Психосоциальный аргумент

Понятый в широком смысле психосоциальный аргумент в контексте определения предметной области психологии представляет собой интерпретацию, с одной стороны, фактов взаимообусловленности социальных и психологических явлений, а с другой – фактов их относительной автономности. При этом второй аспект проблемы предполагает также демонстрацию наличия особых закономерностей психических явлений, носителем которых являются различного рода социальные общности по сравнению с психическими явлениями, носителем которых выступает отдельный индивид. Именно в этом смысле В.Вундт обосновывал право на осуществление психологии народов в завершающий период своего творчества. С его точки зрения: "Реальность души народа для нашего наблюдения является столь же изначальной, как и реальность индивидуальных душ, почему индивидуум не только принимает участие в функциях общества, но в еще большей, может быть, степени зависит от развития той среды, которой он принадлежит" (В.Вундт. Проблемы психологии народов. М., 1912. С.14).
Оригинальную психологическую концепцию общественной обусловленности человеческого сознания разработал основоположник французской социологической школы Э.Дюркгейм (1858 – 1917), который считал, что "Общество есть реальность sui generis, оно имеет собственные свойства, которых нельзя найти вовсе или в той же самой форме в остальном мире... Коллективное сознание есть высшая форма психической жизни, оно есть сознание сознаний, находясь вне и выше местных и индивидуальных случайностей, оно видит вещи лишь с их постоянной и существенной стороны". Применив разработанную им концепцию к ряду конкретных социально–психологических феноменов, Дюркгейм существенно обогатил круг психологических фактов и представлений. Так, в книге "Самоубийство" (1897. Русск. пер. 1912) он связывает объяснение соответствующего явления со степенью ценностно–нормативной интеграции общества и интенсивностью социальных связей. Им выделены три основных типа самоубийств: эгоистические – вследствие воздействия социальных норм на индивида; альтруистические – результат крайнего поглощения индивида обществом; аномические – порождаются ценностно–нормативным кризисом в обществе.
Очевидные и общеизвестные факты изменения поведения человека при изменении его социального окружения, реализации им в индивидуальном поведении вариантов, вырабатываемых и закрепляемых в социуме, включающем данного человека, предо, ставляют богатый материал, при этом можно разграничить два уровня рассмотрения проблемы: макро– и микросоциальный.
В качестве одного из вариантов макросоциального уровня можно рассмотреть психоэтнический аргумент, используя при этом представления, развитые Л.Н.Гумилевым. Очевидно, что конкретный человек не может не принадлежать какому–либо этносу. С точки зрения Гумилева внеэтничны лишь новорожденные: феномен этноса не сосредоточивается в теле, он реализуется через взаимоотношения и взаимообращение людей друг с другом. С этносом, обеспечивая его целостность и развитие, связано этническое поле, подобное, по мнению Гумилева, другим полям (электромагнитным, гравитационным), но отличающееся от них. Пребывание в этническом поле и формирует этнический стереотип поведения. Изменение этнического поля, если оно приходится на раннее детство, происходит относительно безболезненно и воспринимается как смена этнической принадлежности. Сама же принадлежность конкретного человека этносу определяется прежде всего на основе сложившегося у него стереотипа поведения.
Структура этнического стереотипа поведения – это поведение, реализующее определенные нормы в системе многообразных отношений. К составляющим этнического стереотипа поведения Гумилев относит следующие виды отношений (различая при этом два состояния этноса: персистентное и динамическое):
между поколениями (репродуктивное или инновационное поведение молодых поколений);
к времени (тяготение к использованию циклического или линейного исчисления);
к природе (хозяйство приспособлено к ландшафту или ландшафт приспасобливается к хозяйству);
к соседям (оборона границ и гостеприимство или стремление к экспансии, расширению территории);
к потомкам (стремление ограничить прирост социума или неограниченно его преумножать);
к религии (генотеизм или прозелитизм);
к общественным институтам (доминирование авторитета возраста или власти);
к общественной жизни (консервация сложившихся или образование новых социальных групп);
к чужим культурам (игнорирование или заимствование).
Нельзя не отметить близость такого понимания этнического стереотипа поведения к пониманию характера с позиций психологии отношений, развитой В.Н.Мясищевым, в которой характер, как собственно психологическое образование, трактуется как устойчивая система отношений. Различия, очевидно, заключаются в том, как фиксируются сами отношения и как понимается природа зтих отношений.
Этнос с точки зрения Гумилева не тождествен сложившемуся стереотипу поведения. Он динамичен. Обряды, нормы, обычаи взаимоотношений меняются то медленно и постепенно, то очень быстро. Этнос может измениться до неузнаваемости, оставаясь самим собой. Гумилев отмечает, что нет ни одного реального признака для определения любого этноса как такового, хотя в мире не было и нет человеческой особи, которая была бы внеэтнична. Члены этноса идентифицируют себя с ним, с выработанным в нем стереотипом поведения. Он для них единственно возможный. "Объединиться в этнос нельзя, так как принадлежность к тому или другому этносу воспринимается самим субъектом непосредственно, а окружающими констатируется как факт, не подлежащий сомнению. Следовательно, в основе этнической диагностики лежит ощущение". Этническая принадлежность, обнаруживающаяся в сознании, не есть продукт самого сознания, она продукт действия внешних по отношению к нему факторов. Подводя итоги рассмотрения причинно–следственных отношений, в центре которых находится этногенез, Гумилев предлагает следующую схему:

Исследуя стереотип поведения в качестве индикатора этнической принадлежности, нельзя не отдавать себе отчета в том, что синхронически и диахронически наблюдаемое многообразие этносов не тождественно многообразию стереотипЬв поведения, что как раз и подтверждает относительную самостоятельность социоэтнического и психологического уровней человеческого существования.
Этногенез – это процесс, происходящий на популяционном уровне и подчиненный собственным закономерностям. Но вместе с тем, и это характерно, Гумилев говорит и об этнопсихологии, которая в отличие от индивидуальной психологии, выявляющейся на организованном уровне, изучает мотивы поведения в масштабе популяции. Для прямого наблюдения этнопсихологов популяционное поведение закрыто, но его функция – этническое повединие индивидуума – легко воспринимаема. Для ее анализа требуется разделение потребностей на две группы: потребности самосохранения индивида и рода – "потребности нужды" и потребности освоения непознанного, усложнения внутренней организации – "потребности роста".
Для характеристики этнического поведения на индивидуальном уровне Гумилев вводит две координаты. Полюса одной обозначены им как пассионарность – инстинктивное поведение, полюса другой – как аттрактивность – эгоистическое поведение. При этом пассионарность характеризуется как способность к сверхнапряжению, пренебрежение инстинктивными потребностями, жертвенность, часто ради иллюзорной цели, а аттрактивность – как влечение к абстрактным ценностям истины, красоты и справедливости. Пассионарность рассматривается как врожденный признак, не изменяющийся на протяжении жизни, аттрактивность же – как признак, изменяющийся под влиянием социального окружения. На этой основе предлагается классификация типов индивидуальною поведения.
На уровне микросоциального окружения человека начинает действовать другая (по механизмам влияния и способам фиксации) система факторов. Ее специфика проявляется и в системе параметров описания контактных общностей, членом которых является данный человек, и в типологиях самих этих общностей. К числу наиболее часто упоминаемых в психологической литературе параметров описания групп относятся: численность группы, ее возрастно–половой состав, длительность существования, структура распределения социометрических статусов, стратометрическая структура, структура информационного обмена и др. (Психологическая теория коллектива/Под ред. А.В. Петровского. М.: Педагогика, 1979). Среди вариантов классификации контактных общностей достаточно широко известна та, в которой разграничиваются номинации, ассоциации, корпорации, кооперации, коллективы, гомфотерные группы. Специфика влияния малой группы на индивидуальное поведение обнаруживается в том, что при изменении типа социального окружения или параметров контактной общности, в контексте которой осуществляется индивидуальное поведение, изменяется вероятность актуализации тех или иных его черт–признаков (Богданов В.А. Бог, личность и алгоритмы саморазвития. СПб.: СПбГУ, 1992).
В целом психосоциальный аргумент можно сформулировать сдеДУющим образом: вскрывая социальные детерминанты индивидуального поведения, показывая их значимость или демонстрируя, что носителем специфической психической реальности выступает не только отдельный индивид, но и различные типы человеческих общностей, мы всякий раз вынуждены пользоваться и собственно психологическим языком.

Дата добавления: 2015-05-09