Завершающий этап формирования казахской народности 1 страница

Образование казахской народности происходило на базе общих законо­мерностей формирования народностей, как этносоциальных организмов, в связи со становлением и укреплением феодальных отношений, сложением общности территории, языка, материальной и духовной культуры. Образованию народности также содействовали возрождавшееся в XIV—XV вв. на территории Казахстана традиционное хозяйство, взаимодействие кочевого и полукочевого скотоводства с оседлым земледелием. При этом, как уже отме­чалось, в силу преобладания на территории Казахстана такого хозяйствен­но-культурного типа, как экстенсивное кочевое и полукочевое скотоводчес­кое хозяйство, феодальные отношения здесь (как и у многих других народов Азии) переплетались с патриархальными, сложившаяся народность еще со­храняла многие элементы родоплеменной структуры и в источниках наряду с этнонимом «казак» отмечены наименования многих племен, племенных объе­динений, родовых групп.

Известная разобщенность интенсивно складывавшейся народности и вме­сте с тем линия на объединение нашли свое отражение в многочисленных легендах о происхождении казахов и казахских жузов. В одной из них, напри­мер, рассказывается, что около 780-790 гг. хиджры (т.е. в конце XIV в.) у одного из ханов 32 племен, говоривших по-тюркски, под властью которого находились 500 или 600 семейств, от пленницы родился сын, названный «ала» («пестрый» или «пегий»). По наущению старшей жены хан решил избавиться от ребенка, отвез его за Сырдарью, где тот был усыновлен каким-то бедня­ком. Впоследствии юноша прославился своими богатырскими подвигами, ве­сти об его успехах дошли до хана, и он решил вернуть сына домой. Советники хана Котан-бай и Майкы-бай посоветовали послать за ним сотню джигитов, во главе ее поставили старшего сына Котана — Уйсуна.

Прибыв на место и подружившись с ханским сыном, Уйсун с джигитами отказался возвратиться домой. На следующий год за юношей был послан другой сын Котана, Булат, также с сотней джигитов, на третий год — младший сын Котана Алчин. И тот и другой не вернулись. Объединившись, три сотни джигитов стали нападать на своих соседей, угонять у них скот, и те назвали их «казак», что означало по-тюркски — «свободный», «вольный». Затем джиги­ты договорились избрать хана и предводителей. Уйсуна с его сотней поселили в верхнем течении Сырдарьи, Булата — в среднем, а третьего брата Алчина с его сотней — в нижнем течении реки. Ханского сына провозгласили ханом, подняв его на белой кошме. Поэтому, говорится в легенде, казахов называют детьми Уш-жуза (трех сотен)⁶². Примечательно, что в легенде имена Уйсун и Алчин совпадают с названиями крупных племен Старшего и Младшего жу­зов.

Этнополитическая ситуация складывалась так, что одни и те же племен­ные группы оказывались на время в разных государственных образованиях (Ак-Орда, Могулистан, ханство Абулхайра, Ногайская Орда и другие), тер­ритория их расселения изменялась под давлением извне или под влиянием феодальных войн, усобиц, откочевок, но главная линия к объединению все- таки пробивала себе дорогу, сознание принадлежности к народности в ко­нечном счете возобладало над сознанием племенным. Входя в разные госу­дарственные образования, население территории Казахстана в массе своей пользовалось одним языком⁶³. В то же время исследователями отмечается преемственность языка у большинства племенных групп и племен в до- и послемонгольских государствах на этой территории. Характерные особенно­сти языка закрепились на протяжении этого времени, и они соотносятся ис­следователями с языком памятников кыпчакской литературы XIV—XV вв. Историческая память народа концентрировалась в фольклоре — эпосе, пес­нях, легендах. Продолжали развиваться особенности хозяйственного и об- шественного быта, материальной и духовной культуры складывавшейся на­родности. Антропологический материал, относящийся к этому времени, го­ворит о единстве в основном антропологического типа населения, идентич­ного казахам последующего времени⁶⁴.

Длительное вхождение населения в систему отдельных государств в XIV— XV вв., как и прежде в монгольские улусы, усилило воздействие отмеченных выше факторов, в силу которых на территории Казахстана возникло несколь­ко узлов этнической консолидации в виде трех жузов. Племена каждого из казахских жузов были связаны общими маршрутами кочевания, имели об­щую этническую территорию, совпадавшую с основной частью территорий упомянутых государств.

Старший (Большой) жуз занимал территорию Жетысу до Сырдарьи; в его состав входили уйсуни, канглы, дулаты (дуглаты), албаны, суаны, сргели, ысты, ошакты, шапрашты, жалаиры и др.

Средний жуз занимал районы Центрального и Северо-Восточного Казахстана; в его составе — кыпчаки, аргыны, найманы, конграты, киреиты, карлукские роды и др. Младший жуз занимал Западный Казахстан, земли от низовьев Сырда­рьи, Аральского моря, северную часть Прикаспийской низменности. В его составе племенное объединение алшын и такие племена, как адай, алаш, байбакты, жаппас, тазлар, кара-сакал, кара-кесек и др.⁶⁵. Время и механизм об­разования жузов остаются неисследованными. Сведения источников о жузах относятся к позднему времени XVn—XVIII вв., однако появление составных частей жузов, т.е. наиболее крупных из упомянутых племен, на территории Казахстана происходило в течение многих веков. Конкретное время и обсто­ятельства были зафиксированы выше при изложении исторических событий в древности и средневековье.

Основное содержание этнической истории Казахстана послемонгольского времени заключается в завершении формирования народности, вычлене­нии состава племен казахских жузов, продвижении племен и родов, допол­нивших древние этнические ядра, на их позднейшие территории, зафиксиро­ванные источниками XV11—XIX вв. К рубежу XV—XVI вв. жузы пришли уже сложившимися как в их родоплеменном составе, так и занимаемой террито­рии, но их формирование и перераспределение, поляризация племен проис­ходили в предшествующие столетия вместе с длительным процессом сложе­ния народности, через этнополитические общности кыпчаков, узбеков, но­гайцев, могулов и одновременно с вхождением отдельных родов и племен в другие формировавшиеся тюркские народности. Окончательное завершение процесса этнической консолидации замедлялось разобщенностью отдельных, исторически складывавшихся ее частей, входивших в состав нескольких го­сударственных образований. Следует отметить, что в XIV—XV вв. продолжа­лись многочисленные миграции. Так, во время войн Тимура переместились могульские группы из Жетысу в Среднюю Азию. При Абулхайр-хане отко­чевали к нему из Могулистана племена калучи и булгачи; на каком-то этапе переместились из Жетысу киреи в Средний жуз, мангыты (ногайцы) переместились с запада на Сырдарью; на исходе XV в. ушли в Среднюю Азию с Мухаммедом Шайбани-ханом многие роды и племена из Восточно­го Дешт-и Кыпчака. Все это дестабилизировало политическое положение и затрудняло этническую консолидацию населения обширной террито­рии Казахстана.

Государственное объединение во второй половине XV—XVI вв. основных этнических групп казахской народности и ее этнической территории ускори­ло процесс завершения консолидации народности. В отличие от ханства Абул- хайра и Ак-Орды, а также Могулистана, Казахское ханство имело более проч­ную этническую основу — уже сложившуюся казахскую народность. Впер­вые после монгольского завоевания были объединены в одно государство почти все тюркские роды и племена Восточного Дешт-и Кыпчака, Туркеста­на и Жетысу.

Особо важной является проблема этнической общности населения юга Казахстана и остальной территории расселения казахского этноса. Письмен­ные и археологические материалы подтверждают связь населения этого рай­она с обитателями Восточного Дешт-и Кыпчака и Жетысу не только тради­циями хозяйственно-политического и культурного развития, но и этногене- тическим родством, общими этнополитическими судьбами. На территории Южного Казахстана и Юго-Западного Жетысу издавна был стык двух глав­ных этнических узлов формирования казахской народности, двух крупных этнополитических общностей древнего Казахстана — Кыпчакского союза племен в Центральном, Северном и Южном Казахстане и Усуньского союза племен в Юго-Восточном Казахстане, ставших основой Среднего и Старшего жузов казахов. Их этнические территории простирались к северу и северо- востоку от бассейна Средней Сырдарьи и Каратау. От низовий Сырдарьи на северо-запад и на север простирались земли казахского Младшего жуза. Фак­тически все три жуза выходили на территорию средневекового Туркестана, т.е. на значительную часть современной Юж.-Казахст. области⁶⁶. В Туркес­тане (области присырдарьинских городов и ареала Каратау) в XIV—XV вв. жили кыпчаки, канглы, конграты, аргыны, дуглаты, мангыты, жалаиры, пред­ставители других казахских и узбекских родов и племен. Одни из них (кыпча­ки, канглы) жили на этой территории с древних времен; другие (конграты, жалаиры) переселились при монгольском завоевании, хотя и включили в себя массу местных родов и осколков племен, передав им свое имя; третьи (дугла­ты, аргыны, мангыты и др.) попали сюда в период войн и миграций при Тимуре и Бараке, Абулхайре и Жаныбеке, могульском хане Юнусе и Мухаммеде Шайбани. Источники фиксируют и совместное проживание казахов, узбеков, ка­ракалпаков на территории Туркестана в это время. В вакфной грамоте конца XVI в. в составе жителей Сыгнака и его округи названы казахи, тюрки (узбе­ки), арабы (потомки древних завоевателей), каракалпаки⁶⁷. Длительное пре­бывание на территории Туркестана различных родов и племен, входивших в состав казахов и узбеков, мангытов и могулов, приводили к этнической пес­троте местного населения, появлению особого этнического компонента в со­ставе казахской народности, характерного только для Южного Казахстана.

Вместе с укреплением Казахского ханства и ускорением процесса консо­лидации народности в ее состав вошли казахские роды и племена, находивши­еся в подчинении правителей Могулистана, Сибирского ханства, Ногайской орды. Распад Ногайской орды, территориальная и этническая близость но­гайцев к казахам послужили предпосылками присоединения восточной груп­пы ногайских улусов к Казахскому ханству и вхождения этой части ногайцев в казахский этнос в составе Младшего жуза.

Сложившаяся народность со второй половины XV в. известна среди сосе­дей и в письменных источниках, отражавших современные тому периоду со­бытия, под именем «казахи» (казак). Происхождение этнонима казак долгое время являлось предметом дискуссий исследователей, отражено в многочис­ленных легендах народа, сложенных им относительно своего происхожде­ния⁶⁸. В тюрко-персидских источниках этот термин употреблялся изначаль­но в социальном смысле и означал человека, отделившегося от своего рода, племени, вынужденного вести жизнь скитальца, изгоя. Вынужденные «ка­заковать» часто поступали на военную службу к другому, чужому прави­телю. По «Тарих-и Рашиди» и другим источникам, термин «казахи» приме­няется для обозначения политической группировки во главе с Жаныбеком и Гиреем, откочевавшей в Жетысу, сначала в форме «узбек-казахи» (узбек-казак), затем «казахи» (казак). В XV в. термины «узбеки» и «каза­хи» не имели четкого этнического значения. Приведем упомянутые выше сведения Фазлаллаха ибн Рузбихана полностью: «Три племени относятся к узбекам, кои суть славнейшие во владениях Чингиз-хана. Ныне одно [из них] — шибаниты и его ханское величество после ряда предков был и есть их повелитель. Второе племя — казахи, которые славны во всем мире си­лою и неустрашимостью, и третье племя — мангыты, а [из] них цари астра­ханские»⁶⁹. С укреплением ханства Жаныбека и Гирея казахами стало на­зываться все подвластное им население. Постепенно термин «казахи» при­обрел этнический смысл⁷⁰. Он стал применяться как этноним для обозна­чения давно уже сложившейся единой тюркской народности, этнической территорией которой были земли Восточного Дешт-и Кыпчака, Жетысу и Южного Казахстана.

Реальным историческим следствием развития казахской государственно­сти в политических рамках Казахского ханства явилась единая казахская на­родность. В эпоху Казахского ханства, в XV—XVII вв. закрепились основные, практически общие для населения огромной территории Казахстана черты и особенности материальной и духовной культуры казахского этноса. Созна­ние своего этнического единства народ отразил в эпических произведениях.

В упорной борьбе с Шайбанидами и Аштарханидами Мавераннахра, си­бирскими и русскими властями в Прииртышье и на Алтае, джунгарскими тайшами в Жетысу и на землях Восточного Казахстана отстаивал казахский народ свои коренные этнические территории, еще в XVI в. названные в пись­менных источниках (Зайн ад-дин Васифи «Бадаи’ ал-вакаи’») термином Ка­захстан⁷¹.

Сложение народности — процесс длительный, время окончательного ее сложения трудно привязать к какому-то строго датированному отрезку вре­мени. Однако совокупность исторических, археолого-этнографических, ант­ропологических и лингвистических источников позволяет утверждать, что процесс образования казахской народности в XIV—XV вв. в основном завер­шился.

5. О ТЕРМИНЕ «КАЗАК»

6.

На протяжении почти двухсот лет исследователи пытаются объяснить про­исхождение и раскрыть семантику термина «казак». Спектр высказанных то­чек зрений весьма широк — от довольно убедительных научных гтпотез до весьма вымученных этимиологий. Однако, пожалуй,пока не кому не удалось вынести окончательное суждение, объясняющее это слово.

В последнее время с обретением Казахстаном своей независимости значи­тельно возрос интерес к истории и культуре казахского народа вообще и к термину «казак» в частности. На страницах научных и газетно-журнальных изданий появились публикации, так или иначе касающиеся этого термина. Изложенные в них мнения, за редким исключением, основаны на высказан­ных в прошлом воззрениях.

При решении вопроса о происхождении названия «казак» значительная часть исследователей встала на путь поиска терминологического совпадения в имени племени. Забегая вперед, следует отметить, что данный методичес­кий прием, как показывает исследовательская практика, еще далеко не дос­таточен для более определенных выводов о степени близости сопоставляе­мых понятий. Созвучные слову «казак» термины ученые нередко находили в значительном отдалении от территории Казахстана. При этом не учитыва­лась необходимость выяснения системных совпадений историко-культурно­го характера, способных показать глубину их этнических связей. Относи­тельно принятых идентификаций в историографии существуют следующие основные гипотезы.

Исследователи чаще всего, вслед за Н. М. Карамзиным и А. Вамбери⁷², привлекают сведения византийского императора Константина Багрянород­ного (сер. X в.) об упоминании им «страны Казахия», находившейся на севе­ро-западе Кавказа. На основании близкого созвучия авторы усматривают отражение этнонима «казак» в термине «Казахия», в связи с этим делается вывод, что казахский народ был известен с X в. В отношении правомерности чтения «Казахия» необходимо сделать поправку, заключающую в том, что в оригинале (с греческого) во втором слоге дана «сигма» (с), а не «дзета» (з). Следовательно название страны должно читаться как «Касахия». В. Минорс- кий, интерпретируя информацию К. Багрянородного, совершенно четко по­казал, что под Касахией имеются в виду касоги⁷³.

Идентификация названия «Казахия» и народа казак расширила возмож­ности историков в привлечении дополнительных материалов, в частности, из письменных источников мусульманского круга. Так, в сочинении «Китаб ат- танбих ва-ль-ишраф» арабского историка и географа аль-Масуди (X в.) среди названий кавказских народов и племен в районе реки Кубани отмечается эт­ническая общность кашак и аль-касакия⁷⁴. Видный немецкий востоковед И. Маркварт показал, что эти два термина передают название одного и того же этноса — касогов⁷⁵. В рамках рассматриваемой тематики укладываются и сообщения анонимного персоязычного географического труда «Худуд аль- алам» (X в.) об области аланов, где приводятся данные о городе Касаг⁷⁶, рас­положенном на берегу Черного моря, именно городе, а не этнической общно­сти, как пишут в литературе. О касогах повествуют также русские летописи. В «Повести временных лет» содержится информация о войнах, происходив­ших на р. Кубани между русскими князьями Святославом (965 г.) и Мстисла­вом (1022 г.) с касогами⁷⁷. Термин «касог» впервые упоминается в сочинении монаха Епифания в конце VIII - начале IX вв. Из этой сводки следует, что названия казах, касахия, касак, кашак, касог являются различными формами передачи одного и того же раннесредневекового немногочисленного кавказ­ского племени (или объединения племен). Кавказоведы давно сближают ка­согов (в древнегрузинских памятниках известны в форме кашаг) с малоазиат­ским этнонимом хетто-неситской эпохи каска/кашка. Отсюда встает законо­мерный вопрос, насколько оправдана и доказательна точка зрения о сопри­частности касогов к казахам. Мнение о связи этнонима казак с названиями касог, касахия (казахия?) носит сугубо декларативный характер, основан­ный на созвучии слова (такого же порядка, как тюрки хазары и хазаре Аф­ганистана, корей Корсики и корсь Прибалтики), хотя исторически никакого соответствия между ними не было. Касоги входили в особую подгруппу аб­хазско-адыгейской группы, говорящей на одном из автохтонных кавказских языков. По своему происхождению, языку, укладу жизни и особенностям физического типа они резко отличались от казахов и их тюркоязычных пред­ков. Процессов этнического разделения касогов и связанных с ними мигра­ций из Кавказа на территорию Казахстана в эпоху средневековья не наблю­далось. Они не сыграли той роли, которая предназначалась на исторической арене соседям касогов тюркоязычным булгарам, переселившимся на Балка­ны и давшим имя современной Болгарии.

Таким образом, мнение о связи касогов с казахами не выдерживает ника­кой критики. В литературе существует также точка зрения (со ссылкой на 3. В. Тогана), по которой слово «казак» упоминается, якобы, арабским историком Ибн Асам аль-Куфи. Интересующий нас термин упоминается в историчес­ком сочинении «Китаб аль-футух» (конец IX— начало X вв.), посвященном арабскому полководцу Марвану, который вел войну с хазарами в Арране и Дагестане. В оригинале труда написано следующее: «В 736 г. Марван зазимо­вал в местности, именуемой Касак (а не казак — Б. К.), переправился через реку Кур и направился к городу Шаки»⁷⁸. Из контекста вытекает, что в произ­ведении аль-Куфи нет термина «казак», но значится название местности Касак, расположенной в горном районе Большого Кавказа, на Западе Азер­байджана. Сопоставление терминов «касак» и «казак» неприемлемо не толь­ко в силу хронологических проблем VIII в., но и по комплексу взаимоконтрастирующих исторических, географических и хозяйственно-культурных параметров.

Можно еще привести суждение, восходящее к финскому алтаисту Г. И. Рамстедгу, который возводил термин «казак» к монгольскому словосо­четанию «хасаг-терген». Это двусложное понятие, упомянутое в «Сокровен­ном сказании» (XIII в.), обозначало повозку⁷⁹. Данное воззрение, поддер­жанное иранистом А. А. Семеновым, никак не аргументировано⁸⁰. Оно не убедительно в силу того, что ни в синхронном срезе, ни в исторической пер­спективе термин «хасаг-терген» как название повозки у населявших Казах­стан тюркоязычных народов не получил отражения⁸¹.

В Енисейском древнетюркском памятнике VIII в. В. В. Радловым была прочитана фраза «казгакым оглым» (мои приемные сыновья)⁸². На основе не только внешнего сходства, но и близости значений терминов «казгак» и «казак» В. П. Юдиным сделана попытка сопоставить эти слова. По мнению исследова­теля, звук «г» в понятии «казгакым» вполне мог употребляться в устной речи тюрков VII—VIII вв., а позже, вероятно, выпал, и это слово приобрело фор­му казах. Термин «казак» в форме «казгак» рассматривался им в политичес­ком значении, который позже приобрел этнический смысл⁸³. Это воззрение не получило дальнейшей поддержки в кругу специалистов ввиду того, что оно не корреспондирует с закономерностями исторической фонетики тюрк­ских языков.

Вместе с тем на основе других материалов нарративных источников было сделано несколько сопоставлений по признаку этнических названий, лока­лизующихся в пределах территории Казахстана. Одним из них является мне­ние, высказанное И. Марквартом⁸⁴, по поводу наименования трех карлукских племен как «хасаки» /хаски/, последние были сопоставлены исследователя­ми с казахами. Хотя этой точке зрения и следует в настоящее время ряд авто­ров, ее нельзя считать доказанной. Предложенные Марквартом прочтения названий девяти карлукских племен по явно искаженному тексту антологии «Джавами аль-хикаят ва лавами ар-риваят» персоязычного литератора XIII в. Ауфи носили предварительный, реконструктивный характер. Рассматри­ваемые сведения о карлукской конфедерации, обитавшей в Жетысу и Юж­ном Казахстане, относились к IX—X вв. В. Минорский путем тщательного текстологического и сравнительно-исторического анализа материалов из бо­лее ранних письменных памятников, в частности, из арабского географичес­кого труда аль-Марвази внес существенные коррективы в дешифровку кон­текста по племенному составу карлуков. В данном случае вместо «хасаки» внесена обоснованная конъюнктура «баскиль»⁸⁵.

Явно несостоятельным следует признать мнение о том, что в сочинении арабского путешественника Абу Дулафа упоминается этноним «казак» в фор­ме «казлак». В середине X в. через территорию Казахстана с запада на восток пролегал путь Абу Дулафа в Китай. Воспоминания о путешествии, изложен­ные в «Рисала», посвященные тюркским племенам, были переведены на рус­ский язык Н. Н. Пантусовым. В тексте перевода упомянуто этническое назва­ние «хазлак»⁸⁶, которое стало прототипом для искомого «казлака», затем, якобы, трансформировавшегося в форму «казак». Необходимо вместе с тем указать на неверное чтение Н. Н. Пантусовым слова «хазлак» вместо «хар- лук», так передавалось написание названия карлуков в арабской средневеко­вой литературе. Тем самым ставился знак равенства между карлуками и каза­хами, что не совсем корректно.

Образование казахского народа некоторые ученые относят к X в. на осно­вании утверждения А. Левшина об упоминании в «Шахнаме» Фирдоуси (935— 1020) о казахах и казахских ханах⁸⁷. Между тем востоковеды неоднократно указывали на то, что в исторической поэме персидского автора никакой ин­формации о термине «казак» не имеется. Это недоразумение объясняется тем, что А. Левшин, при всех его обширных знаниях истории казахов и их среды, не знал однако персидского и арабского языков.

Таким образом, в большинстве случаев в выдвигаемых гипотезах сопос­тавлялись несопоставимые названия. Далее, этнонимы рассматривались изо­лированно, а не во всей совокупности конкретно-исторического подхода. Не учитывались собственно этнические процессы — изменения в этносе во вре­мени. Появление в источниках этнонима, как обычно, не совпадает со време­нем образования народности (ср. этноним киргиз и киргизская народность, этноним туркмен и туркменская народность, русы и русские и т. д.). В иссле­довательских работах понимание необходимости разработки проблем соот­ношения этнонима и этноса в конкретно-исторических условиях далеко не всегда присутствует. Между тем один и тот же этноним мог обозначать раз­личные раз­личные состояния этноса (племя, союз племен, народность, нация). Так, при одном и том же этнониме (кыпчак) этнос кыпчак с III до XIII в. находился пяти различных состояниях этнического развития — от племени во Внутрен­ней Азии до едва ли завершающего этапа формирования кыпчакской народ­ности на территории Казахстана. В XIII в. монгольское нашествие прервало наметившийся процесс образования кыпчакской народности. В дальнейшем, в отличии от домонгольского периода, развитие исторического процесса в кыпчакском обществе пошло не по линии их собственного оформления, а потекло по руслу раздробления, участия их в образовании прежде всего ка­захского народа, а также целого ряда иных тюркоязычных народностей. На этом этапе кыпчаки пребывали уже на другом таксономическом уровне этни­ческого развития. Исторически сложившиеся этнические общности кыпча- ков складывались в динамике и трансформации при одном и том же этнониме кыпчак. Таким образом, сопоставление одного этнонима с другим неизбежно предполагает не простое декларирование, а проведение скрупулезного ис­следования.

Имеются все основания считать, что само слово «казак» возникло в реги­оне обитания кыпчаков. По мнению ряда тюркологов, первоначальный ареал распространения термина «казак» был связан с Восточным Дешт-и Кыпча- ком. Появление этого слова в данном фонетическом оформлении, характер­ном для кыпчакского языка, А. Н. Самойлович относил ко времени не ранее XI в.⁸⁸. Принято считать, что впервые термин «казак» в письменном источни­ке употреблен в арабо-кыпчакском словаре, составленном в кыпчакской среде Мамлюкского государства Египта в 1245 г. В нем слову «казак» придается значение «свободный, скиталец»⁸⁹. Данная семантика позволила считать, что в термин «казак» вкладывался социальный смысл и означал индивида, людей, отделившихся от своего рода, племени, государства, добывавших средства к существованию участием в военных предприятиях, и он связывался с инсти­тутом казакования. Правомочно также полагать, что возникновение поня­тия «казак» относится ко времени, более раннему, нежели XIII в., однако никаких прямых данных, уточняющих хронологию, в письменных памятни­ках не содержится. Впрочем, на этот счет имеются косвенные сведения.

Казакование как институт носил всеобъемлющий, стадиальный характер. Он имел место как в среде тюркских племен, так и в обществах арабского Востока (су’лук), Восточной Европы (норвежские викинги), Руси (бродники) и т. д. И в каждом случае наблюдалось терминологическое своеобразие при единой сущности этого социального явления.

Весьма интересные сведения для характеристики и времени функциони­рования института казакования содержатся в сочинении арабского географа X в. Ибн аль-Факиха, где он приводит рассказ огузского царевича Балкика ибн Джабгу следующего содержания: «Один из моих предков, говорит Балкик, рассердился на своего отца, который был в то время царем, и отделился от него. Он избрал себе в спутники своих клиентов, дружинников и других, из тех, кто любил разбойничество. Он отправился, идя по востоку страны, напа­дая на людей и ловя то, что попадалось ему и его спутникам»⁹⁰. В этом, пожа­луй, классическом описании казакования, относящемуся, вероятно всего, к IX в., Ибн аль-Факих в качестве синонима термина казак использовал арабс­кое слово «су’лук». Понятие «салака» означало уу бедуинов людей бедных и предпримчивых, не находивших себе место в племени, и поэтому составлявших отряды и отправляющихся искать счастья путем разбоя. При различиях в термине рельефно обнаруживается совпадение по содержанию института казакования в двух различных кочевых обществах.

Описанный рассказ царевича Балкика ибн Джабгу, очевидно, был связан с историей огузских правителей джабгу на Сырдарье, историческая канва которой, по опосредованным данным, датируется IX в. Ибн аль-Факих, к со­жалению, не приводит Огузского синонима арабскому термину «су’лук». Впро­чем, таким понятием у огузов уже мог быть термин «казак», усвоенный кыпчакской средой. Такая посылка проистекает не только из объективного фак­та теснейших многовековых этнополитических и этнокультурных взаимосвя­зей огузов и кыпчаков, в результате которых сложилась генетическая, язы­ковая, социальная и хозяйственно-культурная близость, но и основана на дополнительных материалах письменных источников. Так, в среде хорасанс­ких туркменов XIII в. в составе антропонима отмечен термин «казак». В поме­те к колофону одной рукописи библиотеки «Данишкеде-и Маккул у Манкул» ясным почерком написано: «Эту рукопись приобрел Билял ибн Жабра- ил бин Мухаммед Али ат-Туркмани аль-Казаки, год 660 хиджры»⁹¹, (т. е. 1262 г. н. э.). В этом личном собственном имени слово аль-казаки следует воспри­нимать, очевидно, в качестве нисбы в парном сочетании с другой нисбой, указывающей на этническую принадлежность (туркмена). Совмещение тер­мина аль-казак с этнонимом туркмен позволяет полагать, что данное поня­тие не носило, как обычно, социальное значение, а имело этнический отте­нок.

В рассматриваемом собственном имени, по мнению 3. В. Тогана, имеется в виду представитель кыпчакских казаков в обществе хорасанских туркмен. Казаки в этом регионе составляли определенную группу, судя по тому, как в последующее время в письменном документе «Вакф-наме» Рашид ад-дина Раб- и-Рашиди, относящемся к хорезмийско-хорасанской переписке, встречают­ся имена «казахлу», «казахлар», которые имеют несомненную этническую окраску. Примечательно, что для туркмено-огузской среды был закономе­рен термин в написании «казах», в то время как форма «казак» соответствова­ла кыпчакским языковым нормам.

Изложенный материал позволяет сделать заключение о бытовании в IX— X вв. в обществе кыпчаков Восточного Дешт-и Кыпчака социальных, а в XI— XII вв. этносоциальных группировок под названием казак. Однако из этого не следует вывода об образовании в предмонгольское время этноса казак, тем более о формировании казахской народности. Между тем ясно другое: кон­солидация в XI—XII вв. кыпчакских племен была важнейшим этапом в сложе­нии казахской народности. На базе развития этнических процессов в Кыпчакс- ком ханстве XI—XII вв. складывается этническое ядро казахского народа.

Монгольское завоевание рассеяло за пределы Дешт-и Кыпчака значи­тельные группировки кыпчакских племен. Миграция кыпчаков способство­вала распространению термина «казак» и универсализации его значения. Сло­во «казак» употреблялось в целом для обозначения разного рода вольниц. Казаками в это время становились безотносительно к этническим и государ­ственным преградам. Мусульманские источники отмечали широкое распрос­транение института казакования-казакдык У тюркских народов. В начале XIV в. в ходе постепенного возобладания автохтонных традиций над монгольски­ми образовалась Ак-Орда — первое крупное государство на местной этничес­кой основе, с консолидирующей ролью кыпчакских племен. Ак-Орда по сво­ему этническому составу была казахской, но само название народа определи­лось и вошло в источники позднее. Лишь после образования казахской на­родности термин «казак» обретает этническое значение, очевидно, во второй половине XV в., что является одной из специфик сложного процесса этноге­неза казахского народа и термина «казак»-

Дата добавления: 2015-06-04