Божественный ребенок 17 страница

8*

но так, потому что корни зла остаются вообще нетронутыми, а оборотная сторона медали выходит на солнечный свет.

Коммунистическая революция еще в большей мере лишила человека его достоинства, нежели это удалось сделать демократической коллективной психологии, которая отобрала у него свободу в социальном, моральном и духовном планах. Не говоря уже о политических трудностях, в результате всего у Запада появился еще один существенный психологический недостаток, достаточно неприятным образом заявивший о себе уже во времена немецкого национализма: теперь можно показать пальцем на тень, она теперь четко укоренилась по ту сторону политической границы, а мы, мол, находимся на стороне добра и наслаждаемся истинными идеалами. Совсем недавно один политик даже признался, что у него нет злых фантазий'. Этими словами он вполне понятно выразил тот факт, что западному человеку угрожает опасность полностью утратить собственную тень и идентифицироваться с фиктивной личностью, а мир приравнять к его абстрактному образу, созданному естественнонаучным рационализмом. Тем самым он может потерять последнюю почву под ногами. Духовный и моральный соперник западного человека, не менее реальный, чем он сам, обитает теперь уже не в его собственной груди, а по ту сторону демаркационной географической линии, которая теперь олицетворяет не внешние мероприятия полицейского или политического характера, а все более угрожающий разрыв между сознательным человеком и бессознательным. Мышление и чувство потеряли внутреннего противника и там, где религиозная ориентация утратила свою цейственность, даже Бог уже не остановит единовластия раскованных психических функций.

Нашу философию не заботит вопрос о том, согласен ли этот другой человек внутри нас, которого мы до сих пор именовали уничижительным термином «тень», с нашими сознательными планами и намерениями. Она, оче-

' Уже после того, как эти слова были написаны, за светлым образом последовала и тень — произошло гусарское вторжение в Египет.

Настоящее и будущее

видно, вообще еще не знает, что у человека есть настоящая тень, существование которой основано на инстинктивной природе, присущей ему. Динамика и мир инстинктивных образов вместе составляют априорность, которую нельзя упускать из виду, не рискуя при этом спровоцировать опасные последствия. Насилия над инстинктом или неучитывание его приводят к мучительным последствиям физической и психологической природы, устранение которых возможно лишь в рамках оказания врачебной помощи.

Уже более полувека всем известно (или, по крайней мере, могло бы быть известно) о существовании бессознательного, противостоящего сознанию. Клиническая психология собрала все необходимые эмпирические и экспериментальные доказательства этого. Существует бессознательная психическая реальность, оказывающая влияние на сознание и его содержание, что легко можно подтвердить. Но вопреки данному факту никаких общих выводов сделано не было. Как и прежде, люди мыслят и действуют так, словно обладают не двойственной по своей природе психикой, а простой. Вследствие этого они видят самих себя безобидными, разумными и гуманными существами. Никому и в голову не приходит не доверять своим мотивам или задаваться вопросом, как внутренний человек относится к тому, что делает внешний. На самом же деле это очень легкомысленно, поверхностно и даже неразумно, так как психологически негигиенично не учитывать реакции и позицию бессознательного. Можно не замечать важность и значимость для жизни желудка и сердца, но это не помешает неправильной диете или чрезмерным нагрузкам со временем привести к последствиям, угрожающим самому существованию человека. Обычно полагают, что психологические ошибки и их последствия можно устранить словами, ведь «психическое» воспринимается столь же невесомым, как и воздух. Но все же никто не возьмется отрицать, что без психики не было бы никакого окружающего мира и уж тем более мира людей. Можно сказать, что все зависит от человеческой души и ее функций. Она заслужи-

К. Г. ЮНГ

вает самого пристального внимания с нашей стороны особенно сейчас, когда благополучие в будущем зависит решающим образом не от угрозы со стороны диких животных или естественных катастроф, не от опасности возникновения мировых моров и эпидемий, а лишь от психологических изменений в человеке. Достаточно едва заметного на рушения баланса в головах некоторых руководящих личностей, чтобы весь мир погрузился к океаны крови, огня и радиоактивности. Технические средства, необходимые для этого, накоплены обеими сторонами. А определенные осознаваемые мыслительные процессы, не контролируемые никаким внутренним соперником, с поразительной легкостью проступают наружу, как мы могли уже убедиться на примере одного фюрера. Сознание современного человека приклеивается к внешним объектам таким образом, что он возлагает всякую ответственность исключительно на них, как будто именно от них зависит принятие им решений. И почти никто не думает о том, что психологическое состояние определенных индивидуумов можно было бы и освободить от поведения объектов, хотя такие «несуразные слипания» можно наблюдать на каждом шагу, и они могут приключиться с каждым из нас.

Потерянность сознания в нашем мире вызвана в первую очередь утратой инстинктов и имеет свои корни в развитии человеческого духа в ходе прошлого зона. Чем больше человек овладевал природой,'тем сильнее он восхищался своими знаниями и возможностями и тем глубже он презирал все природное и случайное, все иррациональное, включая объективную психику, которая не тождественна сознанию. В противоположность субъективизму сознания именно бессознательное является объективным, ибо оно манифестируется в форме противоречивых чувств, фантазий, эмоций и снов, которые невозможно вызвать сознательно и которые объективно охватывают человека. Психология и по сей день большей частью остается наукой содержаний сознания, покуда те можно соотнести с коллективными масштабами. Но индивидуальная душа, которая в конце концов и является исключительно и единственно реальной, превратилась в

Настоящее и будущее 23)

случайный и незначимый феномен, а бессознательное, которое может манифестироваться только в реальном, то есть иррационально данном человеке, вообще стало игнорироваться. Причем речь идет не просто о невнимании или же неведении, но об активном сопротивлении всякой возможности согласиться с тем, что наряду с инстанцией Я может существовать еще один психологический авторитет. Этот Я кажется опасным даже допущение всякого сомнения в правомочности его монархического статуса. Религиозный же человек обычно привыкает к мысли о том, что он не является единственным властителем в своем собственном доме. Он верит, что не он, но Бог обладает правом принятия последнего решения. Но много ли осталось таких людей, которые на самом деле решаются целиком и полностью предаться воле Божией, не впадая в смущение при необходимости кому-нибудь объяснить, в какой мере то или иное решение, принятое ими, продиктовано волей самого Бога?

Религиозный человек, насколько это вообще можно установить опытным путем, находится под непосредственным воздействием реакций бессознательного. Как правило, он называет этот процесс совестью. Но поскольку из того же психологического источника могут проистекать реакции отнюдь не морального толка, верующий обычно сверяет свою «совесть» с традиционным этическим эталоном, с некоторой коллективной величиной и получает в этом активную поддержку со стороны своей церкви. До тех пор пока индивидуум может твердо придерживаться своей традиционной веры, а временные обстоятельства не требуют более выраженной индивидуальной автономии, он может довольствоваться таким положением вещей. Но стоит только, как это происходит в наше время, светскому человеку, ориентирующемуся на внешние факторы и утратившему свои религиозные убеждения, стать массовым явлением, все сразу меняется решительным образом. Верующий оказывается в позиции обороняющегося, ему все чаще и чаще приходится давать обоснования своей веры. Ибо ему уже не помогает мощная суггестивная сила соп-

sus omnium' и он начинает ощущать слабость церкви и незащищенность ее догматических предпосылок. Вопреки этому церковь рекомендует ему верить еще более истово, как будто этот donum gratiae зависит от желаний самого человека. Но источником происхождения истинной веры является не сознание, а спонтанное религиозное переживание, которое ставит религиозное чувство в прямую взаимосвязь с Богом.

Другими словами, человек задает себе вопрос: «Обладаю ли я вообще внутренним религиозным опытом и непосредственными взаимоотношениями с Богом, и в силу этого той уверенностью, которая могла бы защитить меня как отдельного человека от растворения в массе?»

6. САМОПОЗНАНИЕ

Положительное решение проблемы религиозного переживания возможно лишь тогда, когда человек согласится произвести строгое самоиспытание и самопознание. Если он осуществит этот свой замысел, лежащий в сфере влияния его воли, то сможет не только открыть значительную часть правды о себе, но и, кроме того, получить психологическое преимущество: ему удалось удостоиться серьезного внимания и небезучастного интереса к своей персоне Тем самым он особым образом расписывается под декларацией о его человеческом достоинстве и делает по меньшей мере один шаг, продвигаясь к основанию своего сознания — к бессознательному, которое является для него первым осязаемым источником религиозных переживаний. Это, конечно, ни в коем случае не означает, что именуемое бессознательным идентично Богу или может быть помещено на место Бога. Оно — посредник, в котором для нас возникает внутренний религиозный опыт. Ответ на вопрос, что же является более недосягаемой причиной по-

'Consensus omnium (лат.) — согласие всех. — Примеч. пер.

Настоящее и будущее

добного опыта, лежит по ту сторону познавательных способностей человека. Познание Бога является трансцендентальной проблемой.

Религиозный человек обладает большим преимуществом при ответе на грозный вопрос нашего времени: у него, по крайней мере, есть ясная идея обоснования своей субъективной экзистенции, связанная с «Богом». Я поставил слово «Бог» в кавычки, чтобы подчеркнуть, что речь идет об антропоморфном представлении, динамика и символика которого переданы нам посредством бессознательной психики. Каждый, стоит только этого захотеть, может приблизиться, по крайней мере, к месту возникновения таких переживаний независимо от того, верит ли он сам в Бога. Без такого приближения дело лишь в редчайших случаях доходит до тех чудотворных преображений, прототипом которых является дамасское видение Святого Павла. Существование религиозных переживаний больше не нуждается в доказательствах. Но всегда остаются сомнения, является ли на самом деле причиной этих переживаний именно то, что человеческая метафизика и теология именуют Богом или богами. Собственно говоря, вопрос этот праздный и отвечает сам на себя субъективно грандиозной нуминативностью переживания. Переживший нечто подобное одержим и поэтому вообще не в состоянии осуществлять бесплодных метафизических или познавательно-теоретических размышлений на эту тему. Наивернейшее заключает свою очевидность в себе самом и не нуждается ни в каких антропоморфных подтверждениях.

Перед лицом всеобщего психологического невежества и предвзятости очень неудачно, что единственное переживание, обосновывающее индивидуальную экзистенцию, как назло, берет свое начало в медиуме, на которого наверняка и нацелена всеобщая предубежденность. Вновь слышны сомнения: «Ну что хорошего может прийти из Назарета?» Бессознательное, если его вообще не считают могильником для помоев, вырытым где-то под сознанием, в лучшем случае рассматривают как некоторое образование «чисто жи

К. Г. ЮНГ

вотной природы». Но на самом деле per definitionem1 оно обладает неопределенными широтой и свойствами, в силу чего как недооценка, так и переоценка бессознательного являются беспредметными и выпадают из здравого рассмотрения как предубеждения. Во всяком случае, подобные суждения очень странно звучат из уст христиан, чей Господь сам родился в хлеву на соломе в окружении домашней скотины. Многим более было бы по вкусу, появись он на свет в храме. Точно так же светский массовый человек ожидает нуминозного переживания на массовом сборище, которое кажется ему более импозантным фоном, нежели отдельная человеческая душа. И даже церковные христиане предаются этому саморазрушающему безумию.

Выявленное психологией значение, которым обладают бессознательные процессы при возникновении религиозного переживания, явно непопулярно как среди правых, так и среди левых идеологических сил. С точки зрения первых, решающим является откровение, данное человеку, для других — все это бессмыслица, а у человека вообще нет никакой религиозной функции, и если он во что-то и может верить, так только в партийную доктрину, где неожиданно интенсивно и проявляется чувство веры. К этому стоит также добавить, что различные конфессии утверждают совершенно разные вещи, но, несмотря на это, каждая из них убеждена, что обладает абсолютной истиной. Но сегодня все мы живем в одном мире, и расстояния измеряются уже часами, а не неделями и месяцами, как это было прежде. Экзотические народы перестали быть экспонатами, на которые с изумлением взирают в музеях народов мира. Они стали нашими соседями, и то, что раньше считалось прерогативой этнологов, сегодня превратилось в политическую, социальную и психологическую проблему. Началось взаимопроникновение мировоззрений, и уже не так далеко то время, когда вопрос о взаимопонимании потребует своего безотлагательного решения. Однако взаимопонимание невозможно без глубокого постижения противоположной точки зрения, что несомненно приведет к взаимовлияниям

'Per definitionem (лат.) — по определению. — Примеч. пер.

Настоящее и будущее

с обеих второй. Колесо истории проедет тогда по тем, кто видит свое жизненное призвание в упорном сопротивлении неизбежному процессу развития, сколь желанной и психологически необходимой ни была бы приверженность сущностным и добрым сторонам собственной традиции. Несмотря на все различия, человечество властно заявляет о своем единстве. На эту карту уже поставила марксистская доктрина, в то время как демократический Запад по-прежнему уповает утвердить свое положение с помощью техники и экономической помощи. Коммунизм не упустил из виду чрезвычайную значимость мировоззренческого элемента и универсальность базовых принципов существования. Опасность мировоззренческой слабости с нами разделяют и экзотические народы, и с этой стороны они. столь же уязвимы, как и мы.

Недооценка психологического фактора, вероятно, будет мстить за себя еще больнее. Поэтому сейчас самое время действительно устранить здесь нашу отсталость. Но в первое время это останется не более чем благим пожеланием, ибо насущная необходимость самопознания все еще явно непопулярна, она кажется неприятно идеалистичной, попахивает нравственным самокопанием и в конце концов связана с раскрытием той самой психологической тени, которую по возможности стараются не замечать и о которой никто совсем не хотел бы говорить. Эту задачу нашего времени приходится жестко характеризовать как почти неразрушимую. Она ставит высочайшие требования нашей «responsabilite»' и готова в любой момент вновь превратиться в «trahison des clercs»2. В первую очередь она стоит перед людьми, руководящими и обладающими влиянием, имеющими интеллект, необходимый для постижения ситуации, сложившейся в современном мире. От таких людей можно было бы ожидать, что они будут советоваться со своей совестью. Но поскольку речь идет не об одном только интеллектуальном постижении, но и о желании сделать нравственные выводы, то, к сожалению, никакого повода для

'Responsabilite (фр.) — ответственность. — Примеч. пер. ^rahison des clercs (фр.) — измена духовных лиц. — Примеч. пер.

К. Г. ЮНГ

оптимизма у нас нет. Природа, как известно, не так щедро разбрасывается своими дарами, чтобы вкупе с высоким интеллектом наделить еще и даром доброго сердца. Как правило, там, где есть одно, нет другого, и там, где одна способность доходит до совершенства, чаще всего это происходит за счет всех остальных. Поэтому наиболее печальна история о диспропорции интеллекта и чувств, которые, как показывает опыт, плохо уживаются друг с другом.

Нет никакого смысла формулировать задачу, которую ставят перед нами наше время и наш мир, в виде морального требования. В лучшем случае удастся настолько размежевать психологическое положение в мире, что его смогут разглядеть даже близорукие и услышать даже тугоухие. Можно надеяться на понимание и добрую волю людей, неустанно вновь и вновь проговаривать необходимые мысли и мнения. Ведь в конце концов хотя бы однажды можно распространить по всему миру и правду, а не только лишь повторять популярную ложь.

Этими словами я хотел бы показать моему читателю основное препятствие, стоящее перед ним: весь тот ужас, вновь вселяемый диктатурами человечеству, является не более, чем вершиной айсберга, состоящего из всех тех мерзостей, вину за которые несут на себе наши ближние и дальние предки. Начиная с жестоких и кровавых боен между христианскими народами, которыми изобилует история, европеец несет ответственность еще и за все, что причинил экзотическим народам колониальные завоевания. Этим мы обременены более, нежели чем-либо еще. Из всех преступлений складывается образ всеобщей тени человечества, которую нельзя нарисовать чернее, чем она есть. Зло, открывающееся человеку и, несомненно, живущее в нем, достигает величайших масштабов, и когда церковь говорит о peccatum originale (первородном грехе), восходящем к относительно невинному поступку Адама, то на фоне всего остального это звучит почти как эвфемизм. Ситуация гораздо сложнее и несправедливо недооценивается.

Придерживаясь мнения, что человек является тем, что о нем знает его сознание, люди обычно считают себя безо-

бидными, и тем самым зло дополняется еще и соответствующей глупостью. Хотя нельзя отрицать, что раньше происходили и происходят до сих пор самые ужасные вещи, не легко считать, что все это делают другие. А если подобные поступки произошли в ближайшем или далеком прошлом, то они тотчас же полностю поглощаются в океане забвения, и вновь возвращается та погруженность в мечтания, которую и принято называть «нормальным состоянием». Этому противостоит ужасающая констатация того факта, что на самом деле ничто не исчезло окончательно и ничто не было восстановлено полностью. Зло, вина, глубинный страх совести и жуткие предчувствия откроются взору тех, кто захочет их увидеть. Все это совершили люди: «Я — человек, и человеческая природа так же свойственна мне, как и другим, и поэтому я виновен вместе со всеми и по своей сути обладаю неизменными и неутрачиваемыми способностью и склонностью в любое время поступать точно так же». Даже если с юридической точки зрения мы и не присутствовали как соучастники, все равно, в силу нашей принадлежности к роду человеческому, мы являемся потенциальными преступниками. На самом же деле нам просто не выпало подходящего случай включиться в этот дьявольский круговорот. Никто не находится вне черной коллективной тени человечества. Отделяют ли нас от злодеяния многие поколения, или же оно совершается сейчас — все это симптом всегда и повсюду присутствующего внутреннего предрасположения. Поэтому-то у нас вполне достаточно «злых фантазий», ибо только глупец может долго не обращать внимания на предпосылки своей собственной натуры. Такая беспечность является самым лучшим средством постепенного самопревращения в инструмент зла. Как холерному больному и его окружению нисколько не поможет то, что они не осознают инфекционность заболевания, так и нас не спасут безобидность и наивность. Напротив, они соблазняют нас переносить «на других» не признаваемые за собой злые качества. За счет этого чрезвычайно усиливается позиция противостояния, ибо проекции зла сопутствует страх, который мы неосознанно и тайно испытываем перед нашим собствен-

К. Г. ЮНГ

ным злом, перед противником, и он во много раз повышает весомость своей угрозы. Кроме того, утрата взаимопонимания лишает нас способности справляться со злом. И здесь мы наталкиваемся на принципиальное предубеждение христианской традиции, которое несет с собой немалые проблемы для нашей политики. Считается, что необходимо избегать зла, и, по возможности, не затрагивать его, и даже не упоминать о нем. Ибо оно «неблагоприятно», табуизировано и вызывает опасения. Защита с помощью талисманов от зла и даже пусть кажущимся, но все-таки избегание его соответствуют склонности, присущей еще первобытному человеку. Надо просто обходить зло стороной, не признавать его и по возможности отделять его от себя какой-нибудь границей, подобно старозаветному козлу отпущения, который должен передавать зло пустыне.

Когда станет невозможно избегать понимания того, что зло без всякой на то воли человека заложено в самой его природе, то зло выйдет на психологическую сцену как равноправный соперник добра. Это понимание неизбежно приведет к усилению психологического дуализма, прототип которого уже существует бессознательным образом в виде политической расщепленности мира или в еще менее осознаваемой внутренней диссоциации самого человека. Такой дуализм возникает не только вследствие постижения этой истины, а просто мы уже сейчас находимся в расщепленном состоянии. Было бы невыносимо думать, что мы должны нести личную ответственность за такого рода вину. Поэтому люди обычно предпочитают локализовать зло в отдельных преступниках или преступных группах, а свои руки омывать в сознавании своей полной невиновности, проигнорировав присущее всем потенциальное зло. Но мы не можем недооценивать всю серьезность ситуации в течение долгого времени, ибо источник злодеяний, как показывает опыт, лежит в человеке, если, конечно, мы не будем вслед за христианским мировоззрением постулировать наличие метафизического зла. Это воззрение обладает большим преимуществом, смягчая чересчур тяжкое бремя ответственности человеческой совести и перекладывая его на плечи дья-

Настоящее и будущее

вола, воздавая с психологической точки зрения должное тому факту, что человек является скорее жертвой своей психической конституции, нежели ее своевольным создателем. Если принять во внимание, что зло нашего времени затмевает собой все, что мучило человечество прежде, то придется серьезно задуматься над вопросом о причине того, почему при всей благотворности прогресса правоведения, медицины и техники, при всей заботе о жизни и здоровье человека по-прежнему изобретаются все более чудовищные средства уничтожения, которые легко могут привести к гибели всего человечества.

Никто не станет утверждать, что все представители современной физики поголовно являются преступниками, поскольку они приложили все свои силы во имя расцвета человеческого гения, увенчавшегося изобретением водородной бомбы. Титанический духовный и интеллектуальный труд, потребовавшийся для построения ядерной физики, совершен учеными мужами. И потому они со всех точек зрения, включая и нравственную, заслужили звание авторов изобретения во благо и на пользу человечества. Если бы продвижение по пути к великим открытиям сводилось бы только к сознательному волевому решению, то и тогда важную роль, как и повсюду, играла бы спонтанно возникшая идея. Другими словами, бессознательное работает вместе с сознанием, и чаще всего именно оно вносит более значимые вклады. Таким образом, не только сознательные усилия ответственны за результат, но и бессознательное на каком-нибудь этапе работы вмешивается в процесс со своими едва постижимыми целями и устремлениями. Вкладывая оружие в человеческие руки, оно нацеливает его на совершение какого-либо акта насилия. Постижение истины — это самое благородное из намерений науки, и если, следуя зову света, она увеличивает число опасностей, то в этом, скорее, видится действие рока, фатальности, нежели преднамеренности. Неправда, что современный человек более жесток, чем античный или первобытный. Просто у него под рукой имеются несравнимо более эффективные средства, с помощью которых он мог бы утвердить плохое в

себе. Чем шире и дифференцированное его сознание, тем более отсталой становится его нравственность. Сегодня эта проблема заявляет о себе в полный голос. И силами одного лишь рассудка с ней уже не справиться.

Впрочем, с помощью разума можно было бы добиться отказа от экспериментов такого размаха, как расщепление атомного ядра по причине их опасности. Но страх перед злом, которого люди не замечают в собственной груди и которое они склонны приписывать другим, повсеместно преграждает путь рассудку вопреки известному им факту, что применение такого оружия равносильно добровольной гибели всего человечества. И хотя страх перед всеобщи» уничтожением может помочь нам избежать худшего финала но все же вероятность последнего будет висеть жутким об лаком над нашими головами до тех пор, пока не будет воз веден мост над духовной и политической пропастью, разделяющей мир на две половины. И этот мост должен быть таким же прочным, как и водородная бомба. Но стоит только прорасти всеобщему пониманию того, что истоки всех различий лежат в противостоянии сторон внутри человеческой души, придет и осознание возможностей решения этой проблемы. В противном же случае, когда сами по себе незначительные и интимнейшие движения отдельной человеческой души не будут осознаны, как и раньше, то они сольются в единую безмерную инертную массу и выплеснутся наружу в виде групповых сил и массовых движений. Никто не сможет удержать их тогда и привести к счастливому концу. Все непосредственные усилия по обузданию стихии подобны фехтованию с зеркалом, когда сами фехтовальщики более других одержимы иллюзией реальности кажущегося противника.

Главное слово остается за человеком, который все еще не знает решения проблемы своей дуалистичности. Эта пропасть разверзлась перед ним почти внезапно в череде последних событий мировой истории, сменив собой то духовное состояние человечества, в котором оно пребывало уже тысячелетия, полагая само собой разумеющимся, что Единый Бог создал человека как малую единицу по своему образу и

Настоящее и будущее

подобию. А на самом деле до сих пор не осознается тот факт, что каждый отдельный человек является кирпичиком в структуре национальных политических организмов и в соответствии с этим вынужден принимать участие в конфликте между ними. С одной стороны, он воспринимает себя как более или менее незначимое отдельное существо и видит в себе жертву неподдающихся его контролю сил, но, с другой стороны, внутри него обитает опасная тень, противник, который незримым помощником вплетается в жуткие деяния политических монстров. В самой сути политических организмов заложена тенденция всегда все злое усматривать в других, точно так же как отдельному человеку присуща почти неистребимая склонность освобождать себя от всего, чего он о себе не знает и не желает знать, приписывая эти черты другому.

Ничто не влияет на общество разрушительнее и более от чуждающе, нежели эта моральная комфортность и безответ ственность, и ничто так не способствует пониманию и сближению, как отказ от взаимных проекций. Для такого позитивного изменения необходима самокритичность, ибо невозможно приказать противнику разглядеть и признать свои проекции. Он их таковыми не считает, впрочем, и мы свои — тоже. Подобные предубеждения и иллюзии можно познать только при условии готовности, исходя из общепсихологических знаний, усомниться в истинности своих предположений о противнике и тщательно и беспристрастно сопоставить их с объективными фактами. Как ни странно, «самокритика» стала в марксистских государствах таким же расхожим понятием, как и у нас, подчиненным в отли чие от наших воззрений государственной целесообразности она призвана служить государству, а не истине и справед ливости во взаимоотношениях людей. Обезличивание не способствует благоприятному развитию взаимопонимания и взаимоотношений среди людей, а, напротив, приводит к изоляции, то есть к духовному отчуждению индивидуума Чем более разобщены между собой индивидуумы, тем проч нее государственная организация, и vice versa'.

•Vice versa (лат.) — верно и наоборот. — Примеч. пер.

Не подлежит никакому сомнению, что дистанция между людьми даже в демократическом мире гораздо длиннее, чем это было бы необходимо для поддержания общественного благополучия или для удовлетворения духовных потребностей людей. Впрочем, здесь прилагается немало усилий для преодоления наиболее очевидных и мешающих противоречий с помощью идеалистических побуждений и действий. При этом обычно взывают к высоким идеалам, энтузиазму и этической совести людей. Но, что характерно, в то же время начисто забывают-о необходимости самокритики, отвечающей на вопрос: «А кто предъявляет все эти идеалистические требования? Разве не тот, кто перепрыгивает через собственную тень, основывая свои вожделения на идеальной программе, обещающей ему необходимое алиби по отношению к собственной тени?» О, какая респектабельность и мнимая нравственность скрывают под собой подобно обманчивым одеждам внутренний мир тьмы! Поэтому сначала хотелось удостовериться, что тот, кто разглагольствует об идеалах, идеален и сам, иначе его слова и поступки останутся видимостью, а не реальностью. Но быть идеальным невозможно, и потому все эти красивые слова останутся нереализованным постулатом. Поскольку у людей уже выработалось отменное чутье на такие вещи, большинство из проповедуемых или демонстрируемых идеалов выглядит напыщенными и воспринимаются лишь при наличии противоположных им характеристик. Без такого противовеса идеал выходит за рамки человеческих возможностей, становится неправдоподобным и вырождается в блеф при всей его благонамеренности. А такое надувательство равнозначно незаконному насилию и подавлению аудитории, что не может привести ни к чему хорошему.

Дата добавления: 2015-06-25