Шевчук Денис Александрович 21 страница

Розг. (лат.) — после, позади.

РаЬиз (лат.) — ложный и {'асю (лат.) — делаю.

неопозитивистов. Нет и не может быть фактов, свободных от их теоретической интерпретации, все они опосредованы теорией, за­висят от нее. Поэтому любое положение подвержено рациональ­ной критике с позиций конкурирующей теории, фальсифициру­ется. В результате старая теория отвергается, заменяется новой, победившей в конкурентной борьбе.

Поппер поставил важную задачу — исследовать основания смены научных теорий. Однако, противопоставив неопозитивист­скому принципу верификации принцип фальсифицируемости, он абсолютизировал этот принцип. Между тем реальное развитие науки свидетельствует, что не все положения старой теории от­вергаются новой. Научное знание, развиваясь, сохраняет в своем содержании объективно истинные, достоверные знания, которые не могут быть фальсифицированы. Например, появление теории относительности показало не ложность, а ограниченность клас­сической (ньютоновской) механики областью медленных движе­ний. Отрицая достоверное, истинное знание, признавая его от­носительным, вероятным, концепция Поппера не отвечает на во­прос, дает ли новая теория более верную картину действитель­ности по сравнению с отвергнутой. А это значит, что проблему развития научного знания Поппер решает с позиций релятивизма и фаллибилизма¹ — позиции, согласно которой все теории оши­бочны.

Поппер не только исследователь проблем развития научного знания. В работах «Открытое общество» и его враги» (1945) и «Нищета историцизма» (1957) он выступает как социальный фи­лософ, отрицающий законы общественного развития и возмож­ность социального прогнозирования. С этих позиций он подвер­гает критике «историцизм» как социально-философскую концеп­цию, основанную на признании объективных законов истории, имея в виду прежде всего исторический материализм Маркса. Отвергая «историцизм», Поппер выступает защитником «откры­того», т.е. западного общества и критиком «закрытых», тотали­тарных общественных систем.

К. Поппер сыграл важную роль в формировании так называе­мой «исторической школы», представители которой ставили своей задачей исследовать развитие научного знания. Эта про-

¹ РаШЫе (англ.) — подверженный ошибкам, ненадежный.

блема активно разрабатывалась его последователями и критика­ми. Одним из них является американский философ и историк науки Томас Кун (род. 1922). Для обоснования своей концеп­ции, основные идеи которой изложены в его работе «Структура научных революций» (1966), Кун ввел понятие парадигмы (от греч. рагас1е1§та — образец, пример). И хотя этот термин упот­ребляется Куном в разных значениях, он может быть интерпре­тирован как принятый научным сообществом пример, образец постановки и решения научной проблемы. Парадигма включает совокупность суждений и оценок, методов и приемов научной деятельности, принимаемых определенной группой ученых без сомнений и разногласий. Парадигма — это и то, что объединяет научное сообщество, и вместе с тем это группа ученых, призна­ющих данную парадигму (в дальнейшем под влиянием критики Кун ввел понятие дисциплинарной матрицы: принадлежность ученых к определенной дисциплине и система определенных пра­вил их научной деятельности).

Согласно концепции Куна, научное знание развивается сле­дующим образом. В период «нормальной науки» ученые дейст­вуют по определенной парадигме. Это период спокойного разви­тия науки. Под влиянием «аномалий», т.е. проблем, которые не могут быть решены в рамках данной парадигмы, происходит «на­учная революция», в ходе которой формируются новые, конку­рирующие парадигмы. Победа одной из них означает переход к новому периоду «нормальной науки».

Развивая идеи Поппера, Кун выступает с критикой эмпиризма неопозитивистов. Он считает, что фактов, независимых от тео­рии, не существует. Ученый видит мир через «призму» парадиг­мы и в соответствии с этим видением включает в теорию те или иные факты. Но из этого следует, что смена парадигмы, а значит и теории ведет к исключению из нее содержания предшествую­щей теории. Поэтому научный прогресс имеет отношение только к «нормальной науке», он определяется количеством решенных проблем. Периоды «нормальной науки», разделенные «научными революциями», по существу не связаны друг с другом, они не включают в свое содержание результаты, добытые на предшест­вующих этапах развития научного знания. Теории, согласно Ку^нУ. несоизмеримы, поскольку общие стандарты их сопостав­ления отсутствуют.

Видным представителем «исторической школы» является аме­риканский историк науки Имре Лакатос (1922—1974), предло­живший методологию научно-исследовательских программ.

Каждая программа включает «позитивную» и «негативную» эв­ристику. Если первая определяет перспективные пути исследо­ваний, то вторая предостерегает от тупиковых путей развития науки. Научно-исследовательская программа содержит «жесткое ядро», оно представляет собой некоторые неопровержимые до­пущения, и «защитный слой», состоящий из вспомогательных гипотез и обеспечивающий сохранность «жесткого ядра» от кри­тики. Критика может частично разрушить «защитный слой», но «жесткое ядро» программы сохраняется в сменяющих друг друга теориях, обеспечивая таким образом рост знания в пределах зре­лой науки. Разрушение «жесткого ядра» означает переход к новой научно-исследовательской программе. А так как научно-исследовательская программа, согласно Лакатосу, содержит не одну, а несколько теорий, это создает условия для их сопостав­ления, оценки и выбора, делает невозможным догматическую приверженность к одной из них. Множество теорий порождает плюрализм мнений, оценок, свободу дискуссий, является стиму­лом развития науки.

Как и Поппер, Лакатос стоит на позиции фаллибилизма (все теории ошибочны), как и Кун, он не представил развитие науч­ного знания во всей его сложности и противоречивости.

С концепцией, обосновывающей плюрализм в методологии по­знания, выступил американский философ Пол Фейерабенд (1924—1994). Одна из его работ имеет характерное название: «Очерк плюралистической теории познания и действия».

Фейерабенд подверг критике концепцию Поппера, в частности выдвинутый им принцип фальсифицирования. Строгое выполне­ние этого принципа, считает он, фактически уничтожает науку. Критикуя «историческую школу», Фейерабенд утверждает, что консерватизм «научного сообщества» в концепции Куна характе­рен лишь для начального и заключительного этапов развития теории; зрелая наука предполагает альтернативные точки зрения. Основные идеи своей концепции Фейерабенд выдвинул в работе «Против метода. Очерк анархической теории познания» (1975). «Анархическая теория» основывается на единственном принципе, который «можно защитить при всех обстоятельствах и на всех этапах человеческого развития, — допустимо

308 /

все»'. Он вытекает, пишет Фейерабенд, из истории науки и ме­тодологии: реальность неисчерпаема и ходы человеческой мысли многообразны. Многие научные открытия стали возможными лишь потому, что они были сделаны благодаря нарушению ме­тодологических правил или вопреки им. Такая практика, подчер­кивает Фейерабенд, является разумной и абсолютно необходи­мой для развития знания.

Опираясь вслед за Куном и Лакатосом на принцип несоизме­римости теорий, на их несводимость одна к другой, Фейерабенд считает их равноправными по своей познавательной ценности. При этом он устраняет границы не только между различными научными теориями, но и между научным и ненаучным знанием. «Не существует идеи, сколь бы устаревшей или абсурдной она не была, которая не способна улучшить наше познание»². Любые научные теории, мифологические представления, религиозные доктрины, астрологические прогнозы и изыскания алхимиков — все они равноправны и равноценны.

Разумеется, в мифах, легендах, традициях есть немало цен­ных идей, и Фейерабенд прав, считая, что наука всегда обога­щалась за счет ненаучных методов и результатов. Его заслуга состоит в том, что он выступил против «единственной точки зре­ния, единственной процедуры, единственного способа мышления и деятельности»³. Он стоит на позициях свободы дискуссий, плюрализма мнений. Но это вовсе не значит, что между научным и ненаучным знанием нет никакой разницы, что свобода дискус­сий, плюрализм мнений не имеет своей целью достижение объ­ективно истинных знаний. Научное знание отличается от нена­учного и по методам, и по результатам, и по способам обосно­вания положений и выводов.

Значительно расширив область исследований, представители постпозитивизма поставили важные научные проблемы развития научного знания. Однако реальный процесс развития научного знания сложнее и многообразнее представленного в концепциях постпозитивизма.

Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1996. С. 159. В этом издании работа «Против метода. Очерк анархической теории познания» озаглавлена «Против анархического принуждения». ² Там же. С. 179.

Там же. С. 511.

§ 2. Прагматизм

П

рагматизм (греч. рга§та — дело, действие) возник в 70-х го­дах XIX в. в США. Основные идеи этого учения выдви­нул американский философ, логик и математик Чарлз Пирс (1839—1914). Главная его идея была сформулирована как прагматический принцип, или «прагматическая максима», со­гласно которой все содержание наших понятий исчерпывается понятием о его возможных практических последствиях. Чтобы добиться полной ясности в наших мыслях о каком-нибудь пред­мете, писал Пирс, разъясняя свой принцип в статье «Как сделать наши идеи ясными», мы должны рассмотреть, какие практичес­кие следствия содержатся в этом предмете, т.е. каких мы можем ожидать от него ощущений и к какого рода реакциям со своей стороны мы должны подготовиться. Наши представления об этих следствиях и есть все то, что мы можем уяснить для себя об этом предмете.

Пирс отрицает познавательное значение мышления, считая единственной его функцией преодоление сомнения, затрудняю­щее действия человека, и переход к «устойчивому верованию», к убеждениям, которые «суть фактические правила для дейст­вия». Успешные действия, польза — единственный критерий ис­тины и по существу отождествляется с ней.

Однако широкое распространение прагматизм получил лишь в 90-х годах XIX в. благодаря трудам крупнейшего представи­теля американского прагматизма Уильяма Джемса (1842 — 1910). Джемс возродил и развил идеи Пирса, придав им более попу­лярную форму. Он выдвинул концепцию «радикального эмпи­ризма», суть которого заключалась в отождествлении опыта и реальности. Реальность — это хаос случайных событий, «плю­ралистическая вселенная». Тождественный ей опыт включает в качестве равноправных состояний сознания ощущения и эмоции, сны и галлюцинации, религиозные, спиритические и другие пере­живания. Опыт рассматривается, таким образом, в духе махизма как нечто «нейтральное». Это и состояние сознания познающего субъекта и вместе с тем познаваемый объект. И мысль, и вещь. Объект оказывается потоком сознания, объективированным в «плюралистическую вселенную». Человек действует в иррацио­нальном и непознаваемом мире, и все попытки познать его бес-

смысленны. «Мы находимся в мире так же, как собаки и кошки в наших библиотеках; они видят книги и слышат разговор, не _чуя во всем этом никакого смысла»¹. А так как знания не имеют объективного содержания, теории, идеи, понятия должны оцени­ваться прагматически, т.е. не с точки зрения их истинности или ложности, а с точки зрения их практической пользы. Истинно то, что полезно, что приносит успех. Идеи, понятия — это ору­дия, необходимые человеку для достижения поставленной цели. «Истиной прагматизм признает то, — и это единственный его критерий истины, — что лучше всего подходит к каждой части жизни»².

Проблема истины — главная в прагматизме. Отождествив ис­тину с пользой, с практическим успехом, прагматизм оторвал ее от объективного содержания: идея согласуется не с реальностью, а с успехом действия. Между тем истина «полезна», когда она верно отражает предметы и связи реального мира, содержит объ­ективные знания о действительности. Опираясь на эти знания, человек достигает успеха в своей деятельности. Но для прагма­тизма не существует объективной истины, общеобязательных мо­ральных норм; истинно и нравственно лишь то, что выгодно.

В 20 —30-х годах XX столетия основные идеи прагматизма получили развитие в инструментализме Джона Дьюи (1859—1952). Идею Пирса о преодолении сомнения и переходе к вере Дьюи развивает в учении о «проблематической ситуа­ции». Это неопределенное, затруднительное положение, в кото­ром оказывается человек и которое преодолевается благодаря мышлению. Основная и единственная задача мышления — пре­образовать неопределенную («проблематическую») ситуацию в определенную, используя для этой цели наиболее полезные в данной ситуации «инструменты»: понятия, идеи, теории.

Важно, однако, отметить, что проблематическая ситуация трактуется в инструментализме не как объективные условия, в которых оказывается человек, а как внутренняя неуверенность, субъективное состояние человека, не зависящее от объективных обстоятельств. Понятия и теории — это не интеллектуальные средства, выполняющие познавательные функции, а «орудия»,

Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911. С. 170. Джемс У. Прагматизм. СПб., 1910. С. 55.

«инструменты», используемые лишь для выхода из «проблема­тической ситуации».

Отождествив, как и Джемс, истину с пользой, Дьюи считает идею истинной, если она является «инструментом» успеха. Функции интеллекта, считает Дьюи, заключаются не в том, чтобы познавать объекты окружающего мира, а в том чтобы ус­танавливать пути, позволяющие создать наиболее эффективные и выгодные отношения к этим объектам.

Идеи прагматизма в течение нескольких десятилетий были широко распространены в США, где они оказали огромное вли­яние на науку, право, политику, образование. В начале XX в. американский прагматизм проник в Англию, где его лидером был Ф.Шиллер, а также в другие страны Западной Европы и в не­которые страны Азии, в том числе в Китай. После второй ми­ровой войны это течение уступает место другим течениям, однако и сегодня оно остается одним из наиболее влиятельных в запад­ной философии. Крупнейшим современным представителем праг­матизма является американский философ Ричард Рорти, разра­ботавший вариант прагматистской герменевтики.

§ 3. Философская герменевтика

Н

азвание этого течения связано с именем древнегреческого бога Гермеса — посланника богов и толкователя их воли. По римской версии мифа таким посредником считался Меркурий. Сам термин в переводе с греческого означает «разъ­ясняю», «истолковываю».

В Древней Греции герменевтика представляла собой искусство толкования иносказаний, а позднее — поэтических произведе­ний, особенно поэм Гомера. В средние века она рассматривалась как искусство толкования библейских текстов, а в эпоху Воз­рождения — перевода и интерпретации античных авторов. В Новое время методы интерпретации стали широко использовать­ся в классической филологии; тогда были систематизированы разнообразные приемы и правила интерпретации, относящиеся преимущественно к практике, а не к теории.

В самостоятельную область знания герменевтика оформилась лишь в XIX в. благодаря трудам немецких философов Ф.Шлей-

ермахера (1768-1834) и В.Дильтея (1833-1911). Ф. Шлейер-махер и В.Дильтей входили в число тех мыслителей, которые были оппозиционно настроены по отношению к ценностям клас­сической философии, ее рационализму и веру в возможности научного познания. Они противопоставляли естественные и гу­манитарные науки, утверждая, что задача первых заключается в познании объективной истины, а вторых — в раскрытии «смыс­ла», «истолковании» всего того, что связано с деятельностью человека, с его мотивами и целями.

Для Шлейермахера и особенно Дильтея герменевтические принципы становятся методологической основой гуманитарных наук и культурно-исторического исследования в целом. Согласно Шлейермахеру, цель герменевтического понимания заключается в том, чтобы как бы заново повторить творческий акт создания текста его автором, а понимание исторических событий возможно лишь на основе «вживания» во внутренний мир исторических деятелей. Дильтей, один из основателей «философии жизни», утверждает необходимость вхождения в историческую атмосфе­ру, в которой творил создатель того или иного исторического памятника, путем «сопереживания», «вчувствования», «вжива­ния». Он также полагал, что для понимания истории необходимо проникновение в субъективный мир исторических персонажей.

В настоящее время герменевтика представляет собой широкий спектр мнений, что позволяет говорить о различных направле­ниях герменевтических исследований. Распространена «пони­мающая» социология, появились современные формы теологи­ческой герменевтики, предприняты попытки «герменевтической методологизации» психоанализа. Герменевтические методы ис­пользуются в искусствоведении, эстетических и этических уче­ниях, а также в педагогике.

В середине XX в. большую популярность приобрела фило­софская герменевтика, которую занимают не только методо­логические вопросы, связанные с анализом сущности и значения гуманитарного знания, но и онтологические проблемы.

Философская герменевтика интегрировала многие важнейшие философские тенденции современности: феноменологические, эк­зистенциалистские, позитивистские, психоаналитические и др., не утратив при этом своеобразия и самостоятельности своих тео­ретических позиций.

Одним из непосредственных источников философской герме­невтики явилась феноменология Э.Гуссерля (1859 — 1938). Ана­лизируя «чистое сознание», Гуссерль выделил в нем несознавае­мый фон интенциональных^х актов сознания, «нетематический горизонт», позволяющий иметь некоторые предварительные зна­ния о предмете. Горизонты отдельных предметов сливаются в единый «жизненный мир», способствующий возникновению вза­имопонимания между индивидами. Согласно Гуссерлю, при ис­следовании прошлой или чужой культуры необходимо рекон­струировать ее «жизненный мир», что дает возможность понять смысл отдельных памятников этой культуры.

Большое влияние на становление философской герменевтики оказали идеи М.Хайдеггера (1889 — 1976), выдвинутые им в так называемый второй период его творчества.

М.Хайдеггер положил начало повороту герменевтики к про­блемам онтологии. Он трактует реальность преимущественно как языковую; единственный способ «прислушаться» к бытию — это герменевтика, истолкование того, что говорит сам язык. Однако язык не есть продукт субъективной деятельности сознания. Че­ловек не творец языка, а скорее медиум, посредством которого говорит язык, т.е. само бытие. Хайдеггер онтологизировал язык, полагая, что язык это «дом бытия».

Признанным лидером философской герменевтики является немецкий философ Ханс Георг Гадамер (род. 1900 г.), ученик Хайдеггера, автор программного труда «Истина и метод. Очерки философской герменевтики» (1960). Гадамер считает, что герме­невтика представляет собой универсальный аспект философии, а не только методологию.

Центральное место в его философии занимает проблема языка. Развивая идею Хайдеггера о самостоятельности, бытий-ности языка, Гадамер онтологизирует язык, трактуя его с пози­ций объективного идеализма. Он прямо говорит о том, что на место фундаментального представления классической, прежде всего гегелевской, философии о «мышлении, мыслящем самое себя», герменевтика ставит понятие языка. Язык — центр чело­веческого бытия. Мы окружены языком, мир языка — это мир,

¹ Интенциональность (лат. тг.епгло — стремление). В феноменологии — на­правленность сознания на предмет, толкуемая как основополагающая характеристи­ка сознания и его актов.

в котором мы живем. «Языковая интерпретация мира всегда предвосхищает любую мысль, любое познание... Язык всегда имеет нас уже над собой»¹.

Отдельное «Я» не является субъектом языка. Язык — это человеческая коммуникация, разговор, диалог, связывающие «Я» и «Ты». Смысл мира раскрывается не в монологе, а в диалоге. Диалог как сущность языка самостоятелен, непредсказуем; чем он подлиннее, тем менее зависит от воли собеседников, высту­пающих в диалоге не ведущими, а ведомыми. Никто из них заранее не знает что получится из диалога. «Говорение принад­лежит не сфере отдельной личности, а сфере общности, — ут­верждает Гадамер. — Духовная реальность языка является ре­альностью пнеума, духа, связывающего «Я» и «Ты». Язык дей­ствителен только в разговоре... В каждом разговоре господствует дух, добрый или злой, дух закоренелости и торможения, или дух откровенности и свободного обмена между «Я» и «Ты»².

Дальнейший анализ языка приводит Гадамера к мысли, что язык — игра³, потому что он, а не говорящий индивид, является субъектом говорения, и, следовательно, как и игра, имеет цель в самом себе. «Игра и разговор, который является действитель­ностью языка, структурно родственны, — пишет Гадамер в эссе «Человек и язык». — Не воля личности решает начинать или не начинать разговор, продолжать его или нет; решает это закон вещи, о которой идет речь в разговоре, вещи, вызывающей каж­дое Да и Нет, и в конце примиряющей их с собой»⁴.

Язык бесконечен; его бесконечная универсальность опреде­ляет внутреннюю бесконечность диалога, который может быть всегда продолжен, ибо всегда существует возможность постанов­ки вопроса, требующего ответа на него.

Особым видом диалога является философия, которая, с точки зрения Гадамера, не имеет ни начала, ни конца. Филосо­фия — это и вопрос, и диалог, ничего не оставляющие без вни­мания.

Сайатег Н. С. Когит, з1о\уо, <1т.ще. Згкюе шуЬгапе. \\^аг5га»а, 1979. С. 51.

Там же. С. 53.

Игра — термин, обозначающий широкий круг деятельности животных и че­ловека, противопоставляемый обычно утилитарно-практической деятельности и ха­рактеризующийся переживанием удовольствия от самой деятельности.

Сайатег Н. С. Когит, з1о\уо, сЫе]е. С. 54.

12*

Согласно Гадамеру, в языковой среде предстают «Я> и мир. Отношения «Я» и мира он трактует экзистенциалистски. Человек должен противостоять нажиму встречающихся в мире вещей, возвыситься над ними, обрести свободу от окружающего мира. Только тогда он будет иметь мир, а значит и язык.

Мысль Гадамера о том, что человеческое бытие-в-мире имеет языковой характер, принимает и развивает П.Рикёр (р. 1913), французский философ, представитель религиозно-феноменологи­ческой герменевтики. Характеризуя субъекта как субъекта гово­рящего, действующего, морального, Рикёр подчеркивает, что бы-тийность телесного воплощения человека без языковой артику­ляции несостоятельна. В свою очередь человеческая личность может себя самообозначить, именовать себя как «Я» лишь в про­цессе диалога, где в зависимости от его контекста впервые воз­никают подразумеваемые самим процессом общения «Я» и «Ты»¹.

Отвергая возможность изучения человеческой и социальной проблематики с помощью естественнонаучных методов, Гадамер предлагает гуманитарным наукам новый метод исследования, ос­нованный на принципах понимания. Сущность понимания за­ключается не в том, чтобы познать как развиваются народы, государства, люди, а в том, чтобы понять каков этот народ, это государство, этот человек. «То, что делает гуманитарные науки науками, — пишет Гадамер, — скорее можно постичь, исходя из традиционного понятия образования, чем из методи­ческих идей современной науки»².

Согласно Гадамеру, понимание возникает лишь в процессе диалога, основанием этого положения служит гадамеровская трактовка сущности языка.

Разрабатывая проблему исторического понимания, Гадамер придает большое значение традиции, носителем которой явля­ется язык: подходя к историческому тексту, историк уже имеет его предварительное понимание (или предрассудок), заданное ему той традицией, в которой он живет и мыслит. Гадамер реа­билитирует предрассудки и авторитеты, которые, по его мнению, лежат в основе традиции, он считает, что в понятии «предрас-

¹ См.: Рикёр П. Каждого рода высказывания о человеке могут принадлежать
философам //О человеческом в человеке. М., 1991.

² Гадамер X. Г. Истина и метод. М., 1988. С. 59.

судок» нет ничего отрицательного, так как оно означает лишь то, что всякому рассуждению или размышлению предшествует некая заранее сконструированная установка сознания. Что же касается правильно понятого авторитета, то он не имеет ничего общего с подчинением команде. «Авторитет личности имеет своим последним основанием вовсе не акт подчинения и отрече­ния от разума, но акт признания и осознания, — осознания того, что эта личность превосходит нас умом и остротою суждения,...никто не приобретает авторитета просто так...его нужно завое­вать и добиваться...авторитет не имеет ничего общего с повино­вением, он связан прежде всего с познанием»¹.

Проблема исторического понимания решается Гадамером с по­зиций субъективизма и отчасти релятивизма. Историческое ис­следование не может быть понято, если исходить только из объ­екта этого исследования. Историческое познание всегда ограни­чено кругом², имеющим онтологический характер и возникаю­щим потому, что бытие есть время, а историк не может занимать вневременную позицию. Он не только анализирует историю, но и сам является историей. При подходе к любому историческому тексту исследователю всегда присущи определенные предрассуд­ки, неразрывные с традицией. «Действительный же, обращаю­щийся к интерпретатору смысл текста... всегда определяется ис­торической ситуацией, в которой находится интерпретатор, а сле­довательно, и всем объективным ходом истории в целом»³, — утверждает Гадамер. В результате того, что позиция исследова­теля не может быть не обусловлена его историческим опытом, история всегда пишется заново.

Гадамер много внимания уделяет юридической герменевти­ке. Он приходит к выводу, что предрассудок играет значитель­ную роль в деятельности как историка права, так и юриста-прак­тика. В юридической практике он означает справедливое пред­варительное решение до вынесения подлинного окончательного

¹ Гадамер X. Г. Истина и метод. М., 1988. С. 332. Понятие «герменевтического круга» было впервые четко сформулировано Шлейермахером. Оно выражает отношение части и целого в процессе интерпрета­ции текста. Чтобы понять отдельные слова или фрагменты текста, нужно начать с предварительного, интуитивного понимания целого или предпонимания. опираясь на него, выясняют значение частей и достигают более точного и полного понимания целого.

Гадамер X. Г. Истина и метод. С. 351.

приговора. Судья приспосабливает дошедший до него из про­шлого закон к потребностям современности, исходя из собствен­ного исторического опыта и опираясь на традицию. «Однако это вовсе не значит, — уточняет эту мысль Гадамер, — что он его произвольно перетолковывает. И в данном случае понять и ис­толковать — значит познать и признать действующий смысл за­кона. Судья стремится здесь соответствовать «правовой мысли» закона, опосредуя ее современностью»¹. Несмотря на то, что Га­дамер подчеркивает необходимость следования смыслу каждого закона, он, как и в трактовке исторического понимания, не может избежать моментов субъективизма и релятивизма.

Проблема традиции явилась предметом острой дискуссии между Гадамером и Ю.Хабермасом (р. 1929), сторонником «критической герменевтики». Хабермас считает язык не но­сителем традиции, а выразителем идеологического господства и социальной власти, служащим узакониванию отношений органи­зованного насилия. Отсутствие взаимопонимания в обществе есть результат социальной патологии языка. Эмансипация человека и его сознания от «идеологических заблуждений» возможна на ос­нове реконструкции языка.

Продолжая тему историзма, Гадамер затрагивает проблему причинности в истории. В эссе «Причинность в истории» он критически оценивает фаталистические взгляды на историю, ко­торые, с его точки зрения, ограничивают свободу и ответствен­ность человека и приводят к аполитизму. Вместе с тем он отри­цает и те исторические концепции, которые утверждают возмож­ность человеческого воздействия на свою судьбу и прогнозиро­вание будущего. Гадамер пытается найти «среднее» решение, ко­торое, однако, не выходит за рамки индетерминизма: время и историческое будущее человеку не подвластны. Эта истина от­крывается человеку вместе с пониманием своей конечности и приобретением герменевтического опыта, основанного на тради­ции.

Дата добавления: 2014-12-27