Страница 1 страница

I

ШОК1

ПНИН

Рыцарский роман

оказался пустым. Если бы рыцарь про- явил участие к страждущему (а это и был хранитель Грааля король Анфор- тас), тот мгновенно избавился бы от страданий и отошёл в мир иной. А хра- нителем святыни стал бы достигший со- вершенства Парсифаль. Но чтобы стать идеальным рыцарем, достойным Гра- аля, нужно было возвыситься нал услов- ностями этикета, испытать горести и боль. Только пройдя через эти испыта- ния, Парсифаль становится королём — хранителем Грааля, воплощением нрав- ственного и религиозного идеала. Грааль в романе Эшенбаха не толь- ко символ духовного совершенства. Он ешё и воплошение земных радостей. Роман полон красочных описаний тур- ниров, пиршеств, нарядных шествий, живописных бытовых деталей. Это на- стоящая энциклопедия жизни средне- векового общества.

Вольфрам фон Эшенбах рядом с рыиарем в полном вооружении. Миниатюра. Около 1330 г.

Когда герой в ладье, ящике или боч-
ке (как князь Гвидон в «Сказке о царе
Салтане» А. С. Пушкина) оказывается
в море, он пребывает в гробу, т. е. во
власти смерти. Выходя из моря, герой
рождаегся заново.

РОМАНЫ О СВЯТОМ ГРААЛЕ

В «бретонский» цикл рыцарских рома-
нов входят романы о святом Граале.
Мотивы и образы кельтского фолькло-
ра причудливо сочетаются в них с на-
родными сказками и легендами о хри-
стианских святых. Первоначально
Грааль означал волшебный предмет
вроде скатерти-самобранки: он был
способен насышать людей, придавал
им новые силы в борьбе с превратно-
стями жизни. Постепенно Грааль пре-
вратился в религиозную святыню — ча-
шу Тайной вечери, в которую один из
самых верных учеников Иисуса Иосиф
Аримафейский будто бы собрал кровь
распятого на кресте и проткнутого
копьём Учителя. После чудесного спа-
сения от гонителей Иосиф, по преда-
нию, увёз чашу в Британию и основал
там братство хранителей святого Гра-
аля. Об этом рассказывается в романе
об Иосифе Аримафейском Роберта
ле Борона.

Одним из первых использовал ска-
зание о святом Граале француз Креть-
ен ле Труа в своём неоконченном ро-
мане «Персеваль, или Повесть о
Граале». Персеваль (фр. «странник-
одиночка») — рыцарь, отправившийся
на поиски заветного сокровиша. В ро-
мане Кретьена Грааль — дароносица,
содержащая «тело Христово».

Самое совершенное произведение
на тот же сюжет — роман в стихах
«Парсифаль» (1200—1210 гг.) — со-
здал немецкий поэт Вольфрам фон
Эшенбах (около 1170 — 1220). Небо-
гатый дворянин из Баварии, он служил
при дворе ландграфа Германа Тюринг-
ского вместе с поэтом-миннезинге-
ром Вальтером фон дер Фогельвейде.
Вольфрам высоко ставил рыцарские
доблести, но ещё больше ценил чело-
веколюбие и стремление к духовному
совершенству. Грааль в его романе —

Лодку с раненым Тристаном волны
выносят на берег Ирландии. Здешняя
королева при помощи чудодейст-
венных зелий излечивает Тристана,
не зная, что он убийца её брата. Пос-
ле возвращения Трисгана в Корнуо.чл

чудодейственный драгоценный камень,
даруюший людям мужество, силу, мо-
лодость и душевный покой. Он хранит-
ся в сказочном замке Мунсальвеш,
его оберегают тамплиеры (члены одно-
го из наиболее известных рыцарских
орденов), вассалы короля Анфортаса.

В развёрнутом введении Вольфрам
излагает историю родителей героя, от-
правившегося на поиски Грааля. Отец
Парсифаля король Гамурет после мно-
гочисленных приключений на Востоке
вернулся в христианские земли, женил-
ся на принцессе Хериелойде, но вскоре
погиб в рыцарском бою. Безутешная
вдова удалилась в лесную чашу, где ро-
дила сына, которому дала имя Парси-
фаль. Чтобы уберечь его от участи от-
ца, она запрещает слугам рассказывать
ему о рыцарских обычаях. Парсифаль
вырастает наивным простаком. Он с
юных лет тянется к добру и милосер-
дию, но не знает истинных путей к ним.
Случайно встретившись с рыцарями, он
загорается мечтой о подвигах. Мать от-
правляет сына на поиски приключений
в шутовском наряде, надеясь, что на-
смешки заставят его вернуться домой.
Но Парсифаль не возвращается. На по-
единке он убивает рыцаря в красном
плаше и завладевает его доспехами. Те-
перь он сам «красный рыцарь» — мо-
гучий, бесстрашный и прекрасный. Его
как равного принимают при дворе ко-
роля Артура. Один многоопытный уча-
стник пиршеств за Круглым столом
даёт Парсифалю совет быть скромным,
рассудительным, во всём соблюдать
меру и не задавать лишних вопросов.
Этот совет едва не сыграл роковую
роль в судьбе юноши.

Однажды на его пути попался таин-
ственный замок в лесу. В величествен-
ных покоях возлежал больной король,
вокруг царила скорбь. Парсифаль все-
му дивился, но молчал. Ночью ему
снились странные сны, а утром замок

Литература западноевропейского Средневековья

Н. К. Рерих.
Эскиз декораций
к опере Р. Вагнера
«Тристан и Изольда».

бароны — советники Марка, не желая,
чтобы в случае его смерти трон до-
стался Тристану, уговаривают короля
жениться. Марк соглашается — с усло-
вием, что его женой станет девушка,
чей золотой волос он видел в клювах
двух летящих ласточек. За неведомой
красавицей отправляется Тристан,
и вновь волны выносят его корабль к
ирландским берегам, где он узнаёт
в королевской дочери Изольде Зла-
товласой ту, которую ищет. Чтобы
добыть её Марку в жёны, Тристан
убивает огнедышащего дракона, опу-
стошающего Ирландию.

Когда Тристан и Изольда плывуг
на корабле в Корнуолл, служанка де-
вушки по ошибке даёт им выпить лю-
бовный напиток, приготовленный
матерью Изольды для дочери и её бу-
дущего мужа. Волшебное питьё —
символ магической силы, которая
способна соединить двух людей, каза-
лось бы навсегда разделённых нена-
вистью (именно это чувство испыта-
ла Изольда, узнав, что Тристан —
убийца её дяди, богатыря Морхольта).
Отныне Тристан и Изольда обречены
любить друг друга до самой смерти.
В море начинается дорога, которая
приведёт их к гибели.

Изольда становится женой Марка,
но в первую же ночь приходит в
спальню к Тристану, оставив вместо
себя служанку, которая выдаёт себя
за новобрачную. Марк долгое время
не догадывается — или не хочет до-

гадываться — об измене жены. Но
советики, ненавидящие Тристана,
открывают королю глаза на происхо-
дящее. Марк приказывает казнить
Тристана, а Изольду сжечь на костре.
Однако любовники чудом спасаются
и скрываются в лесу, где ведут жизнь
свободную, но полную лишений.

Обычно в рыцарском романе
лес — место обитания диких зверей,
грубых пастухов, леших или безумцев.
Лес — полная противоположность
замку, городу, дворцу, где царят кодекс
чести и куртуазная любовь. В легенде
о Тристане и Изольде строй куртуаз-
ного мира оказывается перевёрну-
тым: при дворе Марка процвегают
обман, жестокость, предательство, в
которых участвуют все без исключе-
ния. От природы добрый и велико-
душный Марк, уступая баронам, отдаёт
жестокие приказы о казни близких
людей. Изольда, боясь, что её выдаст
служанка, вместо благодарности при-
казывает отдать её на съедение зверям.
Тристан оскорбляет доверие дяди, за-
менившего ему отца. И мучительная
страсть, охватившая Тристана и Изоль-
ду, — полная противоположностъ кур-
туазной любви-радости. Скитаясь по
лесу, Тристан (так, по крайней мере,
в романе Тома) начинает мучиться
угрызениями совести. В конце концов
он решает вернуть Изольду дяде, а сам
отправляется в изгнание.

Оказавшись в Бретани, Тристан
женится — тоже на Изольде, только
Белорукой. Он надеется забыть Изоль-
ду Златовласую. Но брак его остаётся
фиктивным: Тристан продолжает хра-
нить верность жене Марка. В схватке
со злодеем Эстультом он получает
смертельную рану. Помочь ему может
лишь Изольда Златовласая. Тристан
посылает за ней в Корнуолл своего
друга и просит того на обратном пу-
ти поднять на корабле белый парус,
если Изольда будет рядом с ним. Од-
нако морская буря, а затем полный
штиль задерживают прибытие кораб-
ля. Срок, отведённый Тристаном дру-
гу, истекает, а судно никак не может
пристать к берегу. Изольда Белорукая
первая видит в окно появившийся на
горизонте корабль. На вопрос изму-
ченного ожиданием Тристана о цве-

Пьер Абеляр

те парусов одержимая ревностью и
жаждой мщения жена отвечает, что
они чёрные. Услышав это, Тристан
умирает. Когда Изольда Златовласая,
сойдя наконец на берег, узнаёт о его
смерти, она ложится рядом с Триста-
ном, и жизнь покидает её. Влюблён-
ных хоронят в разных могилах, на ко-
торых вырастают деревья (в разных
версиях — кусты орешника, розы,
жимолость). Ветви тесно сплетаются
друг с другом в знак того, что героев
нельзя разлучить и после смерти.

Уже первые обработчики легенды
включают в повествование короля Ар-
тура и его рыцарей, делая их наблю-
дателями и косвенными участниками

событий. Так совсем не куртуазная по
духу легенда постепенно втягивалась
в общий цикл рыцарских романов.

Рыцарские романы адресовались в
первую очередь знати. Но рассказам
о благородных отважных героях, о
подвигах, совершаемых во имя нуж-
дающихся в защите прекрасных дам,
с удовольствием внимало и француз-
ское простонародье (сельское, да и
городское население Англии не зна-
ло языка своих правителей). Бродя-
чие же музыканты и поэты за счёт
рыцарских романов существенно
расширили свой реперчуар.

ПЬЕР АБЕЛЯР
(1079—1142)

На церковном соборе во французском
городе Суассон (1121 г.) по решению
высшего духовенства крупнейший
французский мыслитель XII в. Пьер
Абеляр был вынужден собственно-
ручно бросить в костёр своё богослов-
ское сочинение — трактат о Троице.
Церковь признала его еретическим.
Впрочем, с точки зрения католиков-
ортодоксов, крамольным являлось
всё, что выходило из-под пера Абеля-
ра и слетало с его уст. А он в совер-
шенстве владел литературным сло-
гом, прославился как блистательный
оратор и педагог.

По происхождению Пьер принад-
лежал к рыцарскому сословию. Но
вольное течение мысли и взлёты ду-
ха привлекали его больше, чем мель-
кание копий и стрел. Абеляр родил-
ся на севере Франции, образование
получил в Париже. По окончании
соборной школы он открыл в париж-
ском пригороде Корбейль собствен-
ную школу, куда, чтобы послушать его
лекции, стекались тысячи учеников.
Оттуда Абеляр начал «крестовый по-
ход» против своих бывших учителей.
Идеи молодого философа звучали
революционно: в деле поиска истины

он уравнивал человеческий разум с
Божественным откровением.

Помимо богословских и философ-
ских трактатов Абеляр писал изящные
латинские стихи, расходившиеся по
Парижу в списках. Его слава привле-
кала толпы поклонников и последова-
телей. Каноник Фульбер пригласил
Абеляра стать домашним преподавате-
лем его племянницы Элоизы (она бы-
ла красива, умна и очень тянулась к
знаниям). Абеляр принял предложение
Фульбера и поселился в его доме. Так
начался путь Абеляра-страдальца, Абе-
ляра-мученика: таким войдёт он в со-
знание современников и в историю
средневековой культуры.

И Элоыза где, вдвойне
Разумная в теченьи спора?
Служа ей, Абеляр вполне
Познал любовь и боль позора.

(Перевод Н. С. Гумилёва.)

Эти строки — из «Баллады о дамах бы-
лых времён» Франсуа Вийона. Абеля-
ру действительно пришлось запла-
тить страшную цену за любовное
влечение к юной девушке, на которой
он не собирался жениться, но которую

** По мнению многих учё-
ных, Пьер Абеляр стал пер-
вым теологом (богословом),
сделавшим веру предметом
изучения. Формул^' Блажен-
ного Августина «верую, что-
бы понимать» он изменил
на «понимаю, чтобы верить».

Пьер Абеляр.

Литература западноевропейского Средневековья

ПОСЛАНИЯ
ЭЛОИЗЫ АБЕЛЯРУ

Элоиза (1100—1164) — ученица, воз-
любленная и жена Пьера Абеляра. Об
их трагической связи он повествует
в «Истории моих бедствий». Свиде-
тельством любви Элоизы и Абеляра
стала их переписка (на латинском язы-
ке). Она началась после того, как
Элоиза прочитала «Историю моих бед-
ствий». «Одарённый талантом слова и
пения, вы заставили звучать на всех ус-
тах имя Элоизы», — говорится в одном
из её посланий.

Письма Элоизы и Абеляра сохрани-
лись лишь в рукописных копиях, самая
ранняя из которых датируется рубежом
XIII—XIV вв. Высказываются предполо-
жения, что эти письма были сочинены
уже после смерти Элоизы и Абеляра, по
следам легенды об их любви. Однако
большинство учёных считают, что по-
слания подлинные.

Письма Элоизы дышат искренно-
стью чувства. Прочитав исповедь Абе-
ляра, она как бы заново листает стра-
ницы своей жизни, смысл которой
заключается в одной любви к Пьеру.
Эта любовь в сознании Элоизы неотде-
лима от любви к Богу, поэтому она
не находит в своих поступках и мыслях

ни греха перед Господом, ни вины пе-
ред мужем. С того времени, как они
расстались и Элоиза приняла сан мона-
хини, её существо сосредоточено толь-
ко на том, чтобы принадлежать ему всей
душой. Понимая, что Абеляра соединя-
ла с ней «не столько дружба, сколько
вожделение, не столько любовь, сколь-
ко пыл страсти», Элоиза взывает к его
чувству «великого долга» перед ней:
ведь ради любимого она отказалась от
себя («разлучённая с самой собой»).

В письмах Элоизы проявился её бо-
гатый читательский опыт. В них исполь-
зован весь запас словесных формул и
стилевых тонкостей, накопленный ла-
тиноязычной эпистолографией. Элои-
за была одной из самых образованных
и литературно одарённых жен шин сво-
его времени. Она знала не только ла-
тынь, но и древнегреческий, изучала
древнееврейский, была начитанна в
Священном Писании и в трудах антич-
ных авторов. В частности, она, несом-
ненно, была знакома с «Искусством
любви» Овидия (его творчество зано-
во открыли для себя образованные
европейцы XII в.), Элоиза часто цити-
рует Ветхий Завет: так, в первом пись-
ме она уподобляет себя Суламифи из
«Песни Песней», а своего возлюблен-
ного — царю Соломону. В других мес-

тах она сравнивает Абеляра с самим
Иисусом Христом. Элоиза и в любви
ищет путь к Богу, в глубине души со-
храняет надежду на Его милость.

Пьер Абеляр был погребён в создан-
ной им обители Параклет, как сам за-
вешал. Через 13 лет после него умерла
Элоиза. По её желанию она была похо-
ронена вместе с супругом. Согласно ле-
генде, когда её тело опускали в гробни-
цу Абеляра, он раскрыл объятия, чтобы
принять Элоизу. Ныне Абеляр и Элои-
за покоятся в одной могиле на париж-
ском кладбише Пер-Лашез.

Иллюстрация к книге Пьера Абеляра «История
моих бедствий». Гравюра XIX в.

Иллюстрация к книге
Пьера Абеляра
«История
моих бедствий».
Гравюра XIX в.

всё же соблазнил. Элоиза родила от
него сына, и Абеляру, опасавшемуся
гнева Фульбера, пришлось тайно об-
венчаться с ней. Когда брак всё же стал
достоянием гласности, философ отвёз
юную жену в монастырь Аржантейль.
В отместку Фульбер нанял людей,
которые ночью проникли в
спальню к Абеляру и оскопили
сто. Это случилось в 1119 г.
После жестокой расправы
Абеляр стал монахом одного
из парижских монастырей.
Элоиза осталась в Аржантей-
ле, где приняла постриг.

Оказавшись в монастыре,
Абеляр продолжил богослов-
ские изыскания и закончил труд
о Троице — тот самый, что впо-
следствии был осуждён Церковью.
Затем, покинув монастырь, в лесах

между Ножаном и Труа Абеляр осно-
вал собственную обитель Параклет
(греч. Утешитель — одно из имён Свя-
того Духа). Со всех концов страны в
Параклет стекаются школяры, желаю-
щие разделить с учителем его от-
шельническую жизнь. Вскоре побли-
зости поселяется и Элоиза со своей
паствой; Абеляр становится её испо-
ведником и духовным наставником.

Однако новые преследования цер-
ковных властей заставляют учёного
уйти из обители, он передаёт управ-
ление ею Элоизе, а сам перебирает-
ся в Бретань. Здесь в монастыре Абе-
ляр начинает писать «Историю моих
бедствий» (между 1132 и 1135 гг.) —
книгу, в которой поведал и о «позо-
ре», и о гонениях, которым подвер-
гался, но не как соблазнитель, а как
мыслитель и педагог.

Поэзия вагантов

Сочинение Абеляра относится к
жанру эпистолярной автобиографии:
оно выдержано в форме послания
неизвестному и скорее всего вымыш-
ленному друху. Абеляр описывает свой
жизненный путь от самого рождения
и стремится восстановить в глазах
современников своё доброе имя.

«Историю моих бедствий» нередко
сравнивают с «Исповедью» Блаженно-
го Августина (см. статью «„Исповедь"
Аврелия Августина»). Обе книги пред-
ставляют рассказ духовного лица о се-
бе, обе рисуют жизнь человека как осу-
ществление Божественного промысла.
Но при том, что Абеляр признаёт гре-
ховность многих своих деяний, а глав-
ное — помыслов и со стыдом вспо-
минает о пережигом, в его жизни
нет черты, отделяющей нынешний
благочестивый порыв от греховного
прошлого. Не покаяние, а скорее само-
оправдание движет его пером, хотя
мотивы раскаяния и звучат в начале
«Истории...». Повествователя перепол-
няют противоречивые чувства. С од-
ной стороны, он изображает пройден-
ный им путь как образец жизни
гонимого и преследуемого христиани-
на, ссылается на слова одного из апо-
столов о том, что «все, желающие
жить во Христе, благочестиво, будут
гонимы». С другой — прожитое откры-
вается перед Абеляром как доказа-
тельство справедливости карающего
Бога: «Я... трудился, всецело охвачен-
ный гордостью и сластолюбием».

Но всё-таки основную причи-
ну преследующих его несча-
стий Абеляр видит не в
себе, не в ощущении
своего интеллектуаль-
ного превосходства
над окружающими, а
в злобе и зависти
церковной братии.
Казалось бы, мыс-
литель-христианин
не должен придавать
значения суждени-
ям недостойных лю-
дей, ведь они — часть
«внешнего», несовер-
шенного мира. Однако
сам Абеляр — и как персо-
наж «Истории моих бедст-
вий», и как её автор — тоже
принадлежит миру человеческих
борений, страстей и грехов.

В последние годы жизни Абеляр про-
должал работать над главными фило-
софскими трудами («Теология», «Диа-
лектика», «Этика»), читал лекции и
воевал с церковниками. Уже неза-
долго до смерти он написал «Диалог
между философом, иудеем и христиа-
нином», в котором свёл разные миро-
воззрения в открытом споре. Это со-
чинение стало предшественником
важного для более поздней культуры
Возрождения жанра — гуманистиче-
ского диалога.

Иллюстрация к книге
Пьера Абеляра
«История
моих бедствий».
Гравюра XIX в.

ПОЭЗИЯ ВАГАНТОВ

Ваганты (от лат. уадатез — «бродя-
чие») появились в Западной Европе
в XII столетии, в эпоху расцвета го-
родов, между которыми пролегали
пути-дороги. По этим дорогам двига-
лись рыцарские ополчения, держа-
вшие путь к портам, чтобы отпра-
виться на отвоевание у мусульман
Святой земли, купцы со своими това-
рами, послы и посланники, странст-
вующие монахи и паломники. Ка-
жется, вся Европа в то время пришла

в движение. Странствовали и школя-
ры, искавшие знаний в университе-
тах, каждый из которых был славен
какой-либо из наук. Большинство ва-
гантов — бродячих поэтов, писавших
свои стихи на латыни, — предста-
вители именно этого сословия. Их
жизнь протекала в особом — «пере-
вёрнутом» по отношению к феодаль-
но-иерархическому укладу — мире.
В странствиях ваганты проводили
большую часть жизни, чаще всего так

Литература западноевропейского Средневековья

Таниы.

Раскрашенная гравюра.

Студенты на лекции
в Болонском
университете.
Миниатюра XIV в.

и не доучившись или не получив
прихода или церковной должности.
По и формально остепенившись, они
сохраняли верность духу вагантского
братства. Ваганты называли себя голи-
ардами — в честь библейского велика-
на Голиафа, которому они придали
черты стихотворца-обжоры и которо-
го считали своим «прародителем».

Как у всякого братства — или
скорее ордена наподобие тех ры-
царско-монашеских орденов, что
начали создаваться во времена Кре-
стовых походов, — у сообщества ва-

гантов был устав, вышучивающий ос-
новные правила монашеской жизни.
Его запечатлел анонимный автор пес-
ни «Чин голиардский» (здесь «чин»
означает «правила жизни»), сам раз-
мер которой пародирует речитатив
церковного песнопения:

Образ благочестия/ мы одни являем:
Бедного, богатого — / всех мы принимаем;
Знатных с низкородными,/дельного

с лентяем,
Кто от монастырских врат/

в шею был толкаем.

Рады и монаху мы / с выбритой

макушкой,
Рады и пресвитеру / с доброю

подружкой;
Школьника с учителем, / клирика

со служкой
И студента праздного — / всех

встречаем кружкой...

Орден наш заслуженно / братством

стану звать я:
Люди званья разного / к нам бегут

в объятья.
Всех, того и этого, / примем

без изъятия —
В братии скитальческой /

все скитальцы — братья.

(Здесь и далее перевод М. Л. Гаспарова.)

Пункты «орденского устава» выво-
рачивают наизнанку устав монастыр-
ской ЖИЗНИ:

Возбраняет орден наш / просыпаться

рано —
Кто поутру в храм спешит / —

посупупает странно.
Возбраняет орден наш /раннее

служеиъе —
Встав, мы ищем отдыха, / ищем

угощенья...

Вещей, привлекающих ваганта в
мире, не так уж много: весёлое засто-
лье, сопровождающееся обильными
возлияниями, игра в кости («зернь»)
и в карты, любовные утехи. В шутов-
ской «Исповеди» одного из наиболее
знаменитых вагантов по прозванию
Архипиит Кёльнский содержатся
красноречивые признания:

Я иду широкою / юности дорогой
И о добродетели / забываю строгой,

Поэзия вагантов

О своём спасении / думаю не много
И лишь к плотским радостям / льну

душой убогой.

Во-вторых, горячкою /мучим я игорной;
Часто ей обязан я / наготой позорной-

(Здесь и далее перевод О. Б. Румера.)

При первом прочтении может по-
казаться, что поэт похваляется своей
непутёвой жизнью, что он не верит
в загробное воздаяние за грехи, со-
вершаемые в этом мире. Он посяга-
ет даже на святая святых — смертный
миг, когда надо успеть покаяться.
«В кабаке возьми меня, смерть, а не
на ложе! / Быть к вину поблизости
мне всего дороже», — возвещает Ар-
хипиит. Но если вдуматься в строки
«Исповеди» и других сочинений ва-
гантов, станет очевидно, что авторы
их не богохульники и тем более
не еретики. Их поэзия по-своему ре-
лигиозна. Воспевая кабацкие радости
и земную любовь, вагант никогда
не забывает (и неназидательно напо-
минает слушателю-читателю), что и
блудницы, и карты, и кабаки — сим-
волы «перевёрнутого», карнавально-
го, игрового мира, рядом с которым
должен существовать мир высокой
любви к Богу:

...В-третьих, в кабаке сидеть / и доселе

было
И дотоле будет мне / бесконечно мило,
Как увижу на небе / ангельские силы
И услышу пенье их / над своей могилой.

В реальности же рядом с миром
шутовства ваганты видят мир фари-
сеев и лицемеров: «...О себе любой из
них промолчит, наверно, / Хоть мир-
ские радости любы им безмерно».
Так озорная исповедь-самобичевание
перерастает в проповедь и обличе-
ние греховности сильных мира сего,
каковыми для ваганта в первую оче-
редь были высокопоставленные свя-
щеннослужители.

Особенно явственно сатирические
мотивы звучат в творчестве одного из
самых образованных и начитанных
поэтов XII столетия Вальтера Ша-
тильонского, автора эпической поэ-
мы «Александреида», воспевающей

КАРНАВАЛЬНЫЙ СМЕХ

Карнавальное представление. Раскрашенная гравюра.

«Шиворот-навыворот», «наизнанку», «задом наперёд», «вверх тор-
машками» — эти выражения не случайно вызывают представле-
ние о чём-то комическом, о шутках и дурачествах. Именно по за-
кону «обратное™» — переиначивания общеупотребительных
понятий, перестановки «с ног на голову» сложившегося поряд-
ка вешей — человечество с давних времён создавало рядом
с основательным серьёзным миром его весёлое кривозеркальное
подобие. «Человек — смеюшееся животное», — утверждал
древнегреческий философ Аристотель, усматривая в способно-
сти смеяться главное отличие человека от «братьев меньших».
В древнем смеховом мире у каждого священного ритуала была
комическая сторона, у каждой священной темы — её пародий-
ная версия. Рядом с трагедией разыгрывалась комедия, а около
героического персонажа подвизался его шутовской двойник. Смех
был необходимым условием обновления мира: он сокрушал ав-
торитеты и низводил на землю богов и героев, чтобы они возрож-
дёнными могли вернуться к исполнению своих «высоких» ролей
и обязанностей. Звучавший на праздниках сбора урожая смех по-
буждал землю к грядущему рождению злаков и плодов. Он осво-
бождал человека от страха смерти, даря ему ощущение причаст-
ности к вечной жизни природы, к естественному ритму
общенародного бытия. Этот древний (архаический) смех продол-
жал звучать и в эпоху торжества христианства. Но в жизни
средневекового человека смеху были отведены особые дни и неде-
ли года, приуроченные к древним языческим и новым христиан-
ским праздникам: это были дни весеннего карнавала, предшест-
вующего Великому посту, святочная (послерождественская)
неделя и период сбора урожая. Карнавальный смех с особой силой
звучал на улицах средневековых городов. Горожане, в том чис-
ле и духовенство, как бы забывали на время о том, что Христос,
по преданию, никогда не смеялся. Отзвуки карнавального сме-
ха слышны и в средневековой литературе.

Дата добавления: 2015-06-25