чем те, которые свойственны старым,земледельческим культурам. Человеческий дух, человеческая инициатива,человеческий разум - вот что было славным и божественным для ахейцев впервую очередь, а не магические заклятья на полях или таинственные волшебныеформулы. Им было чуждо преклонение перед ужасом и безобразием детей Природы- монстров и чудовищ. Богиня-Мать в Греции, и в Малой Азии, и в Финикии, и вИндии не только порождала чудовищ, но и сама имела чудовищные формы. Это -страшная богиня Кали или многогрудый истукан Дианы Эфесской... Не темные божества первобытного мира, а боги племени, покровители царяи ахейских родов - вот кто был ближе и понятней мышлению греков. В этихбогах они выразили свой протест против хтонического хаоса. Нам неизвестно, откуда ведут свое происхождение родовые боги ахейцев.Вероятнее всего, первоначально они являлись тотемами кланов и племен: орлом,коровой, совой, косулей и т. д. Впоследствии эти животные превратились вспутников соответствующих богов: Зевса, Геры, Афины, Дианы. Почиталисьахейские родовые боги в виде грубых фетишей: каменных столбов, конусов иликусков дерева. Расшифровка надписей Микенской эпохи свидетельствует, что ужев XIV веке ахейцы чтили большинство божеств античного пантеона: Зевса, Геру,Посейдона, Гефеста, Гермеса, Диану и др.342. Очевидно, в Греции произошло нечто сходное с религиозным процессом вИндии. Дьяус или Зевс, древний Бог праотцев, постепенно потерял своиочертания, смешавшись с местными божествами. Некоторое время роль ВысшегоБожества играло небо Варуна, или по-гречески Уран. Когда ахейцы осели вПелопоннесе, Уран должен был отступить перед богами земледелия, и вчастности перед тем, кого греки называли Хроносом или Кроном - богомплодородия и времен года. Возможно, это было крито-пеласгийское божество,перед которым склонились греческие пришельцы. Но вот наступило время, когда пробудился подлинный эллинский дух иначалась реакция против местных культов. Это совпало с внешним подъемомахейских городов. Но, как и индийцы, греки никогда не могли набраться смелости настоящегоотрицания. Восстав против древних богов, греки все же уделили им место всвоем пантеоне. Рассматривая все вокруг по образу и подобию своегополуродового общества (вспомним, как гомеровские герои гордятся своейбожественной родословной), они сумели увязать всех богов в отношения,подобные отношениям в семье, в роде. Это совершилось не сразу и закрепилосьлишь 300-400 лет спустя, но появился миф о Теогонии, о происхождении боговименно в рыцарскую микенскую эпоху. Сказание о Теогонии мы находим у Гесиода, беотийского поэта VIII векадо н. э. По общему мнению историков, Гесиод лишь объединил исистематизировал очень древние предания и мифы343. Одна из замечательныхособенностей Гесиодовой "Теогонии", которая роднит ее с космогониями итеогониями восточных народов, - это отсутствие Единого Творческого начала,стоящего у истоков Бытия. Только евреи, сохраняя древнее Откровение,говорили: "В начале сотворил Бог небо и землю..." Всем же другим:вавилонянам, египтянам, финикийцам и грекам - вначале рисуется некая слепаябезликая громада, некий Хаос, некая безымянная потенция, которую можносравнить с Маной полинезийцев. Это растворение Божественного Начала вБезликой Потенции шло рука об руку с появлением веры в Материнское Началокак супругу Единого, его второе Я, а потом и как единственный истокмироздания. Итак, не творение, а рождение было, согласно древнимкосмогониям, причиной Бытия344. Именно здесь истоки материалистического мировоззрения, которое являетсяпрямым наследником древних вавилонских и греческих мифов. Идея возникновениямира из хаотической Праматерии, родившаяся на примитивной стадиичеловеческого мышления, оказалась живучей и через античную натурфилософиюпроникла в мышление позднейших поколений. Мы уже видели, что поклонение Матери было главным в критской религии.Эта вера, питавшаяся живой мистикой стихий, была сохранена греками. ПоэтомуГесиод начинает свое сказание с Хаоса и вечной Матери-Земли. Сама Земля породила своего супруга - Урана, блещущего звездами, которыйосенил ее. Их связала сила Эроса - предвечного начала любви животворящей иплодящей. Это не что иное, как "Тапас" индийцев - тепло, высиживавшеемировое яйцо. Как и в Индии, сексуальный момент играет в эллинскойкосмогонии огромную роль. Пол и рождение - это те тайны, которые находятсяблиз человека и которые разгадать он не в силах. От них веет первозданнымистихиями, чем-то от самых основ бытия. Поэтому неудивительно, чтобольшинство первобытных и древних народов осмысляли возникновение Вселеннойв категориях загадочной половой жизни. "Греческий язык, - замечает Ф.Зелинский, - вполне отчетливо выразил это отношение - у него uranos мужскогорода, gaia женского рода"345. Над истоками греческой космогонии носятся зловещие тени. Хаос рождаетбездны, земную - Тартар, и воздушную - Эреб, и Темную Ночь. Ночь исторгаетиз своих мрачных недр Судьбину, Гибель, Смерть, Позор, Скорбь ивластительниц судеб - мойр, ткущих нити человеческой жизни. Это все смутныечудовищные образы, плод мистического ужаса. А земля все плодит и плодит вродовых конвульсиях. На ее груди громоздятся горы, и среди них появляютсястихийные существа - нимфы. Ползет многоголовый Тифон, и из его пастивырывается дикое рычание и вой; у косматой химеры из ноздрей пышет пламя. Унее женская грудь и три головы: львиная, козья и змеиная. Тифон рождаетГидру - фантастическое смешение черт кальмара и допотопного ящера, адскоготрехголового пса Цербера и кровожадного Сфинкса - льва с орлиными крыльями иженским лицом. В объятиях Урана зачинает Земля Океан и Титанов, вслед заними шествуют полчища циклопов - молниевидных гигантов с единственнымглазом. Другие исполины, неукротимые и бешеные, имеют пятьдесят голов; из ихплеч поднимается по сто рук. Само Небо - родитель этого стада уродов -содрогалось от отвращения. Тщетно пытался Уран сдержать поток страшилищ и невыпускать их из глубины земли, Земля-Матерь призвала и своих детей восстатьна отца. Никто не решался на преступление, и лишь "страшнейший из чад" Крон,ненавидевший Небо, послушался зова Земли. Огромной косой взмахнул он иоскопил отца. И там, где брызнула кровь Урана на землю, из нее вышли бешеныеЭринии и гиганты, а там, где она попала на море, родилась богиня похоти -Афродита346. В этом мифе нашли приют древние звериные инстинкты, смутныевоспоминания о жестокой борьбе полов и богов. О Дьяусе мы не слышим здесь нислова. Основа всего - Великая Матерь, а небо - это Варуна-Уран. Мы знаем,что культ Неба был у арийцев переходной ступенью от монотеизма к политеизму.Уран страшится чудовищного мира, порожденного Матерью. Весь хтоническийпантеон есть ее детище. И именно Крон - бог плодородия, культ которого нанеспоследний удар по остаткам монотеизма, - восстает на отца. И это оскоплениеотца совершается по наущению Земли. Так в сказание вплетаются мотивыматриархата, победившего в сфере земледельческих культов исконныйпатриархат. Но обессиленный Уран не отступил молчаливо. Он предрек, что и Кронокажется поверженным своим сыном. И поэтому в страхе за будущее кровожадныйТитан погружал в свое чрево всех рожденных от него детей. Его супругаТитанида Pea - богиня цветения - скорбела о гибели своих чад. И однажды онаобманула бдительного Крона: подсунув ему вместо новорожденного запеленатыйкамень, она скрыла ребенка на острове Крите. Так появился на свет эллинскийбог эфирного блистания, в имени которого сохранился отзвук древнего культаДьяуса, - Зевс Кронион. Зевс не только сам спасается от алчной пасти Крона, но спасает своихбратьев и сестер - поколение новых богов, обиталищем которых сталаукрашенная вечными снегами гора Олимп. Это поколение лишь в мифах, систематизированных Гесиодом и Гомером,приняло очертания единой семьи. В микенскую эпоху образы олимпийцевскладывались постепенно из черт различных богов: критских, пеласгийских ибогов - покровителей отдельных греческих городов и племен. В течение долгоговремени эти образы обогащались, впитывая поверья, легенды и мифы всехуголков Эгеиды. Особенно показателен в этом отношении Зевс. Это божество испыталоудивительные приключения. В нем соединились и следы первоначальногомонотеизма - религии Дьяуса, и отождествление древнего индоевропейского богас местными божествами: отсюда Зевс Додонский, Зевс Лабрандей, ЗевсИкарийский, Зевс как громовержец, Зевс как божество неба, Зевс как умирающийбог растительности. В эпоху расцвета Микен он становится главой и вождемродового пантеона ахейцев, и здесь он временами приобретает черты высшегоБожества347. Все эти элементы, как на моментальном снимке, запечатлелись у Гомера. Унего мы видим, с одной стороны, капризного метателя молний, лукавогоинтригана, деспотического супруга, необузданного любовника, а с другойстороны, он - "Отец богов и людей", "промыслитель", величественный исправедливый, царящий с благостной снисходительностью над всеми олимпийскимираспрями. "Могущественнейшим из богов и величайшим" именует его Гесиод348.Античные философы обвиняли Гомера и Гесиода в профанации образа Зевса. Насамом же деле поэты правдиво воплотили всю сложную противоречивую оболочку,одевавшую Божество в глазах их современников. Замечательно, что сестра-супруга Зевса Гера есть тоже проекция древнейМа и Геи - Земли. Таким образом, брак властителей "новых богов" повторяеткосмическое сладострастие Неба и Земли. Морским собратом Зевса является Посейдон. Существовавший еще на Критекульт моря вместо Хаоса ставил у истоков мироздания Океан349, но тем неменее Посейдону не удалось восторжествовать над Зевсом. Еще меньше моглирассчитывать на первенство Гефест и Гермес - покровители пастухов,ремесленников и торговцев: их сфера была слишком узка. И они, и Пан, извериная богиня Диана отступили перед "Отцом богов и людей". Афина, если онаи существовала в это время, была малоизвестной городской богиней, Аполлон,который чтился в Малой Азии, проникает в Элладу позднее. Не случайно вИлиаде он противник ахейцев. Божества отдельных кланов и местностей. Олимпийцы всегда мыслились каксовершенно обособленные существа. Они ничем не напоминали индийский пантеон,который был скорее многими ликами Единого. Здесь сказались особенностигреческого народного мышления: оно гораздо легче воспринимало конкретное,изолированное, чем общее и единое. Историки давно обратили внимание на этучерту, которая наложила отпечаток и на греческое искусство, и на греческуюрелигию. Быть может, известную роль играло здесь природное окружение. Семитформировал свое богопознание на фоне молчаливой пустыни, индиец - в царстветропиков, где все сплеталось в единую многоликую и многоголосую стихию.Горизонт же грека был всегда ограничен горными хребтами; вся его страна былапохожа на сеть изолированных мирков, отрезанных друг от друга холмами,скалами, заливами. Поэтому ахеец был склонен почитать в первую очередьместное божество, а божество соседа казалось ему таким же независимым, как иего родная долина, отрезанная от других.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2014-12-25