ТЕМА 20. Европейская идентичность

Проблема поиска европейской идентичности имеет многовековую историю84, однако только во второй половине ХХ века она перестала быть отвлеченной «общеевропейской идеей» и начала приобретать реальные формы, стала насущной необходимостью. Эту мысль подтверждают часто цитируемые слова Ж. Делора, продолжившего дело отцов-основателей Европейского Союза: «Я всегда верил в европейский идеал, но сегодня это уже не просто идеал, а насущная потребность…Мы можем выбирать только между объединением Европы и ее упадком».85

Потребность в интеграции, выработке общих политических, экономических, юридических, социальных и культурных основ для единой Европы становится очевидной не только для интеллектуальной элиты, но и для европейски ориентированных граждан стран Евросоюза. Об этом свидетельствует большое количество статей, обзоров и эссе по тематике европейской интеграции как в зарубежной, так и в российской печати. О том же говорят результаты опросов граждан европейских стран по программе «Евробарометр».

Проблема осознания европейской идентичности представляет интерес и для российской общественной науки, традиционно объединяющей страны Европейского Союза и США понятием «Запад», «западный». В. Иноземцев в статье «Мир Европы и мир Америки» обращает внимание на неоднозначность понятия «Запад» и подчеркивает, что различного в экономике, идеологии и культуре, социальной сфере и политической жизни у Европы и Америки больше, нежели общего: «за те три с лишним столетия, когда сначала британские колонии в Северной Америке, а затем и Соединенные Штаты развивались автономно от европейского общества, траектории этого развития разошлись настолько, что эти регионы стали не просто различными, но в некоторых аспектах даже несовместимыми».86

Отличие Европы от Атлантического центра проявляются и в ее сопоставлении с Россией. В этой связи следует обозначить следующие моменты:

Европа – стратегический партнер России, и глубокое изучение происходящих в ней процессов необходимо для адекватного и эффективного взаимодействия двух геополитических центров;

Россия и Европа сталкиваются с одинаковыми вызовами современного мира (глобализацией и американизацией), на которые необходимо давать адекватный ответ с точки зрения опоры на национальную (в случае России) и на сочетание национальной и наднациональной – европейской идентичности (в случае Европейского Союза);

Проблемы взаимоотношений богатых регионов Севера и относительно более бедных регионов Юга актуальны и для ЕС, и для России;

Проблемы демографии, миграции и связанные с ними экономические и социальные проблемы в России и ЕС имеют в некоторой степени схожий характер и могут быть решены только с учетом понимания объединяющей идеи.

Каковы же основные проблемы выстраивания новой европейской идентичности? С одной стороны, в теоретико-идеологическом поле явно прослеживаются идеи Просвещения: «Являясь плодом политического и культурного наследия, европейская идентичность может быть основана лишь на духе разума, интеграции и человеческого достоинства».87 Ж.Казазюс перечисляет ее основные моменты: мир (но не пацифизм); крайнее неприятие любой формы самоизоляции; неприятие излишеств в защите местных, партийных или национальных интересов; обязанность быть солидарным с другими; отрицание необузданного соперничества между составляющими элементами.

С другой стороны, четко определяются основные демократические ценности, заложенные в основание современной Европы не только институционально, но и в самосознании граждан единой Европы. У. Хаттон в качестве базисной характеристики европейской цивилизации подчеркивает:

Специфику европейского подхода к собственности (в корне отличающегося от американского), когда право на частную собственность признается с оговоркой о необходимости регулировать права собственности «в той мере, в какой это нужно для обеспечения общественных интересов»;88

Общественный договор как один из основных компонентов европейской системы ценностей;

Стремление обеспечить жизнеспособность публичной сферы.

Несмотря на значительное количество работ, в которых делается попытка определения европейской идентичности, общепринятого подхода к этой проблеме нет. Сегодня это разноголосый хор, в котором слышны и мотивы евроскептиков, утверждающих, что европейской идентичности в единственном числе нет, не будет и быть не должно, и разнообразные выступления еврооптимистов. «Основой сегодняшних дебатов о европейской идентичности является сложное мироощущение, в котором переплетаются противоречивые проявления энтузиазма и замкнутости, доверия и страха, интеллектуальной разносторонности и преувеличенного почитания традиций предков».89

«Европейская идентичность – это своеобразный призыв к углублению Европы, к большей интеграции, к принятию большего количества общих решений, призыв к защите модели европейской интеграции, против дробления стран-членов на сообщества и регионы»90. Это спорный вопрос. Многие ученые и публицисты не соглашаются с таким подходом: отрицанием регионализации и одобрением роста и усиления бюрократии. А Ж.Казазюс подчеркивает: «Легальная Европа, Европа законов и директив, программ и отчетов, саммитов глав государств и правительств и административных органов, должна пользоваться большими полномочиями, для того чтобы эта легальная Европа привела к созданию Европы легитимной».91

Европейская идентичность может быть рассмотрена по следующим координатам:

Европейского политического и гражданского общества (по мнению Ж. Казазюса, оно уже начало приобретать конкретные очертания в лице общеевропейских движений и выборов в Европрламент)

Социального и судебного пространства (Ж. Делор еще в год принятия Единого европейского акта заявил: «Нашей конечной целью должно стать создание общеевропейского социального пространства».92 Несмотря на прошедшие с тех пор двадцать лет, эта проблема не теряет актуальности, а только усугубляется с принятием в ЕС новых членов.)

Культурной сферы, которая «играет роль бедного родственника европейской интеграции».93

В целом все это можно обобщить понятием «публичная сфера», которой, по мнению У.Хаттона, не достает для формирования единой общности. Автор указывает, что некоторые проявления Европейского Союза позволяют делать вывод о движении ЕС в сторону конфедерации или даже федерации (наличие Европарламента, Еврокомиссии, наднациональной квазигосударственной службы, зарождающегося военного потенциала ЕС, свода законов, флага и гимна, признание наднациональной власти институтов Европейского Союза), однако отсутствие публичной сферы не позволяет интеграции развиваться вглубь. Отсюда и кризис демократичности европейских структур: «Нет ни панъевропейской публичной сферы, ни единого демоса избирателей, сплоченных идеей общего гражданства, которые могли бы по настоящему обеспечить политическую ответственность европейских институтов, процессов, официальных представителей и политиков».94 Формирование единой публичной сферы – процесс весьма длительный, он может продолжаться в течение жизни нескольких поколений европейцев. Важно делать правильные шаги в этом направлении.

Проблема отсутствия общеевропейской социальной сферы связана еще и с тем, что политиками, руководящими интеграционными процессами, «немного делалось для защиты ценностей и практик, которые в столь существенной мере определяют суть европейской цивилизации».95 Среди европейских лидеров есть понимание, что Европе необходимо осознать свои истинные ценности, а не идти вслед за Америкой. При том, что нет недостатка в риторике, реальных механизмов и политической воли не хватает для того, чтобы идти по собственно европейскому пути. У.Хаттон так артикулирует основную трудность в развитии дальнейшей позитивной интеграции: «Суть проблемы в том, что отсутствует согласованный нарратив по поводу предназначения Европы и того, как его реализовать».96 Но согласно высказываниям ряда европейских интеллектуалов, этот нарратив если и должен существовать, то в весьма неконкретной форме. Такая позиция приводит к замкнутому кругу. Выходов из него два: 1) дальнейшая американизация, распространение пропаганды, идущей из США, что европейский путь в корне ошибочен97; или 2) осознание европейской идеи, ее четкая артикуляция в обществе, и достижение общего видения завтрашней Европы, что может быть осуществлено с принятием европейской Конституции. Практика показывает, что второй путь постоянно пробуксовывает, а первый – продолжает оставаться в силе. В связи с этим российский философ и публицист М.Смирнов проводит разделение между реальной и «чаемой» Европой: для ЕС он вводит специально сконструированное название EUROпа, которое «вполне в духе провалившегося недавно проекта общеевропейской конституции, который совершенно проигнорировал даже простое упоминание в своем тексте о христианских основах европейской цивилизации, но выдвинул другой, новый абсолютный критерий EUROпейскости для стран, на которые и должна была распространяться упомянутая конституция – принятие единой валютной единицы EURO»98.

Некоторые шаги по достижению единой европейской публичной сферы все же делаются: это и Лиссабонская декларация 2000 года, и Хартия фундаментальных прав, в общем виде определяющая ценности и минимальные права, которых совместно придерживаются европейцы, Лакенская декларация 2001 года. Однако если не предпринять усилий, чтобы «эти устремления и ценности воплотились в общеевропейском политическом нарративе и практической социально-экономической программе»99, то достижения ЕС «единые валюта и рынок будут благоприятствовать только фактической американизации европейского капитализма».100 Итак, У. Хаттон предлагает несколько «формулировок» европейской идеи, среди которых противостояние американизации Европы. Это тем более трудно, так как ЕС изначально замышлялся как Соединенные Штаты Европы, развивался как ответ на нарастающую американскую мощь, воспринял язык международного общения и т.д. Между тем различного в экономике, идеологии и культуре, социальной сфере и политической жизни у Европы и Америки больше, нежели общего. Как пишет В. Иноземцев во вступительной статье к книге У.Хаттона, «за те три с лишним столетия, когда сначала британские колонии в Северной Америке, а затем и Соединенные Штаты развивались автономно от европейского общества, траектории этого развития разошлись настолько, что эти регионы стали не просто различными, но в некоторых аспектах даже несовместимыми».101 Это замечание особенно актуально для российской общественной науки, в которой привычно употребляется понятие «Запад» в целом для евро-атлантики и, соответственно, часто не учитываются кардинальные отличия Европы и США.

«Утверждение единой и общей для всех европейцев идентичности является самоцелью, целью, к которой стремится европейская интеграция».102 «В этом и заключается суть Европы – в стремлении к слиянию, к чувству единения, способного навечно похоронить хаос».103 На современном этапе развития Евросоюза именно это положение может являться «европейской идеей». Оно пришло на смену старой европейской идее, которая представляла собой «интеллектуальное течение, на протяжении многих веков выступавшее за искоренение войн в Западной Европе и политическое объединение ее народов и государств».104 Впрочем, единого мнения нет не только по поводу содержания «европейской идеи», но и по поводу самого факта ее существования (и даже необходимости существования для дальнейшего развития коммунитарной Европы). Уже после достижения Римских договоренностей на разных этапах своего развития миссия ЕС понималась по-разному: сначала членство в ЕС было фактором усиленного экономического роста, противостояния блоку Варшавского договора, затем (после вступления Испании, Греции и Португалии) «Сообщество стало гарантом демократии, свободы, благосостояния и рыночных отношений на континенте».105 Такой же подход наблюдается после расширения ЕС за счет десяти стран Восточной Европы, которые «стремятся…закрепить свою приверженность демократии и капитализму».106

В рамках гражданского общества Европейского Союза не утихают споры об идентичности европейцев, а также о существовании единой европейской идеи. Особенно активно подобные дискуссии ведутся в научно-университетском сообществе, среди интеллектуалов и публицистов, деятелей, которые в ЕС видят не только выгоды общего рынка, но и некую большую идею, новый социально-политический феномен, будущее европейских народов.

^ Перечень контрольных вопросов и заданий для самостоятельной работы:

Проследить соотношение региональной, национальной и наднациональной идентичности от страны к стране.

Каким образом формирование наднациональной идентичности решает проблему националистических вызовов? И решает ли?

Каким образом можно интерпретировать новые реалии межкультурного взаимодействия, положительные и отрицательные?

^ Литература обязательная:

Мчедлова М. Интеграция и идентичность: Россия и Запад в XXI веке / Россия, Франция, Германия и Португалия в контексте европейской интеграции / Под ред. Н.С. Кирабаева, Ю.М. Почты, М.М. Мчедловой. - М.: Изд-во РУДН, 2005.

Тэвдой-Бурмули А. Интеграция и кризис идентичности/ Европейский Союз на пороге XXI века: выбор стратегии развития. Под ред. Борко Ю. И Буториной О. – М.: УРСС, 2001.- С. 42-63.

Казаринова Д. Антиамериканизм и дух европейского единства// Свободная мысль. 2006 №2 (1564) – С. 198-205.

Казазюс Ж. Европейская идентичность / Европейская интеграция: современное состояние и перспективы. Минск, 2001. – С. 301-334.

Литература дополнительная:

Тейлор Ч. Федерации и нации: секрет добрососедства/ Керни Р. Диалоги о Европе. М., 2002.

Смирнов М. Открытие пространства диалога: возвращение Европы?// Мировой общественный форум «Диалог цивилизаций»// Вестник, 2004. №3.

Россия и Европа: грани межкультурной коммуникации / Под ред. Ю.М. Почты. – М.: Изд-во РУДН, 2005.

Рикер П. Универсальность и сила различия/ Керни Р. Диалоги о Европе. М., 2002

Клаус В. Почему я не «европеист»./ Европа без России. Договор, учреждающий

Конституцию для Европы от 20 октября 2004 года. – М., 2005.

Эко У. Хаос: возвращение Средневековья/ Керни Р. Диалоги о Европе. М., 2002.

Шпэт Л. Мечта о Европе. М.: «Международные отношения», 1993.

Дата добавления: 2015-05-29