Социальные поля

Индуцированные валентности

Как было уже упомянуто выше, часть валентностей непосредственно соответ­ствует текущим потребностям ребенка. Однако, наряду с этим, позитивная или нега­тивная валентность может быть «наведена» на тот или иной объект или событие дру­гими факторами окружения. Особенно значим этот факт для детей.

Фундаментальным фактом детства является неподконтрольность ребенку его окружения. Ребенок сталкивается со множеством трудностей и требований. Трудности порождаются физическими фактами окружающей среды и ограниченностью способ­ностей самого ребенка: вещь, которую он хочет поднять, оказывается чересчур тяже­лой, лестница, по которой он пытается сползти, — слишком крутой, а карандаш скользит по бумаге не так, как надо. Еще более важны социальные факторы, особенно авторитет и возможности влияния взрослых и других детей.

Для новорожденного эти социальные силы первоначально действуют исклю­чительно в качестве факторов, создающих физические условия (ребенка купают и вытирают, дают ему пить и т.д.). Но очень скоро все большее значение начинает приобретать их влияние на психологическое окружение малыша. Взрослый запреща­ет или разрешает брать те или иные вещи, называет поведение ребенка хорошим или плохим, хвалит или ругает его.

Для младенца, которому несколько недель или месяцев от роду, валентности определяются, по существу, его собственными потребностями и их текущим состоя­нием. Если он не хочет есть ту или иную еду, то его нельзя заставить ее съесть ника­кими психологическими уловками[62]. Он будет просто выплевывать ее. Если ребенок старше, то возможность оказывать на него влияние психологическими средствами несравнимо больше. Неприятное ребенку действие можно включить в игру или в дру­гую деятельность и тем самым радикально изменить его значение (а следовательно, и его валентность).

Возможность прямого влияния связана с увеличением для ребенка психоло­гической реальности социальных фактов, особенно власти и возможностей действия других людей[63]. Многие из окружающих ребенка объектов, а также многие способы

поведения и многие цели приобретают по­ложительную или отрицательную валент­ность или становятся барьерами, исходя не из потребностей самого ребенка непосред­ственно, а через влияние другого человека. Такое индуцирование валентности может быть осуществлено явно выраженным зап­рещением или командой. Однако еще более важным является воздействие примера, то есть того, что ребенок, исходя из поведе­ния взрослых, воспринимает в качестве положительного и отрицательного для них. Даже совсем еще маленький ребенок обыч­но умеет чувствовать социальные оценки и силы очень тонко.

Таким образом, негативная валентность запрещенного объекта (О, рис. 18), который сам по себе является привлекательным для ребенка, обычно порождается силовым полем, которое индуцировано взрослым (В). Если это силовое поле пере­стает психологически существовать для ребенка (например, если взрослый уходит или теряет в глазах ребенка свой авторитет), то соответствующая негативная валент­ность исчезает.

Решающее значение для типа и величины индуцированных валентностей имеет не только сфера власти взрослого, но и поведение и сферы влияния других детей.

Интенсивность и протяженность силовых полей других людей в окружении ре­бенка сильно варьируют. Они зависят прежде всего от экономического положения се­мьи, характера родителей, количества, пола и возраста детей в семье и среди друзей.

Как правило, область «свободы» в окружении ребенка (то есть та область, где все валентности зависят, в основном, только от самого ребенка) относительно не­велика. Чересчур мощные или чрезмерно обширные сферы чужого влияния могут вызывать подавленность ребенка или бурный протест. Это в равной мере имеет мес­то как в случаях чрезмерной строгости, так и в случаях чрезмерной нежности. В обо­их случаях ребенку не хватает жизненного пространства, в котором валентности и прочие динамические свойства его психологического окружения определялись бы его собственными потребностями. Виэ[64], в результате экспериментального исследования влияния незнакомой комнаты и незнакомого человека, выделяет разные степени интенсивности такого рода поля; причем эти степени значимо коррелируют с раз­личными видами поведения, в том числе с различными видами приближения к не­знакомому человеку и удаления от него, а также с различной мерой приближения и удаления. Степень интенсивности такого рода социального силового поля, если от­влечься от индивидуальных особенностей и ребенка и незнакомца, является функ­цией от расстояния между ними, продолжительности присутствия незнакомца и его поведения. Наиболее сильная степень давления приводит к тому, что ребенок неподвижно застывает, несколько меньшая степень давления приводит к плачу и желанию убежать, если это возможно, поближе к матери или в другое место, где ребенок чувствует себя в безопасности. Очень сильное «давление незнакомости» вы­зывает также угнетение других действий ребенка, а несколько более слабое давление ведет к перевозбужденному или чрезмерно аффектированному поведению. Лишь дальнейшее снижение давления ведет к свободному естественному поведению.

В качестве примера воздействия на ребенка чужого силового поля можно рас­смотреть влияние уровня предъявляемых ребенку требований. Как правильно под­черкивает Адлер, переживания успеха и неудачи чрезвычайно сильно воздействуют на ребенка, а следовательно, влияют и на его последующие достижения. В экспери­ментальном исследовании успеха и неудачи у трех-четырехлетних детей Фаянс об­наружила следующее: если различать четыре уровня активности (от очень высокой активности до явной пассивности), то неудача может снижать активность ребенка при выполнении того же самого действия на три пункта[65]. С другой стороны, пас­сивный ребенок может увеличить свою активность примерно в такой же степени в случае успеха. Наряду с этим, успех и неудача оказывают значительное влияние и на общую самооценку ребенка.

Хоппе[66] показал, что появление переживаний успеха и неудачи зависит от си­туативного «уровня притязаний», и что этот уровень притязаний, в свою очередь, связан с оценкой индивидом своих возможностей: в случае «слишком трудных» и «слишком легких» задач переживания успеха и неудачи не возникают. В частности, ребенок не испытывает сколько-нибудь существенного переживания неудачи, когда ему не удается сделать то, что могут сделать только взрослые или намного более старшие дети. Однако уровень притязаний ни в коем случае не определяется только возможностями индивида. Напротив, требования взрослых или достижения товари­щей могут порождать уровень притязаний, намного более высокий (или низкий), чем реальные возможности ребенка. Это может приводить к развитию чувства не-

полноценности (или превосходства), совершенно не соответствующего реальным достижениям и поведе­нию ребенка.

Фаянс обнаружила, что влияние неудачи мо­жет быть сглажено словесным утешением ребенка (рис. 19). Здесь снова наглядно проявляется значение социального поля для самосознания ребенка. А предложение замещающего удовлетворения оказы­вается даже еще более эффективным, чем утешение.

Даже у младенцев в возрасте 6—9 месяцев успех и неудача изменяют степень активности и продолжительность действий в направлении цели. Однако в этом возрасте само по себе повторение действия, даже после успеха, ведет к уменьшению длительности действия (рис. 20).

В экспериментальном исследовании несколь­ких сотен школьников Юкнат[67] обнаружила, что ус­пех и неудача в одной сфере при определенных об­стоятельствах могут изменить уровень притязаний в других сферах: это происходит, если две эти сферы достаточно связаны между собой динамически и если уровень целей ребенка в данной области не слишком жестко фиксирован.

Дата добавления: 2015-06-26