Разработка методологических основ исторической школы учениками Ф. Боаса 3 страница

Приведенные высказывания Херсковица делают понятными идейные причины его релятивистского отрицания периодизации истории человечества. С этим связано его отрицание даже само­го термина «эволюция» как подразумевавшего проблему периоди­зации.

Термин «развитие» он считает более приемлемым, потому что он свободен от этих проблем, но все же предпочитает понятие «изменения», потому что оно не содержит оценки или указания на направление изменения.

Херсковиц признавал, что «постоянные хотя и медленные из­менения являются общим правилом», что «как бы консервати­вен ни был народ, исследование обнаруживает, что его современ­ный образ жизни не тот, что был раньше» ^2Э. Но этими заявле­ниями и исчерпывается то общее, что он видит в истории челове­ческой культуры. Каждая культура, по Херсковицу, изменяется своим неповторимым путем, «имеет свою логику истории» Ход истории варьирует от народа к народу³¹.

Изменения каждой культуры, по Херсковицу, вызываются внешними заимствованиями и внутренними причинами. Они раз­личны в разные времена, в разных культурах и даже в разных аспектах культуры.

Примером последнего случая у него фигурируют австралийцы, у которых-де материальная культура более консервативна, чем; их социальная организация.

Большое значение Херсковиц придает соотношению изменчи­вости и стабильности в каждой культуре и особенно последней. «Элементы стабильности лежат под процессами изменений и при­дают непрерывность данному образу жизни» ²². Под элементами стабильности он подразумевает традиции, присущие данной куль­туре; от степени их сопротивляемости инновациям, их консерва­тизма зависит, по Херсковицу, динамика данной культуры

Исторический процесс в целом представляется Херсковицу ре­лятивистским как развертывание извечно присущих каждой от­дельной культуре стабильных традиций.

Хотя Херсковиц и заявляет, что культуры не статичны, а на­ходятся в постоянном процессе изменения, и настоящее можно понять из прошлого, однако прошлое понимается им как эта из­вечная культурная традиция данного народа, которая в процессе изменений претерпевает лишь количественное усложнение, без появления нового качества. Признание этой абсолютной стойко­сти традиции лежит, например, в основе рассуждений Херскови­ца о необходимости учета африканского компонента в современ­ной культуре негров США. Например, особенности современной негритянской семьи в США, роль отца в матрифокалышй негри­тянской семье определяется у него не спецификой капиталисти­ческой эксплуатации и условий жизни негритянского населения США, складывавшихся на протяжении более 300 лет, а действен­ностью по сей день привезенных из Африки неграми-рабами не­ких «духовных санкций», освящавших роль отца. Эти санкции прослеживаются им у некоторых народов Африки. Очевидно, что изменчивость культуры Херсковиц понимает довольно ограни­ченно. Главное значение в его понимании истории имеет стабиль­ная традиция.

Марксисты признают, что культура того или иного народа содержит элементы старого, традиционного и нового, прогрессив­ного. Как показывают конкретные исследования, возникающее но­вое не есть полное отрицание старого, но оно преобразует его, и это главное. В измененной системе удерживается и старое, а не только новое.

• Но только в том случае имеет место прогресс системы, если новые элементы (заместившие старые) преобразуют всю систему в..целом, открывая путь к ее дальнейшей дифференциации и к повышению ее цельности. Если же новое, замещая старое, не сообщает системе таких качеств, то развитие идет в одной пло­скости. Такова роль чаще всего заимствованных элементов. При­давая заимствованиям огромную роль, не случайно Херсковиц в процессах заимствования устанавливает, что старое, традиционное преобразует новое, заимствованное.

Приписываемая каждому народу специфичная и постоянная культурная традиция проявляется якобы в своеобразной системе ценностей, которая не сопоставима с культурной традицией и системой ценностей у других народов. Нет абсолютных ценностей, поэтому история человечества не знает общих закономерностей, нет никакого единства всемирной истории. Херсковиц понимает историю человечества в духе Шпенглера и Тойнби как сумму самостоятельно изменявшихся культур и цивилизаций³⁴. С этим отрицанием единой закономерности мировой истории связано и отрицание возможности периодизации истории, и критика попы­ток периодизаций и прежде всего марксистского понимания исто­рии человечества.

Стадиальной оценке развития различных обществ Херсковиц противопоставляет якобы более «объективное» их изучение на од­ной шкале времени. Бесспорно, что австралийцы, индейцы, евро- «мериканцы — современники. Но Херсковиц идет дальше этого признания, проповедуя релятивистский тезис, что для каждого народа своя культура хороша, и видит этноцентризм в рассуж­дениях о поступательности истории и отнесении культуры того или иного народа к определенной исторической эпохе. Правда, он не может не признать, что в прошлом (sic!) «существовала оп­ределенная последовательность развития, особенно в области ма­териальной культуры». Но он восстает против такой последова­тельности в области социальной жизни, в области религии⁸⁵.

Совсем не обязательна, например, по Херсковицу, историче­ская последовательность в счете происхождения от матрилйней- ного к патршшнейному ³\ -Нет исторической последовательности, по Херсковицу, и в формах семьи, ибо у разных народов суще­ствуют разные формы семьи: у одних — моногамная, у других — полигамная, у третьих — полиандрия. Трактуя эти формы семьи вне истории, на одной шкале времени, он заключает, что каж­дая из них-де в одинаковой степени выполняет «функцию сохра­нения группы». На основе этих «эмпирических данных» Херско­виц стремится показать «невозможность общей картины развития семьи» и опровергнуть понимание первобытного общества как родового, изложенное в труде Ф. Энгельса «Происхождение се­мьи, частной собственности и государства», сознательно искажая суть его путем метафизического противопоставления частностей общему соцпологическому закону.

Здесь уместно вспомнить данный Г. В. Плехановым маркси­стский анализ соотношения общего и конкретно-исторического -в развитии и функционировании именно родовой организации. Исходя из идеи об универсальности родового строя как всеоб­щей стадии в развитии человеческого общества, Плеханов пока­зал диалектическую связь ее с представлением о многообразии форм родового строя. «Родовой союз,— писал Г. В. Плеханов,— есть форма общежития, свойственная всем человеческим обще­ствам на известной ступени их развития. Но влияние историче­ской среды очень разнообразит судьбы рода у различных племен. Оно придает самому роду тот пли другой, так сказать, индиви­дуальный характер» ^г'.

Говоря далее о появлении частной собственности, развитие которой приводит к разложению рода, Плеханов отмечает, что это разложение в разных случаях, у различных племен приобре­тает своеобразный характер в зависимости от характера разви­вающейся частной собственности: «Разнообразие же в процессе разложения рода,— писал он,— обусловливает собою разнообра­зие тех форм общежития, которым родовой быт уступает свое место» ^гь. Здесь мы видим историко-материалпстическое об ьясне- ние исторического соотношения тех разных форм семьи, которы­ми оперирует Херсковиц.

Крайний антиисторизм Херсковица лежит в основе его атак на марксистскую периодизацию истории человечества на основе учения о социально-экономических формациях.

Совершенно дезориентирующей прежде всего является его по­пытка отождествления формаций с этническими периодами JI. Г. Моргана, потому что одна формация может охватывать несколько эпох. Например, изучаемая этнографами первобытно­общинная формация, в понимании марксистов, охватывает эпохи палеолита, неолита и энеолита. Деление истории первобытности на эти эпохи признает и Херсковиц, но отказывается видеть в них общность социально-экономических основ, отличающих их от классовых социально-экономических формаций.

Он пытался доказывать, например, что разница между от­сталыми обществами и капиталистическими состоит лишь в сте­пени развитости того или иного института. Этнографические фак­ты, по его мнению, свидетельствуют якобы о том, что среди от­сталых народов встречаются общества с «денежной экономикой», отличающейся от капиталистической лишь по степени, существу- ют-де народы, ведущие обмен, и народы экономически самостоя­тельные, не ведущие обмена^а9.

Во всех обществах существует разделение труда, но в капита­листическом оно достигает лишь высшей степени своего разви­тия. Так все народы мира рассматриваются на одной шкале вре­мени без учета уровня их социально-экономического развития.

Главные возражения Херсковица направлены против опреде­ляющего значения отношений собственности, отличающих одну

5 Ю. П. Аверкиева

формацию от другой. Ведущая идея труда М. Херсковица «Эко­номическая антропология» состоит в том, чтобы доказать с пози­ций культурного релятивизма несостоятельность формационного подхода к истории человечества, невозможность его периодизации на основе исторического соотношения коллективной и частной собственности. «Каждое общество,— пишет он,— изобретает спе­цифическую форму, в которую облекает свои традиции собствен­ности» Традиции одних народов, по Херсковицу, облекаются в формы частной собственности, других — коллективной. Но у са­мых «примитивных» народов, к которым он относит и племена охотников-собирателей и пастушеские народы, он «находит» «ча­стную собственность» ⁴¹.

«Собственность на богатства», по Херсковицу, у разных наро­дов возникает в силу разных причин: у одних как следствие «эксплуатации сильного слабым»; у других в силу неравенства полов или в силу «разницы в энергии и способности предвиде­ния членов первобытных человеческих общин» Не вызывают у него критики и попытки объяснения происхождения частной собственности в силу присущего человеческой природе инстинкта собственности⁴³. Но зато Херсковиц категорически высказывает­ся против попыток документирования изначальности общинной собственности и подвергает резкой критике работу своего коллеги и соотечественника У. Сигла «Поиск закономерности», в которой на большом фактическом материале обосновывалась изначаль- ность коллективной собственности «первобытного коммунизма» ⁴⁴.

Словом, вся аргументация в этой книге Херсковица направ­лена на утверждение далеко не релятивистской идеи об изначаль­ности частной собственности. Всякие возражения против нее и утверждения первичности коллективизма он характеризует как «политическую, а не научную полемику по поводу символов, став­ших лозунгами» ⁴⁵. Подразумевая под этими «лозунгами» марк­систское учение о коммунизме, он оценивает их как «грубые приемы научного исследования» что, конечно, не согласуется с проповедуемым им же релятивистским «нейтрализмом» и «объ­ективизмом»* в отношении всякого рода ценностных ориентаций. Он забывает об этом, когда вопрос стоит о коммунизме. «Трудно понять — писал он,— каким образом факт полного отсутствия ча­стной собственности у какого-то племени может служить основой для выводов о необходимости упразднения индивидуального дер­жания в нашем обществе» ⁴⁷. Так упрощенно Херсковиц пытает­ся доказать фактическую-де необоснованность (одним племенем!) развитого в труде Энгельса «Происхождение семьи, частной соб­ственности и государства» марксистского учения о первобытном коммунизме и коммунизме как будущем человечества. В то же время очевидно, что он ратует за сохранение «индивидуального держания в нашем обществе». Так оказались бесплодными по­пытки Херсковица внеклассового «релятивистского» подхода к анализу социально-экономических проблем.

Отвергая периодизацию истории, Херсковиц стремится дискре­дитировать ее, пытаясь доказывать, что в основу ее положена ра­систская идея о «неполноценности» одних культур и «превосход­стве» других⁴⁸. Правда, в этом контексте он не употребляет сло­во «расизм», заменив его термином «этноцентризм», основой которого является-де признание, что «примитивные куль­туры» качественно ниже, чем «исторические цивилизации». Это признание, по Херсковицу, вытекало из самих названий эпох: «дикость», «варварство», «цивилизация». Сам же он, отвергая эту периодизацию, а завуалированно обвиняя ее сторонников (Морган, Энгельс) в этноцентризме, признает деление истории на эпохи «палеолита», «мезолита», «неолита», «бронзы», «желе­за», созданное археологами якобы для Европы⁴⁹. Он не уверен, насколько эта периодизация подходит к истории народов других континентов. Но признание Херсковицем значения ее хотя бы только для истории европейских народов делает критику перио­дизации на эпохи «дикости», «варварства», «цивилизации» чисто декларативной потому, что две периодизации по существу совпа­дают. Это признают и видные американские ученые Л. Уайт и Э. Ликок. Последняя, в частности, писала, что «признаваемые учеными археологические названия эпох были по существу на­званиями выделенных Морганом этнических периодов»⁵⁰.

Этнографы США долгое время признавали одни и отвергали другие. Названия этнических периодов Моргана, принятые в кни­ге Энгельса, предвзято трактовались как проявление шовинист­ской переоценки преимуществ европейской цивилизации. В завуа­лированной форме Херсковиц пытался обвинить Моргана и осо­бенно марксизм в расизме. И то, что не договаривал он сам, от­кровенно высказал один из его учеников

Херсковиц пытается показать «несостоятельность» периодиза­ций на основе «одного критерия» (sic!). «Нельзя говорить о ка­ком-либо одном аспекте культуры,— считает он,— как определя­ющем, ибо взаимосвязи между институтами данной культуры не статичны, а динамичны» ⁵².

Здесь Херсковиц высказывается против монистического пони­мания истории человечества. Абсолютизация же им взаимосвязи «между институтами» данного общества направлена на отрицание материальной основы исторического процесса.

Херсковиц отвергает общие законы развития общества, его поступательность якобы с позиций антирасизма.

С этим отрицанием единой закономерности мировой истории связано и отрицание Херсковицем прогресса. По его мнению, до­пущение прогресса связано с оценкой уровня развития каждой культуры, но объективного критерия для суждения о прогрессе, по Херсковицу, не существует, ибо все относительно; что про­грессивно для одних, то может быть регрессом для других. «По­нятие прогресса,— пишет Херсковиц,— которое оказывает глу­бокое воздействие на нашу мысль,— сравнительно новое понятие.

5* 131

Это своеобразный продукт нашей культуры» ^!3. Для Херсковица прогресс — лишь субъективное этническое понятие, а не понятие, отражающее объективную реальность. Оно якобы основывается на субъективной, этноцентричной оценке качеств различных культур.

Полевые исследования, считает Херсковиц, «подрубили корни этноцентризма, из которого исходили суждения о стадии, достиг­нутой той или иной культурой» ^5S, и обосновали якобы культур­ный релятивизм как наиболее гуманную философию, прнзнаю- щую-де равноценность культур, созданных разными народами.

В своих рассуждениях, направленных против прогресса, Херсковиц не оригинален, его идеи — это повторение идей реля­тивизма в буржуазной социологии и историографии. Еще до на­чала второй мировой войны видный историк США К. Беккер пытался доказать в «Энциклопедии социальных наук», что термин «этический», основанный на оценочных суждениях,—продукт современности. Известный английский философ Бертран Рассел также считал, что определение прогресса всегда произвольно Эти идеи о прогрессе идут от Риккерта, писавшего о невозможно­сти оценки прогрессивности явлений⁵⁶.

Во всех этих рассуждениях речь идет об абстрактном «прогрес­се вообще», о «всеобщем прогрессе», но в действительности они направлены против марксистско-ленинского учения о социальном прогрессе. Довольно откровенно это раскрыл Херсковиц, харак­теризуя это учение как «доктрину надежды непривилегированных на лучшее будущее» Ясно, что усилия были направлены на то, чтобы дискредитировать эту «доктрину», подорвать ее притя­гательную силу в глазах широких масс «непривилегированных».

М. Херсковиц, как и Беккер, связывает появление идеи про­гресса с развитием современной евроамериканской науки и тех­ники. Но для «объективной» оценки культуры того или иного народа он считает «необходимым исключить технологический ас­пект культуры» ⁵⁸. Хотя сам же признавал на страницах того же труда, что материальная культура и техника эксплуатации на­личных естественных ресурсов «создают базис нематериальных аспектов жизни» ⁶⁹. Противореча сам себе и отбросив этот «ба­зис», он с «легкостью» доказывает, что евроамериканская куль­тура не «лучшая» в мире, что достижения мнощх бесписьменных народов в области искусства, в области кухни несопоставимы с евроамериканскими. Против идеи общего прогресса, по мнению Херсковица, убедительно-де свидетельствуют различия в обла­стях, где народы достигают наивысших успехов. Эскимосы и бе­дуины, считает Херсковиц, достигли наибольших успехов в уме­нии покорять враждебную человеку природу.

Рассматривая достижения этих народов вне истории, он про­тивопоставляет их тем самым современному научно-техническому освоению арктических и, пустынных зон. Так же антиисторичны его утверждения, что народы Индии и маори достигли наивысших успехов в знании человеческого тела и умении им управлять, или что австралийцы превзошли все народы в умении сочетать се­мейные отношения с социальными, а меланезийцы — в способ­ности внедрять искусство в быт

Как видим, Херсковиц нагромождает факты из самых различ­ных областей общественной жизни разных народов и различных эпох и стремится доказать «несостоятельность» суждений о про­грессе своими совершенно произвольными оценочными же сужде­ниями о «культурных фокусах» различных народов. Отбросив «технологический аспект», он подменил существенное несущест­венным, случайным.

Обвиняя сторонников идеи прогресса в этноцентризме оценок изменений, происходящих в истории народов, он по существу пытается приписать им культурно-релятивистски'!! субъективизм своих суждений.

Ополчаясь против «этноцентризма» идеи прогресса, Херско­виц подчеркивает, что этнографы должны ограничиваться «объ­ективной» констатацией «культурной обусловленности» обычаев, нравов, поведения изучаемых ими бесписьменных народов, не да­вая им оценок. Марксисты, как известно, признавая историче­скую обусловленность обычаев, их соответствие традициям и нра­вам данного народа, стремятся беспристрастно оценивать обычаи разных народов мира с позиций материалистического их объяс­нения и оценки их с точки зрения созданных человечеством гу­манистически х идеалов.

Марксисты историческое единство культур не сводят к их тождественности, они признают самобытность каждой культуры, но оценивают все культуры народов мира как звенья единого всемирно-исторического процесса. Общие заключения о прогрессе они выводят из сопоставлений общественных явлений одной куль­туры с аналогичными по функции явлениями других культур, признавая, что каждое явление правомерно для своей эпохи и для своего места. Прогресс оценивается марксистами возрастани­ем господства человека над природой, поэтому главным критери­ем его считается развитие производительных сил общества.

Для Херсковица прогресс — лишь этическая категория, для историков-марксистов прогресс — это научное понятие, отражаю­щее объективную реальность. Сосредоточение внимания на раз­личиях в ценностных ориентациях народов, т. е. на области, где проявляется наибольшая пестрота и зависимость от времени и ме­ста, ведет Херсковица к абсолютизации единичного и «облегчает» его задачу в показе «несостоятельности» идеи прогресса.

Ф *

Трем отвергнутым им «детерминистским» теориям Херсковиц противопоставляет теорию культурного детерминизма как гносео­логической основы культурного релятивизма. Говоря о сущности культурного релятивизма, как «этнофилософии», он писал, что «это философия, которая признает определяющее значение цен­ностей, устанавливаемых каждым обществом для руководства жизнью, философия, которая понимает важность этих ценностей для тех, кто живет соответственно им, даже если они отличны от их собственных»

Но Херсковиц предпринял попытку «материалистического» объяснения концепции ценностей (суждений). «В краткой фор­мулировке,— писал он,— принцип культурного релятивизма со­стоит в следующем: суждения основываются на опыте, а опыт понимается каждым индивидом в условиях его энкультурации» ⁶².

В этой «формулировке», как видим, Херсковицем поставлен важнейший гносеологический вопрос об отношении мышления к бытию и сделана попытка с помощью понятия «опыт» придать его решению материалистический характер. Но, как убедительно показал В. И. Ленин в своей критике философии эмпириокрити­цизма, «„опыт" прикрывает и материалистическую и идеалистиче­скую линию в философии, освящая ее спутыванье» ⁶³. Попытку подобпого «спутывания» и предпринял М. Херсковиц, обратив­шись к понятию «опыт». Но для определения «линии философии», как отмечал В. И. Ленин, решающее значение имеет определение этого понятия. Критикуя понимание его махистами, В. И. Ленин писал: «Из истории философии известно, что толкование понятия „опыт" разделяло классических материалистов и идеалистов» ^в4. Херсковиц трактует «опыт» как понимание отдельным индиви­дом, определяющееся «условиями его энкультурации», а энкульту- рация у него, как мы видели выше,—это детерминированность мышления и поведения людей ценностями, присущими данной культуре.

В конечном счете получается заколдованный круг рассужде­ний, в котором ценности определяются ценностями, а понятие «опыт» использовано так же, как использовали его махисты «в протаскивании,— по словам В. И. Ленина,— идеализма под видом борьбы с ним» ⁶⁵.

С позиций субъективного идеализма подходит Херсковиц к решению поднимаемых им самим вопросов «о первичности реаль­ности» и «о месте человека в мире» ⁶⁶. Он приводит здесь слова неокантианца Э. Кассирера о том, что реальность существует лишь в созданных человеком языковых символах⁶⁷, и спрашива­ет: «Не определяется ли и не переопределяется ли реальность постоянно меняющимся символизмом многочисленных языков че­ловечества?» ⁶⁸ Попытаясь ответить на этот вопрос с позиций куль­турного релятивизма, Херсковиц пишет: «Даже факты физическо­го мира рассматриваются через призму данной энкультурации, по­этому представление о времени, расстоянии, весе, размере и дру- гцх «реальностях» опосредствуется условиями любой данной груп­пы⁸⁹. Очевидно, что Херсковиц согласен с Кассирером в отож­дествлении реальности и представления (символа) о реальности, излагая по существу прагматический принцип «непрерывности», согласно которому без субъекта нет объекта. Подчеркивая же от­носительность и изменчивость представлений (символов) о ре­альностях, таких, например, как время и пространство, Херско­виц приходит к тем же утверждениям, что и Мах, и то, что писал В. И. Ленин о Махе, в полной мере может быть отнесено и к Херсковицу: «Не человек со своими ощущениями существует в пространстве и времени, а пространство и время существуют в человеке, зависят от человека, порождаются человеком, вот что выходит у Маха» ⁷⁰. Ленин подчеркивал далее, что Мах — реля­тивист. «Он строит гносеологическую теорию времени и прост­ранства на принципе релятивизма,— и только» ^п.

Так культурный релятпвпзм Херсковица находит себе полную аналогию в философском релятивизме махизма и современного неокантианства. Материалисты признают, по словам В. И. Ленина, «решительно и определенно, что наши развивающиеся понятия времени и пространства отражают объективно-реальные время и пространство; приближаются и здесь, как и вообще, к объектив­ной истине» ⁷².

В. И. Ленин допускал относительность (релятивизм) челове­ческих представлений об объективной реальности вообще и о пространстве и времени в частности, «но из этих относительных представлений,—писал он,—складывается абсолютная истина»⁷³. Такова марксистская диалектика относительного и абсолютного. «...Для диалектического материализма — писал В. И. Ленин,— не существует непереходимой грани между относительной и абсо­лютной истиной» Херсковиц же, метафизически противопостав­ляя относительные и абсолютные истины, пытался доказывать отсутствие абсолютных истин, называя их то «абсолютными ценно­стями», то просто «абсолютами», доказать, что все в мире отно­сительно.

В. И. Ленин, говоря о соотношении относительного и абсо­лютного, писал: «Материалистическая диалектика Маркса и Эн­гельса безусловно включает в себя релятивизм, но не сводится к нему, т. е. признает относительность всех наших знаний, не в смысле отрицания объективной истины, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний к этой исти­не» ⁷⁵.

Критикуя релятивизм русского махиста А. Богданова, В. И. Ленин писал: «Отрицание объективной истины Богдановым есть агностицизм и субъективизм» ^п.

Все положения ленинской критики махизма и кантианства имеют прямое отношение к гносеологии современного культурно­го релятивизма, показывая его внутреннюю связь с субъективным идеализмом философского релятивизма.

О преемственности гносеологических теорий культурного ре­лятивизма и, релятивизма философского писали и зарубежные критики философских принципов культурного релятивизма Ф. Хартунг видел их истоки в релятивизме Д. Юма, а П. Шмидт

прослеживал их истоки, до софистов V в. Отвечая на эту крити­ку в статье 1958 г., Херсковиц признавал, что идеи культурного релятивизма действительно не новы, что они не выдуманы антро­пологами. Заслугу последних он видел в том, что они заново обос­новали «старые теории» массовой документацией. «Древность теории», по Херсковицу, является свидетельством ее «респекта­бельности» ^7S. Так оптимистически изображается Херсковицем неспособность современной буржуазной социологии и философии противопоставить марксизму какие-то новые концепции. Но в более ранней работе Херсковиц утверждал, что философия куль­турного релятивизма вытекает-де из массового материала, соб­ранного по методу культурного релятивизма ^п.

Отвечая своим критикам, Херсковиц настойчиво подчеркивал, что необходимо различать три аспекта культурного релятивиз­ма — философский, методологический и практический,— отмечая, что большая часть критики вызвана смешеппем этих «аспектов». Это утверждение Херсковица можно лишь оцени,ть как не очень удачный прием защиты.

Как мы уже видели выше, о философском аспекте культурно­го релятивизма можно сказать, что основой его является субъ­ективный идеализм, что он направлен по существу против марк­систского понимания истории общества, хотя и называемого им «эволюционизмом». По убеждению Херсковица, в результате ин­тенсивных полевых исследований, накоплен богатый эмпириче­ский материал, опровергающий-де основные положения «куль­турных эволюционистов», но якобы документирующий «древние идеи» кантианцев и других эмпириокритиков материалистического понимания истории⁸⁰. В то же время Херсковиц призывал не забывать позитивный вклад этнографов-эволюционистов в науку, состоящий, по его мнению, в следующем: 1. «Они развили кон­цепцию культуры и развивали положение о том, что культура и раса не должны смешиваться при изучении образов жизни; чело­веческих обществ. 2. Они выделяли те разделы культуры, кото­рые мы называем ныне аспектами, и показали полезность при изучении культуры рассматривать раздельно проблемы, относя­щиеся к этим разделам. 3. Они установили принцип непрерывности и упорядоченности в развитии культуры, принцип, который дол­жен быть основой любого реалистического подхода к анализу динамики культуры» ⁸¹. Из этой оценки можно заключить, что Херсковиц приемлемым считает именно плоский однолинейный эволюционизм Тэйлора и Спенсера, признающий лишь непрерыв­ность. «Несостоятельными» в то же время он считает попытки «эволюционистов» прогнозирования будущего^8г, подразумевая под этим, несомненно, учение марксизма о будущем социалисти­ческом обществе.

Как видим, в своем отношении к «эволюционизму» и марксиз­му Херсковиц далек от провозглашаемой им терпимости как глав­ной догмы культурного релятивизма. Не даром пишут его колле- гп Т. Парсоне и И. Вот, что проблема эволюции культуры «была погребена» в период господства релятивизма

С субъективно-идеалистических позиций критикует Херско­виц объективно идеалистическую концепцию культуры как «су­перорганической» сущности, выдвинутую в свое время Шпенгле­ром и развивавшуюся А. Кробером ⁸\

При этом он подчеркивал,что «культура как суперорганиче­ское не есть объективная реальность, она существует лишь в уме исследователя, это понятие придумано в целях анализа»⁸⁵. Но главный недостаток этой концепции он видел в игнорировании ее сторонниками роли индивидов.

«Как метод,— пишет он,— релятивизм подчеркивает основной принцип нашей науки, который состоит в стремлении к наиболь­шей объективности в изучении культуры; в стремлении воздер­живаться от оценок описываемых форм поведения пли от жела­ния их изменить... от объяснения их с предвзятой точки зрения» ^м. Подчеркивая необходимость «объективного» исследования, Хер­сковиц в духе «наивного эмпиризма» Ф. Боаса призывал ученых «приспособить свои реакции таким образом, чтобы быть в состоя­нии описать на основе ценностей изучаемого народа его обычаи, даже претящие ему, такие, например, как детоубийство, охота за головами и др.»

Дата добавления: 2015-05-09