Билет на Лысую Гору 15 страница

Заметив, что Евгеша мнется, хозяин принялся насильно навьючивать его чем попало, хватая предметы с полок. Его восторг быстро переходил в эйфорию. У Евгеши уже не хватало рук, чтобы все удерживать, и он ошалело прижимал к себе все эти сосуды, чайнички, кинжалы, фотографии…

— Только не подходите к тому дальнему стеллажу. Там есть одна кость. Ее нельзя брать — падаешь и сразу умираешь. Даже не успеваешь выйти наружу! Не правда ли, бурундучок? — проворковала Далила Петровна. Она навьючивала Нату антиквариатом столь же старательно, сколь ее супруг навьючивал Евгешу.

— Да, лисонька! — подтвердил Герострат Андреич.

Чимоданов внимательно наблюдал за ним. Сам порядочный плут, он смутно ощущал столь же прожженого плута в Герострате Андреиче. Насвистывая, Петруччо осторожно сунул руку в карман, где у него лежал кусок пластилина. Привычные пальцы вылепили человечка. Чимоданов поднес его к губам, подул, пытаясь оживить, однако пластилиновая фигурка даже не шевельнулась.

Рядом белым участливым пятном замаячило лицо Данилы Петровны.

— Что ты делаешь? — спросила она вкрадчиво. — Я? Ничего.

— Ничего? А ну позволь‑ка!

Далила Петровна мягко разжала его ладонь и, заметив пластилин, ухмыльнулась. Впервые Чимоданов увидел так близко ее зубы. Они были мелкие и пильчатые.

— В нашем магвазинчике чужая магия не действует! К остальным это, кстати, тоже относится. Никакой водной магии. Никакого визуального зомбирования! — сказала она насмешливо.

— Лисонька! — укоризненно воскликнул Герострат Андреич. — Ну я же просил: мягче! Не так сразу! Постепенно подготавливай!

Подарки дождем посыпались из рук Мошкина.

— Подними! — строго, с какими‑то новыми нотками, приказал Герострат Андреич.

— Нет! — тихо сказал Евгеша.

— А я говорю — да. Из нашего магвазина нельзя выйти без покупки!

— Не подниму! — глядя в пол, повторил Мошкин.

Герострат Андреич взял себя в руки и поклонился.

— Лично мы никого насильно не задерживаем. Мы же их не задерживаем? Да, моя лисонька? — спросил Герострат Андреич, в отличие от жены демонстрировавший убогое знание флоры и фауны.

— Да, мой попугайчик! Попробуйте, ребятки! Если вы сумеете уйти, мы будем только рады! — отвечала Далила Петровна, в знак своего миролюбия отступая на шаг назад.

Мошкин и Чимоданов ринулись к двери, через которую, как им казалось, они попали в подвал. Дверь была на прежнем месте. В целости и сохранности. За исключением одной небольшой детали: теперь дверь была нарисована на глухой стене мелом.

Им стало жутко. Несколько энергичных пинков убедили их, что перед ними глухая стена.

— Это очень древний подвал. Поверьте, здесь все предусмотрено. Без покупки наш магвазин покинуть нельзя! Мы с мужем так решили! — ласково сказала Далила Петровна.

Герострат Андреич, которого не назвали «сусликом», надулся.

— Ах ты, мой сердитый ежик! Ты на меня обиделся? — вовремя спохватилась Далила Петровна.

— Правда, лисонька! Твой ежик очень сердит! Прямо даже не знаю, как его можно задобрить! — отвечал Герострат Андреич, протягивая жене сложенные трубочкой губы.

Ната тревожно посмотрела на Чимоданова. Мошкин продолжал безуспешно толкаться в нарисованную дверь. Только что он убедился, что ползущая по потолку капля воды не слушается его взгляда, и запаниковал.

— Почему вы так стремитесь всучить нам свой товар? — в лоб спросил Петруччо.

— Какие они непосредственные! Называют вещи своими именами! — восхитился Герострат Андреич.

— Вы не волнуйтесь, котики! Мы уже получили деньги от Магщества за все, что тут есть. Иначе мы бы не согласились поставить товар на полки, — успокоила Чимоданова Далила Петровна.

— Магщество заплатило вам, чтобы вы согласились взять все эти вещи? — не поверила Ната.

— Платите же вы, лопухоиды, другим странам за хранение радиоактивных отходов? Вот и Магщество платит нам за то же самое… Все эти предметы прокляты необратимыми древними проклятиями. Множество темных магов в разные эпохи расправлялись с их помощью со своими врагами… Враги умерли, а предметы остались. Надо же их куда‑то девать? Вот мы с лисонькой и додумались открыть магвазин.

— Да, бегемотик. И ни разу об этом не пожалели, — согласилась Далила Петровна.

— Большинство проклятий двухразовые. Прикончив второго человека, они обычно снимаются сами собой и предмет очищается от магии. Тогда мы продаем его в другом магвазине и получаем двойную прибыль. Проблема в том, что желающих находить очень сложно, — добавил ее муж. — Нет‑нет… Тут, в нашем подвале, проклятий можно не бояться. Тут все надежно экранировано. Но все они обрушатся на вас, едва вы вынесете за порог хотя бы серебряную тарелку! — с величайшей готовностью пояснил Герострат Андреич.

— Мы ничего не станем брать! — заявила Ната.

— Что ж… Хозяин — барин… Упрашивать не будем. Пойдем сыграем в шашки, лисичка! Еще партий двадцать и можно будет лечь спать.

— А мы?

— А вы останетесь здесь, пока не передумаете…

— Вот еще! Мы подождем, пока будете выходить вы, и выскочим за вами! — упрямо сказал Петруччо.

— Пожалуйста‑пожалуйста! Долго только ждать придется! — проговорила Далила Петровна. — Мы выходим раз в сто лет, не чаще… Да, пингвинчик?

— Ты преувеличиваешь, Далилочка! Лет через семьдесят я планировал сходить наружу за плотником для новых полок… — с величайшей нежностью поправил супругу Герострат Андреич.

— А где старый плотник? По‑моему, я видела его совсем недавно.

— Ты что, забыла, лисичка, где ты его видела? — спросил Герострат Андреич, вновь слегка обиженный, что его не назвали «сусликом» или на худой конец «кроликом».

— Ах да! На мой день рождения! Он так хорошо смотрелся на столе! — спохватилась Далила Петровна, грустно облизывая губы синеватым языком.

— Вы что, людоеды, что ли? — нервно спросил Мошкин.

Далила Петровна и Герострат Андреич переглянулись и разом улыбнулись, показав пильчатые зубы. Все‑таки это была очень дружная семья.

— Разве такие вопросы задают в лоб? Ах, молодость, молодость! Конечно же, нет! — укоризненно произнес хозяин.

— А кто тогда?

— Скажем им, пумпошечка? — предложила Далила Петровна.

— Конечно, рыбка моя! Все равно все останется между нами… Ты меня понимаешь, бельчонок? — мягко спросил Герострат Андреич.

Далила Петровна понимала.

— Скажи им сам, Геростратик! Не будь противнюсеньким мальчусиком!

Герострат Андреич вздохнул и посмотрел на Нату. Взгляд у него отвердел. Глаза выцвели.

— В общем, вам не повезло, ребята. Мы мозгоеды, — сипло признался он.

— Мозгоеды? Я вас правильно понял? А что едят мозгоеды? — уточнил Мошкин.

Герострат Андреич затрясся и забулькал от удовольствия. На его гладком приятном лице медленно, как фурункул, созревала шутка.

— Мозгоеды едят сырники! Хи‑хи! Правда, я юморист, лисонька? — выпалил он.

— Конечно, милый, ты, как те фигляры, что кривляются по зудильнику! Ой, прости, слоник! Я что‑то не то сказала!.. — спохватилась Далила Петровна. — Именно потому мы и смогли прочитать ваши мысли! Бывают, разумеется, и другие телепаты, которые обходятся без мозгоедства, но их возможности гораздо меньше. Они способны лишь к поверхностному подзеркаливанию. Истинное считывание коры головного мозга для них недосягаемая высота.

— Но вы не волнуйтесь, мы съедим ваши мозги не раньше, чем вы умрете от голода! Мы с женой противники прямого насилия. Так что ночью спите спокойно. Мы споем вам колыбельную: «А то серенький волчок изгрызет вам весь бочок». У моей жены чудный голос. Это я, старый хрипун, пою ужасно. Правда, лисонька? — успокоил их Герострат Андреич.

— Не наговаривай на себя, прумпомпончик! Ты поешь изрядно! — сказала Далила Петровна и вслед за супругом удалилась за перегородку расставлять шашки.

Последовав за ними, Ната увидела, как мозгоеды достали доску и высыпали па нее черные и белые мраморные черепа.

— Доска, кстати, тоже проклята, — поведал Герострат Андреич. — Как‑то, много лет назад, два тирана играли на ней в шашки. Их воины стояли снаружи на расчерченной лужайке, одетые в белые и черные одежды в цвет фигур. Когда один тиран сбивал шашку другого, его воин пронзал мечом того, чья шашка была съедена, и перемещался на нужную клетку. Особенно любопытно становилось под конец игры, Воины, которым случилось стать дамками, были все залиты кровью. Не правда ли, лисонька?

— Да, медвежонок! А все уцелевшие дамки переводились в гвардию. Это и было наградой, — добавила Далила Петровна.

Ее супруг, зевая, закончил расставлять на доске черепа.

— Если надумаете нас покинуть, наберите побольше вещиц с полок, и дверь сразу появится… Чем больше вещей вы возьмете, тем мгновеннее будет ваша смерть! Сотни проклятий будут конкурировать, чтобы первыми затянуть удавку! Заодно окажете нам услугу. Удачи, птенчики! — крикнул он, протягивая руку, чтобы сделать первый ход.

Прежде чем палец его коснулся шашки, дверь, как известно, заговоренная лишь с одной стороны, распахнулась. В подвал, настороженно оглядываясь, ввалился хмурый Эссиорх. За ним вбежала Улита.

Не веря своим глазам, Ната с радостным воплем бросилась Эссиорху на шею.

— Осторожнее на поворотах, милочка! Эта вешалка уже занята! — сухо напомнила ей Улита.

Ведьма брезгливо оглядела длинные ряды полок с хламом и фыркнула.

— Магвазинчик! Ха! Видала я такие магвазинчики! Эссиорх был прав, когда утверждал, что где‑нибудь вы точно вляпаетееь… — сказала она.

— Почему вы так долго? Нас чуть не убили! — воскликнула Ната.

— Очнись, родная! Думаешь, это первый притон, куда мы заглянули? Ладно, валим отсюда! У меня аллергия на старый хлам! — велела Улита.

— Погодите! Стойте!

Из‑за перегородки, точно черные тараканы, выбежали Герострат Андреич и Далила Петровна. Вид у них был далеко не торжествующий.

— Чем мы можем быть полезны? — вкрадчиво начал Герострат Андреич.

— Хотите быть полезными? Запросто. Возьмите веревку и повесьтесь в углу! — парировала языкастая Улита.

Однако Герострат Андреич не стал вешаться. Трезво оценив, что на этот раз имеет дело не с простаками, он метнулся в угол и вернулся с массивной дубинкой.

— Не пущу без покупок! — сказал он с угрозой.

— Нет вопросов. Сейчас все купим! — заверил его Эссиорх.

Он аккуратно отлепил от себя руки Наты, и, прежде чем кто‑то сообразил, что он собирается делать, мощным пинком обрушил ближайший стеллаж на Герострата Андреича. Загремели блюда и доспехи. Запрыгали глиняные кувшины. В одну секунду посреди подвала выросла целая пирамида из хлама. Несчастный Герострат Андреич возился под стеллажом, как черепаха. Видна была только его голова и рука с дубинкой, которую он упорно не отпускал.

— Держи их, Далила! Убивай! — вопил он.

Вытянув скрюченные пальцы, Далила Петровна кинулась было на Улиту, однако у той в руке уже блестела шпага.

— Только сунься! Уложу на месте! — спокойно предупредила ведьма.

— Все равно никуда не денешься! Где дверь? Нету двери! Вся ваша магия здесь заблокирована! — прошипела Далила Петровна.

— Моя — да. А его нет, — сказала Улита, кивнув на Эссиорха. — Да и потом, кто сказал, что двери нет? Что за бред сивой кобылы, которую лягнул хромой мерин?

— Подтверждаю: двери нет. Она нарисована, — грустно признал Чимоданов.

Улита усмехнулась.

— Нарисована, говоришь? Фокусы это все. Дешевые фокусы дешевых пройдох, — сказала она и достала носовой платок.

Плюнув на него, она энергично вытерла нарисованную мелом дверь. Затем, ощупав камни, что‑то потянула. Прямо в стене — точнее в том, что казалось стеной — с готовностью открылась дверь. В нее выбежала вначале Ната, за ней Петруччо с Зудукой под мышкой и Евгеша. Улита успела поймать Мошкина за рукав и сорвала у него с плеча прицепившееся старое полотенце, оставшееся от великодушного навьючивания Геростратом Андреичем.

— Внимательнее будь, чайник! Таскаешь шмотки из бутика — оторви блямбы, чтоб не звенело на выходе! — посоветовала ведьма и, швырнув полотенце под ноги Далиле Петровне, вышла вслед за Эссиорхом.

Далила Петровна запричитала, вытирая полотенцем крокодильи слезы.

— Почему ты их не задержала? — накинулся на нее Герострат Андреич. Он уже выбрался из‑под стеллажа и, ощупывая себе плечо, сидел на полу.

— Ах, медвежонок! Сегодня у нас с утра какой‑то неудачный, кривой день! Но не унывай. Будут еще хорошие деньки! — утешила его Далила Петровна.

Герострат Андреич посмотрел на жену тяжелым взглядом и впервые в новейшей истории не назвал ее «лисонькой».

Глава 13. Кавлик Быгуп

Оказавшись на улице, вдали от опасного подвала, Улита жизнерадостно чмокнула Эссиорха в губы. Тот вздохнул и виновато возвел глаза к небу, явно прося у него прощения.

— Но‑но! Не слишком разбрасывайся! Счастье — скоропортящийся продукт И В магазины не возвращается, — сказала Улита.

— Не знаю, о каком счастье ты говоришь. Счастье — это гармония и внутренний мир среди житейских бурь! — серьезно заметил Эссиорх.

Улита хихикнула.

— Я сама житейская буря. Так что, с гармонией или без гармошки — а ты никуда от меня не денешься! А ты, хитрюга, — предупредила она Нату, — только попробуй повиснуть у него на шее здесь и сеЙчас. И вообще держись со своей контактной магией от него подальше! А то первый же людоед получит хорошее дополнение к рациону!

— Очень мне нужен твой Эссиорх! Он старый! — фыркнула Ната.

— И правильно! "В детском садике можно и посвежее найти, " — как сказал один вампир, заглядывая в ясельную группу, — согласилась Улита.

Чимоданов, наклонившийся было, чтобы без особых церемоний взять Зудуку за ногу и забросить его себе на плечо, внезапно издал короткий вопль и отскочил.

В мягких, гнущихся во все стороны руках Зудуки он внезапно обнаружил маленький двуствольный пистолет — один из тех дорожных пистолетов, что некогда возили в сумочках благонравные Красные Кепочки, смутно опасавшиеся встретить в дороге оборотня.

Зудука захихикал, размахивая пистолетом.

— Где ты его взял? — спросил Чимоданов, терзаемый нехорошим предчувствием.

— Разве непонятно? Твой идиот украл его из лавки проклятых вещей! — мрачно сказала Ната.

— Это правда? — сурово поинтересовался Петруччо.

Зудука заерзал и виновато опустил глазки, однако, когда Чимоданов, вооружившись палкой, попытался подцепить пистолет и закинуть его куда подальше, Зудука отпрыгнул и угрожающе прицелился в хозяина. Петруччо испуганно отступил, к великому торжеству развоевавшегося монстрика.

— Не отдаст! Ни за что не отдаст! Я этого паразита знаю! Я сам такой! — сказал Чимоданов.

— Исчерпывающая характеристика. Можешь не продолжать. И что же делать? Отобрать во сне?

— Он не спит. Никогда, — сказал Чимоданов.

— Весело! Теперь мы все во власти тиранствующей мелочи! — сказал Мошкин.

— Но почему же тогда с Зудукой ничего не случилось? Он же вынес пистолет с наложенным проклятием из лавки, — подозрительно спросила Ната.

— Значит, проклятие опасно только для лопухоидов И магов. Ну там кровь превращается в стекло. Или дыхание замерзает. А у Зудуки нет, ни крови, ни легких, — резонно заметила Улита.

— Выходит, ему бояться нечего? — уточнил Чимоданов.

— Угу. И нам тоже, поскольку хозяин этого предмета Зудука. Но вот если он в кого шарахнет — тогда не позавидуешь. Пуля — часть пистолета, и на нее проклятие может распространиться, — согласилась Улита и, закрыв тему, пошла рядом с Эссиорхом.

За ними, боясь отстать, тащились Ната, Чимоданов и Мошкин. Последним ковылял вооруженный Зудука и томился от желания в кого‑нибудь пальнуть из своей карманной артиллерии.

Улица за улицей они продолжали обходить Лысую Гору, пытаясь хоть что‑то разузнать о Литуле. Нельзя сказать, чтобы лысегорцы очень хотели общаться. К концу третьего часа у Улиты на шпаге появилось четыре новых зазубрины, водолазка Эссиорха была забрызгана зеленой слизью, а Зудука обогатил свою коллекцию подпрыгивающей челюстью. Достаточно было раскрутить ее на шнурке и запустить в кого‑нибудь, как челюсть немедленно начинала щелкать и вцепляться во все выступающие части оппонента, особенную нежность питая к носу и ушам.

По лицу Наты то и дело прокатывались мимические волны, круша неосторожные сердца. Мошкин буксировал за собой по небу небольшое облако, которое при необходимости превращал то в ледяное копье‑сосульку, то в струю раскаленного пара. Петруччо же, чье мастерство с каждым днем становилось все более отточенным, соорудил из глины, грязи и частей бесхозных заборов внушительное чудовище, которое таскалось за ними на ногах‑бревнах для создания массовости. При попытке влезть в очередную драку, оно неосторожно взмахнуло колодезной цепью и едва не проломило голову Улите.

Это и послужило той последней щепоткой урана, которая превратила мирную помойку в радиоактивный могильник. Взбешенная Улита наорала на Чимоданова, походу дела устроила головомойку Нате и Мошкину и, почти насильно дотащив их до гостиницы, отдала на попечение Тугарину‑Змеевичу.

Тугарин уже не сидел за стойкой портье, а меланхолично возился в палисаднике, заряжая картечью небольшую медную пушку.

— Ты смотри, чтобы они не того… Не пропали!

Совсем еще зеленые! — сказал Змеевичу Эссиорх.

— Куда они денутся — вон уже смеркается! — отвечал Змеевич, кивая на солнце, которое, краснея и томясь зевотой, заваливалось за горизонт.

Ната, Чимоданов и Мошкин были отправлены в комнату и усажены играть в подкидного дурака с ведьмой‑отравительницей. Отравительница, дряхлая старушонка чуток помладше Мамзелькиной, была настроена миролюбиво и угощала всех конфетками. Причем конфетки — просто для спокойствия — пробовала первой.

— Только не таскайте карт из отбоя… Она этого не любит! — шепотом предупредил игроков Змеевич.

— Хорошо. Мы будем все время проигрывать! — испуганно предложил Евгеша.

— Ни‑ни! Этого она тоже не любит. Проигрываешь — значит, поддаешься, поддаешься — значит, не уважаешь! — сказал Тугарин, поселяя в робкой душе Мошкина еще большее смятение. Избавившись от лишних попутчиков, Эссиорх и Улита покинули гостиницу.

— Имейте в виду! Ровно в одиннадцать я запираю двери, и до утра! Будете назойливо стучать пальну или бомбу пороховую брошу. Мало ли тут оборотней шляется, — предупредил Тугарин, провожая их до дверей.

— Спасибо, добрый человек на сердечном слове! — поблагодарил его Эссиорх.

На улице, ведущей к «Незваному гостю», они с Улитой встретились с Дафной и Мефодием. Тем нечем было похвастать. О горбуне Лигуле никто ничего не помнил. А если и помнил — благоразумно помалкивал в тряпочку. Депресняк был весь покрыт копотью. Пытаясь разворошить воронье гнездо, он провалился в трубу, скатился в камин, был атакован тремя фуриями, которые кормили пиявками зеленые огоньки.

— Зависать в городе не имеет смысла! — сказал Эссиорх, провожая глазами солнце. — Через полчаса здесь будет полно мертвяков и нежити.. Конечно, можно и до утра с ними провоевать, да только про горбуна Лигула мы все равно ничего не узнаем.

— Так что же делать? — спросил Меф.

— Порыскать по окрестностям. Там внизу у реки, по слухам, живут циклопы. Кто знает, может, они чего помнят… Кладбищ там поблизости нет — и мертвяки не особенно шастают! — предложила Улита.

Мефодий, никогда не видевший живых циклопов, крайне воодушевился.

— Угyм! Можно рискнуть остатками здоровья и наведаться к ним, — заявил он бодро.

Дафне не очень хотелось тащиться к циклопам на ночь глядя, но за компанию она позволила себя уговорить.

Вскоре совсем стемнело. Серп луны покачивался в небе, точно ладья. Золотые гвоздики созвездий банально дырявили небосвод. Городок, в котором они провели весь день, остался позади. Сейчас со склона горы они смотрели на него снизу вверх. В двух местах заметно было зеленоватое свечение, поднимавшееся от земли рассеянными столбами. По словам Улиты, там находились древние магические кладбища. Ухали совы.

— Круто было бы записать этот звук на мобильник! — оценил Мефодий.

Даф грустно посмотрела на него.

— Ты не романтик! — сказала она.

— Чего? — переспросил Буслаев. — А, ну да!…

Они спустились еще ниже. В топких торфяных берегах змейкой ползла мелкая речка. Её вода казалась неподвижной. Здесь, на самой границе Лысой Горы и лопухоидного мира, и жили циклопы.

Вначале Мефодий почуял запах дыма и лишь за тем заметил вход в пещеру. Вечно голодный Депресняк стал с интересом принюхиваться.

— Э‑э! Нет! Этого с собой не берем! — категорично сказала Улита. — Таких клиентов кафе не обслуживает!

— Почему это не берем? — возмутилась Даф.

— Потому что он будет мешать деловым переговорам! И вообще: животных любят все, но некоторые любят их на обед. И не надо, пожалуйста, говорить, что твой кот самый крутой! Циклопы тоже, поверь, не ногой сморкаются! — заявила Улита.

Взвесив все за и против, Даф согласилась посидеть с Депресняком снаружи. Кот, крайне недовольный таким решением, шипел, как паровая машина, задумавшая взорваться. Мефодий, чтобы не бросать Дафну, остался с ней. Эссиорх утешил его, сказав, что циклопов он увидит еще не раз, и отправился в пещеру вслед за Улитой.

У костра сидели три циклопа, одетые в овечьи шкуры, и жарили на вертеле кабана. У одного циклопа борода была пегая, у другого — рыжеватая, у третьего же вместо бороды торчали светлые клочки, похожие на обрывки мочалки. Увидев Эссиорха и Улиту, первые двое циклопов вскочили и схватились за узловатые дубины. Судя по всему, еще недавно эти дубины были молодыми соснами.

— Приятного аппетита, господа! Да пребудут с вами добро и мудрость! — вежливо сказал Эссиорх.

Циклопы хмуро переглянулись, видно, не слишком скучая без упомянутых качеств.

— Ты куда это клонишь? На ужин напрашиваешься? — спросил самый здоровый, ревниво кивая на место у костра рядом с подрумянивающимся кабаном.

Эссиорх улыбнулся той мудрой и всепонимающей улыбкой, которую полгода отрабатывал на курсах доброжелательности в Прозрачных Сферах.

— Благодарим вас за приглашение, друзья! Мы не испытываем голода! Мы морально уже упиваемся вашим здоровым и жизнерадостным видом!

Циклопам это не понравилось. Склонные к поспешным выводам, они попытались сразу перейти к членовредительству.

— Чем ты там упиваешься, биовампирюка! Ща доупиваешься! Давил таких и буду давить! — прохрипел пегобородый, с нездоровым интересом косясь на голову хранителя.

Не дожидаясь, пока циклоп испытает ее на прочность, Эссиорх щелкнул пальцами. Дубина в руках у пегобородого вспыхнула и превратилась в пепел. Циклоп тупо уставился на опустевшую ладонь.

— Маг недоделанный! Так бы сразу и сказал! — произнес он сипло.

Рыжеватый циклоп резко наклонился и что‑то схватил с земли двумя руками.

— Мы пришли к вам с миром! — напомнил Эссиорх и взглядом отправил летящий в него десятипудовый валун по обратному адресу.

Циклоп с воем схватился на подбитый глаз.

— Больше вопросов у аудитории нет? — вежливо спросил хранитель.

Вопросов у аудитории больше не было. Угрюмо ворча, циклопы уселись у костра и продолжили вращать вертел. Улита и Эссиорх присмотрелись к ним. Два циклопа были ничего себе — грубые, огромные. С единственным светофорным глазом. Третий циклоп двигался заторможенно, был одутловат и пускал слюни.

— Он у нас дебил! — оправдываясь, пояснил пегобородыЙ.

— Бубыл! Бубыл! — радостно согласился одутловатый, выковыривая из носа полуметровую козявку с явным намерением прямо сейчас начать ужин.

Пегобородый ударил его по руке. Одутловатый обиделся и заревел так, что задрожала гора. Подождав, пока он утихнет, Эссиорх спросил у циклопов про горбуна Лигула. Гиганты отнеслись к словам «горбун Лигул» так, как отнеслись бы к любому словосочетанию нематерного содержания — то есть никак. Пожав плечами, Эссиорх двинулся было к выходу, но тут Улита извлекла из голенища сапога холст.

— Лучше один раз отравиться супом из пакетика — чем сто раз посмотреть рекламу! — сказала она, разворачивая холст. — Вы когда‑нибудь видели этого типа? Поглядите‑ка сюда!

Когда на холст упал свет костра, нарисованный Лигул недовольно завозился на портрете и стал хвататься за меч. На двух первых циклопов картина не произвела впечатления.

— Не‑а, незнаем такого, — заявили они. Зато дебил внезапно очень возбудился и замахал руками.

— Буши‑вуши! — залопотал он.

Улита и два других циклопа с недоумением посмотрели на него.

— Ты что, знаешь его? — спросила ведьма.

Циклоп пустил в костер слюну.

— Буши! — повторил он и дернул себя за ухо. Горбун Лигул на портрете брезгливо отвернулся. Это привело одутловатого циклопа еще в больший восторг.

— Кавлик Быгуп… Буши! — повторил он.

— Молчи, дурак! — лениво буркнул пегобородый. — Какой еще Быгуп? А вы, уважаемые, топали бы отсюда! Сказано вам: ничего не знаем!

Улита с Эссиорхом в замешательстве переглянулись.

— Не затыкай его! Что он там бормотал‑то? — вдруг пришел на помощь циклоп с рыжеватой бородой.

— Вуши‑вуши! Кавлик Быгуп! Вуши! — захлебнулся в словах дебил.

— Погоди! Он сказал «вуши»? — заинтересовался и пегобородыЙ.

— Вуши! — залопотал дебил. — Кавлик Быгуп! Вуши‑вуши!

И вновь дернул себя за ухо. Пегобородый почесал в затылке.

— Ну‑ка! — сказал он. — Кавлик Быгуп, говоришь? Ну‑ка, малый, дай еще разик взглянуть!

Заграбастав портрет, он уставился на него единственным глазом. Лигул кривлялся с портрета, делая ему какие‑то знаки. К счастью, циклоп не понимал намеков.

— Оба‑на! Это не тот ли малый, что нашему Тофырю уши чистил? Узнал, поди ж ты! — обратился он к приятелю.

— Кажись, он и есть, — отвечал рыжебородый. — Сколько веков прошло, а наш дурак не забыл!

ПегобородыЙ покачал головой.

— Ишь! Картину с малого нарисовали! В доспехах, млин! Рожа важная! И где сейчас, к примеру, этот парень? — спросил он у Эссиорха.

— В Тартаре! — сказал хранитель.

— В Тартаре? Ишь ты! Помер, что ли, бедолага?

Улита замешкалась, что ответить. Ответа, впрочем, не понадобилось.

— И впрямь помер, раз в Тартаре… А уши‑то хорошо чистил! Прям чуть ли не с головой в ухо нырял нашему Тофырю! Мастер был! — с сожалением сказал циклоп.

— Кавлик Быгуп! Вуши! — нежно повторил слабоумный и пригорюнился, вспоминая о временах давно минувших, когда лес вокруг был молодым, а уши розовыми, как у младенца.

— А зачем уши чистил‑то? — трепетно задала Улита самый важный вопрос.

— А шут его знает зачем. Вроде как кто‑то ему сказал, что сера из ушей поможет малёк подрасти. Вот он и бегал тут по Лысой Горе чуть ли не с год. К великанам приставал, к циклопам… чтобы, значит, уши им вычистить. Натирался серой, с головы до пят, воняло от него… ан нет, не вырос! Выходит, наврали ему!

Циклоп хмыкнул и подбросил в костер дровец.

— А что, чай, важная была птица этот ваш Быгуп? До того, как в Тартар попал? — спросил пегобородыЙ.

— Важная ещё какая важная! — сказала Улита. На нее напал приступ нервного смеха. Эссиорху пришлось даже выволакивать ее наружу и окунать головой в реку.

— Кавлик Быгуп! Вуши! — все повторяла она.

Глава 14. Отшень дгужеский шюнтаж

— Я пойду с тобой, — вызвался Эссиорх.

— Хранитель Прозрачных Сфер? В Тартар? Кто тебя туда пустит? Ты уверен, что ничего не нюхал с утреца?.. Ой, извини, я дура набитая! Я забыла, что кроме хорового пения, у тебя нет вредных привычек! — спохватилась Улита.

Эссиорх не обиделся. Только страдальчески изломал брови. Мужественное лицо его приобрело оттенок печали. В его послушной памяти всплыл курс «Общение с неисправимыми злодеями. Лекция № 85. Молчаливое несогласие».

Однако на Улиту выражение его лица подействовало совсем иначе, чем на неисправимых злодеев. Вместо того чтобы раскаяться, она заорала:

— Я тебя обожаю, когда ты такой трагический! Еще сделай так бровкой! Ну позязя!

— Прекрати! Ты можешь хоть раз в жизни не дурачиться? Ты не вернешься. Лигул тебя прикончит, — сказал Эссиорх.

Ведьма перестала улыбаться.

— Кавлик Быгуп‑то прикончит? Пусть попробует. Если к завтрашнему утру от меня не будет никаких известий, постарайтесь, чтобы история с ценителем ушной серы попала к Вене Вию или Грызиане Припятской. Бейте во все колокола, стреляйте во все пушки!.. Ну и будьте начеку! От Лигула можно ждать чего угодно… Ясно?

Дафна кивнула. Вернее, попыталась кивнуть, потому что Депресняк болтался у нее на шее, и она лишь прижала его подбородком.

— Ясненько, — сказала она. — Может, Мефодию с тобой пойти? Все‑таки будущий повелитель мрака, то‑се…

— Точно. Я пойду с тобой. Меня он не тронет, — кивнул Буслаев.

Улита скептически посмотрела на него.

— Угу… Куда уж тебя дальше трогать, тронутого такого? Кто ты вообще, вдумайся! Отчасти беглый будущий повелитель мрака… Хорош диагноз, я? Не знаю, чем там закончилась история с Гарпием Здуфсом, но на этот раз для тебя найдут преподавателя покруче. И не в лопухоидном мире, а там же, в Тартаре… Потом всегда можно будет сказать: мол, «Мефодий Буслаев померли‑с. Они‑с в лаве перекупамшись!» Нет уж, с твоим официальным визитом в Тартар стоит повременить. Я отправлюсь туда одна.

Дата добавления: 2015-05-08