Агрессия и деструктивность 3 страница

Авторитарная и гуманистическая этика

Ценностные суждения и нравственные ориентации определяют мыш­ление и поведение человека. На их правильности покоится его психиче­ское состояние и духовное здоровье. Поэтому нет ничего удивительного

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э.ФРОММА

в том, что проблемы этики оказываются весьма существенными с точки зрения изучения человека как в теоретическом, так и терапевтическом ракурсе. Не случайно Э. Фромм полагал, что неврозы являются симптомами морального поражения человека, невротический симптом - конкретным выраже­нием морального конфликта, а успешность терапевтической деятельности зави­сит от понимания и решения моральной проблемы человека.

С точки зрения Э. Фромма, психоанализ должен был послужить одним из мощных стимулов к развитию гуманистической этики. Ведь его основ­ной функцией было разоблачение иллюзий и различного рода рациона­лизации, за которыми скрываются бессознательные страхи, влечения и желания человека. Тем не менее, «хотя психоанализ в огромной степени умножил наше знание о человеке, он не увеличил наше знание о том, как человеку надлежит жить и что ему надлежит делать» [28, с. 14].

Пытаясь утвердить психологию в качестве естественно-научного зна­ния, классический психоанализ совершил, по мнению Э. Фромма, ошиб­ку, поскольку психология оказалась отделенной от философии и этики. Человека невозможно понять, если не рассматривать его во всей целост­ности, включая потребность найти ответ на вопрос о смысле его сущест­вования и отыскать нормы, в согласии с которыми ему надлежит жить. Поэтому, если психоанализ действительно стремится к глубинному познанию человека, то в своей исследовательской и терапевтической деятельности он дол­жен ориентироваться прежде всего на этику, но не на авторитарную этику, ценности которой навязываются индивиду извне, а на гуманистическую этику, ценности и нормы которой создаются самим индивидом, происте­кают изнутри его души.

В работе «Человек для себя» (1947) Э.Фромм провел различие между авторитарной и гуманистической этикой. Речь шла не о наличии или отсут­ствии в этике авторитета как такового, а о том, какой вид авторитета сле­дует признать в плане возможности человека быть самим собой.

С этой целью Э. Фроммом рассматривались два вида авторитета: ирра­циональный и рациональный. Источником первого служит власть над дру­гими людьми, а его оплотом — страх. Источником второго — компетент­ность и равенство между авторитетом и субъектом, различающихся между собой только уровнем знания и умения.

Авторитарная этика покоится на авторитарном авторитете, ассоции­руемым с тоталитаризмом и антидемократизмом. В этой этике авторитет определяет, в чем благо человека, и он же устанавливает законы и нормы поведения. Ей свойственны два критерия: формальный и материальный. С точки зрения формального критерия, авторитарная этика отрицает у человека способность знать, что хорошо, а что плохо. Ставка делается не на разум и знание, а на страх перед авторитетом и субъективное чув-

АВТОРИТАРНАЯ И ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ЭТИКА

о слабости и зависимости. С точки зрения материального критерия, торитарная этика отвечает на вопрос, что хорошо и что плохо, исходя _из интереса авторитета, а не субъекта.

формальные и материальные аспекты авторитарной этики проявляют­ся в развитии оценки у ребенка и нерефлективного ценностного сужде­ния у взрослого. Эти два аспекта авторитарной этики неразделимы между собой, причем авторитет отводит послушанию роль главной добродетели, в то время как непослушанию — роль главного греха.

Гуманистическая этика покоится на рациональном авторитете, не только допускающем, но и требующем внимательного разбора и критики со сто­роны тех, кто его признает. Она основывается на предпосылке, в соответ­ствии с которой сам человек является творцом норм и их исполнителем, т. е. он создает нормы, занимается их регулированием и соблюдает их. Ее также можно характеризовать двумя критериями — формальным и мате­риальным. Формально гуманистическая этика включает в себя принцип, что никакой внешний авторитет не задает ценности и только сам человек может определить критерий добродетели и греха. Материально она ориен­тирована на признание принципа: то, что хорошо для человека, является благом, а то, что вредит ему, представляется злом. Стало быть, для гумани­стической этики единственный критерий этической оценки — благополу­чие человека.

Для гуманистической этики человек — это действительно «мера всех вещей». Для нее нет ничего выше и достойнее, чем человеческое сущест­вование. Фактически, с точки зрения гуманистической этики, ценностные суж­дения человека, подобно другим суждениям и ощущениям, коренятся в особенностях его существования.

Это вовсе не означает, что выведение ценностей из природы человече­ского существования ведет к признанию такого блага, которое характер­но для человека как эгоистичного и обособленного индивида. Напротив, гуманистическая этика признает, что характерной особенностью чело­веческой природы является обретение человеком себя только в родстве и солидарности с другими людьми, когда любовь выступает в качестве его собственной силы, роднящей его с миром и делающей мир действительно

человеческим.

Для Э.Фромма гуманистическая этика - это прикладная наука «искусства жить». Он считал, что желание жить является врожденным для каждого человеческого существа. Человек не может не хотеть жить. Даже самоубий­ство как патологический феномен не противоречит данному общему прин­ципу. Хотя существует выбор между жизнью и смертью, тем не менее этот выбор скорее мнимый, нежели реальный, поскольку реальный человеческий выбор — это не что иное, как выбор между хорошей жизнью и плохой.

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

К сожалению, представление о жизни как об искусстве стало утрачи­вать свое значение. Современный человек стремится многому научиться, включая профессию и приобретение знания о самых различных предме­тах. Но он полагает, что жить — это нечто такое, что не требует никаких усилий для того, чтобы этому научиться. Если он и прилагает особые уси­лия, то они направлены главным образом на достижение благосостояния, престижа, власти, что само по себе отождествляется с жизнью. В резуль­тате подобной ориентации человек пребывает в иллюзии относитель­но того, что он действует в своих личных интересах. Следствием всего этого оказывается то, что многое для него становится важным, а искусст­во жить, как и подлинная жизнь, — чем-то второстепенным.

Если гуманистическая этика представляет свод ценностей и норм, необходимых для достижения совершенства в искусстве жить, то ее общие принципы должны соответствовать природе жизни вообще и человече­ского существования в частности. Основным же принципом жизни явля­ется врожденная склонность к сохранению и утверждению собственного существования, к актуализации потенциальных свойств. Поэтому, как под­черкивал Э. Фромм, «целью человеческой жизни следует считать развер­тывание сил человека согласно законам его природы» [29, с. 27].

Человек может утверждать свои потенциальные возможности только путем реализации своей индивидуальности. Его обязанность быть живым означает не что иное, как обязанность стать самим собой, развить то, что в нем заложено. Отсюда проистекают основные приоритеты гуманисти­ческой этики, когда, по выражению Э. Фромма, благо - это утверждение жизни, развертывание человеком своих сил, а добродетель - ответственность по отношению к самому себе.

Как прикладная наука искусства жить, гуманистическая этика основы­вается на теоретических представлениях о человеке. Однако известно, что в истории науки имелись самые различные представления о человеке. Одни мыслители полагали, что природа человека постоянна и неизменна. Другие считали, что она безгранично изменчива.

Э. Фромм критически отнесся к крайностям обеих точек зрения. Он исходил из того, что человеческая эволюция обусловлена как адаптаци­ей человека к окружающему миру, так и определенными неразрушимыми свойствами его природы, которые заставляют его никогда не прекращать поиск условий, более соответствующих его внутренним потребностям и интересам. «Человек — не чистый лист бумаги, на котором культура может писать свой текст; он существо, зараженное энергией и структури­рованное определенным образом, существо, которое, адаптируясь, реа­гирует специфическим и установленным образом на внешние условия» [30, с. 30].

АВТОРИТАРНАЯ И ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ЭТИКА

В целом Э.Фромм опирался на традицию гуманистической этики, представленной в работах таких мыслителей, как Аристотель, Спиноза и Дьюи, в которых установление объективных норм и ценностей соот­носилось с пониманием природы и назначения человека. Он воздавал должное и основателю психоанализа, обратившему внимание на бес­сознательную мотивацию поведения человека и заложившему основы характерологии. По его убеждению, предметом этики является характер и только с учетом склада характера можно давать окончательные оценки отдельным характерным чертам или поступкам. Вместе с тем Э. Фромм выступал против представления 3. Фрейда о Сверх-Я (совести) как интер-нализованном авторитете, а также посчитал выявленную им связь между характером и этикой недостаточной и непроясненной в силу имеющего место противоречия между релятивизмом и скрытым признанием гума­нистических этических ценностей.

Представления о совести являются важной составной частью любой этики. Э. Фромм это прекрасно понимал. Не случайно, обсуждая специ­фику гуманистической этики, он специально остановился на прояснении проблематики совести и провел различие между авторитарной и гумани­стической совестью.

Авторитарная совесть — это голос интериоризированного внешнего авторитета родителей, государства, превалирующих в данной культуре институтов. Это голос авторитета, перенесенного человеком в свой внут­ренний мир и дающего знать о себе в форме чего-то личностного, хотя в действительности не являющегося его собственным достоянием. Вместо чувства ответственности перед чем-то внешним человек ощущает ответст­венность перед чем-то, находящимся внутри его самого, перед совестью, которая выступает в качестве более эффективного регулятора поведения, чем страх перед внешним авторитетом.

Авторизированный авторитет становится частью человека, от кото­рой он не может убежать. В этом отношении авторитарная совесть может быть рассмотрена в качестве Сверх-Я, которое было описано 3. Фрейдом. Однако, как считал Э. Фромм, Сверх-Я — всего лишь одна форма совести или, скоре всего, первоначальная стадия в развитии совести.

Предписания авторитарной совести не определяются ценностными суждениями самого человека. Они заданы авторитетами и, следовательно, не являются его собственным достоянием. Человек оказывается привя­занным к внешним авторитетам и их интериоризированному отражению. Причем между ними происходит постоянное взаимодействие: внешние авторитеты являются источником возникновения совести (интериори­зированного авторитета); в свою очередь совесть оказывает воздействие на сложившийся у человека образ внешних авторитетов, поскольку она

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э.ФРОММА

окрашена потребностью в восхищении и идеале, проецируемых на внеш­ние авторитеты. В результате подобного взаимодействия образ внешних авторитетов оказывается окрашенным идеальным аспектом совести.

В понимании Э. Фромма авторитарная совесть может быть чистой и виноватой. Чистая совесть связана с сознанием того, что внешний и интериоризованный авторитеты довольны тобой. Виноватая совесть порождена сознанием того, что эти авторитеты недовольны тобой. Чис­тая совесть связана с чувствами благополучия и безопасности, винова­тая совесть — со страхом и ненадежностью. Чистая совесть подразуме­вает одобрение авторитета и близость к нему, виноватая совесть — дей­ствия наперекор воле авторитета, что чревато опасностью наказания или отверженности. Последняя оказывается весьма значимой, поскольку человек боится не столько наказания, сколько отверженности. При рас­смотрении авторитарной совести важно иметь в виду то обстоятельство, что чистая совесть порождена чувством покорности, зависимости, бесси­лия и греховности, в то время как виноватая совесть является результа­том чувства силы, независимости, плодотворности и гордости. Парадокс состоит в том, что виноватая совесть оказывается основой для чистой совести, порождающей чувство вины.

С одной стороны, человек покоряется авторитету, с другой — беря на себя роль авторитета, он относится к себе с такой же суровостью, строгостью и жестокостью. Стало быть, человек оказывается не только послушным рабом, но и суровым надсмотрщиком, относящимся к самому себе, как к своему рабу. Это означает, что авторитарная совесть питает­ся деструктивностью человека, направленной на собственное Я. Иными словами, деструктивные устремления получают возможность действо­вать под прикрытием добродетели. Как показывают психоаналитические исследования, именно совесть обладает высоким уровнем жестокости и деструктивности.

Практика психоанализа свидетельствует о том, что тот способ, какой дети используют для совладания с родительским авторитетом, часто ока­зывается одним из основных источников невроза. Одни пациенты вооб­ще неспособны критически относиться к своим родителям. Другие кри­тически относятся к каким-то отдельным аспектам родителей, но оказы­ваются некритичными по отношению к тем их свойствам, от которых страдают сами. Встречаются и такие пациенты, которые, прибегая к кри­тике своих родителей или выражая гнев в адрес кого-либо из них, в то же время ощущают вину и тревогу по этому поводу.

В жизни современных людей родительский, как впрочем и любой внешний авторитет, не обязательно выступает в явной форме. Он может иметь анонимный характер, когда вместо прямых команд и запретов

АВТОРИТАРНАЯ И ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ЭТИКА

на передний план выступают эмоционально насыщенные ожидания (родители хотят, чтобы их дети добились больших успехов, чем они сами, и поэтому возлагают на них завышенные надежды и ожидания).

Родители ослабляют волю ребенка тем, что вызывают в нем чувство вины. По мнению Э.Фромма, к пяти-шестилетнему возрасту ребенок обретает всеохватывающее чувство вины, так как конфликт между его естественными влечениями и их моральной оценкой со стороны родите­лей, как представителей общества, становится постоянно действующим источником чувства вины. Либеральные системы воспитания не измени­ли существенным образом сложившееся положение. Место явного авто­ритета занял анонимный авторитет, покоящийся на различных «научных» положениях педагогики и рационализациях.

Ребенок пытается бороться с авторитетом, представленным в лице родителей, поскольку он хочет отстоять свою спонтанность и независи­мость. Однако чаще всего он терпит поражение в этой борьбе, а остав­шиеся в душе ребенка раны способствуют возникновению невроза. Эти раны формируют, по выражению Э. Фромма, синдром, основными черта­ми которого становятся слабость Я, парализованность индивидуального своеобразия, утрата спонтанности. «Самым важным симптомом пораже­ния в борьбе за самого себя является виноватая совесть. Если человеку не удалось вырваться из авторитарных сетей, безуспешная попытка к бег­ству оказывается доказательством вины, и только вернувшись к покорно­сти, можно вновь обрести чистую совесть» [31, с. 153].

В отличие от авторитарной, гуманистическая совесть рассматривалась Э. Фроммом в качестве собственного голоса, данного каждому человече­скому существу и независимого от внешних санкций и поощрений. Она представляет собой реакцию личности на ее правильное функциониро­вание или на нарушение такового. Совесть (со-весть) является вестью о самом человеке, о его успехе или поражении в жизни. Будучи вестью, т. е. знанием, она не ограничивается простым знанием в сфере абстракт­ного мышления, но обладает эмоциональной силой, так как оказывается реакцией не на ту или иную способность, а на всю совокупность способ­ностей, определяющих жизнедеятельность личности.

Гуманистическая совесть — это голос подлинного Я, требующего от человека жить плодотворно и развиваться гармонично, т.е. стать тем, чем он потенциально является. Она является олицетворением честно­сти человека и его способности ручаться за себя. Если чувства, мысли и поступки человека рождают ощущение внутреннего одобрения и под­линности, то можно говорить о гуманистической чистой совести. Если они порождают чувство беспокойства и дискомфорта, то человеку при­ходится иметь дело с виноватой совестью. Если любовь рассматривать

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

с точки зрения утверждения потенциальных возможностей, заботы и ува­жения, уникальности любимого лица, то гуманистическую совесть можно назвать голосом любовной заботы человека о самом себе.

Гуманистическая совесть является не только выражением подлинно­го Я, но и вместилищем морального опыта жизни человека. Она выра­жает личностный интерес и целостность человека. В ней сосредоточено знание о цели жизни и о принципах, с помощью которых он стремится достичь ее. Цель гуманистической совести состоит в плодотворной дея­тельности человека, направленной на достижение им счастья. Чем пло­дотворнее он живет, тем сильнее его совесть и тем в большей степени она способствует его плодотворности. Другое дело, что парадоксальность и трагизм человеческого существования состоят, как считал Э.Фромм, в том, что совесть человека оказывается слабее всего именно тогда, когда он больше всего нуждается в ней.

К сожалению, голос гуманистической совести довольно тих и труд­но различим, а человек далеко не всегда может слышать его. Для того чтобы услышать голос собственной совести, необходимо научиться слу­шать и слышать самого себя. Ведь большинство людей прислушиваются к самым разнообразным голосам, звучащим по радио, телевидению или исходящим от тех или иных внешних авторитетов, но не обращают вни­мания на самих себя. Однако чтобы услышать себя, необходимо обладать способностью оставаться наедине с собой.

Данная способность атрофирована в современном мире, поскольку у многих людей развилась боязнь одиночества и многих из них пугает пер­спектива встретиться с собой лицом к лицу. «Я думаю, — писал по этому поводу Э. Фромм, — боязнь остаться наедине с самим собой это, скорее, чувство замешательства, граничащее порой с ужасом увидеть челове­ка, одновременно так хорошо знакомого и такого чужого; мы пугаемся и бежим прочь. И упускаем шанс услышать себя, и продолжаем игнори­ровать свою совесть» [32, с. 156].

В реальной жизни авторитарная и гуманистическая совесть не сущест­вуют по отдельности в человеке. Они не исключают друг друга. Поэтому одна из существенных проблем состоит в том, чтобы распознать силу той и другой совести и определить их взаимоотношение. Психоаналитическая практика показывает, что нередко чувство вины воспринимается человеком в качестве авторитарной совести, хотя в действительности эта совесть может быть рационализацией гуманистической совести. Так, на уровне сознания чело­век может считать себя виноватым за то недовольство, которое выказыва­ют авторитеты по поводу его поведения, в то время как на бессознательном уровне он чувствует себя виноватым за то, что живет не так, и не оправды­вает собственных надежд, растрачивает свою жизнь впустую.

1₃8

АВТОРИТАРНАЯ И ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ЭТИКА

Э. Фромм считал, что в условиях современного мира основная мораль­ная проблема — это безразличие человека к самому себе. Эта проблема состоит в том, что человек утратил чувство своей значительности и уникально­сти, превратил себя в орудие внешних целей, относится к себе как к това­ру и оказывается отчужденным и от мира, и от других людей, и от само­го себя. Он не верит в самого себя и в человека как такового. У него нет совести в гуманистическом ее понимании и поэтому он не доверяет соб­ственным оценкам.

Для собственного развития человек должен порвать с традиционны­ми представлениями, обусловленными авторитарной этикой. Ему следует научиться прислушиваться к своей гуманистической совести и придержи­ваться принципов гуманистической этики: быть живым, т. е. плодотвор­ным; использовать собственные силы не на какую-то трансцендент­ную человеку цель, а на самого себя; придать смысл собственному суще­ствованию; быть человечным; обрести решимость быть самим собой

и для себя.

Выдвигая подобные идеи, Э. Фромм подчеркнул, что с точки зрения гуманистической этики нравственная альтернатива заключается не между подавлением зла и потворством ему, как полагали некоторые исследова­тели, а между вытеснением-потворством и плодотворностью. В конечном счете целью гуманистической этики является не вытеснение человеческого зла, поощряемого пагубным воздействием авторитарного духа, а плодЬтворное исполь­зование присущего человеку внутреннего потенциала.

Э. Фромм верил в человека и выражал надежду на то, что тот обре­тет решимость встать на путь плодотворной ориентации. В соответст­вии с этой ориентацией человеческие устремления будут направлены на то, чтобы быть самим собой, а не иметь вещи и других людей в качест­ве предметов (объектов) обладания. Подобное понимание содержалось во многих работах Э. Фромма, особенно в его книге «Иметь или быть?» (1976), где он провел различие между бытием и обладанием, которое, как и различие между любовью к жизни и любовью к смерти, представлялось ему коренной проблемой человеческого существования. По этому пово­ду он писал, что «обладание и бытие являются двумя основными спосо­бами существования человека, преобладание одного из которых опреде­ляет различия в индивидуальных характерах людей и типах социального характера» [33, с. 22].

Э. Фромм не только верил в человека, но и провел разграничение между иррациональной и рациональной верой.

Иррациональная вера рассматривалась им в плане веры в человека, идею или символ, берущей начало не в собственном опыте мышления и чувств индивида, а основанной на эмоциональном подчинении иррациональному

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

авторитету. Этой вере свойственна фанатическая убежденность, кореня­щаяся в подчинении чьему-то личному или безличному авторитету. В про­тивоположность подобной вере рациональная вера представляет собой твердую убежденность, основанную на плодотворной интеллектуальной и эмоциональной деятельности.

В соответствии с представлениями Э.Фромма, человек не может жить без веры. Однако для него решающим является вопрос о том, будет ли это иррациональная вера в машины, успех, вождей, или рациональная вера в человека, основанная на опыте собственной плодотворной деятельности.

Осмысление проблематики этики вообще и веры в частности с необ­ходимостью подводило к рассмотрению феномена религии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что так или иначе Э. Фромму пришлось обра­титься к религиозным сюжетам. В данном контексте нет необходимости в подробном освещении его взглядов на религию. Достаточно подчеркнуть лишь то обстоятельство, что под религией он понимал не религиозное верование как таковое, а любую систему взглядов и действий, которой при­держивается какая-то группа людей и которая дает человеку систему ори­ентации и объект поклонения. Исходя из подобного понимания религии, используемый им соответствующий термин чаще всего брался в кавычки.

По аналогии с авторитарной и гуманистической этикой Э. Фромм раз­личал авторитарную и гуманистическую религию.

Для авторитарной религии характерно признание того, что человек находится под контролем высшей силы, существующей вне его самого. Важным ее элементом является подчинение внешней силе. Главная добро­детель такой религии — послушание, страшный грех — неповиновение.

Гуманистической религии, напротив, свойственно сосредоточение на человеке и его способностях. Она нацелена на обретение человеком силы, а не на становление его бессильным. Основная добродетель такой религии — самореализация, а не покорность. Если гуманистическая рели­гия является теистической, то бог в ней оказывается символом собствен­ных сил человека, а не власти над ним. Примерами подобных религий могут служить, по убеждению Э. Фромма, ранний буддизм, даосизм, учения Иисуса, Сократа, Спинозы. Словом, если в авторитарной религии бог ста­новится единственным обладателем разума и любви человека, то в гумани­стической религии он представляет собой образ всего лучшего в человеке, т. е. оказывается символом того, чем человек потенциально является или чем он должен стать.

Поскольку этика и религия тесно связаны между собой, то Э. Фромм полагал, что в основе психоаналитического понимания человека долж­ны лежать как гуманистическая этика, так и гуманистическая религия в том специфическом смысле, который он вкладывал в понятие религии

ПАТОЛОГИЯ НОРМАЛЬНОСТИ И КРИЗИС ПСИХОАНАЛИЗА

и в соответствии с которым он ратовал за необходимость создания новой религии, т. е. «религии без религии». Более того, он считал, что психоана­лиз имеет религиозную функцию, а психоаналитическое лечение души направле­но на то, чтобы помочь пациенту обрести определенную установку, жизненную ориентацию, которая может быть названа религиозной в гуманистическом, не авторитарном смысле. Подобное лечение должно пробудить в человеке способность смотреть правде в глаза, любить, прислушиваться к голосу собственной совести, стать свободным и ответственным.

Тем самым Э. Фромм поставил вопрос о необходимости переосмысле­ния целей и задач классического психоанализа, а также его различных модификаций. Речь шла о кардинальных проблемах психоанализа, свя­занных с пониманием существа и критериев здоровья и болезни человека, а также функций и ориентации психоаналитика как целителя души. Речь шла, по сути дела, о теории и практике предложенного Э.Фроммом гума­нистического психоанализа.

Дата добавления: 2015-06-04