Экзистенциально-феноменологический анализ Р.Лэйнга 2 страница

Многие психоаналитики полагают, что шизофренические пережива­ния нереальны и необоснованны. Они пытаются найти в них смысл лишь тогда, когда начинают их истолковывать. При этом они исходят из того, что без соответствующей интерпретации пациент остается в мире самооб­мана и заблуждений. Но такая позиция психоаналитиков, особенно пси­хиатров, не способствует, как замечал Р.Лэйнг, пониманию внутреннего мира шизофреника и его истинных переживаний. Более того, он считал, что в отношении внутреннего мира психоаналитики и психиатры могут боль­шему научиться у шизофреников, чем вторые у первых.

Нередко переживания человека расщепляются на два мира — внутрен­ний и внешний. Многие люди путают эти два мира и теряют способность действенно функционировать при обычных отношениях. Погружение в социально обусловленный мир, во внешнее пространство и время рас­ценивается как нормальное и здоровое. Погружение в личностный мир, во внутреннее пространство и время чаще всего рассматривается как патологическое, болезненное. Однако, как замечал Р.Лэйнг, процесс вхо­ждения в один мир из другого и возвращение в него так же естественен, как смерть, роды и рождение. Поэтому для человека важно и существенно совершать подобные путешествия. Другое дело, что незнакомая террито­рия внутреннего пространства и времени приводит многих людей в испуг и смятение, заставляет хвататься за химеры и скрывать свое пережива­ние посредством проекций, т.е. наложением внутреннего на внешнее, и интроекций, т. е. введением внешних категорий во внутреннее.

Современный человек стремится к управлению внешним миром и редко обращается к внутреннему миру, который предается забвению. С точки зрения накапливаемых знаний о внешнем мире человечество достигло значительного прогресса. Но с точки зрения внутреннего мира и единства внутреннего и внешнего вряд ли стоит говорить о каком-ли­бо прогрессе. Скорее, напротив, знания в сфере воображения, фантазий, сновидений, медитативных состояний, составляющие основу внутренне­го мира, не только оставляют желать лучшего, но и оказываются более ущербными, чем интуитивные догадки наших предков.

Зоо

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ Р. МЭЯ

Подчеркивая важность освоения внутреннего, личностного мира, Р.Лэйнг считал, что для того, чтобы не заблудиться на незнакомой тер­ритории, предпринимающий путешествие человек должен идти с про­водником, который уже побывал в этом мире. Поэтому вместо клиник для душевнобольных, напоминающих собой ремонтный завод, необхо­димо создать такое сообщество, где люди могли бы продвинуться даль­ше во внутреннее пространство и время, а затем вернуться назад. Вместо психиатрического обследования и диагностирования, являющихся цере­монией деградации, необходима церемония инициации, через которую при общественном одобрении могли бы погрузиться во внутреннее простран­ство и время те, кто готов совершить подобное путешествие, с тем чтобы вернуться назад с помощью уже побывавших там. Такое путешествие рас­сматривалось Р.Лэйнгом не в качестве того, от чего следует излечиться, а, напротив, как естественный способ лечения отвратительного состоя­ния отчуждения, называемого нормальностью.

В конечном счете Р.Лэйнг исходил из того, что следует аннулировать клинико-медицинские категории понимания шизофрении, сумасшествия, безумия. Ведь сумасшествие — это не всегда разрыв. Оно может стать про­рывом, потенциальным освобождением и обновлением. Непонимание этого ведет к тому, что, по выражению Р. Лэйнга, психотерапевт оказыва­ется в роли слепца, ведущего наполовину слепого. Поэтому клинический под­ход к психическому здоровью и безумию должен уступить место подходу, являющемуся экзистенциальным и социальным. Во всяком случае, если аналитики смогут лучше понять психические расстройства с экзистенци­ально-социальной точки зрения, то тем самым они окажутся способны­ми более адекватно увидеть те общие проблемы, с которыми приходится иметь дело современному человеку.

Экзистенциальная терапия Р. Мэя

Ролло Риз Мэй — американский психоаналитик, психотерапевт, психо­лог. Родился 21 апреля 1909г. в городе Ада (штат Огайо). Он был вторым ребенком из шести детей. Отец Р. Мэя был секретарем Христианской ассо­циации молодежи и часто переезжал вместе с семьей с места на место. Его мать мало заботилась о своих детях и больше внимания уделяла личной жизни. Поскольку родители часто ссорились между собой, то маленький Ролло нередко уединялся и проводил время на берегу реки в Марин-Сити (штат Мичиган), куда он переехал вместе с семьей в раннем детстве.

Увлекшись литературой и искусством, Р. Мэй поступил в колледж Мичи­ганского университета, в котором специализировался в области английско­го языка. Его деятельность в радикальном студенческом журнале вызвала

З^о1

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ (Ж. П. САРТР и др.)

недовольство у руководства данного колледжа, и он был вынужден продол­жить обучение в другом более либеральном колледже в штате Огайо, где изучал английский язык, греческую литературу и историю. Закончив кол­ледж в 1930 г., получив степень бакалавра и приглашение на место препо­давателя английского языка в один из колледжей Греции, он провел три года за пределами США и имел возможность путешествовать по странам Европы в качестве свободного художника. В 1932 г. ему довелось участво­вать в летнем семинаре А.Адлера, который проводился близ Вены.

После возвращения в США в 1933г. Р.Мэй поступил в семинарию Тео­логического общества. В связи с разводом родителей и психотическим расстройством одной из своих сестер он прервал свое обучение на два года, а затем, вернувшись, продолжил учебу и познакомился с известным экзистенциальным теологом и философом П.Тиллихом, идеи которо­го оказали на него заметное влияние и с которым он состоял в дружбе на протяжении последующих тридцати лет. Получив степень магистра богословия в 1938 г., он стал священником и в течение двух лет служил пастором. Не найдя в церкви ответы на мучившие его вопросы, Р. Мэй стал изучать психоанализ в Институте психиатрии, психоанализа и пси­хологии У. А. Уайта, возглавляемого Г. С. Салливаном. Идеи Г. С. Салливана и Э. Фромма, с которыми он познакомился в то время, оказали влияние на дальнейшее становление его как психоаналитика и психотерапевта.

В 1942 г. Р. Мэй, заболев туберкулезом, провел три года в одном из сана­ториев штата Нью-Йорк. Полтора года он находился на грани жизни и смерти, пока на собственном опыте не пришел к открытию того, что пассивная позиция способствует развитию болезни и что пациент не только должен принять на себя ответственность за свое заболевание, но и активно бороться за свое выздоровление. Он понял, что главной при­чиной его болезни были отчаяние, чувство обреченности и недостаточ­ность самоутверждения. В связи с этим позднее он писал: «Только когда я начал "бороться", обрел ощущение личной ответственности за то, что это Я болею туберкулезом, и ощутил волю к жизни, началось стабильное улучшение. Я научился прислушиваться с моему телу, внутренне концен­трируясь, подобно медитации, чтобы понять, когда что-то делать, а когда отдыхать. Я осознал, что лечение — это активный процесс, в котором я сам должен принимать участие» [49, с. 13].

В тот критический период жизни Р. Мэй изучал две книги, посвященные проблеме тревоги. Одна из них, «Понятие страха» (1845), принадлежала датскому философу С. Кьеркегору, другая — «Торможение, симптом и страх» (1926) — основателю психоанализа З.Фрейду. Первый описывал страх как борьбу бытия с небытием, т. е. именно то, через что прошел Р. Мэй, второй — психические механизмы, благодаря которым возникает страх. Размышле-

3°2

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ Р. МЭЯ

ния обоих авторов о страхе оказали значительное воздействие на форми­рование его взглядов на проблему тревоги. Позднее он подчеркивал, что С. Кьеркегор писал на экзистенциальном, онтологическом уровне и он знал тревогу, в то время как 3. Фрейд писал на техническом уровне и здесь его гений превзошел других людей того времени, поскольку он знал о тревоге. В 1946г. Р.Мэй приступил к частной практике и начал преподавать психиатрию в Институте У. А. Уайта. В 1949 г. в Колумбийском универси­тете ему была присвоена докторская степень в области клинической пси­хологии. Докторская диссертация была посвящена обобщенному анализу проблемы тревоги и основывалась на изучении работ датского филосо­фа С.Кьеркегора, к идеям которого он обратился в период своего забо­левания туберкулезом, З.Фрейда и других авторов, размышлявших над проблемами тревожности и страха. В 1958 г. совместно с Э.Эйнджелом и Г. Элленбергом им была подготовлена к печати работа «Существование: Новое измерение в психиатрии и психологии», благодаря которой идеи экзистенциализма и экзистенциальной терапии стали достоянием аме­риканских психотерапевтов. В 1970г. он получил премию Р.У.Эмерсона за публикацию книги «Любовь и воля», которая стала бестселлером. В 1971 и 1972 г. ему были присуждены премии Американской психологической ассоциации и Нью-Йоркского общества клинических психологов: первая премия — за выдающийся вклад в теорию и практику клинической психо­логии; вторая (премия доктора Мартина Лютера Кинга) — за книгу «Власть и невинность». В 1987г. он был награжден золотой медалью Объединения американских психологов за свою профессиональную деятельность.

На протяжении ряда лет Р. Мэй преподавал в различных американских колледжах, в Новой школе социальных исследований, в Колумбийском и Йельском университетах, а также читал лекции в Гарвардском и Прин-стонском университетах. Он был председателем Совета ассоциации экзи­стенциальной психологии, членом Попечительского совета Американ­ского фонда душевного здоровья. Был трижды женат. Умер 22 октября 1994г. в городе Тибуроне (штат Калифорния), где проживал на протяже­нии последних девятнадцати лет.

Р. Мэй — автор ряда работ, получивших широкую известность как в США, так и в других странах мира. Среди них — «Значение тревоги» (1950), «Чело­век в поисках себя» (1953), «Экзистенциальная психология» (1961), «Пси­хология и человеческая дилемма» (1967), «Любовь и воля» (1969), «Власть и невинность» (1972), «Мужество творить», «Свобода и судьба» (1981), «Поиск красоты» (1985), «Жажда мифа» (1991) и др.

В различные периоды своей жизни, особенно во время заболевания туберкулезом, Р.Мэю пришлось испытать такие переживания, в рамках которых проблема тревоги имела для него личностное значение. Если

3°3

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ (Ж. П. САРТР и др.)

учесть, что в 40-х гг. XX столетия человечество столкнулось со смертель­ной угрозой ядерной катастрофы и то время стало восприниматься многи­ми людьми как «эпоха тревоги», то нет ничего удивительного в обращении Р. Мэя к осмыслению проблемы тревоги как таковой. Не случайно, озна­комившись с работами С. Кьеркегора и 3. Фрейда, в которых содержались философские и психоаналитические представления о феномене страха, он не только серьезно задумался над данным феноменом, но и предпринял попытку обобщения имеющегося фактологического и концептуального материала с целью выявления смысла и значения тревоги, что нашло свое отражение в его диссертационной работе, а затем в соответствующей пуб­ликации 1950 г., переработанной и переизданной впоследствии в 1977 г.

С. Кьеркегор соотносил страх со свободой человека и наличием у него внутреннего конфликта. Он рассматривал возможности развития лично­сти с точки зрения встречи ее со страхом. По мнению 3. Фрейда проблема страха представляет собой узловой пункт, в котором сходятся самые важные вопросы, касающиеся здоровья и болезни человека. Он считал, что решение данной проблемы может пролить свет на всю душевную жизнь человека.

С. Кьеркегор и 3. Фрейд использовали в своих работах немецкое слово «Angst», которое на русский язык традиционно переводилось как «страх». При переводе немецкого «Angst» на английский язык стал использоваться термин «anxiety», имеющий значение не столько «страх», сколько «трево­га». В свою очередь перевод англоязычной литературы на русский язык сопровождался тем, что вместо понятия «страх» чаще всего фигуриро­вал термин «тревога». Неразличение лингвистических тонкостей в этом вопросе приводило подчас к содержательной путанице, когда страх и тре­вога отождествлялись между собой, в результате чего от взора исследова­телей (не говоря уже о студентах и рядовых читателях) ускользали смысло­вые оттенки, имевшие место в размышлениях 3. Фрейда о страхе и рассу­ждениях англоязычных психоаналитиков о тревоге.

Р.Мэй соглашался с тем, что слово «anxiety» в английском языке часто использовалось поверхностно и что между использованием немецкого термина «Angst» в философских текстах С. Кьеркегора и психоаналити­ческих работах 3. Фрейда имелись определенные тонкости. Тем не менее он полагал, что при рассмотрении поверхностного и глубинного содер­жания того феномена, который привлек внимание обоих мыслителей, можно использовать английский термин «anxiety» как «тревога». Причем во избежание путаницы он провел различие между «нормальной тревогой» и «невротической тревогой». Под первой понималась им тревога как тако­вая, под второй — то, что обычно соотносилось со страхом.

Хотя многие мыслители, включая С. Кьеркегора, осознавали важность проблемы тревоги, тем не менее именно 3. Фрейд, как подчеркивал Р. Мэй,

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ Р. МЭЯ

первый ввел эту проблему в контекст науки и предложил различные техники, с помощью которых ее можно было исследовать. Вместе с тем он считал, что сделанные основателем психоанализа выводы в связи с пониманием тревоги как таковой следует подвергнуть проверке и заново интерпретировать.

Как известно, взгляды 3. Фрейда на природу феномена страха менялись на протяжении его исследовательской и клинической деятельности. Соглас­но первоначальной его концепции, человек вытесняет из сознания свои сек­суальные влечения как опасные, что ведет к возникновению страха, прини­мающего форму или «свободно плавающего» страха, или симптома, являю­щегося эквивалентом страха. Этой концепции З.Фрейд придерживался на ранних этапах становления и развития психоанализа, когда его внимание было сосредоточено на топических представлениях о функционировании человеческой психики, состоящей из бессознательного, предсознательно-го и сознания. С введением структурной точки зрения, с выделением Оно, Я и Сверх-Я ему пришлось пересмотреть свои взгляды на природу феноме­на страха. В соответствии со второй его концепцией, не вытеснение порож­дает страх, а страх появляется раньше вытеснения и порождает вытеснение как

таковое.

Р.Мэй считал, что сформулированная З.Фрейдом вторая концепция страха имела позитивное значение, поскольку вела к символическому пони­манию опыта рождения и кастрации, выстраивающему последовательный ряд явлений: страх потери матери при рождении, страх потери пениса в фаллический период, страх потери одобрения со стороны Сверх-Я и страх потери жизни. В его понимании важным аспектом было то, что в конечном счете источником тревоги являлся страх перед потерей матери (страх отде­ления от матери) или, иначе говоря, страх потери ценностей. Вместе с тем ему представлялось, что и во второй концепции страха акцент на либи­до затемнял проблему, в то время как либидо следовало бы рассматривать в качестве не экономического феномена, но функции, зависящей от ценно­стей или целей, к которым стремится человек во взаимоотношениях с внеш­ним миром.

Рассмотрев представления о тревоге, высказанные С.Кьеркегором и 3. Фрейдом, а также различными исследователями, включая таких пред­ставителей психоанализа, как О.Ранк, Г.С.Салливан, К.Хорни, Э.Фромм, Р. Мэй пришел к следующим выводам:

• тревога — это опасение в ситуации, когда под угрозой находится цен­
ность, которая жизненно важна для человека как личности;

• чувство опасности при переживании тревоги не обязательно должно
быть более интенсивным, чем чувство страха, однако чувство тревоги
охватывает человека на более глубинном уровне, представляя угрозу
самой сердцевине личности;

3°5

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ (Ж. П. САРТР и др.)

• тревога мучительнее, чем страх;

• переживаемые человеком всевозможные страхи основаны на его сис­
теме безопасности, в то время как тревога ставит под угрозу саму эту
систему безопасности;

• тревога — недифференцированная эмоциональная реакция на опас­
ность, а страх — дифференцированная эмоциональная реакция в ответ
на конкретные сигналы опасности;

• тревога является первичным феноменом, страх — вторичным.
Проведя различие между нормальной и невротической тревогой,

Р. Мэй исходил из того, что первый вид тревоги адекватен объективной опасности, не ведет к вытеснению или формированию внутрипсихическо-го конфликта, человек может справиться с ней конструктивно, используя свои способности, а не невротические защитные механизмы. Вторая, т. е. невротическая тревога относится к субъективной стороне человека и свиде­тельствует о внутренних психологических процессах и конфликтах, мешающих ему использовать свои способности. При невротической тревоге вытеснение создает внутренние противоречия, создавая угрозу нарушения психоло­гического равновесия, скрывает реальную опасность, с которой человек мог бы справиться, усиливает чувство беспомощности, так как человек вынужден ставить себе ограничения и отказываться от использования своей силы.

Согласно Р. Мэю, нормальная тревога присуща организму по его при­роде, а ее качественные особенности и формы складываются у каждо­го человека в процессе обучения. В целом тревога - это некий знак, ука­зывающий на то, что у человека не все в порядке в его личной жизни и в отно­шениях с другими людьми. Ее можно рассматривать в качестве идущего изнутри зова о необходимости разрешения проблемы. В принципе чело­век не может избежать тревоги как таковой, но он может уменьшить ее. «Овладение тревогой состоит в снижении ее до нормального уровня, а затем — в использовании нормальной тревоги как стимула к увеличению осознавания, бдительности и жизненной энергии» [50, с. 298].

В понимании Р.Мэя тревога неразрывно связана с экзистенциальными аспектами человеческого бытия и в этом смысле полное отсутствие ее невозмож­но. Другое дело, что невротическая тревога является результатом неудав­шейся попытки совладать с пережитыми человеком прошлыми ситуация­ми тревоги, особенно в раннем детстве. Но возможно конструктивное использование нормальной тревоги, которое состоит не в обходе вокруг нее и не в смирении перед ней, а в движении сквозь вызывающую тревогу ситуацию. Поэтому мужество человека заключается не в отсутствии тре­воги и страха, а в способности двигаться дальше, даже испытывая страх, и преодолевать вызывающие тревогу переживания. Речь идет о твор-

Зоб

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ Р. МЭЯ

ческой способности человека преодолевать невротический конфликт, трансцендировать невротическую тревогу в нормальную и жить с ней.

Словом, тревога для Р.Мэя — это важнейший элемент существования человека. Она имеет смысл и ее можно использовать конструктивно. Встреча с ней может освободить человека от скуки, обострить его восприятие, соз­дать напряжение, на котором основывается сохранение жизни. В экзистен­циальном плане тревога является не чем иным, как переживанием бытия, утверждающего себя на фоне небытия и, следовательно, для конструктив­ной конфронтации с ней человеку необходимы независимость и свобода. Подобно некоторым психоаналитикам Р.Мэй придерживался экзи­стенциальной точки зрения на феномен человека. Он считал, что нельзя адекватно описать и понять бытие человека на сущностной основе. Это не означало, что экзистенциальная психотерапия отрицала подходы, основанные на изучении влечений, дискретных механизмов функцио­нирования организма и психики человека. Но она исходила из того, что если образ человека основывается исключительно на таких методах, то это ни к чему хорошему не приводит.

Чем более точно определяются силы и влечения, тем менее определен­но говорится о существовании человека. Ведь в реальной жизни человек всегда использует силы и влечения уникальным способом. Поэтому экзи­стенциальный подход к человеческому бытию основывается на рассмотрении механизмов действия через призму личности, а не личности через призму механиз­ма действия, как это имело место в психологических теориях, уповавших на биологические, физические и химические законы функционирования живого организма.

Для Р.Мэя экзистенциализм в психологии и психотерапии означал не специальную школу, а особый подход к человеческому бытию. Экзи­стенциальная психотерапия представлялась ему в качестве особой установки по отношению к терапии, а не системы терапии как таковой, интереса к пони­манию структуры человеческого бытия и его переживаний, а не набора новых техник. В этом смысле любой психоаналитик и психотерапевт являются экзистенциальными в той мере, в которой они оказываются способными воспринимать пациента в его реальности.

Согласно Р. Мэю без использования понятий бытие и небытие невоз­можно адекватно понять такие рассмотренные классическим психоанали­зом психологические механизмы, как вытеснение и сопротивление. Так, обычно механизм вытеснения объясняется тем, что ребенок подавляет сексуальные и агрессивные влечения, потому что культура в лице родите­лей их не одобряет, а ребенок стремится к обеспечению своей безопас­ности в общении с ними. Но культура состоит из тех же людей, таким же образом подавляющих подобные влечения.

3°7

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ (Ж. П. САРТР и др.)

Поэтому, ставил вопрос А. Мэй, не слишком ли большим упрощением будет говорить о культуре как целиком противостоящей индивиду и отку­да исследователи взяли идею, в соответствии с которой дети и взрослые беспокоятся исключительно о безопасности и удовлетворении либидо? Не являются ли подобные представления перенесением на всех людей того, что удалось выявить в процессе работы с тревожными детьми и нев­ротическими взрослыми?

Отвечая на данные вопросы, Р. Мэй пришел к выводу, что в силу их причинно-следственного мышления некоторые исследователи слишком преувеличили связь человеческого бытия с безопасностью и инстинктом выживания и что такие механизмы, как вытеснение и сопротивление, могут быть поняты на более глубинном уровне возможностей значения человеческого бытия. В этом отношении бытие должно быть рассмотрено с точки зре­ния индивидуального уникального паттерна возможностей.

Для Р. Мэя бессознательное — это не резервуар для импульсов, влече­ний и желаний, неприемлемых в данной культуре, как это представля­лось в классическом психоанализе. В его понимании бессознательное - это скорее те возможности для узнавания и переживания, которые человек не хочет или не может актуализировать. И поэтому механизм вытеснения включа­ет в себя борьбу индивидуального бытия против небытия и неизбежно связан со свободой человеческого бытия в отношении собственных воз­можностей. В целом, как считал Р. Мэй, каждый механизм или динамика, каждое влечение или побуждение предполагают нижележащие структу­ры, которые являются более значимыми, чем сами эти механизмы, вле­чения, побуждения.

Переосмысливая предшествующие представления психоаналитиков и психиатров о человеке и его психических заболеваниях, Р. Мэй столк­нулся с рядом вопросов, которые неизбежно возникают перед любым критически мыслящим аналитиком.

Может ли психотерапевт быть уверенным в том, что видит пациен­та таким, какой он есть, или он видит проекцию своих собственных тео­рий о нем? Как он может быть уверен в том, что прекрасно разработан­ная концептуальная система на самом деле имеет какое-то отношение к конкретному пациенту? Не требуется ли в отношении данного человека совершенно иная система? Если аналитик целиком и полностью полага­ется на логическую последовательность своей концептуальной системы, то не ускользает ли тем самым от него подлинное бытие человека? Как может знать аналитик, что видит пациента в его действительном мире, в котором он живет и работает? Не отличается ли уникальный конкрет­ный мир пациента от общих теорий, принятых в той или иной психоте­рапевтической школе?

Дата добавления: 2015-06-04