Карнап и Ницше

Ницшевская трансформация «я думаю» в «оно думает» взято на вооружение Карнапом, который, упоминая Лихтенберга и Рассела как последователей Ницше, видит за этой операцией идеи, близкие своим собственным. В книге «Анализ сознания» (1921) Рассел пишет: «„Я думаю" или, иными словами, „оно думает во мне”». Заметим, что это точно совпадает со словами Ульриха в романе Музиля «Человек без свойств». Трансформируйте это название в «Свойства без человека» и вы получите стиль мышления Эрнста Маха.

Собственно говоря, такой перевод маскирует логическое присвоение, обслуживающее программу редукции высказываний с субъектом, выражаемым грамматической формой первого лица, в нейтральные предложения с субъектом, выражаемым грамматической формой третьего лица. Эта стратегия нейтрализации вдохновляется скорее монистским тезисом Эрнста Маха о нейтральных элементах и отсылает именно к нему. Ницше не узнал бы себя в такой процедуре, напоминающей «бритву Оккама». Однако позитивистский лозунг «без эго и субстанции», который поддерживает эту программу, мог бы быть и его собственным лозунгом. Когда [349] Карнап, упоминая Ницше, реконструирует новую ветвь критики метафизики, это выглядит, скорее, как попытка присвоения и переадаптации Ницше для своих целей. Тем не менее нельзя не услышать в некоторых его утверждениях отголосков идей Ницше.

Более того, очевидно, что интерпретировать аргументацию Ницше как защиту принципа «оно думает» означало бы слишком упростить его. Такая интерпретация показывает, насколько торопливым и поверхностным было прочтение Карнапа. «Оно» само по себе противоречиво, как это показано в книге «По ту сторону добра и зла». Как говорит сам Ницше, «я» – это фальсификация, но «оно» (Es) «уже содержит в себе интерпретацию», происхождение которой можно найти в греческом атомизме (душа определяется Демокритом[508] как ti soma). Можно только надеяться, говорит Ницше, что наступит время, когда логики смогут избавиться от этих комочков материи, или остатков земли, или сгустков крови (см. «По ту сторону добра и зла», § 17, посвященный «суевериям логиков»).

Если цель Ницше действительно состоит в том, чтобы вернуться к чувствам или аффектам, то все равно в любом случае не в смысле Маха[509]. Его генеалогический ход скорее апеллирует к психологическому прочтению наших концептов в свете определенной идеи «воли к истине» как силы, адресованной новым философам, философам будущего, и должной превратиться, как я покажу далее, в критику понятий. Та важность, которую он придает метафоре, является серьезной помехой к тому, чтобы считать Ницше вдохновителем редукции Я к Оно (Es).

Более того, подчеркивание Es — не такое уж новое изобретение. Вспомним первый шаг, который сделал Декарт после того, как подверг все сомнению. Вовсе не являясь краеугольным камнем в основании логического перевода имеющихся сложных суждений, Es есть скорее хитрость Cogito, прежде чем [350] оно утвердит себя. И именно поэтому оно должно исчезнуть. В связи с этим, утверждает Ницше, то, что «есть что-то, что думает», скорее возвращает нас назад к Cogito, чем уводит нас от него. Оно не заменяет Субъект, оно исчезает вместе с ним. Отношения между Es и Ich (Я) не являются логической деривацией, требующей редукции к нейтральной основе, а скорее пресуппозицией: Es является напоминанием о Субстанции и таким образом все еще принадлежит к метафизике Субъекта. Так, последовательная борьба с Cogito обязательно влечет за собой критику субстантивированного «нечто», так как это субстантивированное «нечто» все еще прячет от нас биологическую тенденцию к знанию, изначально присущую телу.

Дата добавления: 2015-05-29