Шевчук Денис Александрович 19 страница

Как экзистенциалист Н.А. Бердяев строго различает бытие и существование, имея в виду существование субъекта как духа. Бытие — сущность (еззепгла), оно реально не существует и всего лишь бытийствует в отличие от духовного сущестования (ех1зт.епгла). Подлинным существованием («первожизнью») обла­дают только духи-субъекты. В сфере духовной жизни произво­дятся социальные оценки, творятся идеальные ценности, выво­дятся смыслы явлений. Бытие, по мысли философа, открывается через субъект, а не через объект, ибо оно есть смысл, который ему придает субъект. Философию мыслитель считал внутренним познанием мира через духовный мир личности, тогда как наука с внешней стороны познает мир вне человека. Цель философ­ского познания русский мыслитель усматривал не в отражении действительности, а в улавливании ее смысла. «Познай самого себя, — писал он аналогично положению Сократа, — и через это познаешь мир...»². По признанию самого Бердяева, в центре

Эта работа, по мнению самого Бердяева, в наибольшей степени выражает его сугубо философские (метафизические) воззрения.

Бердяев Н.А. Человек. Микрокосм и макрокосм. Гл. из книги: Смысл твор­чества. Опыт оправдания человека // Феномен человека. Антология М 1993 С 28.

его философского творчества находится «проблема человека»¹ и поэтому в его учении сливаются миропонимание и определенное решение проблемы человека.

Бердяев полагал, что существует три вида времени: косми­ческое — изображается кругом вечного коловращения; истори­ческое — изображается линией, протянутой из прошлого в бу­дущее; экзистенциальное. — символизируется точкой, говорящей о движении духа вглубь. Последнее направлено не к более про­грессивному состоянию нынешнего мира, а к иному более высо­кому миру и представляет собой самоуглубление жизни духа. Не в историческом смысле, а по координатам экзистенциального времени, т.е. с точки зрения внутреннего взора личности, пер­вична свобода — «безосновная основа бытия», нечто подобное бездонной пропасти (нем. 11п§гипс1). Она первичнее самого Бога, а также бытия. «Примат свободы над бытием» — это положение, которое усиленно подчеркивалось философом в качестве исход­ного для своего миросозерцания. С одной стороны, свобода — ничто, с другой — она воля к чему-то, ничем не обусловленная творческая мощь, хаотически волевая стихия.

Из бездны Бог порождает и реализует самого себя. Бог — творец и субъект. Понятие Бога у Бердяева больше философ­ское, нежели религиозное. Бог не есть причина мира и сила в природном смысле. Он не является устроителем мирового поряд­ка и Абсолютом, не имеет власти над человеком и миром. Он сотворил мир и человека, но они сразу же отпали от Бога, по­теряв свободу. Бог это высший дух, не эссенция, а экзистенция, «смысл и Истина мира», своеобразная личность. Бердяев отста­ивал дуализм природы и духа, необходимости и свободы, т.е. говорил о наличии двух совершенно несхожих между собой миров: с одной стороны, существует мир духов и свободы, с другой — бытийствует мир природы и необходимости. В более ранних работах философ еще говорил о Боге как о «высшем бытии». Что же касается последнего периода творчества, то Бер­дяев для осмысления Бога понятие «бытие» уже не применял. Бога не существует в качестве чего-то внешнего, объективного по отношению к человеческой личности. «Бог всегда в свободе,

¹ Бердяев Н.А. Мое философское миросозерцание // Философские науки. 1990. № 6. С. 85.

никогда не в необходимости, всегда в личности, никогда не в мировом целом»¹. Он обращен к свободе человека и не заставляет его себя признавать. «Вера в Бога есть лишь внутренняя встреча _в духовном опыте»². Поэтому как единственное свидетельство су­ществования Бога Бердяев рассматривал обладание человеком ду­ховностью и устремленностью к высшей духовности.

В некотором противоречии с положением о дуализме двух миров Н.А. Бердяев утверждал примат духа над бытием. Гла­венство духа сказывается в порождении им образа бытия, т.е. в определении духовностью смысла бытийствующих явлений.

Понимание Бердяевым мира носит плюралистический и номиналистический характер. Единое не существует, бытие составляют сущности. Каждое отдельное есть сущность, как счи­тал еще Аристотель. Плюрализм проявляется и в царстве Духа. Хотя термин «дух» философ применяет часто, фактически он имеет в виду духов-личностей (божественную и человеческие), они же субъекты и «экзистенциальные центры». Поэтому экзис­тенциализм Бердяева называют персоналистическим. Каждый дух представляет собой деятельную единицу, свободу и творчес­кий акт. Духи — нечто высшее по отношению к природе, а выс­шее не может родиться из низшего. Духи-субъекты порождают объекты — неподлинное и иллюзорное бытие. Объект зависит от субъекта — от того значения и смысла, которым его наделяет субъект. В зависимости от состояния субъекта объект может ме­няться. Видимый мир оказывается совокупностью символов мира невидимого и подлинно реального. «Весь материальный, весь природный мир есть символика¹ мира духовного, есть знаки со­бытий, происходящих в духовном мире...»³. Так появляется мир «объективации», т.е. мир «падшести», «утери свободы». Бердяев, как видим, занял позицию субъективного идеализма. При этом он не отрицал того, что имеется внешний мир, который, с его точки зрения, «во зле лежит» из-за его объективированности и «падшести».

Бердяев Н.А, О рабстве и свободе человека // Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 52.

Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. С. 297.

Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики // Царство Духа и цар­ство Кесаря. С. 197. См. также с. 323.

По признанию самого философа, объективация составляет одно из центральных понятий его учения, оно сродни понятию «отчуждение» и воплощает в себе зло мира, коренящееся в до-бытийственной свободе. В объектах дух не раскрывается, а за­крывается, присутствует в искаженном виде. Личность оказыва­ется перед чуждой ей мировой средой, она «выброшена» в нее. Человеку кажется, будто бы объект независим от него, он начи­нает придавать слишком большое значение внешней необходи­мости, материальности космоса и техники. Люди оказываются в рабстве у объектности. Образование мира объектов есть источник всех несчастий человека.

Отпадение от Бога, «падшесть» мира и человека означают власть над ними необходимости и материальности, подавление в них творческой страсти. Но и в падшем состоянии человек все же сохраняет способность к творчеству. Бердяев тесно увязывает понятия Бог и человек. Связь человека с Богом носит не при-родно-бытийственный, а духовно-экзистенциальный характер. Бог рождается в человеке как зов к высшему, а человек — в Боге. Поэтому высшая, подлинная человечность божественна. Утверждение Бога самого по себе независимо от связи с челове­ком философ отвергал как «форму идолопоклонства». Поэтому, согласно Бердяеву, основной философской проблемой является проблема не Бога, а Богочеловека и богочеловечности. Но че­ловек, по учению философа, принадлежит двум мирам: божест­венному (духовному, экзистенциальному) и природному (мир материи, необходимости, порабощенности). Вследствие этого че­ловек противоречив, он соединяет в себе высокое и низкое, сво­бодное и зависимое начала, в нем всегда борются Бог и мир.

Человек представлялся Бердяеву сложным единством личнос­ти и индивида. Человеческий индивид — существо натуралисти­чески-биологическое и как таковое подчинено природной и со­циальной необходимости. Личность же — «центр творческой энергии», явление этическое и духовное, ее суть — свобода и творчество, она составляет «исключение» в этом мире. Лич­ность, утверждал мыслитель, «есть выбор», имея в виду выбор между ценностями. Она утверждается свободно своей нравствен­ной волей. Бердяев и другие русские персоналисты противопо­ставляли свое понимание духа идее о предустановленности и за-данности существования. Они полагали, что личность — это не-предугаданность и порыв в неизвестное.

Бердяев полагал, что человек занимает центральное положе­ние в природе и это определяется духовностью людей. Посколь­ку человек — носитель смысла, то мир составляет часть челове­ка, а не наоборот. Каждый человек — микрокосм и микротеос, в глубине каждого из людей совершается мировая история и функционирует общество. Унизительна идея, будто бы чело­век — ничто перед Богом или просто его орудие. Человек на самом деле самостоятелен, ибо заложенная в нем свобода и спо­собность к творчеству — не только от Бога, но и от добытийст-венной свободы. Сама по себе она является источником как доброго, так и злого творчества. Бог не хочет уничтожать сво­боду и всего лишь обращается к человеку с зовом творить добро. Но люди должны свободно выбирать между добром и злом. В принципе, человек не может быть самодостаточен, он преодоле­вает свою ограниченность и устремляется к высшему, «сверх­жизни»: таким ценностям, как духовная независимость, добро, любовь, истина, правда, красота. В этом смысле личность не составляет готовой данности, она — задание, идеал человека. Личность самосозидается.

Н.А. Бердяев учил рассматривать человека и личность с пер­сонал истических позиций: каждая личность это конкретное, ин­дивидуальное существование, отдельный экзистенциальный центр, который в состоянии творить духовные ценности. Цен­ностей не существует как застывших, объективных, всеобщих образований. Они создаются лишь в индивидуальном порядке. Свой персонализм философ обосновывал тем, что божественное обнаруживается только в «частях», но никогда не в «целом», только в индивидуальном, но не в общем. Бердяев не принимал положения о преобладании рода над индивидом, нации, государ­ства и общества над личностью. «Человеческая личность — единственная, неповторимая, независимая, есть верховная цен­ность»¹, — подчеркивал мыслитель. В то же время он отмечал, что личность, как таковая, совершенно не эгоцентрична. Она «предполагает выход из себя к другому и другим, она не имеет воздуха и задыхается, оставаясь замкнутой в себе. Персонализм может быть лишь коммюнотарным»², т.е. предусматривающим

Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики // Царство Духа и цар­ство Кесаря. С. 228.

Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека // Царство Духа и царство Кесаря. С. 25.

активное общение между людьми. При этом к другому Я лич­ность всегда подходит как к субъекту, а не как к объекту.

В центре внимания Бердяева как философа находится драма отношений между личностью и бытием. Двумя основными форма­ми бытия и объективации философ называл природу и общество (в том числе культуру). Государство, власть («царство Кесаря»), социальные нормы, «механические» человеческие коллективы, в которых обезличен человек, подавляют «царство Духа». Средства человеческой жизни — техника, экономика и др. — начинают рас­сматриваться как ее цели, люди забывают задуматься над смыслом жизни. Общественная история превращает человека в свое орудие, «раздавливает свободу человека». Личность находится в состоянии постоянного и неразрешимого в этом мире противоречия с общест­вом: она то и дело сопротивляется внешнему давлению общества, желая определяться изнутри собственной свободой и руководство­ваться своими оценками существующего. Страх, тоска и надежда овладевают человеком из-за неприятия им мира цивилизации. Но именно в страдании личности открывается божественная заповедь стремиться к свету и добру.

Основная тема истории, считал Бердяев, — это спасение че­ловечества. Оно будет означать возврат человека к Богу, тот богочеловеческий процесс, во время которого совместными уси­лиями человека и бога будет преодолена объективация. Решаю­щую роль в этом должно сыграть человеческое творчество. Подлинное творчество обязательно означает появление нового, того, чего еще не было в мире, и — значит — преодоление дан­ной действительности, прорыв из небытия на новый уровень бытия, прорыв к новому смыслу. Без материи, материала твор­чество невозможно, но оно определяется свободой, привносящей новизну и подчиняющей материал духу. Творчество предполагает субъекта. Личность тесно увязывается философом с творчеством. Он пишет, что «личность есть... творческий акт», «активность, сопротивление, победа над тяжестью мира, торжество свободы над рабством мира», «восстание человека против рабства»¹. На­значение и призвание человека мыслитель видел в том, что он творит духовные ценности. Но в условиях цивилизации отдель-

ные творческие акты не могут принести людям полного освобож­дения. Результаты отдельных актов творчества — явления куль­туры — попадают под знак объективации, и культура оказыва­ется направленной против человека.

Смысл истории Бердяев парадоксально усматривал в том, что она как форма отчуждения человека от общества должна придти к концу. Завершение истории в лучшем варианте озна­чает конец объективации — вражды, отчужденности, безличнос­ти. Мыслитель приравнивал его к «настоящей революции духа». Русский философ негативно оценивал социальные рево­люции, как явления разрушительные. Он отрицательно относил­ся к социалистическому эксперименту в России, который опре­делял как способ порабощения человека, рождающий новые формы угнетения и социальной несправедливости. Приветствуе­мая мыслителем революция духа будет, по его мнению, означать не уничтожение земного и общественного бытия, а его просвет­ление Духом, т.е. творческое преображение мира в целом. Что же произойдет? Экзистенциальное время одержит победу над космическим и историческим, исчезнет противоположность между субъектом и объектом, человек достигнет внутреннее сво­боды от этого мира. У людей пробудится «сверхсознание» и они свободно примут иную иерархию ценностей, в которой духов­ность займет высшее место. Наступит богочеловеческое царство. Победителем окажется Богочеловек.

В худшем же случае, если люди в основном будут направлять свое творчество во зло, случится космическая и социальная ка­тастрофа.

Итак, вопреки ортодоксальному православному богословию Бердяев утверждал, что Царство Божие означает не только ис­купление греха и возврат людей к первоначальной чистоте, но и творение ими нового мира. Ради его утверждения, говорил он, предстоит суровая борьба, требующая жертв и страданий, про­явления активности всех творческих сил¹. Только за концом ис­тории человек может войти в «новый эон» существования. Че­ловек является соучастником божественного творчества и как таковой наряду с Богом выступает соучастником миротворения.

¹ Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека // Царство Духа и царство Кесаря. С. 14, 56.

См.: Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека // Царство Духа и царство Кесаря. С. 161-162.

Из трех сил, управляющих общественной историей, — Бог, ис­торическая необходимость, человек, — главная роль принадле­жит человеку.

Для Бердяева был одинаково неприемлем и капитализм и ком­мунизм. Преображенное общество, по его мысли, будет означать христианский «персоналистический социализм», в котором за­креплен примат личности над обществом. «В таком обществе за каждой человеческой личностью была бы признана абсолютная ценность и высочайшее достоинство как существа, призванного к вечной жизни, тогда как социальная организация обеспечивала бы каждому возможность достижения полноты жизни»¹. Персонали-стический социализм может быть, согласно Бердяеву, только «ком-мюнотарным» — миром глубоко духовного общения между людь­ми. Сформируется соборность — внутреннее духовное общество людей. При этом личности здесь совсем не обязательно будут объ­единены духовным единством, ибо оно — тоже проявление господ­ства чего-то внешнего над человеком. Свободные духи будут пре­бывать в состоянии «духовного федерализма».

Бердяев ратовал за идущее рука об руку социальное и духов­ное освобождение человека. Более последовательно и настойчи­во, чем кто-либо в XX в., этот мыслитель отстаивал идею само­ценности каждой отдельной личности. Он подчеркивал, что нель­зя допускать господства масс над человеческим индивидом. «Не только гений, — писал русский философ, — всякий человек выше общества, выше государства, и чисто человеческий интерес выше интереса общественного и государственного. Порядок це­лого нужен не для целого, не потому, что целое есть высшая ценность, а для личностей»². Бердяев считал непозволительным принесение людей в жертву каким-либо формам общественного устройства и идеям. «Живое конкретное существо, вот этот че­ловек, выше по своей ценности, чем отвлеченная идея добра, общего блага, бесконечного прогресса и пр».³ Отношение к лич­ности как к высшей ценности должно подтверждаться признани-

¹ Бердяев Н.А. Мое философское миросозерцание // Философские науки.
1990. № 6. С. 88.

² Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека // Царство Духа и царство

Кесаря. С. 67.

Бердяев Н.А. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого // О назначении человека. М., 1993. С. 314.

ем абсолютного характера прав человека. При этом Бердяев воз­ражал сторонникам естественного права, которые считают, что права человека коренятся в его природной организации. Мето­дологическое основание неотчуждаемого характера прав человека мыслитель видел в другом: в возвышении людей над природой, свободе и духовности личности, в богоподобии каждого отдель­ного человека. На этом же основании русский философ катего­рически возражал против смертной казни.

Экзистенциализм и персонализм Бердяева носят, как видим, историософский характер. Его воззрения оказали существенное влияние на развитие экзистенциалистских и персоналистических представлений во Франции и в Германии.

Глубокий гуманизм бердяевской философии заключен в ут­верждении мыслителя о том, что лишь под углом зрения каждой отдельной человеческой судьбы можно постичь мировую судьбу. Вся философия Н.А. Бердяева — это благородная попытка вдохновить человека на созидание, преображение мира и самого себя.

§ 6. Русский космизм

Ч

ерез всю мировую культуру — как восточную, так и за­падную, начиная с древности, проходит понимание мира как космоса (т.е. гармонично организованной Вселенной), а также ощущение глубинной причастности человека космичес­кому бытию. Космизм как способ философствования ярко пред­ставлен уже в древнегреческой философии, но в ней почти не была выражена идея о необходимости превращения человека в активную космическую силу. Между тем уже в магических ри­туалах, мифах, фольклорных образах господства человека над стихиями выражалось стремление людей активно воздействовать на космические силы в желательном для них направлении.

Космизм антропологического характера оформляется начиная со второй половины XIX в. как сплав философии, мифа и науки. Это направление является международным: из зарубежных мыс­лителей его представляли Э.Леруа, Тейяр де Шарден. Начиная с середины прошлого столетия в России вызревает уникальное, космическое направление научно-философской мысли. Оно ши-

роко развернулось в XX в. и представлено большой группой философов и ученых прошлого и настоящего.

Выделяются три течения в русском космизме: естественнона­учное (Н.А. Умов, В.И. Вернадский, К.Э. Циолковский, А.Л. Чи­жевский, Н.Г. Холодный и др.); религиозно-философское (Н.Ф. Федоров, В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, Н.Н. Булгаков и др.); поэтически-художественное (В.А. Левшин, СП. Дьяч­ков, В.Ф. Одоевский, А.В. Сухово-Кобылин и др.). Многие мыс­лители из числа отечественных космистов были репрессированы, их идеи были преданы забвению, а если и упоминались, то сопро­вождались ярлыками «идеалистические бредни» и «нелепые фан­тазии».

В последние десятилетия произошел активный поворот миро­вой и отечественной философской мысли к проблемам космизма. В России и за рубежом выходят публикации о русском космизме, в России основано Федоровское общество, президентом которого является доктор филологических наук С.Г. Семенова — автор трудов о Н.Федорове и космистах. Много лет в нашей стране проводятся ежегодные федоровские чтения, среди участников ко­торых — и отечественные, и зарубежные сторонники идей его духовного наследия. В созданном федоровском музее проводятся ежемесячные федоровские семинары.

Интерес к космизму не случаен, он объясняется тем, что в современную эпоху нарастает угроза глобального экологического кризиса, все более актуальной становится проблема взаимоотно­шения общества и природы. Русский космизм есть, по существу, реакция философов на «опустынивание» земли и опустошение человека. Его цель — построение мировоззрения, способного вы­двинуть на первый план связь между жизнью и разумом, чело­веком и космосом. Он ставит проблему единства человека и кос­моса, космической природы человека и космического масштаба человеческой деятельности.

Основные проблемы космизма: связь человеческого сознания (души) и космоса, место разума во Вселенной, новая космичес­кая этика, множественность разумных миров и единство всех слоев бытия, целостность восприятия мира и проблемы понима­ния, тема «живого космоса» и «всюдности» жизни, тема кочую­щего человечества, развитие космонавтики и другие.

Основателем русского космизма как самостоятельного фило­софского направления был Николай Федорович Федоров

(1829—1903). С юношеских лет он разрабатывал космическо-ан-тропологическую концепцию активного христианства. Основной труд Федорова — трехтомник «Философия общего дела» был подготовлен и издан его последователями. В нем автор развер­тывает идею практического претворения догматов православия в образцы устроения человеческой жизни и преобразования кос­моса. Учение Федорова и других отечественных космистов — это менее всего бесстрастное повествование, это обоснованный призыв к активному действию, к достижению человеческого бес­смертия.

В основе «философии общего дела» лежит специфическое по­нимание человека. Согласно космистам, истоки человеческого бытия коренятся во Вселенной и порывать с этими корнями нельзя. Федоров обращал внимание на то, что человек — суще­ство вертикальное, и это не дар рождения, а сверхъестествен­ное, сверхживотное требование перестройки человеческой приро­ды. Из того, что человек обращен к небу, вытекает назначение человека стать свободным. Мыслитель подчеркивал также, что человек — существо родовое, и поэтому, чтобы выполнить свой долг, он должен осознавать, что является сыном человеческим (как называл себя Христос), т.е. потомком вереницы предков, вплоть до первоотца и первочеловека, которые дали ему все. Родовая солидарность людей — самая глубокая и неотменимая связь между людьми. «Если без восстановления (отцов. — Прим. автора) как сыновнего дела не может быть братства, то и без братства не может быть восстановления»¹.

Человек — и вершина эволюции, и вместе с тем существо ущербное, ибо он смертен и осознает свою смертность. Выход из этого трагического положения Федоров видит в указании Апо­калипсиса — самой последней книги Библии, в напутственном Слове — «откровении святого Иоанна Богослова». В нем гово­рится не столько о «конце света» и «страшном суде», сколько о «новой земле» и «новом небе», о воскресении умерших людей, о «тысячелетнем царствии Божием на Земле». Апокалипсис — весть не о смерти, а о спасении, это Благовест.

Федоров Н.Ф. Из материалов к третьем тому Философии общего дела // Вопросы философии. № 1. 1993. С. 138.

Счастье человека невозможно до тех пор, пока во Вселенной и обществе царит стихия, господствуют разрушительные процес­сы, люди разобщены друг с другом. Смерть — высшее выраже­ние стихии и разрушения, зла во Вселенной. Устранив смерть, человек победит и зло. Одна из причин сохранения зла — не­равномерность нравственного и научно-технического прогресса. Частая смена поколений не позволяет личности в полной мере освоить опыт и знания предшествующих (умерших) поколений, осознать предыдущие человеческие заблуждения. Поэтому толь­ко с продлением жизни человек разовьет свою нравственность и приступит к подготовке возможностей воскрешения предков. Практическая задача «философии общего дела» состоит в том, чтобы человек начал восхождение к высшей природе, стал спа­сителем мира и себя от неизбежного конца.

Благодаря чему же можно добиться органического врастания в божественный порядок? Философия русского космизма обо­сновывает идею активной эволюции, в которой орудием созна­тельного совершенствования природы становится разум челове­ка. Федоров писал: «Мир дан не на поглядение, не миросозер­цание — цель человека. Человек всегда считал возможным дей­ствие на мир, изменение его согласно своим желаниям»¹. Проект регуляции, по мысли Федорова, включает в себя как внутрен­нюю регуляцию процессов, протекающих в самом человеке, так и внешнюю регуляцию природных процессов. Постепенное рас­пространение власти человека над Вселенной должно начаться с Земли (метеорическая регуляция), перейти на Солнечную систе­му (планетарная астрорегуляция) и затем — на Вселенную (кос­мическая регуляция). Характеризуя метеорическую регуляцию, Федоров предсказывает, что в результате преобразования Земли будет изменен климат планеты, устранена засуха, повышена про­дуктивность биосферы, взяты под контроль сейсмические про­цессы. Полезные ископаемые и энергия начнут браться из кос­моса, а Земля будет превращена в космический корабль «земно-ход». Внутренняя регуляция, по мнению Федорова, должна по­бедить смерть, воскресить всех мертвых, когда-либо живших на Земле. «Фантастичность предполагаемой возможности реального перехода из одного мира в другой только кажущаяся, — писал

Федоров, — необходимость такого перехода несомненна для трез­вого, прямого взгляда на предмет, для тех, кто захочет принять во внимание все трудности к созданию общества вполне нравственно­го, к исправлению всех общественных пороков и зол, ибо, отка­завшись от обладания небесным пространством, мы должны будем и отказаться от разрешения экономического вопроса... и вообще от нравственного существования человечества»¹.

Федоров расценивал всеобщее воскрешение как победу над пространством и временем. В регуляции естественных сил при­роды он видит «внесение в природу воли и разума». Природа должна быть очеловечена как расселением людей в космосе, так и повсеместным внесением в него разумности. Согласно Федо­рову, активная эволюция знаменует новый тип прогресса — ор­ганический, который в отличие от технического осуществляется в самой природе средствами психофизиологической регуляции. Он полагал, что существует эволюционный закон восхождения (совершенствования) духа в лоне материи (то, что впоследствии В.И. Вернадский назовет «цефализацией»). Дух и должен во­влечь человеческую природу в новое онтологическое качество. Это выразится в обретении способа питания по типу растений (Вернадский называл это свойство автотрофностью); в естествен­ном «тканетворении», т.е. наращивании у человека новых орга­нов, вследствие чего он приобретет возможность бесконечного перемещения — «вездесущность».

Федоров ставил задачу не просто выявить наследственный генетический код всего человечества (это предварительное усло­вие восстановления предшествующих поколений), но вернуть восстановленному человеку его уникальное самосознание. Эта за­дача разрешима на пути постепенного преобразования природы человека: создание долгоживущего поколения, приобретение автотрофности, постепенное самосозидание, регуляция космичес­ких сил и стихий и достижение бессмертия. Воскрешение — фундаментальный «антиприродный акт», обратный рождению.

Прообраз воскресительного акта Федоров видит в искусстве. Погребальные обряды, отпевание, попытки удержать умершего в живописном или скульптурном изображении и т.п. — все это

¹ Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. С. 278.

¹ Федоров Н.Ф. Философия общего дела // Русский космизм. Антология фи­лософской мысли. М., 1993. С. 71—72.

свидетельство стремления сохранить, увековечить, обессмертить человека, потребности удержать, сохранить то, что перестало существовать, в социальной памяти, в музеях, книгах, искусстве в виде художественных образов, памятников, реликвий и т.п. Необходимо превратить воскрешение из художественного, духов­ного, культурного явления в факт действительный и индивиду­ализированный. Подчеркнем, что согласно Федорову развитое нравственное чувство требует спасения всех погибших, возвра­щения всех утраченных, а не только избранных. Автор «фило­софии общего дела» считал человеческую личность высшей цен­ностью и такой же ценностью — ее бесконечную преображенную жизнь. Федоров считал, что вся современная ему цивилизация требует коренного преобразования, поскольку она основана на анализе и разложении. Так, производство убивает, расчленяет живые продукты природы, чтобы изготовить из них обилие мерт­вых, искусственных вещей. Воскрешение же есть обратный про­цесс воссоединения, воспроизведения сложного, цветущего из элементарного, простого.

Дата добавления: 2014-12-27