Лабиринты сознания 7 страница

Но на самом деле - мне искать ничего не хотелось. И я словно надеялся, что еще что-то произойдет, после чего какой-то ряд событий просто не возникнет. Что-то ему помешает возникнуть. Но вот знать бы мне - что?

Конечно, что-либо узнать невозможно. Вполне понятно, что правда достаточно крепко держала на приколе свои замки. Не дозволяя проникать сквозь них кому бы то ни было. В том числе и мне, разумеется. Ну а чем я был хуже? Совсем ничем. А если еще учесть, что никто и не знает, чем по-настоящему руководствуется его судьба, то и будет это не так-то уж страшно. А то и так, словно бы так и должно быть. И никак иначе.

Я лез, от мучившей боли, на стену. Пытался делать что угодно, только бы остановить мозги, удержать их в рамках существующих норм. Не дать вылезти из меня чему-то страшному, губительному, сделав точно таким же меня. И убегая от этого, я как будто не замечал, что попадал в новые сети. Раскинутые неизвестно кем. Сети, главный смысл которых заключался в неизвестности. В той неизвестности, которая окружала меня. Которая как будто и стремилась, чтобы я находился с ней где-нибудь рядом. При этом словно бы мне всерьез и не доверяя. И не ожидая, что это на самом деле произойдет. И самое настоящее отчаяние я испытывал всякий раз, когда стоило мне только подумать о том, что что-нибудь должно было происходить совсем не так, как изначально предполагалось. И ведь это почти притом, что сколько не пытался, я так и не смог выяснить, что же должно было случиться? Случиться, так или иначе. Так - а не иначе. И где на самом деле была граница этого «иначе»? Там ли, где ее устанавливал я сам для себя? Или же - где-нибудь в ином месте?

Но, конечно же, на самом деле я боялся всего этого. Давно уже боялся. Боялся начинающегося во мне безумия. Боялся того, как мысль начинала играть на каких-то своих - странных, загадочных, и совсем уже неизвестных -- инструментах. А у меня не было сил не только угадывать их, но я словно вынужден был я скрываться от них. Или делая вид что скрываюсь. А на самом деле оставаться в обозначенных раннее границах. Границах разума. Разума, которому немного - совсем немного - нужно было потесниться. Дать возможность проникнуть, стать на его место чему-то новому. Тому, что, быть может, доселе там не находилось. И чего бы раньше я совсем не позволил, чтобы это там находилось. А вот теперь как будто смирившись с откровенной глупостью и с тем, что придется потесниться. Впустив в себя совсем нечто странное и неопределенное. И даже совсем я не знал, как это все могло называться.

Но уже известно, что было это от отчаяния. От того, что как будто и выбора у меня никакого не было. И нужно было даже не смириться, а просто считаться совсем уж черт знает с чем.

И хотелось невероятно громко смеяться. И вообще - выказывать хоть какое-то неудовольствие вынужденностью подобного соседства. Но чем больше я понимал, что выбора у меня не остается, тем больше во мне начинала зарождаться надежда возникновения чего-то неосознанного, непонятного, необъяснимого. Того, что я хоть и не знал что это было, но каким-то образом верил в него. И был уверен, что способно оно будет вывести меня наверх. Привести в то позабытое мной состояние, когда психика еще первозданна и чиста. А сознание не испытывает на себе грез совсем ненужного давления. Давления, которое можно сбросить, высвободившись от него. Но как?..

И видимо положение мое действительно было столь шатко, что я ухватывался за любую возможность хоть что-нибудь исправить. И почти как мальчишка радовался, когда это мне удавалось. Удавалось настолько, что я мог торжествовать победу. И не отчаиваться, что что-то может произойти. Нет. Я нисколько не боялся, что произойдет. И при этом, конечно же, я еще не мог считать себя до конца изменившимся. Скорей всего, совсем уж окончательно это никогда и не произойдет. И словно бы даже не должно найтись ничего, что могло бы хоть кого-нибудь подвигнуть понять нечто большее, что могло быть запланировано мной, например. Или тем, что смог бы кто-то говорить обо мне - и вместо меня. Нет. Я в это не верил. Я просто не мог позволить себе поверить в то, во что верить не хотел. И совсем неважно было устанавливать причину моего подобного пожелания. Это было неважно. Потому что, если разобраться, верил я не больше, чем мог бы убедить себя.

И если это оказывалось так, то мне совсем неизвестно: стоит ли сейчас обо всем этом распространяться? Ведь так получалось, что должна была существовать некая тайная, которая удерживала бы в рамках неизвестности что-то, о чем совсем неважно чтобы кто-то знал. А я... а я... А моя психика начинала все новый и новый виток вращения. Который отдалял меня от первоначального желания во всем разобраться. И вскоре совсем перестал отдавать отчет в происходящем. И это самое происходящее все больше и больше становилось для меня безразлично. И туманно. Настолько туманно, что я готов был сбежать от его изнеженной ласки. И постараться убедить себя - не писать ни о чем. Словно из каждой темы делая запретную. И совсем ненужную для меня. Необязательную для меня. Это была ловушка. Ловушка, в которую я сам погружал себя. Если и догадываясь что это так, то в полной мере не отдавая себе в том отчета.

Когда-то это действительно случилось все со мной... Но еще интересней, что все вокруг меня словно складывалось таким образом, что я и сам все больше погружался в загаданный мир страхов и кошмаров. Кошмаров разума. И я этих кошмаров не то чтобы не боялся, а скорее всего мною двигала именно жажда разобраться, почему это так происходит. Почему иногда мне становилось все хуже и хуже. И я не замечал, что окружающий мир способен не давать мне различаемые сигналы. Потому что словно выходило как раз наоборот: те сигналы, которые он подавал мне - я совсем не понимал. (Притом что стремился понять).

И словно что-то неизведанное заставляло меня проваливаться в ад, утрачивая еще недавно существовавшие иллюзии. Заставляя реагировать на них каким-то таинственным образом. Таким, что я бы, наверное, ни за что не решился угадать: что это, собственно, за способ-то такой? Или способы? Потому что терялся я до невообразимости. И как будто действительно ничего не понимал. А проходило время - и не понимал уже ничего. И мне совсем не хотелось выбираться обратно. Словно попадал я в некий плен каких-то нерастраченных страстей. Бродя среди них. И постоянно чему-то удивляясь. А может на самом деле удивляясь всему, с чем встречался. Что удавалось замечать. Разглядывая сквозь царящий здесь туман.

И попытки что-либо понять были поистине какие-то глупые и нерешительные. Точно такие, каким, наверное, был и я. И если предположить, что с тех пор я изменился, то благодарить наверное должен был именно те состояния, в которых находиться не хотел, и от которых всячески стремился избавиться.

Я кромсал себе вены. Резал тело. Втыкал в себя нож.

Пусть и небольшой ножик, с небольшим лезвием - но была боль. Была кровь. И трескали мышцы, разрываемые входящим в них лезвием. Я словно окунулся в какую-то беспросветность. В пустоту. Откуда не было спасения. Так мне казалось в тот момент. Тела своего я не чувствовал. Совсем. Лишь как-то очень сильно болел мозг. Словно бы кто-то копошился в нем, раздвигая извилины, и словно бы даже надкусывая их. Или, например (так мне казалось) чем-то просвечивая.

Но ведь я и так уже светился. Ибо свечение исходило от меня. И не нужно было никакого света. Ибо самого света было предостаточно.

А потом я ничего не помнил. Совсем ничего, о чем можно было бы еще рассказать. И наверное к тому времени уже умер. Ну, по крайней мере, так мне казалось.

Мне не хотелось верить, что это на самом деле было так. Как-то до последнего я оттягивал этот момент. Пока у меня не получилось. И я каким-то образом посчитал, что это и на самом деле так. А через время уже и не задумывался: реальность это, или моя фантазия? Мои фантазии и воображение. Потому, что касалось воображения, то я и на самом деле мог придумать черт знает что. И даже со временем сам начать верить, что это так.

И все же, я не думал, что это так. Но это касалось только моего сознания. В то время как на самом деле я просто запутался, почему подобное могло произойти. И даже получалось, что чем больше я думал об этом, тем более сам себя загонял в рамки какой-то ирреальности происходящего. И это притом, что до конца не верил, что это на самом деле какая-то ирреальность. Правда и в то, что это могло произойти в реальности, я не верил тоже. И тогда уже мне оставалось просто забыть об этом и начать жить. Но как я мог жить? Тем более, что так жить я уже не мог. И ощущение что я все-таки делаю что-то не то, все больше начинало довлеть надо мной. Пока я не приказал себе успокоиться. И на самом деле признать, что ничего не было. Но что-то ведь было?..

Глава 10

Я приехал в город, в котором давно не был. Я ходил по улицам, и не узнавал их. Я заглядывал в лица прохожих, и они казались мне чужими. Я не узнавал ни город, ни людей, населявших его. Я отчего-то был уверен, что и город и лица его жителей должны быть другими. Какими? Я не знал. Когда-то я мог ответить на этот вопрос. И даже дал бы, если потребовалось, расширенный ответ. Но стоило мне попытаться сформулировать этот ответ сейчас - и я растерялся. Я не мог. Приходящие ко мне мысли не имели ни начала, ни конца. Казалось, что они и вовсе приходят сами собой. И что было самым печальным - я не чувствовал, что это плохо. Мне почему-то показалось, что так все и должно быть. Что, в общем-то, ничего и не изменилось. А лишь только я стал другим. Но в том-то и дело, что я это город был мне знаком. Получалось – что-то изменилось во мне. Но я этого не заметил. Не среагировал вовремя. И оттого какое-то время, попытавшись сфокусировать внимание на происходящем, совсем скоро вынужден был признать, что у меня ничего не выходит. И мне необходимо было принимать жизнь такой, как она была. В том числе и со всеми теми странностями, которые я ощущал сейчас. Ну а что я еще мог поделать?

Я ходил по улицам города, и не узнавал город. Все изменилось. Я не обращал внимание, что прошло десять лет и вполне логично, что город изменился. Появились какие-то новые постройки вместо прежних. Но постройки здесь были не причем. Говоря об изменениях, я имею в виду совсем другие изменения. Совсем другие.

Но самое печальное, что я не понимал какие. Я вообще ничего не понимал. И даже не догадывался. Я словно находился в информационной блокаде. В яме. И мне оставалось только догадываться, что на самом деле происходит.

Впрочем, я себе уже дал слово разобраться, что происходит. И был уверен, что это у меня получится. Пусть и не сразу...

Глава 11

Честно признаться, разбираться ни в чем не хотелось. Я почувствовал дикую усталость. И наверняка даже не мог толком сформулировать, в чем заключалась проблема. А в том, что она была, я не сомневался. Ведь это только на первый взгляд все казалось странным. Но ведь я не идиот. И понимал, что если эту странность не замечает никто кроме меня, значит дело во мне. И значит... Я боялся даже подумать, что бы это значило. Просто каким-то образом я провалился в пропасть. Но не погиб. А находился где-то внизу. Там где наверняка тоже жили какие-то люди. Но так выходило, что я их не понимал. Но мог к ним приспособиться. Хотя то, что меня бы они не поняли, я был уверен. И лишь поначалу только сомневался, но стоило мне задать себе пару-тройку наводящих вопросов - как все проваливалось в тартарары. И уже ни в чем невозможно было разобраться. Так же как никому нельзя было верить. И самое интересное: я не мог допустить, чтобы об этом догадались другие. А потому устало играл свою роль. И не знал чем все должно закончиться. Притом что вообще сомневался, будет ли этот конец.

Со временем я узнал, что в своих страданиях не одинок. Каким-то образом я почувствовал, что в городе, куда я приехал, есть еще люди подобные мне. Которые почти точно также мучаются непониманием ситуации, в которой оказались. Так же как и я -- испытывают тревогу, беспокойство, и быть может даже страх. И что нас еще объединяло - это удивительное нежелание прекратить собственные страдания. Ведь казалось, что может быть проще. Бери да уезжай. Но нет. Или это действительно было слишком просто. Или же мы все хотели разобраться, найти причину, справиться с ней. Ну и зажить после этого обычной жизнью.

Я как-то быстро понял, что на самом деле обычной жизни у нас не будет. Мы потеряли способность различать обычную жизнь. И ответить на вопрос: какая она? - тоже не могли.

Мне хотелось начать громко ругаться. Матом. Мне хотелось... Черт его знает, что мне на самом деле хотелось. Хотелось многого. Вопрос был - как научиться отделять зерна от плевел.

Когда-то я это мог. Но почему-то сейчас был убежден, что в полной мере этого уже никогда не удастся. Притом что я ведь вполне мог и не страдать. Мне бы свыкнуться с реальностью, в которой я оказался. Как-то пристроиться к другим. Попытаться вписаться в эту жизнь. Начать жить этой жизнью. И поскорее отбросить все тревоги да сомнения. Они мне были не нужны. Они только оттягивали меня назад.

Но я знал, что так не мог. Я знал, что буду или продолжать страдать, или же сумею переломить ситуацию. Повернуть ее. И тогда все пойдет по-другому. Мне почему-то показалось, что у меня получится. И я решил пока остаться в этом городе. И действительно во всем разобраться. Ну а почему нет?

Почему нет? Я задавал себе подобный вопрос, и по-прежнему не находил ответа. Я стремился во что бы то ни стало докопаться до сути. Мне уже попросту стало интересно, что же на самом деле происходит. Почему я вдруг стал таким образом воспринимать ситуацию. Почему все это было так, а не иначе. Почему - почему - почему?

Чем больше я задавал вопросов, тем больше у меня появлялось ответов. На каждый вопрос их было несколько. А потом они множились в геометрической прогрессии. И все их я держал в голове. И помнил. На удивление помнил. Помнил все и вопросы и ответы. Притом что ни один из ответов мне не подходил. Я просто не мог себе позволить принять их. Почему? Да, знали бы вы, какие это были ответы! Слыша их, мне хотелось ругаться. Слыша их, мне хотелось начать все крушить. Но я нисколько не переживал. Ничего,-- говорил я себе.-- Если все происходит так, значит просто еще не время. И при этом я знал, что это время когда-нибудь наступит. И я наверняка почувствую это. Вот только когда это произойдет?..

Случалось, я не верил в себя. Ну, точнее, переставал верить. Притом что, конечно же, понимал, что подобное не должно происходить. Мне нельзя было сникать и сдаваться, если я решил остаться в этом городе. И требовалось разобраться, что же здесь происходит?

Я требовал от себя – и начать разбираться. И вдруг в какой-то момент понял, что город-то какой был - такой и остался. А вся проблема во мне. Потому как это именно я изменился. Стал другим. И вполне разумно, что смотрел на мир другими словами. Но ведь и так считать было бы слишком просто. Я вынужден был с собой согласиться. Ведь я действительно не стремился к какой-то простоте. И это наверное было самым главным. Потому как означало, что разбираться с этим мне предстоит вечно. Ну, по крайней мере, очень-очень долго.

Очень долго. Но почему-то я по этому поводу не переживал. Я знал, что разберусь. Справлюсь. Я просто знал себя. Но и точно также я знал, что стоит мне уверовать, что дело особой сложности не представляло, и я сразу терял к нему интерес. А свой интерес я берег и лелеял. Мне не хотелось с ним расставаться. Я собирался подойти с другой стороны. Разобраться в себе. И решил остановиться на этом. Ну а остальное покажет будущее.

Как ни странно, будущее мне ничего не показало. И показывать не собиралось. А мне вдруг подумалось, что стоит попробовать не обращать ни на что внимания. И считать словно бы ничего и не происходит. И я как-то быстро уверовал, что это и есть выход из положения. Пока не понял, что никакой это и не выход. А бегство. И, наконец, не этого ли я опасался в самом начале? Не от этого ли все остальные жители не замечали того, что обнаружил я. Ибо просто-напросто они свыклись с происходящим. Поэтому и казалось им, что ничего не происходит. А мне... Мне уже ничего не казалось. Я вдруг понял, что просто запутался. И мне не так просто будет что-либо понять. И в голову уже стали лезть откровенные глупости. И я почувствовал, что глупею. Просто глупею. И это было самое страшное. А особенно страшным было то, что я это все выдумал. Ничего на самом деле не было. А было только абсолютное безобразие. Ибо я уже ничего не понимал. Я вообще в какой-то момент перестал все понимать. И почему-то уже считал, что так все и должно быть. Пусть это и как-то было временно, что ли. И при этом мне не нравилась эта «временность». Мне вообще все перестало нравиться. А ведь при этом я был уверен, что все так, как сейчас - оставлять нельзя. И мне необходимо было за что-то зацепиться в своем понимании. Тогда бы, я полагал, и разобраться во всем стало бы гораздо легче. Ну, примерно так.

Примерно я не хотел. Я решил чаще бывать на улице. Понимание происходящей ситуации, как я полагал, должно было придти ко мне само. Словно бы независимо даже от моего какого-то желания. Притом что желание в чем-то разобраться у меня было огромное. И оно каким-то удивительным образом проецировалось на все, чего я касался. Ну а так как в этом городе я все же продолжал жить какой-то жизнью, то оно и проецировалось на мою жизнь. И каким-то образом затрагивало и всех людей, которые мне встречались в этой жизни.

Странно, но отношение к людям у меня было двойственным. С одной стороны, я все время старался от них дистанцироваться. А с другой - наоборот. Бывали времена, когда мне непременно необходимо было общение. Без общения я чувствовал тревогу и неудобство. И я общался. Общался, зная, что это мне поможет. Общался, зная, что в многочисленных диалогах я найду истину. Истину... Я повторил это слово, словно пытаясь распробовать его на вкус. Я ведь и действительно искал истину. Причем даже не то, что я это понял только сейчас. Я об этом знал. Но видимо знать и понимать - еще совсем не выход, но разрешение загадки. Если предположить, конечно, что загадка на самом деле существовала, а я ее не выдумал. Я многое способен был выдумать. Мог даже выдумать себя. При этом, сам зная о своих способностях -- ничего выдумывать я не хотел. Да и, если честно, не собирался. Однако ситуация в какой-то мере могла показаться парадоксальной. Ведь если мне все это осточертело, то что, собственно, тогда я в этом городе делаю? Тем более что здесь у меня никого не было. Я снимал номер в гостинице. Ничем особо был не занят. Так что, по большому счету, меня ничего с этим городом не связывало.

У меня было предчувствие, что в чем-то я ошибаюсь. Я словно угадывал ошибку. Ошибку, которой, по сути, быть не должно. Ведь я уже пришел к заключению, что какое-либо мое чувствование - есть ничто иное, как проекция бессознательного. Именно так это следовало понимать. Именно к этому я поначалу склонялся, а потом уже и принял бесповоротно.

Да так и на самом деле это было. И уже отсюда, получается, что все стремление разобраться с самим собой на самом деле никуда могло не привести. Я только поначалу оттаивал, чтобы потом начать демонстрировать исключительную зажатость. И уже во всех моих словах сквозила исключительная недосказанность. И словно бы ничто не говорило за то, что действительно удастся в чем-то разобраться.

Я не верил себе. Я вдруг как-то быстро перестал верить себе. Так же, как уже давно не верил в судьбу. И в какой-то миг мне казалось, что меня окружает пустота. Пустота и недопонятость. Ну это, по большому счету, было не так страшно. Я словно бы неожиданно это понял. И уже после этого я стремился выбраться из ситуации, которая меня окружала. И при этом словно бы в надежде продолжал верить, что я на самом деле что-то и не понимаю. И уже словно бы и случайно мне удавалось всякий раз отыскивать нечто, что мне действительно помогало считать так. А значит, мне становилось легче воспринимать эту действительность. И я уже нисколько не считал, что все так плохо. Даже может быть наоборот. Иной раз считал и обратное.

Думать о чем-то плохом мне не хотелось. Тем более, что в какой-то момент все что было необходимо и про себя и про город я понял. В первую очередь про себя. И вскоре, после того, как понял, разобрался и с другими, уже было начинавшими мучить меня, вопросами. Я просто понял, что никаких этих вопросов не существовало. Я их выдумал. Точно так же как выдумывал достаточно многое в этой жизни. И даже на каком-то этапе принялся жить в этом выдуманном собственном мире. И мне это нравилось. Но потом все возвратилось обратно. И я уже казался идиотом -- себе вчерашнему. Все что раньше казалось смешным - раздражало. А все что могло вызвать тревогу - успокаивало. Мир в моем представлении словно бы перевернулся с ног на голову. И я знал, что какое-то время мне придется пребывать в подобном состоянии. Чтобы потом...

Сложно было загадывать, что будет потом. Притом что, вполне могло так случиться, что никакого «потом» и не будет. И я уже, если честно, и не знал, что мне думать. Так же как и прежде, я мог думать всякое. Практически все, что придет в голову.

Случалось, приходилось бояться некоторых мыслей. Правда, я тут же старался их переключить на что-то; заменить другими. Но могу признаться, что не всегда мне это удавалось. А вскоре я начал догадываться, что вызвал подобные состояния сознательно. Просто так получалось, что без них я уже не мог. Нет, все же мог, наверное. Но и при этом достаточно желал избавления от страданий. Хотя и отдавая отчет, что это была своеобразная игра. Что все надуманно и вычурно. Не по-настоящему. А по-настоящему... По настоящему - я наслаждался страданиями. Я нырял в пучину беспросветности, словно невзначай звал о помощи, и уже знал, что даже самая оперативная помощь мне не поможет. Мне она попросту была не нужна. И ведь неправда было, что я хотел страдать. Совсем нет. Страдать и мучиться я не хотел. Можно даже предположить, что для меня это было совсем неинтересно. Да и не ждал я, если честно, от судьбы благословений. Я принимал жизнь такой, как она была. И наличие страданий в этой жизни предполагалось. Просто предполагалось.

И уже почти точно таким же незыблемым условием наличия страданий была необходимость сосуществовать с этими страданиями. Причем правила приличий предполагали, чтобы я не игнорировал эти страдания. Я как бы вынужден... Нет, уже получается и не вынужден. Я просто не мог поступать иначе. Не имел права. Ну и страдал, получается, уже от этого. А что мне еще оставалось?

Конечно же, я мог предположить что ошибался. И я в который раз пустился в путешествие по городу. Мне хотелось разобраться: действительно ли в чем-то мой взгляд был ошибочен? Причем, где-то в глубине души, я в это не верил. Иногда я даже был убежден, что подобного не может быть. Ибо, как говорится, не может быть никогда. Ну, я просто не мог предположить, что все мои недавние предположения глупость. А выводы, которые я с таким усердием выстраивал, несли в себе исключительно одно: ошибку.

В подобное мне верить не хотелось. Жизнь слишком коротка,--говорил я себе,--чтобы в ней еще и ошибаться. Мне захотелось чтобы, в общем-то, ничего подобного и не было. А вся эта выстраиваемая цепочка нелепых суждений как раз и оставалась такой. Нелепой. Причем, чем больше думал я уже об этом, тем больше приходил к совсем другим выводам. И убеждался, что чего-то такого на самом деле и не происходит. Не происходило никогда. И никогда не произойдет. А все что уже было... Я не знал, на что это необходимо было списывать. Догадывался лишь, что надо. И обещал себе найти причину чуть позже. Когда действительно все каким-то образом упорядочится. И уж, по крайней мере, будет не так как прежде. У меня начиналась другая жизнь. Я вдруг понял, что все должно быть иначе. Что необходимо не только взглянуть на жизнь другими глазами, но и начать жить по-другому. Сложно? Сложно. Возможно? Возможно. Мне вообще иногда трудно было разобраться, чего же я хотел. К чему стремился. Впрочем, стремления мне-то как раз были известны. И, наверное, только оставалось найти оправданность этим стремлениям. Предполагая, что дальше все будет значительно легче. Дальше легче не будет. Я это знал. И потому просто подстраивался под то, что было. Раз и навсегда признавшись себе, что ничего не изменится. А чтобы никогда не падать духом -- я приучил себя смотреть на мир в несколько иной плоскости, чем это было надо. И со временем уже так к этому привык, что просто опешил, когда, случайно возвратившись в город, не узнал его. Но и действительно: не он изменился, а изменился я. И став другим, я просто этого не заметил. И произошло все как-то незаметно для меня. Так, что если бы мне предложили что-либо изменить, я бы не согласился. Совсем не предполагая, что все уже изменилось. И все, что мне оставалось, это свыкнуться с той реальностью, которая была. Ни больше, ни меньше. То есть, начать жить какой-то новой, и, по сути, не совсем обычной жизнью. Не обычной для моего нового восприятия этой жизни. Тогда как вообще самое главное было это то, что мне необходимо было жить. Жить, не обращая внимания на условности, воздвигаемые самой жизнью.

Мне даже не требовалось отвечать ни на какие вопросы. Что было практически однозначно - я бы все равно не смог на них ответить. Так выходило. А я этому не противился. Смирился. Можно сказать смирился. Притом что периодически в душе назревали протесты. Но они были не существенны по отношению к действительности. Да и не нужны мне. А сам я уже понял, как следовало себя вести. И все, что было необходимо - удержаться в подобных рамках.

Мне необходимо было начинать жить по-новому. Ну, или еще вернее – по-другому. Иначе, другими словами, чем было доселе. Однако, как ни крути, не делать какие-то решительные шаги не хотелось. Да и как я мог так-то изменить жизнь. Разве что...

Мне пришла в голову идея ограничить лишь свое восприятие мира. Не меняя его. Пусть он находится в тех рамках, в которых и существует. Зачем мне изменять его. Я ведь не революционер. И тогда уже все, что мне оставалось - изменить свое восприятие действительности. Хотя, признаться, оно и так уже заметно отличалось от того, что было на самом деле. И я видел нечто большее. Что? Что я видел? Ну, здесь-то ответ как раз достаточно прост. Я видел то, что хотел увидеть. И игнорировал что-либо болезненное для моей психики. Ну и пусть что мир мой иллюзорный'--считал я. Понимая, что это, быть может, вообще единственный выход из положения. Да и разве могло быть как-то еще иначе?

Окунувшись в совсем новую для себя действительность, я почувствовал, что начинаю изменяться не только внутренне, но и внешне. Я изменил внешность, походку, речь. И стал вести себя уж совсем даже по-другому. И все было так, словно так и должно было быть. Ничего уже не требовалось ни менять, ни чем-то дополнять. Все словно бы встало на свои места. И самое удивительное, что все это мне нравилось. Я словно бы стал сам собой. И наслаждался подобным состоянием. Я наслаждался подобным состоянием пока не понял, что я, в общем-то, глубоко патологическая личность. И мне попросту не удастся убежать от себя. Но знаете... мне так понравилось это мое новое состояние, что я уже не хотел ничего менять. Меня все устраивало. И я решил оставить все как есть. Чтобы я о себе при этом не думал...

Вся ошибка моя состояла в том, что я всегда делал ошибки. Так выходило всегда. Так вышло и в этот раз. Не знаю. Быть может, возможно было, чтобы вышло как-то иначе. Но уж слишком проблемный я был человек. В том смысле, что проблема заключалась во мне самом. И никак нельзя было от того избавиться. И ничто не могло изменить подобную ситуацию. Привести к чему-то, от чего (или с помощью чего) я мог бы надеяться на положительное разрешение. Разрешение чего? Конфликта разумеется. Того конфликта, что произошел с моим непосредственным участием. Да что там. И произошел то он именно из-за меня. Вернее, из-за моего второго «Я». Которое в последнее время все чаще вмешивается (не вовремя вмешивается) в мою жизнь. Не только довлея над мыслями, но и, зачастую, руководя ими. И нет у меня иного выхода, как только смириться с этим. Да. Именно смириться. Что ж. Если вы хотите, я могу рассказать, что же со мной произошло. Да. Я, пожалуй, действительно согласен, вам рассказать. И если вы согласны - слушайте.

В моей душе начинался разлад. Пытаясь, было, унять набежавшую тревогу (а тревога всегда оказывалась пропорциональна поглощающему меня страху от неизвестности), я обнаружил, что мне, в какой-то мере, нравилось подобное состояние. Это еще более казалось странным оттого, что так быть не должно. Нисколько. Никогда. И уже от осознания сего факта - мне стало еще больней (где-то там, в глубине подсознания...).

Но я знал и о том, что так просто мне уже от этого не избавиться. А то и наоборот, чем больше я начинал задумываться об этом, тем явнее почему-то начинал оправдывать то, что происходит. Что это было?.. Так ли серьезно все было на самом деле?.. Или многое, я уже начинал домысливать сам?.. Но мне почему-то казалось, что все было именно так... А то и настоящая реальность,- была еще намного хуже.

Глава 12

Не знал я, что когда-нибудь мне будет так плохо. Как не знал я, наверное, и ничего из того, что произойдет со мной. Что произошло. Что должно произойти.

Закурив вытащенную из пачки последнюю сигарету, я недовольно поморщился. Курить не хотелось. Как внезапно расхотелось и вообще все. И главное - жить.

И ведь неизвестно, когда это все, на самом деле, началось. Я задумался. Мысли лезли в голову все больше соответствующие моменту: грустные и недоверчивые друг к другу. Словно бы каждая из них имела право на какую-то собственную жизнь. И снова сама же - сомневалась в этом. А вот я как будто уже ни в чем не сомневался. Мне только захотелось в последний раз (перед тем, когда уже все на самом деле закончиться) испытать все то, что столь печально (и почти неожиданно для меня) привело к результатам, которые я наблюдал сейчас. Привело к полному отторжению жизнью. Стремлению эту самую жизнь -- побыстрее -- закончить. А новую... А новую, быть может, уже и не начинать.

Дата добавления: 2015-06-04