Александр Асмолов 32 страница

Бассина Е*3Ч Насиноеская Е.Е. Роль идентификации в форми­ровании альтруистических установок личности // Вестник Моек, ун-та. Сер. 14, Психология, 1977, № 4,

Бернштейн НА. Очерки по физиологии движений и физио­логии активности, М.3 1966.

Вернадский В.И. Размышления натуралиста, Мм 1977.

Выготский Л С Избранные психологические произведения,

J 1956.

Выготский ДС, Лурия АР. Этюды по истории поведения, M-JL, 1930.

По ту сторону сознания.,. 419

Гершуни ГЖ О количественном изучении пределов действия неощущаемых звуковых раздражителей, Т. 2. Проблемы физио­логической акустики. 1950,

Запорожец ЛЖ Развитие произвольных движений, М., 1960,

Зинченко В. 17. Непроизвольное запоминание, М, 196L

Зынченко В.П„ Деятельность и установка: нужна ли парадиг­ма? // Бессознательное: природа, функции, методы исследова­ния, Т. I. Тбилиси, 1978,

Леви-Брюяъ Л. Первобытное мышление, М, 1930.

Леклер Ж. Бессознательное: иная логика // Бессознательное: природа, функцииs методы исследования. Т, III. Тбилиси, 1978.

Леонтьев АЖ Избранные психологические произволения: в 2-х т. М., 1983,

Леонтьев AM*, Запорожец АЖ Восстановление движений, М., 1945,

Лососий И.О., РадловЭ.Л, (ред.)- Бессознательное. Новые идеи в философии. 1914, № 5.

Маркс K.t Энгельс Ф. Соч., т, 23,

Михалееская М.Б. Экспериментальное исследование эффек­тов установки в русле теории деятельности // А,Н.Леонтьев и современная психология, М., 1983.

Найссер У. Познание и реальность, М., 1981.

Налимов В.В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении // Бессознательное: природа, функции, методы ис­следования. Т. Ш. Тбилиси, 1978,

Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка, М.—Л., 1932.

Рубинштейн С.Л* Принципы и пути развития психологии, М., 1959.

Субботский Е.В+ Изучение у ребенка смысловых образова­ний // Вестник Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1977. № L

Узнадзе ДМ. Психологические исследования, М, 1966,

Фрейд 3. Я и Оно, М., 1924.

Фрейд 3. О «диком» психоанализе // Фрейд 3. Методика и техника психоанализа. М., 1923.

Шерозия А.Е* Сознание, бессознательное психическое и система фундаментальных отношений личности: предпосыл­ки общей теории // Бессознательное; природа, функции, ме­тоды исследования, Т. III. Тбилиси, 1978,

Ярошевский М.Г. Надсознательное в научном творчестве и генезис психоанализа Фрейда // Бессознательное: природа, фун­кции» методы исследования* Т, IIL Тбилиси, 1978,

A Comprehensive Dictionary of Psychological and Psychoanalytical Terms / H.B.English, A.Ch.English (Eds,), Longmann, 1958.

Выготский, Гамлет, Спиноза и

НЕКЛАССИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ*

I

Сегодня, глядя в зал, я невольно вспоминаю строки Бориса Леонидовича Пастернака:

Гул затих, Я вышел на подмостки, Прислонясь к дверному косяку. Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку.

Это стихотворение называется «Гамлет» Я начал с этого не случайно, так как нахожу, что чрезвычайно важно понять, с кем идентифицируется тот или иной гений, когда идет по своему жизненному пути.

Для Л.С.Выготского в его развитии — можно об этом много спорить и говорить — всегда были две центральные фигуры. Это фигура Гамлета, к которой он в своем твор­честве возвращался много раз, и фигура Бенедикта Спинозы, который перевернул мышление, складывавше­еся многие столетия. По сути дела, любовь к Гамлету и Спинозе во многом определила сам стиль мышления Л.С.Выготского, в котором не только настоящее, но и будущее психологии. Что же случилось на этом веку?

Если бы мы провели простой эксперимент, спросив во многих школах России, по каким направлениям они развиваются, то услышали бы имена, прежде всего, Л.С, Выготского, Д.Б.Эльконина, В, В Давыдова. А после­дние десять лет (иногда можно говорить круглыми катего-риями) стали десятилетием либеральной доктрины вариативного образования в школе. Доктрины, которая пол-ностью вырастает из исследований Л. С, Вы готского конца двадцатых годов. Именно культурно-историческая не-

Выступление на Первых чтениях им. Л. С, Вы готе ко го в Рос­сийском государственном гуманитарном университете в 2000 г

Выготский, Гамлет, Спиноза и неклассическая психология 421

классическая психология определила логику развития ли­берального вариативного образования России, Именно культурно-историческая психология произвела, как сей­час предпочитают говорить, серьезнейшую модернизацию в современном мире образования: в России, Голландии, Финляндии, Бразилии, США, Иными словами, произошла смена парадигм в области образования. Почему? Ответ на этот вопрос мы находим в нескольких работах, которые в свое время прошли почти незамеченными, но сейчас все более выделяются, помогая анализу творчества Льва Се­меновича Выготского, Это работы одного из последовате­лей и учеников Выготского — Д,Б.Эльконина.

В двух своих коротких заметках, одна из которых назы­вается «Выготский сегодня», а вторая — «Об истоках не­классической психологии», Д.Б.Эльконин указывает, что культурно-историческая психология Выготского выступает как неклассическая психология.

Что же такое неклассическая психология Выготско­го? Иными словами, что стоит за неклассической психо­логией? Несколько вещей. Неклассическая психология — это изменение стиля мышления, которое принесли Спи­ноза, Выготский, Бор и те исследователи, которые ушли от жестко детерминистической картины мира к миру не­определенности. Неклассическая психология, благодаря Выготскому и другим мыслителям,-вступила в поединок с ыделом рациональности, который столь четко был про­анализирован и изучен в исследованиях М.К.Мамардапь вили.

И вот сегодня мы имеем еще одну работу, в которой удивительно ярко говорится о величии Выготского и со­поставлении стилей мышления, идущих от Выготского, Работа называется «Торжество несхожести: Пиаже и Вы­готский» — это пленарный доклад Джерома Брунера в Женеве, посвященный им Выготскому и Пиаже. В этой работе Брунер повторяет вслед за Бором формулу о том, что противоположность великой истины также может быть истиной, и только противоположность мелкой истины — ложна. Выготский и Пиаже — это два разных стиля мыш-

422 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

ления. Это два разных подхода к миру. Заканчивая свое исследование, Брунер отмечает: «Точно также как зрение имеет эффект диспаратности, чтобы видеть глубину мира, нужна несхожесть». Это гимн несхожести разных стилей мышления. И эта несхожесть порождает глубину понима­ния мира.

Неклассическая психология прежде всего взрывает се­годняшний подход к мышлению, который> благодаря мно­гим авторам укоренился в нашем сознании, Я имею в виду КЛеви-Стросса, Ф.Соссюра. По сути, рациональное мыш^ ленив поражено логикой бинарных оппозиций. И любые схе­мы строятся именно на бинарных оппозициях, И идеал рациональности опирается на эти логики. И именно эти вещи торпедируются, «снимаются» исследованиями Вы­готского,

Любое традиционное классическое мышление как мыш­ление рациональное поражено установками европоцент­ризма и эволюционного снобизма, согласно которым тот, кто был до нас, — примитивнее, проще.

По-иному подходит к этой проблеме Выготский: «Они не проще, они не примитивнее», — говорит он. В работе Л.С-Выготского и А.Р.Лурии «Этюды по истории поведе­ния» подзаголовок «Обезьяна. Примитив. Ребенок», четко показывает, что эти миры не выше и не ниже. Они — другие. Они — иные.

Именно Выготский предлагает идею иных логик. Отсю­да сам>стиль мышления Выготского, столь близкий по сути дела и Фрейду, и Марку Блоку. Я имею в виду «Школу анналов», французскую историческую школу. Это мифо-поэтический стиль мышления, который никак не говорит: «Убейте рациональное мышление». Логика Выготского, как это показывает и Брунер по отношению к Пиаже, другая. Он не отбрасывает идеалы рациональности, он снимает эти идеалы, И я хотел бы подчеркнуть, что именно не­классическая психология Выготского, прямо связанная со стилем мышления Бора, Эйнштейна, Бахтина и других мыслителей, работающих, как бы сказал Мераб Мамар-дашвшш, в контексте неклассического идеала рациональное-

Выготский, Гамлет, Спиноза и нвклассическая психология 423

mu повышает чувствительность к парадоксам и пробле­мам, присущим мышлению, ориентируемому на класси­ческий идеал рациональности.

:. Что же это за парадоксы? Один из парадоксов, с кото­рым работает неклассическая психология, называется «па­радокс системности». Его очень точно описывает В-М.Садовский: «элемент в системе» или «система в эле­менте^ • Человек выступает как элемент системы. Как быть* когда не элемент входит в систему, а в ряде случаев сис­тема входит в элемент. Парадоксальность заключается в том, что сама система вмещается в элемент- Этот пара­докс многим казался неразрешимым. Возможный выход из этого мы ищем на путях анализа неклассического мыш­ления, идя вслед за Выготским. Возникает заманчивая аналогия между личностью и той микроскопической части­цей, которую известный физик академик Марков назвал «фридмоном». Суть идеи фридмона в том, что элемент — микроскопическая единица — может вмещать в себя, не­смотря на малые размеры, целые галактики. Что происхо­дит при этом? Элемент, когда в нем свертываются иные миры, меняет размерность этих измерений и, по сути, начинает наделяться большим числом измерений, чем трехмерное пространство и одномерное время.

Отсюда, от этой логики, неклассической логики, я перехожу к работам Выготского до вращиванию. Иногда интериоризацию понимают примитивно — как переход из внешнего во внутреннее. Нет, никогда об этом не шла речь в работах Выготского. Он четко показывает именно переходы, фантастические трансформации миров, В сво­их работах Выготский открывает, как социальный мир свертывается, меняет размерность, обладает хронотопом, превращаясь во внутренние иные миры. Привожу неко­торые примеры: Выготский в «Мышлении и речи» гово­рит о переходе от сукцессивного к симультанному — это уникальный переход от последовательного к одновремен­ному,

Когда мы переходим от речи к мысли, то это прыжок в иное пространство — это как трансгалактический пере­ход. При этом меняется размерность. Мы от сукцессивно-

424 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

го ряда переходим к симультанным рядам. Отсюда мыш­ление сегодняшнего века — это мышление смысловыми пространствами, семантическими в широком смысле слова пространствами и полями- Это неклассическая логика и Выготского, и Курта Левина,

За вращиванием, свертыванием} интериоризацией сто­ит рождение иных реальностей, Вспомните, как Вы готе-кий говорит о слипании значений через агглютинации. И здесь опять уникальная вещь, которой мы не помним. Мы часто повторяем «Мойдодыр* (мой-до-дыр) и «Айболит» (аи-болит) и не замечаем, как за этими словами просту­пает совершенно иное измерение реальности. Вспомните гениальную вещь человека, с которым, увы, мне при­шлось прощаться в эту пятницу — Бориса Владимировича Заходера, Его герой называется «Щасвернус». И все в мире Винни-Пуха делалось таинственным Щасвернусом.

Вот эта агглютинация, это слипание четко выделялось Выготским как один из механизмов свертывания, измене­ния пространственной реальности. Его примеры с Дон Ки­хотом, с поэмой «Мертвые души» Гоголя демонстрируют, как упаковываются значения и вырастают иные миры,.

Отсюда переход от мира значений — к миру смыслов. Он невероятно важен. Сегодня образование России, если оно хочет быть образованием, переходит от объяснения, знания — к интерпретации и пониманию. Оно движется от когнитивной логики Декарта, как это и подсказывал Выготский, к герменевтической, интерактивной, понимаю­щей логике^ идущей через Спинозу, Гуссерля и Выготско­го к современному миру.

Это подчеркивает в своих работах и Джером Брунер, Вот эта уникальность слипания: каждый из нас напичкан вселенными, которые свертываются из социального мира, а потом хлынут потоком в этот мир, рождая новые миры.

В каких мирах мы живем? Сегодня, здесь и теперь мы полностью чувствуем, что мы можем жить, существовать в огромном, с особыми измерениями, мире, который есть мир Л.С.Выготского.

И еще одна красивая логика, идущая от Выготского — логика при исследованиях игры — тоже неклассическая ло-

Выготский, Гамлет, Спиноза инбклассическая психология 425

гика. В работах по игре Выготский вводит понятие «мнимой ситуации», которое вы хорошо помните. Но сегодня где эти мнимые ситуации? Вот в моих руках работа, которая назы­вается «Культурно-историческая психология Выготского в интернете», где собраны все материалы по исследованиям и подходам к Выготскому, опубликованные на разных стра­ницах интернета. По сути дела, мы сегодня столкнулись с тем, о чем говорил Выготский: есть взаимопереходы между игрой и реальностью, туда и обратно. Мы сегодня уходим в мнимые реальности, в виртуальные миры, И виртуальная реальность становится сегодня не менее осязаемой по не­классической лотке, чем другае реальности.

Где зона перехода? Зона перехода, как подчеркивает человек, близкий по логике к исследованиям Выготско­го и обладающий тоже неклассическим стилем мышле­ния — Ю.М.Лотман, — это прорыв культуры через смыс­ловые реальности- С кем общаемся мы, если в виртуальной реальности смотрим исследования Выготского? Вырас­тает уникальный пласт работ, Читаем: «Выготский и Бах­тин», «Выготский и Витгенштейн» — огромный цикл работ, посвященный анализу творчества Выготского и лидера Венской лингвистической школы Витгенштейна. И, наконец, еще одна логика: Выготский и нарративная психология — повествовательная психология, которая все более овладевает двадцатым веком как смысловая интер-претивная психология..

Следующей ход неклассической психологии. ЛСВьь готский, и мы все это помним, создал классическое яв­ление для понимания образования и жизни в целом, введя понятие «зоны ближайшего развития» («ЗБР»). В интерне­те каскад работ по анализу и развитию представлений Л. С Вы готского о ЗБР, Но когда мы цитируем Выготского о ЗБР, мы часто суживаем это понятие, сводя его лишь к детерминистской логике, когда взрослый с ребенком ре­шает задачи, определяя высоту его развития.

На самом деле у Выготского ^задачи решаются со взрос­лыми и продвинутыми сверстниками». В этом суть дела. Что такое решение задач с продвинутыми сверстниками? Свер­стник всегда ставит задачу, от зависти к которой Гейзен-

426 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

i

берг подпрыгнул бы до потолка. Это задача с моментами неопределенности: «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что», И ведь самое интересное, что сверстники идут «туда, не знаю куда» и находят «то, не знаю что». Вот эта логика неопределенности, это введение неопределен­ности в систему (я и делаю на этом особый акцент) прони­зывает и работы Л.С-Выготского, и работы по метафорам Ю-М Лотмана. Ведь детская субкультура ставит перед ре­бенком неопределенные задачи, небылицы, небывальщи­ны: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, все равно тебе водить». Что эти зоны делают через зону, близкую к ЗБР? которую мы на­зываем «зона вариативного развития*? Что делает ребе­нок? Он проходит самую важную школу, которая будет школой двадцать первого века, школу неопределенности. Се­годня, если мы не хотим, как говорил Выготский, быть рабами репродуктивного мышления, в образование дол­жна прийти школа неопределенности: ребенок будет ре­шать не только стандартные задачи, не только типовые задачи, но задачи с избыточными, недостаточными дан­ными, вероятностной логикой. Все это сегодня мы начи­наем понимать благодаря циклу исследований Выготского,

Одной из последних работ этого десятилетия дано очень любопытное название: «Введение в Выготского». Згу ра­боту написали наши английские коллега. Одни заголовки этого исследования — «Введение в миры Выготского»,., — показывают, как мысль неклассической психологии вра­щается вокруг Выготского. Назову некоторые из них: «От внешнего мира к внутренней речи», «Бахтин. Выготский* Интериоризация языка», «Практика, личность и соци­альный мир».

Выготский говорил об интериоризации. Сегодня куда важнее экстериоризация, Интерсубъективностъ, о кото­рой тоже писал Выготский, Как появляются интерсубъек­тивные реальности, как появляются смысловые миры? Эта напряженная логика мысли сегодня должна быть прой­дена, исследована. Идти следует не только от мира, в ко­торый погружается субъект, а от того, как личность вбрасывает себя в мир, как личность меняет пути разви-

Выготский, Гамлет, Спиноза и неклассическая психология 427

тия, как личность порождает иные логики эволюции реальности-Дорогие коллеги, один из замечательных исследовате­лей Павел Флоренский обронил слова, что культура есть среда, растящая личность. Культура Выготского есть сре­да, растящая личности и в мире, и в этом зале. И то, что здесь, в институте, который раньше был институтом Шанявского, по всем законам неслучайных совпадений возникает Институт психологии имени Л, С Выготского — это не случайность. За этим стоит то, что когда мы про­рываемся в культуре, мы так или иначе погружаемся в иные семантики, иные миры мышления. И эти миры, за которые мы ответственны, которые мы понесем дальше^ меняют разум не ушедшего двадцатого века, а насту­пающего на нас двадцать первого столетия со всеми его волнениями, страстями, со всеми Любовями, одна из ко­торых — это любовь к Льву Выготскому-

Мир Александра Лурии и культурно-историческая психология*

В своем небольшом выступлении я постараюсь кратко коснуться тех моментов, которые, как мне кажется, харак­теризуют личность Александра Романовича Лурии. Когда мы говорим об Александре Романовиче Лурии, то возни­кает вопрос: а кто он — нейропсихолог, детский психо-лог> исторический психолог, нейролингвист? Я мог бы продолжить этот рад, но я не буду этого делать, а вместе с вами постараюсь поискать автора, который помог бы нам найти ключ к творчеству А.РЛурии.

С кем только А.РЛурия не сравнивали! Говорили, что он Бетховен психологии. Я не хочу заниматься конку­ренцией сравнений, но рискну упомянуть такого иссле­дователя как Михаил Михайлович Бахтин, который, говоря о Достоевском и пытаясь найти его специфику работы, писал: «Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основной особенностью романа Достоевского "Преступление и наказание'\ Достоевский — творец полифонического ро­мана». Эти слова полностью относятся к творчеству Алек­сандра Романовича Лурии: Лурия выступает как творец полифонического романа — культурно-исторической психологии, создававшейся им вместе с Л.С.Выготским и другими психологами.

Я считаю, что здесь собралось особое племя людей, племя, созданное Александром Лурией и Львом Выготс­ким, И, говоря об этом племени, я хочу прибегнуть к од­ному символу, который подарили нам Майкл Коул и Шейла Коул, дав своеобразный, но уникально точный

* Опубликовано в сборнике докладов «I Международная кон-ференция памяти А.РЛурии». IVL, 1998.

Мир Александра Лурии и культурно-историческая.,. 429

перевод одной из книг А.Р.Лурии. Эту книгу они назвали «The making of mind». По-русски это звучит как «произ­водство сознания» или «создание разума». А.РЛурия был тем, кто занимался не только производством сознания, но и производством миров, производством целого ряда «неслиянных голосов», Александр Романович ко всем воп­росам подходил с уникальной установкой (и идеологи­ческой, и культурно-исторической) — и это пронизывает все его творчество.

Не так давно на симпозиуме 1996 года, посвященном столетию Л,С Выготского, выступал Джером Брунер. В своем выступлении он сказал: «Какова позиция Лурии в культуре?» — и оценивая работы Лурии и Выготского — прежде всего те, которые были посвящены культурно-ис­торическим исследованиям тридцатых годов, — он на­звал эту позицию «либеральный оптимизм». По сути дела, позиция «либерального» или «свободолюбивого* оптимиз­ма пронизывает все творчество Лурии,

Когда мы говорим о работах Александра Романовича, мы прежде всего должны помнить, что чем бы он не за­нимался, его ключевой ориентацией была ориентация на развитие. Он никогда, даже занимаясь самыми серьезны­ми дефектами, не ориентировался на болезнь, на дефект. Его исходной установкой была установка на развитие, на поиск в истории культуры причин очень многих психи­ческих явлений и там же — способов компенсации де­фекта.

Чтобы не быть голословным, я обращусь к одной из ранних работ А, Р Лурии, которая появилась в 1921 году и была посвящена механизмам моды. В этой работе он, как бы общаясь с Адлером, определил другую идеологию по­нимания дефекта и сверхкомпенсации, чем Адлер. Разби­рая механизмы моды, Лурия говорит, что мода является одним из уникальных средств сверхкомпенсации: «Вся история одежды и моды решает задачу сокрытия недо­статков. Стоит посмотреть мемуары 16—17 веков, чтобы найти целый ряд примеров происхождения отдельных черт туалета, Чтобы увеличить рост, употребляют высокие каб­луки, худоба и недостатки развития компенсируются стра-

430 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

тегией костюма, блестки на платьях — это излюбленный прием дам, чтобы овладеть вниманием мужчин»- Этот ана­лиз показывает, что Лурия дает совершенно особый куль­турно-исторический подход к механизмам защитного поведения. Он ищет (в отличие от Зигмунда Фрейда, от Анны Фрейд, от Адлера) корни защитного поведения не в глубине личности, а в истории культуры. Из анализа истории культуры он подходит к механизмам защиты — и в этом одна из характерных особенностей работ Алексан­дра Романовича Лурии,

Пример, который показывает нам своеобразие мыш­ления А.РЛурии, относится и к его работам, посвящен­ным речи и ее роли в становлении высших форм поведени произвольности. Идеи Лурии и Выготского находят инте­реснейшее продолжение в современных исследованиях и наших коллег, и тех «голосов романам, которые звучат за рубежом. Я имею ввиду и «голос* Майкла Коула, и рабо­ты Вёрча, посвященные знакам, с помощью которых мы овладеваем поведением.

Александр Романович интересовался и способами пе­редачи смысла, В целом ряде работ он много внимания уделял не просто тексту, а тому, что он называл «подтекс­том», Я цитирую: «Анализ способов передачи смысловой организации сообщения (значительно больше, чем в лин­гвистике) разработан в теории художественного действия, и особенно в теории режиссуры. Процесс овладения при­емами выражения подтекста или смысла через вживание, через действие — вот что дают нам Станиславский и Ма­рия Осиповна Кнебель». Эта цитата из работы, выпол­ненной А.Р.Лурией вместе с МО.Кнебель — режиссером, автором книги «Поэзия педагогики». А творя свою поэзию психологии, Александр Романович, по сути дела, при­шел к принципу, который может быть назван «принци­пом лингвоцентризма», А.Р.Лурия считал, что при анализе общения необходимо преодолеть лингвоцентризм, выйти за пределы рационального описания в область невербаль­ной, неречевой коммуникации. Иными словами, обраща­ясь к работам и Станиславского, и Кнебель, и работая вместе с Эйзенштейном, Лурия выходил на анализ иной»

Мир Александра Лурии и культурно-историческая... 431

невербальной смысловой организации мира, что являет­ся крайне важным для современного понимания пробле­мы общения и развития личности в целом*

Это преодоление лингвоцентрической установки А.РЛурия изучал и на материале анализа афазий, и во многих других работах. Лурия давал идеи, которые опре­деляют наше понимание психологии сейчас, на пороге XXI столетия..

Следующий момент, на который я хотел бы обратить внимание, говоря о работах Александра Романовича, свя­зан с идеей «лингвистической относительности», кото­рая крайне важна для всех нас. По сути дела, именно Лурия и через него Тульвисте помогли нам осознать возможность совершенно иной логики, иного понимания истории куль­туры. Речь идет о том, что наше мышление не выводимо из рациональных установок, Лурия показывает важную и опасную роль образа в культуре «рационального челове­ка» и тем самым он открывает новую страницу в совре­менной психологии.

Мы говорим о Лурии как о создателе миров. Сейчас, — буквально на наших глазах, — рождается еще один мир, который восходит к работам Александра Романовича, Во многих школах России детская (или генетическая) ней­ропсихология становится основанием для создания прак­тической психологии образования. Именно детская генетическая нейропсихология, заданная работами Алек­сандра Романовича и развиваемая его последователями, становится основой для психодиагностики ребенка» осо­бенно детей с трудностями обучения. Без Лурии сегодня нет также и дефектологии, при этом надо особо подчерк­нуть t что его работы выступают как методология по от­ношению к дефектологии.

Таким образом, сегодня идеи Лурии служат базой для создания службы практической психологии образования России.

Дорогие коллеги! В своем выступлении Карл Прибрам говорил об ответственности. Я не случайно начал свое выступление с ассоциации творчества Лурии с полифо­нией романа Достоевского. Многоплановость научного

432 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

творчества А.РЛурии привела к тому, что бравшись за феномен, казалось бы, далекие от этических категорий, ученики Лурии, как и он сам, подходили к подлинной, как он называл, «романтической» или этической пси­хологии. Кто бы мог подумать, что от исследования пер­севераций Евгений Субботский перейдет к исследова­нию свободного независимого поведения ребенка? Кто бы мог предугадать, что после изучения моторики в 1965— 1966 гг. В.В.Лебединский станет с успехом заниматься проблемой дизонтогенеза личности, мотивацией, аффек­тами и их ролью в поведении ребенка, И это не случайно. Работы Александра Романовича Лурии заставляют нас вспомнить и об ответственности, и о свободе, и поэтому его творчество можно назвать совестью психологии.

Истоки неклассической психологии*

Поверх барьеров классического рационального мышления в психологии личности

■

Истоки многочисленных препятствий на пути построе­ния неклассической психологии связаны, прежде всего, с надсознательными установками, схематизмами созна­ния и стереотипами мышления, присущими классичес­кой философии и науке конца XIX—начала XX века.

Вспоминая слова Н.НЛанге, сравнивающего пси­холога конца XIX века с Приамом на развалинах Трои, было бы уместно продолжить эту емкую аналогию и назвать «идеал рациональности* (М^К.Мамардашви-ли) тем троянским конем, которым одарила класси­ческая философия и физика психологию двадцатого столетия,

В истории попыток преодоления последствий схем на­учного анализа, заимствованных из классической физи­ки, могут быть выделены следующие вехи:

— выявление феноменов, способов постановки про­блем и общих представлений о человеке, вытекающих из развертывания исследований по канонам идеала рацио­нальности;

— рефлексия в психологии методологических предпо­сылок и постулатов, в обличий которых перед психолога­ми открылись ограничения классического рационального мышления;

— выделение в психологии подходов и концепций, об­ладающих потенциалом неклассического мышления.

* Впервые опубликована в «Сибирском психологическом журнале», 1998. Вып. 7,

434 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

Неудобные феномены, логические дихотомии и образы рационального человека

Неудобные феномены. В психологии, строящей исследо­вания по образу и подобию классической физики, факты, свидетельствующие об активности субъекта, интерпрети­ровались как «ошибки», артефакты или досадные откло­нения от нормы, В качестве примеров можно привести ошибки «ожидания» в психофизиологических эксперимен­тах по измерению порогов чувствительности, «ошибку стимула» (ЭЛитченер) и т.п. Практически весь тот дол­гий путь измерения порогов чувствительности, который проделала психофизика, является дорогой борьбы с эти-.ми «ошибками», борьбы, освященной стремлением к по­знанию типичных законов сенсорных процессов, очищенных от влияния активности субъекта: его мотива­ции, установок и, наконец, деятельности, в которую включены сенсорные или перцептивные процессы. Круг феноменов, не укладывающихся в схемы анализа класси­ческого рационального мышления и вытекающую из этой схемы модель рационального адаптивного действия (М.К.Мамардашвили), чрезвычайно широк в психологии и родственных ей гуманитарных науках: от упомянутых выше «ошибок» в экспериментальной психологии до от-клонений от социальной или клинической нормы, рас* цениваемых как алогичность мышления, примитивность сознания в других культурах, различное странное поведе­ние в стиле «безумия» Павла 1 и тдь Модель рационально­го предсказуемого адаптивного действия, цели которого всегда представлены, прозрачны и понимаемы, стремит­ся в психоаналитическом смысле слова рационализиро­вать все непредсказуемое, уникальное, непохожее, неуталитарное. И тут уже не столь важно, будет ли это нетипичное и уникальное явление названо, например, «ге­ниальностью» или «безумием». Отметим вслед за М.К.Ма-мардашвили, что человеческая история, просеянная сквозь фильтр идеала рациональности, избавляется от всего не­утилитарного, т.е, от всего неспособного быть полезной вещью, например, от произведений первобытного искус-

Истоки ивклл ссической психологии 435

ства, которых не видят археологи, занятые раскопками понятных и утилитарных орудий человеческого труда.

Образы человека. Модель рационального адаптивного действия в значительной степени определила и «образы человека», которые соответствовали канонам классичес­кого рационального мышления. Если огрублять описание «образов человека», так или иначе бытовавших в науках о человеке, то можно выделись три спорящих друг с другом образа: «ощущающий человек» (поздняя проекция этого образа укрепилась в когнитивной психологии в виде ком­пьютерной метафоры «человека как устройства по пере­работке информации»); образ «запрограммированного человека» (в поведенческих науках — «человек как набор реакций», в социальных науках — «человек как репертуар социальных ролей или сценариев»); образ «нуждающего­ся человека» — («человек как пучок потребностей, влече­ний и мотивов»). Эти «образы человека» соответствовали модели рационального действия. И даже приписывание влечениям и мотивам человека атрибута «неосознаваемых» влечений и мотивов по сути не меняло положения дел, т.к. и в психоанализе остается неприкосновенной сущно­стная характеристика рационального действия — его под­чиненность конечной, заранее предустановленной цели.

Дата добавления: 2015-06-04