Александр Асмолов 30 страница

Следующий шаг на этом пути — утверждение филоге­нетической древности и тем самым сходной природной детерминации мимической экспрессии у приматов и че­ловека {Изард, 1980). В другую крайность впадает Берд-вистл, утверждающий, что анализ поведения животных ничего не может внести в понимание человеческого об­щения. «Прогресс в этой запутанной области связан с крое-скультурными исследованиями Экмана и Фриссена (см., например, Ekman, Friesen, 1975), которые тщательно клас­сифицировали различные типы невербальных знаков и описали степень, в которой каждый из этих знаков явля­ется пан культурным, а также природу культурных разли­чий там, где они имеют место. Те знаки, которые имеют

За порогом рациональности. „ 389

панкультурную основу, являются преимущественно вы­ражением аффекта. Другие категории знаковых движений, такие как "символы", замещающие слова, и знаки, ил­люстрирующие и регулирующие вербальное общение, обычно специфичны для культуры и нуждаются в инди­видуальном обучении» (Hind, 1982, с.217),

Проблема соотношения филогенетических, социогепети-ческих и онтогенетических аспектов невербальной комму­никации, их связи с речью имеют значение как для общей психологии, так и для нейропсихологии и психотерапии. Встает вопрос о том, как связана филогенетическая древ­ность тех пли иных форм невербальной коммуникации у человека с организацией функциональных психофизио­логических систем, обеспечивающих реализацию этих форм» невербальной коммуникации в процессе межлич­ностных отношений. Между тем немногочисленные кли­нические исследования невербальной коммуникации А,Шефлена (Scheflen, 1964, 1968), П.Вотчела (Watchet, 1967), описание попыток использования невербального поведения в психотерапии (Юновау 1975) не ставят зада­чу изучения эволюционно-исторических аспектов нелин-гвистическнх семиотических систем.

Распространенный в раде клинических исследований невербальной коммуникации лингвоцентризм приводит к поиску прямых связей между нарушениями речи и не­вербального общения. Так, еще Хед (Head, 1926) видел причину ослабления способностей к передаче жестов и к опознанию пантомимы в общем дефекте символической активности, Даффи и Пирсон (Duffy, Pearson, 1975) также объясняют неспособность опознания пантомимы наруше­нием центральной символической активности. Идея Хеда (Head, 1926) получает свое подтверждение при изучении жестовой афазии у глухих. Вместе с тем Хелман, Роси и Валенстайн (Heilman, Rotki, Valenstein, 1982) описали па­циентов с нарушенной речью и сохраненной способностью к опознанию пантомимы. При анализе нарушений опоз­нания пантомимы у больных с афазией Варней (Varney, 1978, 1982) установил, что такие нарушения наблюдают-

390__________Раздел /К Деятельность. Познание, Личность

ся при алексии, которая далеко не всегда связана с рас­стройствами опознания пантомимы. Из данных исследо­ваний вытекает, но мнению Роси (Rothi, Mack, Heilman, 1986), что, хотя нарушения речи и опознания пантоми­мы могут коррелировать друг с другом, они представляют собой различные феномены.

Не укладывающиеся в представления о речевой при-роде невербальной коммуникации факты могут быть рас­смотрены в контексте делтельностного подхода к анализу общения. С позиций этого подхода не может существовать прямой связи между нарушениями речи и невербального общения, так как невербальное общение — непосредствен­ное выражение в поведении человека его смысловых ус­тановок; через речь прежде всего передаются значения {Леонтьев AM,, Запорожец, 1945),

Невербальная коммуникация является преимуществен­но проявлением смысловой сферы личности. Она пред­ставляет непосредственный канал передачи личностных смыслов. Личностные смыслы — вот то, что передается посредством невербальной коммуникации, С помощью выдвигаемого представления о семантике невербальной коммуникации можно объяснить, почему многочислен­ные попытки, спровоцированные лингвоцентрической установкой и имеющие целью создать код, словарь, дис­кретный алфавит языка невербальной коммуникации, были безуспешны. Сложности, возникающие при вопло­щении симультанных динамических смысловых систем личности в дискретных равнодушных значениях, вырази­тельно описанные Выготским, все особенности природы мотивационно-смысловых образований личности предре­шают неудачу поиска дискретных формализованных «сло­варей^ жестов и телодвижений (Асмолое, 1979, 1984).

Анализируя процесс понимания речи, его значение для психологической науки, А,РЛурия писал: «Несмотря на то, что учение о речевых нарушениях, возникающих при локальных поражениях мозга — афазиях, возникло более ста лет назад, психолингвистический анализ этих нару­шений остается еще незавершенным, и можно с уверен-

За порогом рациональности^ 391

ностью сказать, что пройдены лишь первые этапы этого сложнейшего пути.

Однако нет сомнений в том, что этот путь позволит в конечном итоге понять строение и мозговые механизмы тех сложнейших процессов речевой коммуникации, кото­рые отличают человека от животного и которые являются ключом к анализу наиболее сложных форм сознательной деятельности» {Лурия, 1979, с.306). Нет сомнений также и в том, что исследования невербальной коммуникации, преодолев позицию лингвоцентризма и уход от истори­ко-культурного анализа генезиса разных семиотических систем, помогут продвинуться в исследовании высших форм человеческого общения, намеченном культурно-ис­торической психологией.

Литература

Асмолов A.R Деятельность и установки, М, 1979.

Асмолов A.L Личность как предмет психологического иссле­дования. М, 1984,

Венеенист Э. Общая лингвистика. М, 1974,

Бодалев А А Личность и общение // Избр груды. М, 1983,

Волконский С Выразительный человек. Сценическое воспи­тание жеста (по Дельсарту). 1913.

Выготский Л. С, Мышление и речь // Собр. соч. В 6 т. М, 1981. Т. 2..,

Горелов ИЖ< Невербальные компоненты коммуникации, м., 1980.

Дарвин Ч. Выражение эмоций у животных и человека // Соч. М, 1953. Т. 5,

Добрович А.Б. Воспитателю о психологии и психогигиене общения Мм 1987,.

Изард К, Эмоции человека. М., 1980.

Караулов ЮЖ. Русский язык и языковая личность М., 1987,

ЛабунскаяВА, Невербальное поведение. Ростов, 1986,

Леонтьев АЖ, Запорожец А.В. Восстановление движения М, 1945.

Лурия АР. Язык и сознание М, 1979.

Маптегацца П. Физиономия и выражение чувств* Киев, 1886,

Мелыбруда ЕЖ Ты — мы. М^ 1986.

Налимов В.В. Вероятностная модель языка M.s 1979,

392 Раздел IV. Деятельность. Познание. Личность

Панов ЕМ. Знаки, символы, языки* Мт> 1980.

Слабни Д., ГринДж. Психолингвистика, М, 1976.

Соболевский И Л. Кинетическая речь на производстве // Се­миотика пространства и пространство семиотики: Труды по знаковым системам, Тарту, 1986. Т. Х!Х.

Тернер Дж. Структура социологической теории. М, 1985.

Фейгенберг Е,И, Невербальная коммуникации как капал пе­редачи личностных смыслов // Активизация личности в систе­ме общественных отношений: Тез. докл. VII съезда Общества психологов СССР. М„ 1939.

Шмелев AS. Введение в экспериментальную психосеманти­ку. М,, 1983,

Юнова L Невербальное поведение и его использование в психотерапии. Краков, 1975.

Argyle В. Bodily communication. Methuen, 1975,

Argyle A/., Kendon A. The experimental analysis of social performance // Advances in experimental social psychology / Ed. LBcrkowitz. L., 1967.

Bertaianffy von L Robots, men and minds: Psychology in the modern world, N.Y., 1967.

Birdwhistell RL Introduction to kinesics. Univ. of Louisville Press, 1952.

Bttffy J-> Pearson A5. Pantomime in aphasic patients // Speech Hear Res. 1975. V.I 8.

Ekman A, Friesen PKK Unmasking the face. New Jersey, 1975.

Fast I. Body language. London—Sydney, 1978.

Goffman E. The presentation of self in everyday life. L., 1974,

HaitE. The silent language. N. Y, 1959,

Halt R The hidden dimension. N. Y+J 1966

Havre Л,, Lamb R. (Eds) The encyclopedic dictionary of psychology. Oxford, 1983,

Head tf. Aphasia and kindred disorders. L, 1926.

Heiiman KM,, Rothi LJ.t Valenstein £ Two forms of ideomotor apraxia // Neurology. N. Y., 1982. V, 32.

Hind R. A. Ethology, Glasgow, 1982.

Rothi LJ.t Mack L, Heiiman KM. Pantomime agnosia // J, Neurology, Neurosurger> and Psychiatry. 1986. V. 49.

ScheJIen AE. Significance of posture in communication system // Psychiatry. 1964, V 27, № 4,

SchefJen AE. Quasi-courtship behavior in psychotherapy // Psychiatry. 1968, V. 28.

SchefJen A.E. Body language and social order. Prentice Hall, 1972. SommerR. Personal space. Prentice Hall, 1969,

■

За порогом рациональности.... 393

Vamey N.K Linguistic correlates of pantomime recognition in aphasic patients //1 Neurology, Neurosurgery, and Psychiatry, 1978. V-41,

Vamey N.R. Pantomime recognition defect in aphasia: implications for the concept of asymbolia // Brain and Language, 1982, V. 15.

Wachtei P.L. An approach to the study of body language in psychotherapy// Psychotherapy. 1967. V, 4. № 3.

Wainwight an Body language, Suffolk. 1987.

Раздел V. Как нерациональным

ОБЪЯТЬ РАЦИОНАЛЬНОЕ

По ту сторону сознания: бессознательное,

УСТАНОВКА, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ*

Может ли анализ сферы бессознательного на основе та­кой категории советской психологии, как категория дея­тельности, углубить представления о природе неосознаваемых явлений? И есть ли вообще необходимость в привлечении к анализу сферы бессознательного этой категории?

Чтобы ответить на этот вопрос, попробуем провести мысленный эксперимент и взглянем глазами участников первого симпозиума по проблеме бессознательного (1910) на прошедший по этой же проблеме симпозиум в Тбилиси (1979). По-видимому, ПМюнстерберг, Т.Рибо, П.Жане, Б-Харт не почувствовали бы себя на этом симпозиуме чужи­ми. ГМюнстерберг, как и в Бостоне (1910), разделил бы всех участников на три группы: широкую публику, врачей и психофизиологов. Представители первой группы говорят о космическом бессознательном и о сверхчувственных спосо­бах общения сознаний. Врачи обсуждаюхпроблему роли бес­сознательного в патологии личности, прибегая к различным вариантам представлений о раздвоении сознания, расщеп­лении «я». Физиологи же утверждают, что бессознательное есть не что иное как продукт деятельности мозга. Лишь положения двух теорий оказались бы совершенно неожи-

Влервые опубликована под названием «На перекрестке путей к изучению психики человека; бессознательное, установка, деятельность» в коллективной монографии «Бессознательное: природа, функции и методы исследо­вания» / Под ред. А.С.Прангишвили, А,Е.Шерозия, Ф.Б.Бас-сина. Том V. Тбилиси, 1985.

По ту сторону сознания.., 395

данными для Г.Мюнстерберга и других представителей клас­сической психологии. Это — теория установки Д,Н.Узнадзе и теория деятельности Л.С.Выготского, А.НЛеонтьева и А.РЛурия, Принципиальная новизна состоит прежде всего в исходном положении этих концепций: для того, чтобы изу­чить мир психических явлении, нужно выйти за их пределы и найти такую единицу анализа психического, которая сама бы к сфере психического не принадлежала.

Если это требование не соблюдается, то мы возвраща­емся к ситуации бостонского симпозиума. Дело в том, что пытаться понять природу неосознаваемых явлений либо только из них самих, либо исходя из анализа физиоло­гических механизмов или субъективных явлений созна­ния — это все равно, что пытаться понять природу стоимости из анализа самих денежных знаков (Маркс, Эн-гелъс> т, 23, с.93), В натуре индивида можно, разумеется, обнаружить те или иные динамические силы, импульсы, побуждающие к поведению. Однако, как показывает весь опыт развития общепсихологической теории деятельнос­ти (см, Леонтьев А К, 1983; Рубинштейн С+Л^ 1959), лишь анализ системы деятельности индивида, реализующей его жизнь в обществе, может привести к раскрытию содержа­тельной характеристики многоуровневых психических яв­лений, С предельной четкостью эта мысль выражена А*Н Леонтьевым. Он пишет: «Включенность живых орга­низмов, системы процессов их органов, их мозга в пред­метный, предметно-дискретный мир приводит к тому, что система этих процессов наделяется содержанием, отлич­ным от их собственного содержания, содержанием, при­надлежащим самому предметному миру.

Проблема такого "наделения" порождает предмет психологической науки!» (Леонтьев А.К, 1983, с.261).

Любые попытки понять содержание и функции созна­ния, бессознательного, установки вне контекста реаль­ного процесса жизни, взаимоотношений субъекта в мире с самого начала обессмысливают анализ этих уровней отра­жения действительности. Рассматривать сознание, бессоз­нательное и установку вне анализа деятельности — это значит сбрасывать со счетов ключевой для понимания

396 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

механизмов управления любой саморазвивающейся сис­темы вопрос, поставленный Н.А,Бернштейном: «.„для чего существует то или иное приспособление в организме...»? (см. Бернштейн, 1966, с.326). Психика в целом, сознание и бессознательное в частности представляют собой воз­никшие в ходе приспособления к миру функциональные органы деятельности субъекта. Эволюция деятельности живых существ привела к появлению сознания и бессоз­нательного, как качественно отличающихся уровней ориентировки в действительности. Для обслуживания де­ятельности они с необходимостью появились; вне дея­тельности их просто не существует. Поэтому-то логическая операция их изъятия из процесса взаимоотношений субъекта с действительностью перекрывает дорогу к изу­чению закономерностей осознаваемых и неосознаваемых психических явлений. Одним из следствий подобной опе­рации является то, что исследователи бессознательного до сих пор ограничиваются чисто отрицательной характе­ристикой этой сферы психических явлений, «Что такое бес­сознательное?» — спрашиваете вы и получаете из всех психологических словарей ответ, который, если отбро­сить многочисленные вариации, сводится к следующему: «Бессознательное О характеристика любой активности или психической структуры, которую индивид не осоз­нает» {A Comprehensive Dictionary*.., 1958, с.569).

Подобный ответ — это не только безобидная тавтоло­гия, подчиненная формуле «бессознательное — это то, что не осознается», В этом определении полностью отсутст­вует указание на то* что детерминирует неосознаваемые явления. За данной дефиницией бессознательного просту­пает хорошо известный образ обитающего в сознании го-мункулюса, который пристально разглядывает одни развертывающиеся в психической жизни события, а на другие закрывает глаза. Приблизиться же к пониманию природы бессознательного можно лишь при том условии, что будут выделены детерминирующие бессознательное различные обстоятельства жизнедеятельности человека — побуждающие субъекта предметы потребностей (мотивы), преследуемые субъектом цели, имеющиеся в ситуации

По ту сторону сознания^ _______ ■ ■ 397

средства достижения этих целей, многочисленные, не связанные прямо с решаемой человеком задачей, изме­нения стимуляции и т.п. О необходимости выделения де­терминирующих неосознаваемые процессы явлений действительности прозорливо писал С.Л.Рубинштейн: «.„Бессознательное влечение — это влечение, предмет которого не осознан. Осознать свое чувство — значит не просто испытать связанное с ним волнение, а именно соот­нести его с причиной и объектом, его вызвавшим* (Ру­бинштейн, 1959, с.160). Тем самым, как минимум, в определение бессознательного должны быть включены те детерминанты, принадлежащие предметному миру, ко­торые определяют содержание этой формы отражения действительности. Тогда первоначальная дефиниция бес­сознательного примет следующий вид: «Бессознательное представляет собой совокупность психических процессов, детерминируемых такими явлениями действительности, о влиянии которых на его поведение субъект не отдает себе отчета». Подчеркнем, что в эту характеристику бес­сознательного указание на то, что субъект не отдает себе отчета о детерминантах поведения, вводится лишь как рабочий прием, через который психолог узнает о бессозна­тельном, а не как раскрывающая природу этой формы отражения особенность.

Для выявления сущностной позитивной характеристи­ки бессознательного необходимо обратиться прежде все­го к двум специфическим чертам бессознательного. Первая из этих черт — нечувствительность к противоречиям: в бес­сознательном действительность переживается субъектом через такие формы уподобления, отождествления себя с другими людьми и явлениями, как непосредственное эмо­циональное вчувствование, идентификация, эмоциональ­ное заражение, объединение в одну группу порой совершенно различных явлений через «сопричастие» (клас­сический пример Л.Леви-Брюля о том, что индейцы бра­зильского племени бероро отождествляют себя с попугаями арара), а не познается им через выявления логических противоречий и различий между объектами по тем или иным существенным признакам,

398 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

И вторая черта — вневременной характер бессознатель­ного: в бессознательном прошлое, настоящее и будущее сосуществуют, объединяются друг с другом в одном психическом акте, а не находятся в отношении линейной необратимой последовательности. Причудливые сцепления событий в сновидениях и фантазмах; спрессованность прошлого, настоящего и будущего в некоторых клини­ческих симптомах и проявлениях повседневной жизни в одно, не знающее причинных связей видение мира — все это отнюдь не мистические, а реальные факты. И весь воп­рос заключается в том, как подойти к этим фактам.

Если исходно взять за образец закономерности созна­ния, в частности, подчиненность некоторых видов поня­тийного рационального мышления формальной логике, то указанные факты будут восприняты как еще один ар­гумент в пользу чисто негативной дефиниции бес­сознательного по отношению к сознанию: в сфере сознания господствует логика; бессознательное — царство алогичного, иррационального и т.п. Подобное восприя­тие указанных выше феноменов исходит из такой типич-ной установки позитивистского мышления, как эгоцентризм в познании сложных социально-культурных и психических явлений. Ведь именно эгоцентризм, и в первую очередь, такая его форма как «европоцентризм*, заставляет принимать логику европейского мышления за образец и превращать ее в натуральную, естественную ха~ рактеристику сознания, при этом благополучно забывая, что сама эта формальная логика есть культурное приобретение. А если логика не дана сознанию от природы, а задана культурой, то правомерно и применительно к сознанию допустить наличие нескольких сосуществующих логик. Несмотря на фундаментальные исследования Л,С,Выгот­ского, А,РЛурия (1930) и Леви-Брюля (1930), посвящен­ные анализу мышления в разных культурах, шоры европоцентризма вынуяодают одномерно плоско тракто­вать не только закономерности бессознательного, но и сознания. Однако на этом приключения позитивистской мысли, попавшей в рабство эгоцентризма, не заканчива­ются. Изучению качественного своеобразия бессознатель-

По ту сторону сознания... 399

ного препятствует еще одна форма научного эгоцентриз­ма, названная нами «эволюционный снобизм». Исходя из «эволюционного снобизма», исследователи нередко расценивают формы психического отражения, предше­ствующие сознанию, как более примитивные, архаичные и т.п. Так, даже если на словах признается, что функцио­нирование бессознательного не просто алогично, а под­чинено иной логике > то эта логика интерпретируется как архаичная (Лекяер, 1978). Таким образом, вновь осуществ­ляется возврат к чисто негативному пониманию бессозна­тельного по отношению к сознанию. Из-за «эволюционного снобизма» такие проявления бессознательного в детском мышлении, как его аутистический характер, слабость интро­спекции, нечувствительность к противоречиям (Пиаже, 1932), воспринимаются как алогичность инфантильньк форм мышления, их примитивность, в отличие от форм поня­тийного мышления и т.п, А эти инфантильные формы — не примитивнее и не грубее, Они — другие, иные, чем те, которые присущи сознанию.

Если мы с самого начала нацелим свои поиски на вы­явление качественного своеобразия неосознаваемых форм психического отражения и сумеем преодолеть косность научного эгоцентризма, то увидим, что указанные выше феномены и такие характеристики бессознательного, как отсутствие противоречий и вневременной характер, свидетельствуют не об ущербности, алогичности бессоз­нательного, а об иной его логике, или, точнее, об логи­ках иных, стоящих за всеми этими проявлениями. Причем, иных логиках не в смысле их архаичности и таинственности в стиле СЛеклера (Леклер^ 1978), а иных логиках функ­ционирования бессознательного в деятельности субъек­та, обеспечивающих полновесный адаптивный эффект.

Существует ли такой критерий, который бы позволил отнести самые различные проявления бессознательного к одному общему классу явлений, выявить их функциональ­ное значение в процессе регуляции деятельности субъек­та и дать их позитивную характеристику по отношению к сознанию? Давайте повнимательнее вглядимся в такие, казалось бы, не связанные друг с другом феномены, как

400 Раздел V. Как нерациональным объять рациональное

аутизм детского мышления, слабость интроспекции, не­чувствительность к противоречиям. Давайте прибавим к этому пестрому ряду такие факты, как «„.особая продук­тивность неоречевленной (неосознаваемой, предречевой) мысли, проявляющаяся во "внезапных" решениях <*.>; неоднократно подвергавшаяся изучению в клинике ши­зофрении (Б.В.Зейгарникидр.) причудливость, множест­венность, разнообразие, "странность" смысловых связей (легкое увязывание всего со всем, феномен "смысловой опухоли" и т.п.) как бы высвобождаемых в условиях рас­пада нормально вербализуемой мыслительной деятельнос­ти; оправданность применяемой иногда очень оригиналь­ной методики и т.н. "мозгового штурма", при которых нахождение оригинальных решений обсуждаемой пробле­мы достигается путем стимуляции генеза множества "не­додуманных до конца", не оречевленных полностью про­ектов решения и т.п>. (Бассин, 1978, с741), За всеми этими феноменами просматривается один позволяющий отнес­ти их к общему классу критерий. И слабость интроспек­ции, и нечувствительность к противоречиям, и запрет на рефлексию в методике «мозгового штурма», и аутизм... — звенья одной цепи, главным стержнем которой является отсутствие противопоставленности в неосознаваемых фор­мах психического отражения субъекта и окружающей его действительности.

В неосознаваемом психическом отражении мир и субъект образуют одно неделимое целое. На наш взгляд, слитность субъекта и мира в неосознаваемом психическом отражении представляет собой сущностную характеристику всей сфе­ры бессознательного, конкретными выражениями, прояв­лениями которой служат перечисленные выше факты. Так, например, причина слабости интроспекции ребенка ле­жит в невыделенности его «Я» из окружающей действи­тельности. Нечувствительность к противоречиям как в инфантильных формах мышления, так и в сновидениях имеет в своей основе ту же самую причину—отсутствие противопоставления в этих формах психической реально­сти субъекта и окружающего его мира. Ведь действитель­ность сама л о себе не знает логических противоречий.

По ту сторону сознания...________________________401

Причина эффективности методики «мозгового штурма» — своеобразное уравнивание в неосознаваемых формах психического отражения самых невероятных, «безумных* вариантов и привычных вариантов решения задачи вслед­ствие установки на полное снятие любого контроля по отношению к своим высказываниям и таким образом сли­яния своего <ся» с процессом решения задачи. Перечень феноменов, глубинная причина которых лежит в нерасч­лененности субъекта и действительности, можно было бы продолжить. Но уже из сказанного следует, что выделен­ная нами характеристика бессознательного позволяет объяснить сходство внешне несвязанных между собою яв­лений и дать общую позитивную характеристику неосоз­наваемой формы психического отражения.

Качественное отличие этой формы психического отра­жения от сознания проявится еще более явно, если мы на­помним, что сознание представляет собой «„.отражение пред­метной действительности в ее отделенности от наличных отношений к ней субъекта <„>, В сознании образ действи­тельности не сливается с переживанием субъекта: в созна­нии отражаемое выступает как "предстоящее субъекту"» (Jfe-онтъевАЖ, 1983, т, 2, а237). Та же характеристика сознания красочно описывается Д.Н.Узнадзе при анализе специфики механизма объективации. Функция присущего только чело­веку механизма объективации, по выражению Д.Н.Узнад­зе, проявляется в том, что человек видит, что существует мир и он в этом мире {Узнадзе* 1966, с,452).

Итак, отраженные в сознании предметы и явления мира отделены от наличных отношений субъекта к действитель­ности; отраженные в бессознательном события окруэюаю-щего мира слиты в одном узле с наличными отношениями субъекта в действительности, образуют одно нераздельное целое с этими отношениями. Каждый из этих уровней пси­хического отражения вносит свой вклад в регуляцию дея­тельности субъекта; каждый из этих уровней приспособ­лен для решения своего специфического класса жизненных задач. Так, благодаря слитости субъекта с миром в бессозна­тельном субъект непроизвольно воспринимает мир и за-

402 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

поминает его, не отдавая себе отчета об этом. Однако ре­гуляцией непроизвольных непреднамеренных актов, а также автоматизированных видов поведения различные жизненные задачи, для решения которых необходимо бес­сознательное, функция бессознательного не исчерпывается. Упоминаемые выше проявления продуктивности дорече-вого мышления недвусмысленно говорят о том, что бес­сознательное, не зная «логики» сознания, именно в силу этого незнания открыто бесконечному количеству «иных логик» действительности, которые еще пока не стали до­стоянием цивилизации,

При анализе сферы бессознательного в контексте общепсихологической: теории деятельности открывается возможность ввести содержательную характеристику этих качественно отличных классов неосознаваемых явлений, раскрыть функцию этих явлений в регуляции деятельности и проследить их генезис. Если, опираясь на положения шко­лы Л.С.Выготского, АН.Леонтьева и А,РЛурия, бросить взгляд на историю становления взглядов о бессознательном, то мы увидим, что разные аспекты проявлений бессознатель­ного разрабатывались при анализе четырех следующих проблем: проблемы передачи опыта из поколения в поколение и функции этого опыта в социально-типическом поведении личности как члена той или иной общности; проблемы мотивационной де­терминации поведения личности; проблемы непроизвольной ре­гуляции высших форм поведения и автоматизации различных видов деятельности субъекта; проблемы поиска диапазона чув­ствительности органов чувств.

На основании анализа этих проблем представляется, на наш взгляд, возможным выделить четыре особых класса про­явлений бессознательного: надындивидуальные надсозна-тельные явления; неосознаваемые побудители поведения личности (неосознаваемые мотивы и смысловые установ­ки); неосознаваемые регуляторы способов выполнения дея­тельности (операциональные установки и стереотипы); неосознаваемые резервы органов чувств (подпороговые суб-сенсорные раздражители).

Далее мы попытаемся выделить те направления, в кото­рых шло исследование этих классов неосознаваемых явле-

По ту сторону сознания... 403

ний, дать краткое описание основных особенностей каж­дого класса и показать, что в каждом из этих классов про­является основная черта бессознательного — слитость субъекта и мира в неосознаваемом психическом отра­жении.

1. Надындиввдуальные несознательные явления

Начнем с описания надындивидуальных надсознатель-ных явлений, поскольку, во-первых, эти явления всегда были покрыты туманом таинственности и служили поч­вой для самых причудливых мифологических построений; во-вторых, именно на примере этих явлений наиболее рельефно открывается социальный генезис сферы бессознательного в целом,

С нашей точки зрения, реальный факт существования класса надсознательных надындивидуальных явлений пред­стает в разных ипостасях во всех направлениях, затраги­вающих проблему передачи опыта человечества из поколения в поколение или пересекающуюся с ней про­блему дискретности—непрерывности сознания (Налимов, 1978),

Для решения этой фундаментальной проблемы привле­кались такие понятия, как «врожденные идеи» (Р.Декарт), «архетипы коллективного бессознательного» (К.Юнг), «космическое бессознательное» (Судзуки), «космическое сознанием (Э.Фромм), «бессознательное как речь Друго­го» (Ж.Лакан), «коллективные представления» (ЭДюр-гейм, Л.Леви-Брюль) и «бессознательные структуры» (КЛеви-Стросс, М.Фуко),

Принципиально иной ход для решения этой проблемы предлагается в исследованиях выдающегося мыслителя В.И.Вернадского, Если все указанные авторы, будь то Р Де­карт, З.Фромм или К,Юнг, в качестве точки отсчета для понимания надындивидуальных надсознательных явлений избирают отдельного индивида, то В.И.Вернадский ви­дит источник появления нового пласта реальности в кол­лективной бессознательной работе человечества. Он на­зывает этот пласт реальности — ноосферой, «Под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера переходит

404 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

в новое состояние — в ноосферу», отмечает В.И.Вернадс­кий {Вернадский, 1977, с Л 9)- Однако и идеи В.И.Вернадс­кого о ноосфере, несмотря на подчеркивание им социаль­ного, материального характера возникновения ноосферы, до сих пор с большим трудом пробивают себе дорогу в мышлении современных ученых и порой воспринимают­ся как изящная фантазия,

Дата добавления: 2015-06-04