Аномия в обществе изобилия насилие

.

'.

иеская основа всей подобной заботы. Обратимся к прекрасному при­меру рекламы, которая озаглавлена так: «Когда молодая девушка го­ворит вам, что она обожает Фрейда, нужно понимать, что она обожа­ет комиксы». «Девушка - это «маленькое пугливое существо», пол­ное противоречий. Однако нам, специалистам рекламного дела, надлежит понять девушку со всеми ее противоречиями, говоря шире -понять людей, к которым мы хотим обратиться». Значит, люди не спо­собны себя понять, познать, чем они являются и чего они хотят, но для этого есть мы. Мы знаем вас дольше, чем вы сами себя. Это -типичная репрессивная позиция патерналистского аналитика. И цели этого «высшего понимания» ясны: «Понять людей, чтобы быть по­нятыми ими. Уметь говорить с ними, чтобы быть услышанными ими. Уметь им нравиться, чтобы их заинтересовать. Короче, уметь продать товар - ваш товар. Именно это мы называем «коммуникацией». Хит­рость торговли? Не только. Девушка не имеет права любить Фрейда, она ошибается, и мы собираемся для ее блага предложить ей то, что она втайне любит. Здесь выражена вся социальная инквизиция, вся пси­хологическая репрессия. В целом реклама не сознает вещи так ясно. Тем не менее она приводит в действие в каждое мгновение такие же самые механизмы человеколюбивого и репрессивного контроля.

Вот еще T. W. А. - «Компания, которая вас понимает». И смотрите, как она вас понимает: «Мы не хотим видеть вас одного в номере отеля, неистово нажимающим кнопки телевизора... Мы собираемся всё сде­лать, чтобы позволить вам увезти вашу дорогую половину с собой в ваше ближайшее деловое путешествие... специальный семейный та­риф и т. д. Рядом с вашей дорогой половиной вы, по крайней мере, будете иметь кого-то, чтобы изменить цепь действий... Это любовь...» Не стоит вопрос о том, чтобы быть одному, вы не имеете права быть в одиночестве: «Мы этого не поддерживаем». Если вы не знаете, что значит быть счастливым, мы вас научим. Мы это знаем лучше, чем вы. И подскажем даже способ любви: ваша «половина» - это ваша эроти­ческая «вторая программа». Вы этого не знали? Мы вас этому также научим. Ибо мы тут, чтобы вас понимать, в этом наша роль...

Социометрическое соответствие

Способность жить в обществе или способность «устанавливать контакт», поддерживать отношения, способствовать обмену, интен­сифицировать общественный метаболизм - эти качества становятся ^в нашем обществе знаком «личности». Отношения потребления, рас­ходования, моды и, посредством всего этого, коммуникации с други­ми становятся одной из важнейших черт современной социометри­ческой личности, какой ее нарисовал Д. Рисмен в «Одинокой толпе».

215Вся система удовлетворения и заботы является на самом деле только эмоциональной и функциональной модуляцией системы отношений, гдД статус индивида целиком меняется. Войти в цикл потребления и моды -I значит не только окружить себя предметами и услугами в угоду своему! собственному удовольствию, но еще изменить бытие и детерминацикш Это значит перейти от индивидуального принципа, основанного на ав-| тономии, характере, собственной ценности «Я», к принципу постоянД ного изменения в зависимости от свода правил, где ценность индивида рационализуется, усиливается, меняется; таков код «персонализации>Л носителем которого не является ни один индивид-в-себе, но который проходит через каждого индивида в его значащем отношении к другими «Личность» как момент детерминации исчезла в пользу персонализа-Я ции. Исходя из этого, индивид не является больше средоточием авто·* номных ценностей, он не более чем точка пересечения многочисленных отношений в процессе подвижных взаимоотношений. «Экстрадетерми-нированное существо оказывается в некотором роде у себя повсюду и| нигде, оно способно к скорой, хотя и поверхностной, близости со всем миром» (Рисмен). Фактически оно включено в своего рода социометри­ческий график и постоянно заново определяется на этой странной пау­тине (в этих нитях, которые соединяют А, В, С, D, Ε в сеть позитивных, негативных, односторонних и двусторонних отношений). Короче, оно социометрическое существо, определение которого состоит в том, что оно находится на пересечении с другими.

Это не только «идеальная» модель. Имманентность другим и имманентность других управляет всеми формами статусного по· ведения (значит, всей областью потребления) соответственно про­цессу безграничного взаимодействия, где нет, собственно говоря, ни Субъекта, индивидуализованного в своей «свободе», ни «Дру­гих» в сартровском смысле термина, а есть общее «окружениещ где относительные границы обретают весь свой смысл в силу их дифференциальной подвижности. Такую же тенденцию можно увидеть на уровне предметов-элементов и комбинаторной мани­пуляции с ними в современных интерьерах. Речь идет, таким об­разом, на этом уровне интеграции не о «конформизме» или «нов конформизме» (в журналистской лексике используются еще по­стоянно эти термины, хотя они соответствуют традиционному буржуазному обществу), а об оптимальной способности жить ■ обществе, о максимальной совместимости с другими в различ­ных ситуациях, профессиях (переподготовка, разносторонность возможностей), о подвижности на всех уровнях. Быть универсаль­но «подвижным», надежным и разносторонним - такова культура эры l'human engineering¹. Итак, молекулы образуются, исходя из

¹ «человеческой инженерии» (англ.). - Пер.

множественных валентностей таких атомов, они могут разрушить­ся, чтобы организоваться заново иначе и основать большие слож­ные молекулы... Способность адаптации совпадает с социальной мобильностью, отличной от традиционного возвышения выскоч­ки или человека, продвинувшегося самостоятельно. Теперь не раз­бивают связи своей индивидуальной траекторией, не пролагают свой путь, порвав со своим классом, не сжигают мосты; речь идет о том, чтобы быть подвижным вместе со всем миром и преодоле­вать закодированные ступени иерархии, знаки которой неукосни­тельно распределяются.

Впрочем, не стоит вопрос о том, чтобы не быть мобильным: мо­бильность - свидетельство моральности. Она всегда также принуж­дение к «мобилизации». И эта постоянная совместимость является всегда также счетоводством - то есть индивид, определенный как сумма его отношений, его «валентностей», всегда также подлежит подсчету: он становится счетной единицей и сам входит в социомет­рический (или политический) план-расчет.

Испытание и одобрение (Werbung und Bewdhrung)

В этой сети тоскливых отношений, где нет больше абсолютной ценности, а только функциональная совместимость, речь не идет о том, чтобы «брать на себя ответственность», «испытать себя» (испы­тание, Bewàhrung), a о том, чтобы найти контакт с другими и полу­чить их одобрение, заботиться об их оценке и о позитивной близости к ним. Мистика одобрения заменила собой повсюду мистику испы­тания. Цель трансцендентного свершения, существовавшая у тради­ционного индивида, уступает место процессу взаимной озабоченно­сти (в том смысле, как мы его выше определили (Werbung). Каждый «заботится» и манипулирует, каждый является объектом заботы и манипуляции.

Таков фундамент новой морали, где индивидуалистские или иде­ологические ценности уступают место общей относительности, восприимчивости и связи, озабоченной коммуникации, - нужно, что­бы другие с вами «говорили» (в двойном смысле глагола «говорить», непереходном: чтобы они адресовались к вам, и переходном: чтобы °ни на вас реагировали и говорили, кем вы являетесь), вас любили, ^вас окружали. Мы видели организацию этого в рекламе, которая не ^стремится, как таковая, ни информировать, ни даже по сути мисти­фицировать вас, а стремится «говорить» с вами. «Неважно, - заявля-^ет Рисмен, - развлекается ли Джонни с грузовиком или с кучей пес-^Ка, важно, напротив, играет ли он - какая бы игра ни была - в добром

217согласии с Биллом». Доходит до того, что группа меньше интересу.! ется тем, что она производит, чем человеческими отношениями в] ее среде. Ее основная работа может состоять в некотором роде в производстве отношения и его постепенном потреблении. В конце концов, этого процесса достаточно для определения группы неза-1 висимо от всякой внешней цели. Понятие «окружения» довольно хорошо резюмирует ситуацию: «окружение» - это рассеянная сум­ма отношений, произведенных и потребленных собравшейся груп-1 пой, присутствие группы в ней самой. Если она не существует, мож­но ее запрограммировать и произвести индустриально. Это самый распространенный случай.

Если выйти за рамки обычного словоупотребления и придать сло­ву «окружение» обобщенный понятийный смысл, то оно может слу-1 жить для характеристики общества потребления в двояком плане.

1. «Целевые» и трансцендентные ценности (ценности финальные и идеологические) уступают место ценностям окружения (реляцио-1 нистским, имманентным, бесцелевым), которые исчерпываются в] момент отношения («потребляются»).

2. Общество потребления является в одно и то же время обществом производства благ и обществом ускоренного производства отноше­ний. Именно последний аспект составляет его особенность. Производ­ство отношений, имеющее на интерсубъективном уровне или уровне первичных групп еще ремесленный характер, обнаруживает, однако, тенденцию равняться постепенно на способ производства материаль­ных благ, то есть на распространившуюся индустриальную модель.! Оно становится тогда, в соответствии с той же логикой, если не моно­полией, то делом специализированных предприятий (частных или на-1 циональных), для которых упомянутое производство является соци­альной и коммерческой основой. Последствия такой эволюции еще трудно заметить: трудно признать, что производят отношение (чело­веческое, социальное, политическое), как производят предметы, и что, начиная с момента, когда оно подобным образом произведено, оно ока­зывается в такой же степени объектом потребления. Это, однако, исти-i на, и мы находимся только в начале долгого процесса¹.

¹ В качестве примера: «Один специалист по сбыту сказал нам, что, если бы программа Жискара д'Эстена была представлена общественному мнению после того, как ей была бы придана форма каким-либо Publicis, с применением методов, которые так хорошо себя показали в деле Сен-Гобена, французы, может быть, оказали бы ему ту поддержку, в которой они ему отказали». И добавил: «Если подумать о стараниях, употребленных на то, чтобы завоевать благосклонности публики, в отношении новой марки маленького кусочка мыла, когда приводятся в действие все современные аудиовизуальные средства, то можно удивиться старомодным методам, употребляемым правительством, когда оно хочеи «продать» массе французов свою экономическую и финансовую программ)· включающую миллиарды франков».

Культ искренности и функциональная терпимость

Чтобы иметь возможность быть произведенным и потребленным как материальные блага, как рабочая сила и в соответствии с той же логикой, отношение должно быть «освобождено», «эмансипирова­но», то есть оно должно освободиться от всех условностей и тради­ционных социальных ритуалов. Это - конец учтивости и этикета, которые несовместимы с распространением функциональных отно­шений. Исчезновение этикета не ведет к спонтанности отношений. Они попадают во власть индустриального производства и моды. Тем не менее эти отношения, хотя и являются противоположностью спон­танности, настойчиво стремятся перенять все знаки последней. Это отметил Рисмен в своем описании «культа искренности». Последний означает мистику, наподобие мистики «теплоты» и «заботы», о кото­рой мы говорили выше, или же мистики всех знаков, вынужденных ритуалов отсутствующей коммуникации.

«Навязчивость искренности только грустно напоминает, насколь­ко мало существует доверия к себе самим и к другим в повседнев­ной жизни».

На самом деле только фантом утраченной искренности неотступ­но преследует всю дружественность контакта, это постоянное «пря­мо из...», эту игру и принуждение к диалогу любой ценой. Под­линное отношение утеряно, да здравствует искренность! Может быть, за этой навязчивостью «честных призов», честной (спортив­ной, эмоциональной, политической) игры, за простотой «великих», «прямыми» исповедями идолов кино или других областей, за теле­визионными кадрами о повседневной жизни королевских семейств, за этим необузданным требованием искренности (как оно похоже на требование к материалу в современной конструкции) скрывает­ся (с «социологической» точки зрения) огромное недоверие, без­мерная реакция классов, привыкших к тому, что традиционная куль­тура и традиционные ритуалы, какими бы они ни были, всегда слу­жили для обозначения социальной дистанции. Безграничная навязчивость, сквозящая во всей массовой культуре, - это выраже­ние настроений слоя деклассированных от культуры: тут присут­ствуют мания оказаться обманутыми, одураченными знаками и снова стать управляемыми, какими они были исторически в течение ве­ков, или же страх перед ученой и церемониальной культурой, или вообще отказ от культуры, отброшенной назад мифом о «естествен­ной» культуре и непосредственной коммуникации.

Во всяком случае, в индустриальной культуре искренности по­требляются только знаки искренности. Предположенная здесь ис­кренность не является больше противоположностью цинизма или лицемерия, как это происходит на уровне подлинности и видимости.

219В области функциональных отношений цинизм и искренность чере­дуются друг с другом, не вступая в противоречие, в одной и той же I манипуляции знаками. Конечно, моральная схема (искренность -1 благо, деланность - зло) действует всегда, но она не выражает боль-1 ше реальные качества, а выражает только различие между знаками искренности и знаками деланности.

Проблему «терпимости» (либерализма, сверхтерпимости, «permis­sive society»¹ и т. д.) можно истолковать таким же образом. Факт, что -сегодня некогда смертельные враги разговаривают друг с другом, что крайне противоположные идеологии ведут «диалог», что установился на всех уровнях род мирного сосуществования, что нравы смягчают­ся, - всё это совсем не означает «гуманистического» прогресса в чело­веческих отношениях, большего понимания проблем и прочего вздо­ра. Это просто означает, что идеологии, мнения, добродетели и поро­ки, будучи в конечном счете только материалом обмена и потребления, несмотря на свои противоречия, уравниваются в игре знаков. Терпи­мость в этом контексте не является более ни психологической чертой, ни добродетелью: это модальность самой системы. Она предстает как эластичность, тотальная совместимость крайностей моды: длин­ные юбки и мини-юбки очень хорошо «уживаются» (впрочем, они не означают больше ничего, кроме их взаимного отношения).

Терпимость морально дополняет общую относительность функ­ций-знаков, объектов-знаков, существ-знаков, отношений-знаков, идей-знаков. Фактически мы находимся по ту сторону противопо­ложности фанатизм - терпимость, как и по ту сторону противопо­ложности обман - искренность. «Моральная» терпимость не более велика, чем раньше. Просто изменилась система и осуществился пе­реход к функциональной совместимости.

Общество потребления является в одном и том же плане обще­ством заботы и обществом репрессии, мирным обществом и обще­ством насилия. Мы видели, что «мирная» повседневность постоянно подпитывается потребленным насилием, насилием, «содержащим намек»: сюда относятся различные факты убийства, революции, атом­ная или бактериологическая угроза (весь апокалиптический матери­ал средств массовой информации). Мы видели, что близость насилия с навязчивостью безопасности и благосостояния не случайна: «кра-

Дата добавления: 2015-05-06