Шоша. 20 лет спустя

Аарон гуляет с Бетти. Они заходят на Крохмальную улицу. Находят дом Шоши. Встреча Аарона и Баси с Шошей.

Соломенная шляпка Бетти неожиданно поднялась в воздух, перелетела через скамейку и приземлилась. Затем она покатилась, сделала сальто и исчезла в кустах. Бетти прижала обеими руками растрепанные волосы, будто это был парик, и запричитала: "Пусть ее! Демоны преследуют меня! Стоит хоть искорке удачи блеснуть, как всегда случается что-нибудь подобное". Бросила сумочку на песок, обвила меня руками, прижалась ко мне и возопила: "Прочь от меня! Я проклята, проклята, проклята!"
"Вы постоянно рассказываете про Крохмальную улицу, -- напомнила мне Бетти. -- Почему бы вам не отвести меня туда? "
Я помолчал.
-- Эта улица целиком связана с моей юностью. Вам она покажется просто грязной трущобой.
-- Все равно. Мне хочется увидеть ее. Можно взять извозчика.
-- Нет, это не так уж далеко. Мне даже не верится, что я не был на Крохмальной с семнадцатого года, с тех самых пор, как мы уехали из Варшавы.
Мы дошли до Крохмальной, и возникли памятные с детства запахи: горящего на сковороде масла, гниющих фруктов, печной сажи. Ничего не изменилось -- ни булыжная мостовая, ни грязные сточные канавы.

Мы с Бетти стояли, глазея по сторонам. Те же грубые шутки, тот же певучий выговор, те же игры. Я побаивался, что все это будет ей противно, но ей передалась моя ностальгия.
-- Вы должны были привести меня сюда прямо в первый же день нашей встречи, -- сказала она.
-- Бетти, я напишу пьесу под названием "Крохмальная улица", и вы получите в ней главную роль.
-- Ну и мастер же вы давать обещания! -- Бетти вздохнула. -- Если бы все это можно было увезти в Америку!
Я попросил Бетти подождать и открыл дверь Новогрудского молитвенного дома. Было пусто, но кивот с двумя золотыми львами наверху, возвышение, стол, скамьи свидетельствовали, что евреи еще приходят сюда молиться. В шкафах стояли и лежали священные книги, старые, порванные. Я окликнул Бетти. Эхо отозвалось на мой крик. Откинул занавеску перед кивотом, открыл дверь, бросил взгляд на свитки в бархатных покровах с золотой каймой, потускневшей с годами. Бетти тоже заглянула внутрь. Мы столкнулись. Лицо ее горело. Мы оба почувствовали греховное желание осквернить святое место и поцеловались. В ту же минуту я попросил прощения у свитков и напомнил им, что Бетти еще не замужем.

-- Уйдем отсюда, -- сказала Бетти. --Да я и проголодалась уже.
И тут вдруг я увидел дом No 7, куда переехала Бася со своими тремя дочерьми. Даже если они живы, говорил я себе, то могли уже давно переехать отсюда. Ну а вдруг нет? Помнит ли еще Шоша те истории, которые я рассказывал ей? Наш игрушечный домик, игру в прятки, наши словечки? Я остановился перед воротами.
-- Что вы стали здесь? Идемте, -- сказала Бетти.
-- Бетти, мне надо узнать, живет ли здесь еще Бася.
-- Кто это -- Бася?
-- Мать Шоши.
-- А кто такая Шоша?
-- Подождите, сейчас объясню.

Я стоял во дворе дома No 7 и через двор смотрел в какое-то окно. Может быть, именно там я сейчас увижу и Басю, и Шошу. Бетти наконец замолчала. Она поняла, что я не уйду. Я взял Бетти за руку и повел за собой.

. Я нащупал дверную ручку, нажал ее. Дверь была не заперта. И тут свершилось второе чудо: я увидел Басю. Она стояла у кухонного стола и чистила лук. На ней был светлый парик. Бася немного постарела. На широком добром лице появились морщины, но глаза по-прежнему лучились приветливой полуулыбкой, которую я помнил еще с детства. Даже платье на ней было, вероятно, то же самое. Она увидела меня и приоткрыла рот. У нее сохранились все зубы. Ступка с нести-
ком, тарелки, чашки, вся кухонная утварь, шкафчик с резными завитушками, стол, стулья -- все было мне знакомо с самого детства.
-- Башеле, вы, конечно, не узнаете меня, но я вас узнал, -- сказал я.
Она отложила луковицу и ножик:
-- Я узнала тебя. Ты Ареле.
В Пятикнижии, когда Иосиф узнал своих братьев, они обнялись и поцеловались. Но Бася была не такая женщина, которая будет целовать чужого мужчину, даже если она знала его еще ребенком.
Брови у Бетти полезли вверх.
-- Это правда, что вы не виделись почти двадцать лет?
-- Погодите-ка, -- да, почти так, -- сказала Бася своим всегдашним голосом, добрым, ласковым и единственным на свете. Я узнал бы этот голос из тысячи других. -- Много лет прошло, -- добавила она.
-- Но ведь тогда он был ребенком, -- возразила Бетти.
-- Да. Они с Шошей ровесники.
-- Как можно узнать человека, если не видел его с самого детства?
Бася пожала плечами:
-- Как только он заговорил, я его сразу узнала. Я слышала, он пишет в газетах. Проходите и будьте как дома. Это, наверно, ваша жена, -- сказала она, кивнув на Бетти.
Бетти улыбнулась:
-- Нет, я не жена ему. Я актриса из Америки, а он пишет для меня пьесу.
-- Знаю. Тут есть сосед, он читает ваши рассказы и все-все про вас. Каждый раз, когда ваше имя появляется в газете, он приходит к нам и читает. И он рассказал, что вашу пьесу будут представлять в театре.
-- А где Шоша?
-- Пошла в лавку купить сахару. Сейчас вернется.
И в этот момент вошла Шоша.

-- Шоша, ты узнаешь, кто это?
Шоша молчала.
-- Это Ареле, сын реб Менахем-Мендла Грейдингера.
-- Ареле, -- повторила Шоша, и это был ее голос, хотя и не совсем тот же.
-- Положи сахар и сними жакетку, -- сказала Бася.-- Война и нужда доконали нас. Ипе умерла вскорости после того, как вы уехали в деревню. А Тайбеле выросла, храни ее Господь! Она умница, хорошенькая, образованная -- чего еще желать? Тайбл не живет с нами, только приходит на субботу и праздники. Она снимает квартиру вместе со своей подругой на Гжи-бовской. Если людям сказать, что живешь на Крохмальной, никто не возьмет замуж. Шоша дома живет, сам видишь. Ареле, и вы, милая пани, снимайте пальто. Шоша, что ты стоишь, как чурка! Пани приехала из Америки.
-- Из Америки, -- повторила Шоша.
-- Присаживайтесь. Сейчас будем чай пить. Может, поужинаете?
-- Благодарю вас, мы не голодны, -- сказала Бетти и подмигнула мне.

-- Башеле, Шоша, -- сказал я. -- Для меня огромная радость, что я снова вас вижу. Но эта пани должна идти, и я не могу допустить, что бы она ушла одна. Я потом вернусь. Не сегодня, так завтра.
-- Не уходи, -- попросила Шоша. -- Однажды ты ушел, и я думала, ты никогда не вернешься. Наш сосед, Лейзер его зовут, сказал, что ты в Варшаве, и показал в газете твою фамилию, но там не было адреса. Я думала, ты совсем забыл нас.
-- Шоша, не проходило дня, чтобы я не думал про вас.
-- Тогда почему же ты не приходил? Что-то ты там написал -- про это было в газете. Нет, не в газете, в книжке с зеленой обложкой. Ты описал Крохмальную в точности.
-- Да, Шоша, я ничего не забыл.
-- Мы переехали в дом No 7, и после этого ты ни разу не приходил. Ты стал взрослым. Я несколько раз видела, как ты шел мимо. Я хотела догнать, но ты шел слишком быстро. Ты стал хасидом и не смотрел на девушек. А я была робкой. Потом сказали нам, что вы уехали. Ипе умерла, и ее похоронили. Я видела, как она лежала мертвая. Она была совсем белая.
-- Шоша, уймись. -- Мать дернула ее за руку.
-- Белая, как мел. Я думала о ней всю ночь. Ей сделали саван из моей рубашки. Я заболела и перестала расти. Тайбеле высокая. Она хорошенькая.
-- Ты тоже хорошенькая, Шоша.
-- Я как карлица.
-- Нет, Шоша. У тебя прелестная фигурка.
-- Я взрослая, а выгляжу как ребенок. Я не смогла ходить в школу. Учебники были слишком трудные для меня. Когда пришли немцы, стали учить нас по-немецки. Мальчик -- это кнабе по-ихнему, и как можно все это запомнить? Нам велели купить немецкие учебники, а у мамеле не было денег. Тогда меня отослали домой.
-- Это все оттого, что не хватало еды, -- прибавила Бася. -- Мы смешивали муку с репой или опилками. На вкус хлеб получался как глина. Когда ты опять придешь?
-- Завтра.
-- Приходи к обеду. Ты раньше любил лапшу с вареным горохом. Приходи в два. И пани пусть приходит. Шоша, эта пани актриса, -- сказала Бася и показала на Бетти. -- Где же вы представляете? В театре?
-- Я выступала в России, в Америке и надеюсь играть здесь, в Варшаве, -- объяснила Бетти. -- Все зависит от мистера Грейдингера.
-- Он всегда умел писать, -- сказала Шоша. -- Он купил тетрадку и карандаш и сразу исписал четыре страницы. Он и рисовал тоже. Один раз он нарисовал дом в огне. Огонь вырывался из каждого окна. Он нарисовал дом черным карандашом, а огонь красным. Огонь и дым вырывались из трубы. Помнишь, Ареле?
-- Помню. Спокойной ночи. Я приду завтра в два.
-- Не уходи от нас опять так надолго, -- попросила Шоша.
Мне хотелось пройтись, но Бетти взяла дрожки. Она велела извозчику отвезти нас в ресторан, где мы были в первый раз вместе с Сэмом Дрейманом и Файтельзоном.

Бетти положила руку на мое плечо:
-- Эта девушка ненормальная. Ей место в больнице. Но вы влюблены в нее. Как только вы ее увидали, ваши глаза приняли необычное выражение. Я начинаю думать, что и у вас с мозгами не все в порядке.
-- Может быть, Бетти, может быть.
-- Все писатели впечатлительны. Я тоже сумасшедшая. Таковы все таланты. Я читала какую-то книжку про это. Только забыла фамилию автора.
-- Ломброзо.
-- Да, кажется. А может, книжка была о нем. Но каждый из нас безумен на свой собственный манер, поэтому он в состоянии заметить безумие других. Не связывайте себя с этой девушкой. Если вы пообещаете ей что-нибудь и не сдержите слово, она совсем помешается.
-- Знаю.
-- Что вы в ней нашли?
-- Себя.
-- Хорошенькое дело. Вы попадете в сеть, из которой никогда не сможете выбраться. Не думаю, что такая женщина способна жить с мужчиной, и уж конечно у нее не может быть детей.
-- Не нужны мне дети.
-- И вот так всегда. Только со мной начинает происходить что-нибудь интересное, как судьба старается натянуть мне нос.
-- Бетти, у вас есть любимый. Он сама доброта, богат, как Крез, и готов для вас мир перевернуть вверх дном.
-- Сама знаю, что у меня есть и чего нет. Надеюсь, это не нарушит наших планов насчет пьесы?
-- Это ничего не нарушит.
-- Если бы я не видела это собственными глазами, никогда бы не поверила, что такие вещи вообще возможны.

-- Пойдемте же!
-- Куда теперь?
-- Ко мне.

Мы напились, поссорились, потом целовались, осыпали друг друга оскорблениями. Я действовал как беззастенчивый совратитель и тотчас же страстно каялся.

Дата добавления: 2015-06-25