II. О гражданском законе

«Не буду более говорить о политическом законе, я отсек его от государства» [40]

Как мы отметили выше, общественный порядок покоится на независимости каждого человека, определяемой природой. Соответственно, и общественный закон определяется Сен-Жюстом как собственность человека на самого себя. Но когда мы говорим о владении чем-то (подразумевается часть общего владения суверена) то здесь в силу вступает уже гражданский закон, который связан с гражданским состоянием, в определении автора, – «отношением потребностей людей».[41] Именно владение есть основа законов, а не государь или соглашение.

Гражданское равенство

Равенство в гражданском отношении напрямую связано с равенством в общественном и зависит от того, уважается ли во втором случае собственность. Без должного уважения к собственности и владению равенство обречено на гибель, и тогда «наступит политическое состояние, или состояние дикости».[42]

«Богатство не порождает неравенства; равенство заключается не в качестве, а в безопасности собственности и владения»[43] – в подтверждение своих слов Сен-Жюст приводит законы Римской империи, когда земля захваченных территорий превращалась в общественное поле,[44] «это был закон завоевания, который порвал общественные связи».[45]

Так что же может сохранить общественный организм, по мнению Сен-Жюста? «Взаимное влечение, объединяющее людей, собственность на землю и отношения, рожденные владением, — вот что сохраняет общественный организм».[46]

Именно при таких условиях возможно наступления равенства, которое способно противостоять силе, т.е. политическому закону.

Гражданская община

Раздел «О гражданской общине», задуманный Сен-Жюстом как отдельная книга, не был дописан, и поэтому в нашем распоряжении есть лишь первая глава «Что такое гражданская община» и обрывок второй главы «О воле». Тем не менее, уже в первой главе мы встречаем своеобразную секвенцию всего того, что было сказано и доказано раньше, а именно определение гражданской общины как общественного организма, основанного на законах природы – независимости и сохранении, состоящего из законодателя, короля и суверена. Если последнее слово равновелико по своему значению слову «народ», то первые два – законодатель и король – требуют пояснения. И здесь происходит поистине настоящее смешение всех терминов и их смысловых наполнений: «Гражданская община является одновременно… королем, сувереном и законодателем. Как законодатель она устанавливает отношения, как король — управляет и как суверен — [есть народ как организм, защищающий права каждого] сопротивляется угнетению».[47]

То есть Сен-Жюст, пытаясь отойти от традиционных понятий о законодателе и короле, соединяет их воедино под общим названием «гражданская община». Однако заметим тут же, что формально никакого требования по окончательному искоренению слова «король» автор не выдвигает, он пытается традиционный смысл заменить совершенно новым, присущим духу Революции. Можно подумать, что Сен-Жюст попросту все еще не решается, как он говорил в первом трактате, окончательно «оскорбить любовь Франции к королям»[48], а точнее к самому слову – король.

Логичным завершением столь упорно защищаемого автором положения о новом гражданском устройстве было бы, конечно, описание нового государственного устройства. Надо сказать, уже в первой книге трактата «О Природе…» Сен-Жюст оговорил, что к этому вопросу вернется позже, чего, как становится очевидно, не произошло.[49]

Зато после восстания 10 августа 1792, «дня рождения нового революционного поколения», когда был захвачен королевский дворец Тюильри, все разрешилось, по большому счету, само собой. И Сен-Жюст окончательно и бесповоротно превращается в республиканца.

5 сентября, достигнув наконец законного возраста, он был избран в Национальный конвент 349 голосами из 600, пятым депутатом департамента Эна.[50]

Здесь невозможно не упомянуть о двух, пожалуй, самых знаменитых речах Сен-Жюста против короля, произнесенных им в Конвенте 13 ноября и 28 декабря 1792 года соответственно, о которых современники, и монтаньяры, и жирондисты, отзывались с восхищением.[51] Определив с самого начала работы Конвента свое место среди депутатов-монтаньяров, постоянно оспаривая в своих выступлениях мнения и проекты жирондистов по общеполитическим вопросам, он вплоть до антижирондистского восстания оставался в стороне от непосредственных парламентских и внепарламентских столкновений между двумя партиями.

Дата добавления: 2015-05-07