Московская область 8 страница

А.М.Дмитриев-Мамонов был определен в сумасшедший дом. Через несколько лет лечения он стал спокойным и почти смирился со своим положением. Специально для него было куплено имение Васильевское на Воробьевых горах, получившее впоследствии название Мамоновой дачи. Здесь, на природе, в домашней обстановке, сумасшедший провел тридцать лет своей жизни на положении <неизлечимого маниака>. <Причина сумасшествия никогда не истребится, - с горечью писал А.Я. Булгаков. -

Неограниченное его честолюбие и гордость никогда не удовлетворятся, апоэтому и будет его съедать этот червяк>.

В нашей литературе иногда можно встретить мнение, что Дмитриева Мамонова якобы <упрятали> в сумасшедший дом некие недоброхоты - не то <царские старапы>, не то <жадные родственники>. Но, к сожалению, <русский рыцарь> действительно был нездоров: как известно, сифилис поражает оболочки головного мозга, а страх и непомерная гордыня являются лучшей почвой для душевных заболеваний. Сохранились и многократно публиковались собственноручные записки Дмитриева-Мамонова, вполне

ясно характеризующие его умственное состояние:<24 апреля. Кто ездил ныне у меня по двору, человека этого розгами, а кучера плетьми - дворников всех пересечь кнутами до смерти, а Дмитрия дворника отдать в смирительный дом. Гр. Мамонов>.

<II июля. Кто драл теперь за уши детей, того самого до крови отодрать, наипаче надо драть недоросля, который подражал Александру Матвеевичу Мамонову. По сему случаю выдрать за уши 100 графинь и 200 немцев и дворян. Детей, которых драли за уши, выдадут мне на пир, чтобы они пировали>. (Пыляев М.Д.. Забытое прошлое окрестностей Санкт-Петербурга. СПБ., 1994 (репринт), с. 175).

В последние годы жизни <русский рыцарь>, по воспоминаниям его родственника Н.А. Дмитриева-Мамонова, практически утратил способность адекватно воспринимать окружающее, так как <мания величия развилась в нем в высшей степени, и он воображал себя то царем, то всемогущим средневековым папой, имеющим власть всех карать и миловать... Однако, по временам, на старика находили совершенно ясные минуты, в которые он мог вполне толково высказать свою мысль и даже умно написать несколько строчек, но затем все это кончалось такой чепухой, которую невозможно было понять>.

Сумасшедший хозяин Дубровиц умер в 1863 году.

<Говорили о его огромном богатстве, - вспоминал Л.Н. Энгельгард, хозяин Муранова, состоявший в родстве с Дмитриевыми-Мамоновыми, - о беспредельном честолюбии, главной причине его нравственной гибели, о способностях, убитых этим честолюбием. Говорили о многом другом, что возбуждало и участие, и сожаление к судьбе умалишенного графа>.

<Какое странное явление судьбы! - писал князь П.А. Вяземский. - Все, кажется, улыбалось ему в жизни, но со всем счастием мчало его к бездненеукротимое, неограниченное самолюбие... Ни частный ум его, ни ум государственный, или гений России, не могли управить им: он должен был с колесницею своею разбиться о камни... Кого тут винить?>

В 1864 году Дубровицы перешли к дальнему родственнику Дмитриева-Мамонова, князю С.М. Голицыну, владельцу Кузьминок. Так старая голицынская усадьба снова вернулась в род Голицыных. До 1883 года новый владелец редко бывал в Дубровицах, живя преимущественно в Кузьминках. Но после 1883 года все изменилось. Князь разошелся со своей первой женой и, оставив ей Кузьминки, перебрался в Дубровины. При нем в усадьбе была осуществлена реконструкция: разобрана часть стен, сооруженных сумасшедшим, перестроена оранжерея, в парке появился деревянный, затейливо украшенный Кукольный домик - для игр дочери Голицына. Перед домом был установлен чугунный фонтан. Часть усадьбы была отдана под дачи, куда приезжали летом отдыхать состоятельные москвичи.

После 1917 года усадьба на первых порах в основном избежала разграбления (в начале 1918 года отсюда были вывезены множество картин Рокотова, Тропинина, Кипренского, Брюллова и других русских художников).

В 1921 году в Дубровицах был открыт музей помещичьего быта, просуществовавший до конца 1920-х годов. После этого начался разгром. Музей был ликвидирован, вся обстановка вывезена, дом изуродован грубыми надстройками и приспособлен под общежитие, были уничтожено оформление интерьеров дворца, разрушены все парковые <затеи>, ограда, <львиные ворота>, один из четырех флигелей. В начале 1960-х годов сгорели верхние этажи главного дома. В 1967-1972 годах реставраторы частично восстановили первоначальный облик дворца. В 1968 году были расчищены росписи Гербового зала.С 1967 года в усадьбе Дубровицы размещается институт животноводства.

ЕРШОВО

<В Ершове надо быть ранним летом, когда расцветают незабудки. Почему-то, несмотря на высокое место, - говорят, с колокольни виден был даже купол Храма Христа, - здесь такое количество этих цветов, что луга и куртины парка вокруг дома кажутся покрытыми сплошным голубым ковром>, - писал А.Н. Греч.

Село Ершово впервые упоминается в 1454 году в договорной грамоте московского князя Василия Темного о разделе Звенигородского уезда между ним и серпуховским князем Владимиром Ярославичем. На протяжении последующих полутора столетий Ершово оставалось дворцовым селом.

В начале 1620-х годов сильно пострадавшее в Смутное время село было пожаловано И.А. Лехову <за московское осадное сидение в королевичев приход>. Спустя несколько лет Ершово перешло к боярину М.М. Салтыкову, влиятельному родственнику матери царя Михаила Романова. Низкий и подлый человек, интриган, Салтыков расстроил намечавшийся брак царя с Марией Хлоповой, а когда дело вскрылось, подвергся опале и был сослан. Впрочем, опала длилась недолго - без таких, как Салтыков, никакая государственная власть не прожила бы и дня.

В 1662 году Ершово перешло к его сыну, П.М. Салтыкову, одному из противников патриарха Никона, который возглавлял следственную комиссию по делу опального патриарха. Современники отличали этого Салтыкова за редкое благоразумие и христианское незлобие. В 1682 году, во время Первого стрелецкого восстания, ворвавшиеся в Кремль стрельцы впопыхах убили его сына, стольника Ф.П. Салтыкова, приняв его по ошибке за ненавистного Афанасия Нарышкина. Опамятовавшись, они отвезли тело убитого к его отцу: <Извиняй, папаша! Ошибочка вышла>. <На все Божья воля!> - смиренно отвечал Салтыков и велел угостить убийц сына вином и пивом.

Старый Салтыков умер в 1690 году. Наследником Ершова стал его внук Алексей, а с 1712 года - другой внук, Василий. Достигнувший самых высоких степеней карьеры, генерал-аншеф В.Ф. Салтыков умер в 1755 году в возрасте 80 лет. После него Ершовым некоторое время владел его сын, камергер Сергей Васильевич Салтыков. При нем в Ершове была выстроена новая деревянная церковь.

В 1764 году Ершово досталось в качестве приданого Марии Васильевне

Салтыковой, вышедшей замуж за статс-секретаря Екатерины II А.В. Олсуфьева. С этого времени и 1917 года Ершово находилось во владении рода Олсуфьевых.

В конце XVIII века господский дом в Ершове был скромным, деревянным - сановные хозяева усадьбы редко бывали здесь. Все изменилось в середине 1820-х годов, при камергере В.Д. Олсуфьеве, звенигородском уездном предводителе дворянства.

Пригласив известного московского архитектора Афанасия Григорьева - выходца из семьи крепостных, ученика Д. Жилярди, - Олсуфьев затевает в усадьбе обширное каменное строительство. В 1826 году была заложена Троицкая церковь. Законченная спустя три года, она заслуженно считалась одним из лучших храмов Подмосковья.

Ампирный храм имел вид высокой башни, воскрешая старинный тип церкви <иже под коло-колы>. Церковь украшал иконостас, выполненный по чертежам А. Г. Григорьева. На стенах храма были установлены мраморные доски в память о родных и друзьях, связанные с Ершовом и с семьей Олсуфьевых. Сейчас копия Троицкой церкви в Ершове, погибшей в 1941 году, возводится в Москве, на стрелке Дмитровского шоссе и Бескудниковского бульвара.

В 1837 году по проекту А. Г. Григорьева был построен главный усадебный дом в стиле позднего ампира. Со стороны двора его украшали подъезд с гербом Олсуфьевых над ним, со стороны сада - колонная лоджия. В двухэтажном доме было 14 комнат и 4 больших зала - по два на каждом этаже. В одном из залов была устроена домовая церковь. В доме хранились большая библиотека, коллекция старинного оружия, картины, мебель.

Последним владельцем усадьбы был граф А.В. Олсуфьев (1831-1915). При нем в Ершове у Олсуфьевых гостил А.А. Фет. Он был дружен с владельцем усадьбы и помогал ему переводить латинских поэтов. Здесь им было написано несколько стихотворений. Владельцам Ершова Фет посвятил стихотворения: <Графу А.В. Олсуфьеву> и <Графине А.А. Олсуфьевой. При получении от нее гиацинтов>.

В августе 1903 года в церкви села Ершово был открыт памятник Фету (белая мраморная доска в церковной стене) с надписью: <В память великого поэта Афанасия Афанасьевича Фета, удостаивавшего своей дружбой владельца села Ершова>.

После 1917 года в Ершове был устроен приют для беспризорников, а затем дом престарелых. В 1920 году в усадьбе был открыт музей, который просуществовал до 1928 года. В 1928 году музей был закрыт, часть его экспонатов была отдана в <музей старинной церковной утвари и помещичьего быта>, открытый в 1923 году в стенах Саввино-Сторожевского монастыря. В усадьбе был устроен дом отдыха железнодорожников.Война нанесла ансамблю усадьбы большой ущерб. В конце ноября - начале декабря 1941 года под Звенигородом шли ожесточенные бои, Ершово трижды переходило из рук в руки. В ершовскую церковь фашисты согнали более ста местных жителей и пленных советских солдат и взорвали церковь вместе с людьми.

Сейчас в усадьбе Ершово располагается дом отдыха.

ЗАХАРОВО

<Крутой спуск на мост... На другом берегу заросшей тинистой речки стоят бедные избушки, крытые соломой... Перед нами Захарове, то самое, о котором говорил Пушкин в послании к своему лицейскому товарищу Юдину:

Мне видится мое селенье, Мое Захарове; оно С заборами - в реке волнистой - С мостом и рощею тенистой Зерцалом вод отражено.

Прошло сто лет, заросло, измельчало <зерцало вод>, но в нем по-прежнему все еще отражается селенье, воспетое поэтом... Заросла прежняя дорога, по которой въезжали в имение. По бокам стоят в тяжелой дремоте старые, покрытые мохом березы, седые ели.

Буря вырвала несколько подгнивших великанов, и их огромные стволы загородили дорогу, да по ней никто теперь и не ездит. Близ ворот стоит одинокая, позеленевшая от времени скамейка, на которой некому сидеть. Вокруг царит тишина, и только с полян доносится треск неугомонных кузнечиков, да в усадьбе глухо ворчит собака, потревоженная редким посещением прохожего...> - писал о посещении Захарова в 1917

году Александр Саладин.

Впервые Захарове упоминается в писцовых книгах 1620-х годов как вотчина Б.И. Камынина, а предыдущим ее владельцем назван князь Ф.Ф. Волконский. Уже тогда в сельце существовал двор вотчинника. Во владении Камыниных вотчина оставалась до конца XVII столетия, когда А. И. Камынина вышла замуж за князя Я.И. Урусова. Другой частью Захаровской вотчины (<жеребей пустоши Захарковской>) в 1686 году был пожалован <за службы, ратоборство и храбрость и мужественное ополчение> думный

дворянин Тимофей Савелов.

Последним владельцем Захарова из рода Урусовых был князь А.А. Урусов, капрал лейб-гвардии Конного полка, который в 1757 году продал усадьбу Д.П. Савелову, который таким образом стал обладателем обеих частей захаровской вотчины. При Савеловых в имении был заново отстроен

господский дом, службы, начато благоустройство усадьбы.

В 1781 году хозяином Захарова стал капитан артиллерии И.Я.Тинков. Его брат, А.Я. Тинков, литератор и переводчик Овидия и Петрарки, был в те поры частым гостем Захарова. В усадьбе по дороге в смоленскую Хмелиту останавливалась состоявшая в приятельских отношениях с Тинковыми Н.Ф. Грибоедова с сыном - будущим драматургом А. С. Грибоедовым.

После смерти И.Я. Тинкова его вдова, нуждаясь в деньгах, в ноябре 1804 года продала усадьбу Марии Алексеевне Ганнибал - бабушке А.С. Пушкина. Уже в мае следующего года сюда приехала ее дочь Н.О. Пушкина с детьми. С этой поры и до 1811 года включительно Пушкин приезжал на лето (а возможно, он провел здесь и зиму 1809-1810 годов) в Захарове, с которым навсегда остались связаны впечатления его детства.

<Захарове была деревня богатая, - писал в 1840-х годах С.И. Шевырев, - в ней раздавались русские песни, устраивались праздники>. В полутора верстах от Захарова располагаются Большие Вяземы, куда семейство Пушкиных отправлялось по воскресеньям к обедне и где будущий автор <Бориса Годунова> воочию мог видеть остатки знаменитой годуновской усадьбы. Через много лет эти впечатления отзовутся словами хозяйки корчмы, провожающей Самозванца в Литву: <Вот хоть отсюда свороти влево да бором иди по тропинке до часовни, что на Черканском ручью, а там прямо через болото на Хлопино (Хлюпино. - Прим. авт.), а оттуда на Захарьево (Захарове. - Прим. авт.)...>

Уроженкой Захарова была знаменитая пушкинская няня Арина Родионовна. Здесь Пушкин слушал ее сказки, здесь в него вошла поэзия народной жизни, с ее хороводными песнями, звуками пастушеского рожка на рассвете, преданиями о седой старине...

<Впечатления юности - самые сильные и крепкие, - писал Алексанр Саладин. - Глубоко западают они в душу и, как драгоценный клад, хранятся там всю жизнь. Но душа поэта не зарывает этот клад только для себя одного, она отшлифовывает, гранит его самородки и в оправе своего вдохновения делает общим достоянием>.

Когда шестилетний Пушкин впервые приехал в Захарове, это был угрюмый мальчик, предпочитавший уединение играм и шалостям со сверстниками. <Едва дохнул он привольным воздухом сельской природы, - писал биограф поэта А. Венкслер, - как сделался неузнаваемым, в характере его произошла резкая перемена: прежняя сонливость сменилась вдруг резвостью и шалостями, переходящими всякие границы. Родители, приходившие в отчаяние от флегматического темперамента сына, пришли теперь в ужас от такой внезапно проявившейся необузданности мальчика, почуявшего свободу>.

Пушкин впоследствии вспоминал, как в детстве носился по захаровским рощам и полям, воображая себя сказочным богатырем, и, будто мечом, палкой сшибал верхушки растений.

На берегу захаровского пруда росла огромная липа, возле которой на полукруглой скамье любил сидеть Пушкин. Сейчас на этом месте установлен памятник поэту.

Особенно полюбилась юному Пушкину березовая роща, подступавшая к усадьбе. Он даже попросил, чтобы его похоронили в этой роще, когда он умрет. На эти грустные мысли его навела смерть младшего брата Николая, скончавшегося в Захарове в 1807 году и похороненного возле церкви в Больших Вяземах.

Небольшой захаровский дом с балконом выходил фасадом в липовый парк. Сохранившаяся широкая аллея ведет от дома к пруду, на берегу которого недавно восстановлена деревянная беседка. С запада к дому примыкали фруктовый сад и березовая роща.

В 1811 году Пушкин уехал учиться в петербургский лицей. Почти сразу после отъезда внука М.А. Ганнибал продала Захарове своей сестре А.А. Козловой. В 1831 году Пушкин побывал в Захарове в последний раз - накануне своей свадьбы. Объехав любимые места детства, он с грустью сказал дочери своей няни:<Все наше разрушено, Мария, все поломали, все заросло...>

На протяжении XIX века Захарове еще несколько раз переходило из рук в руки: от Козловых к Орловым, от Орловых к Нечаевым... В конце XIX века поднимался вопрос о покупке мемориальной усадьбы в государственную собственность, но денег на это не нашлось. Ветхий захаровский дом в конце XIX века был разобран, а на его месте в 1900 году на старых фундаментах был выстроен новый. Простояв до 1993 года, он сгорел.

С 1976 года в Захарове ежегодно проводятся Пушкинские праздники. А к 1999 году, к 200-летию А. С. Пушкина, ганнибаловский дом был восстановлен, и в нем разместился музей.

ЗНАМЕНСКОЕ-САДКИ

В начале XVII века Садками владело семейство Ладыженских, которые в 1676 году продали вотчину князю Н.С. Урусову. При нем в конце XVII века здесь был создан хорошо устроенный двор вотчинника. В роду Урусовых Садки оставались до середины XVIII века. В 1750 году князь B.C. Урусов продал усадьбу княгине Е.И. Трубецкой, от которой она перешла к ее племяннику, Д.Ю. Трубецкому, с именем которого связано создание нового усадебного ансамбля <с большим каменным домом, фруктовыми оранжереями и небольшой домовой церковью изящного зодчества>. По имени этой церкви - Знаменской, возведенной в духе елизаветинского барокко, сама вотчина стала именоваться Знаменское-Садки.

Двухэтажный, с балконом и мезонином в пять окон, усадебный дом в Садках выстроен во второй половине XVIII века. В 1860-е годы он был частично перестроен.

Северный фасад украшает четырехколонный портик. Первый этаж дома сложен из кирпича, второй этаж - деревянный, оштукатуренный.

Внутри здания хорошо сохранились колонный вестибюль и расположенный на втором этаже парадный зал с убранством, характерным для усадебных интерьеров периода раннего классицизма. По словам авторов каталога <Памятники архитектуры Московской области>, <интерьеры в Садках - одни из немногих, уцелевших от этой эпохи. Благодаря их высокому художественному достоинству усадебный дом приобретает особую ценность>. Стены и потолок украшены лепниной и росписью в технике гризайль.

В центре плафона изображен Аполлон-Феб, мчащийся по облакам на колеснице. В зале сохранились хоры для музыкантов, поддерживаемые колоннами.Рядом с главным домом во второй половине XIX века были выстроены деревянные флигели, один из которых (восточный) сохранился до нашего времени.

На противоположном берегу речки Битцы располагались хозяйственные постройки - конный и скотный дворы, службы. Весь этот комплекс был возведен в середине XIX века архитектором М.Д. Быковским в псевдоготическом стиле. Одноэтажные кирпичные здания украшал белокаменный декор. Ныне от них уцелели только жалкие руины.

Усадьбу окружает прекрасный пейзажный парк, созданный в конце XVIII века.

Тогда же был устроен каскад прудов, образованных запруженной речкой Битцей (Обитцей), с живописными островками и каменными мостиками через канавы и ручейки.

Центральная аллея, сейчас пересеченная МКАД, переходит в просеку, ведущую через лес в соседнее Ясенево.

В 1820-х годах в Знаменском-Садках жил и работал известный историк и писатель М.П. Погодин, с именем которого связано создание известного <древлехранилища>, в котором были собраны древние рукописи и книги, изделия прикладного искусства, старинное оружие и т. п. Погодин был домашним учителем детей владельца усадьбы князя И.Д. Трубецкого, с которыми у историка установились добрые отношения.

В июле 1822 года в Знаменском-Садках праздновалась свадьба Николая Ильича и Марии Николаевны Толстых - родителей будущего великого писателя.

Во второй половине XIX века усадьбой короткое время владел И. П. Шаблыкин - московский вице-губернатор, от которого в 1876 году Садки перешли к известному журналисту и издателю М.Н. Каткову, главному редактору журнала <Русский вестник>.

Это был один из самых значительных <толстых> литературных журналов в России. В нем публиковались Н.С. Лесков, И.С.Тургенев, М.Е.Салтыков-Щедрин, Ф.М.Достоевский, Л.Н. Толстой, А.А. Фет, А К. Толстой и другие.

Личность М.Н. Каткова довольно противоречиво оценивалась современниками.

<Он с самого начала произвел на меня неблагоприятное впечатление, - писал о Каткове

Б.Н. Чичерин. - Его маленькие тусклые и блуждающие глаза, обличавшие что-то затаенное и недоброе, глухой его голос, его то смутная, то порывистая речь, то растерянные, то слишком решительные приемы, отсутствие той искренности и общительности, которые привлекают и связывают людей, все это несколько меня отталкивало. Я чуял в нем недостаток истинно человеческих чувств и спорил о нем даже с близкими

людьми, которые подкупались его умом и талантом... Катков, бесспорно, был человек чрезвычайно умный и даровитый. Он обладал широким литературным образованием и умел выражаться ловко, изящно, иногда даже красноречиво. К сожалению, он в молодости подготовлялся специально к тому, что вовсе не было его призванием... Впоследствии выяснилось, что истинное его призвание была публицистика; но именно к этому он вовсе не был подготовлен. Историческое его образование было весьма скудное, юридическое отсутствовало совершенно, а политическое ограничивалось верхушками, хватаемыми из газет. Погрузившись в журнальную деятельность, он, конечно, не мог восполнить этого недостатка. При всем его уме, таланте и живом чутье общественных течений всегда ощущалось отсутствие прочного основания. У него не было ни зрело обдуманных взглядов, ни выработанных жизнью убеждений>.

Позиция Каткова и <Русского вестника>, несмотря на все колебания,

прослеживается между тем довольно четко: быть справа отправительственной линии. Эта позиция, перед которой, по словам Б.Н.Чичерина, <с восторгом стояли, развесив уши, патриотические Бобчинские и Добчинские>, в конечном счете сыграла роковую роль в судьбе самого М.Н. Каткова: в 1887 году он был вызван в Петербург для дачи объяснений по поводу резких нападок <Русского вестника> на Сенат, который Катков обвинял в отступлении от последовательного проведения в жизнь принципа единой центральной власти (то есть <укрепления властной вертикали>, как говорят сейчас). Тогда же, в марте 1887 года, Катков позволил себе напечатать в <Русском вестнике> политически некорректную статью против Германии, чем вызвал гнев Александра III и заслужил строгий выговор от императора.

Сломленный неудачами и нерасположением начальства, Катков вернулся в Москву и 20 июля 1887 года скончался в Знаменском-Садках. Усадьба перешла к его сыну A.M. Каткову, подольскому уездному предводителю дворянства. Внуки редактора <Русского вестника> Андрей и Михаил погибли в самом начале Первой мировой войны, в августе 1914 года.

После переворота 1917 года усадьбу передали рабочему кооперативу, затем сельскохозяйственному техникуму. В 1929 году была снесена Знаменская церковь.

С 1959 года в Знаменском-Садках располагается институт охраны природы.

ИВАНОВСКОЕ

Усадьба Ивановское, некогда одна из богатейших <подмосковных>, находится на окраине современного Подольска, она уже вошла в черту города. В середине XVIII века Ивановское принадлежало фельдмаршалу М.Ф.Каменскому (1738-1809), затем семейству Толстых. Облик усадьбы в основном сложился на рубеже XVIII-XIX веков, когда ею владел граф Ф.А. Толстой - сенатор, член Общества любителей российской словесности, большой любитель цветов.

Главный дом усадьбы обращен фасадом к реке Пахре. Трехэтажный дворец с шестиколонным портиком особенно хорошо смотрится именно со стороны реки. Его местоположение и было задумано архитектором так, чтобы дом отражался в водах Пахры.

Откос берега был укреплен каменной террасой.

Двухэтажные боковые флигели, украшенные широкими окнами с полуколоннами, прежде стояли отдельно от центрального корпуса, соединяясь с ним невысокими крытыми переходами, и ограничивали парадный двор. Два других флигеля стояли отдельно по сторонам от главного дома. На речном откосе, в одну линию с домом, при Ф.А. Толстом было выстроено двухэтажное здание домашнего крепостного театра с обширным двусветным зрительным залом.

Обширный пейзажный парк Ивановского - с <естественным> расположением дорожек, с видами на заречные пейзажи, с живописными группами деревьев - располагается на террасном склоне между дворцом и Пахрой.

В 1830-х годах имение перешло к графу А.А. Закревскому, женившемуся на дочери прежнего владельца, Ф.А. Толстого, - Аграфене Федоровне.

В 1802 году А.А. Закревский (1783 или 1786 - 1865) поступил на службу прапорщиком в Архангелогородский пехотный полк. В сражении под Аустерлицем он спас от плена своего полкового командира, генерал-майора Н.М. Каменского - сына знаменитого фельдмаршала М.Ф. Каменского, хозяина орловского Сабурова. С той поры Закревский пользовался его покровительством до самой смерти Каменского в 1810 году, в качестве его адъютанта участвуя в войнах с Наполеоном, а также Швецией и Турцией. Перед смертью Каменский в письме Александру I отлично рекомендовал Закревского, и после аудиенции у императора тот был назначен адъютантом Барклая-де-Толли, который впоследствии, во время Отечественной войны 1812 года, неоднократно отмечал его храбрость и исполнительность. Закревский участвовал во всех главных сражениях 1813- 1814 годов. С 1815 года он состоял при императоре, был дежурным генералом Главного штаба. За это время у Закревского сложились дружеские отношения с известными

деятелями того времени, многие из которых впоследствии приезжали к нему в Ивановское: Денисом Давыдовым, Ф.В. Ростопчиным, П.М.Волконским, А.П.Ермоловым, А.С. Меншиковым, М.С. Воронцовым, П.Д. Киселевым. Вместе с тем у него началась вражда с всесильным в те годы Аракчеевым, которого Закревский открыто называл <вреднейшим человеком России>. По проискам Аракчеева Закревский был исключен из Главного штаба и назначен генерал-губернатором Финляндии. В 1826 году на него поступил анонимный донос, обвинявший Закревского в <неблагонадежности>, в результате чего всю вторую половину 1820-х годов он состоял под негласным надзором Третьего отделения.

В 1828-1831 годах Закревский возглавлял военное министерство, а затем был назначен московским генерал-губернатором. Его очень невзлюбили московские либеральные круги, стараниями которых Закревский вошел в мемуарную, а оттуда в историческую литературу как крайний консерватор, самодур и деспот - <Чурбан-паша>, одним словом, как его именовали московские политики. Д.Н. Свербеев писал, что Закревский остался памятен Москве <своим самодурством и весьма плохим образованием; над ним смеялись в обществе за то, что он не понимал по-французски>. Особенно непримиримо Закревский относился к славянофилам, не без оснований считая их <тайным политическим обществом>, о чем он неоднократно докладывал в Петербург.

<Всего менее Закревский думал истреблять взятки, - вспоминал Б.Н. Чичерин. - Как истинно русский практичный человек и чиновник, он сам был от этого не прочь. Тут все брали, и он, и жена, и дочь, и подчиненные. Нравственные примеры, явно подаваемые его домашними, были и того хуже; цинизм доходил до высочайшей степени. В Москве водворились необузданный произвол, взяточничество и грязь. Что могли породить подобные порядки, как не возбуждение во всех мыслящих и образованных людях вящей ненависти к правительству?>

К концу жизни Закревский стал законченным консерватором. Он даже отказался верить известию об отмене крепостного права и запретил говорить об этом. Считается, что именно Закревского А.Н. Островский вывел в образе старика Крутицкого в комедии <На всякого мудреца довольно простоты>.

На посту московского генерал-губернатора Закревский ограничил приток иногородних в Москву, требовал удалять из города выходцев из деревни. Вместе с тем, отличаясь гостеприимством и широтой натуры, Закревский устраивал для москвичей балы, обеды, маскарады, домашние спектакли. В 1852 году, в 40-ю годовщину победы над Наполеоном, он пригласил в свой дом на званый обед тысячу ветеранов войны.

Летние месяцы Закревский проводил либо в Ивановском, либо на ближней подмосковной даче <Студенец> у Трехгорной заставы.

При Закревском усадьба подверглась основательной реконструкции. Боковые крылья были надстроены до высоты главного дома. В их объем были включены два отдельно стоявших флигеля, отчего дом в плане приобрел форму буквы <П>. Двор был огорожен решеткой с каменными воротами в стиле ампир, а парк - каменной стеной. В парке было сооружено несколько павильонов, из которых до нашего времени уцелел только один. В стороне от дворцового комплекса расположены корпуса хозяйственных построек. Перед домом был установлен каменный обелиск, посвященный памяти фельдмаршала Каменского, которого незнатный и неродовитый граф считал своим благодетелем.

С Закревскими связан расцвет усадебной жизни в Ивановском. Сюда в гости к Закревским приезжали давние знакомцы хозяина усадьбы по походам 1812 года. Гостей Ивановского неизменно очаровывала хозяйка усадьбы - А.Ф. Закревская (1799-1879), урожденная Толстая. Ослепительная красавица, блестяще образованная, умная, независимая в суждениях, она славилась своей пылкостью, свободой нравов и пренебрежительным отношением к общественной морали. Закревская послужила прототипом княгини Нины - главной героини прэмы Е.А. Баратынского <Бал>:

Пушкин назвал Закревскую <Клеопатрой Невы>. Ею был увлечен Е.А.

Баратынский, ее имя фигурирует в донжуанском списке А.С. Пушкина, посвятившего А.Ф. Закревской стихотворение <Портрет>.

Хозяйка Ивановского вызывала у окружающих целую гамму эмоций - от осуждения, до восхищения, но равнодушных не было. В Ивановском А.Ф. Закревская устраивала театральные представления,собирая на них всю Москву. По своей роли в культурной жизни Москвы театр Ивановского сопоставим со знаменитым театром в Архангельском.

В 1859 году А.А. Закревский был уволен с поста московского генерал-губернатора. После отставки он уехал в Италию и умер в 1865 году во Флоренции, в окрестностях которой и был похоронен.

После Закревских Ивановским владела графиня С.В. Келлер. При продаже ей усадьбы вся обстановка дома была вывезена на многих десятках подвод, после чего дом оставался полупустым.

Дата добавления: 2015-05-29