Том VII 2 страница

Л. А. Соколов, однако, в своей монографии полностью воспро­изводит документы, которые свидетельствуют, что отношение, посланное Преосвященным Игнатием в Св. Синод, не осталось без внимания и что Митрополит Филарет отнюдь не принял сто­рону его врагов:

«17 ноября 1860 года, граф А. П. Толстой писал С. П. Урусо­ву, находившемуся в то время в Москве: «препровождая к Ва­шему Сиятельству заготовленный о протоиерее Константине Крастилевском проект Синодального протокола, покорнейше прошу Вас представить его на усмотрение Высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета и просить его мнения: следует ли вообще отказывать в ходатайствах епархиальных Преосвя­щенных об удалении из вверенных им епархий духовных лиц потому только, что к обвинению сих лиц нет юридических дока­зательств»[12].

Митрополит Филарет еще в молодые годы отличался рассу­дительностью в судебно-административных делах. «Он очень разумно подходил к решению важных вопросов, связанных с вынесением приговора провинившимся»[13]. Тем более осторож­но и рассудительно он подошел к делу, касавшемуся такого близ­кого ему лица, как Преосвященный Игнатий. Он очень внима­тельно изучил документы и 24 ноября 1860 г. отправил к графу А. П. Толстому следующее заключение:

«Возвращая Вашему Сиятельству протокол по делу прото­иерея Крастилевского, прилагаю записку.

Она писана вчера вечером, при самом чтении дела, и потому некоторые подробности, может быть, потребуют поверки, тем паче, что в протоколе некоторых частей дела показаны только заглавия, а не содержание.

В тридцатых годах еще я полагал, что до Архимандрита Иг­натия может дойти жребий епископства и предлагал владыке Серафиму ввести его в Консисторию для ознакомления с дела­ми. Но сего не сделано, и вот теперь Игнатий — епископ без пред­варительных приготовительных познаний.

Какое бы Святейший Синод не принял решение по сему делу, только, по моему мнению, такая неполная резолюция, какая в протоколе, неудовлетворительна. После ее протоиерей может говорить, что на то или другое Св. Синод не обратил внимания. Нужно ясным изложением недостатков и неправильностей убе­дить виновного протоиерея в виновности, а Преосвященному указать лучший порядок дел, чтобы не повторялись погрешнос­ти, которые особенно вредны, когда, не доходя до Св. Синода, не получают исправления.

Правило же, чтобы удалять священнослужителя по желанию Архиерея, без ясных доказательств вины, было бы в тягость под­чиненным и в искушение Архиереям. Если беспокойный, может быть, раздраженный неспокойным действованием Архиерея, пойдет беспокоить другого Архиерея, за что сей будет отягощен бременем, которое бросает с своих плеч другой.

Первою причиною для удаления протоиерея Крастилевско-го в другую епархию представляется то, что он захватил власть в епархии во время Преосвященного Иоанникия. Но если сие и справедливо, то это кончилось с удалением попускавшего сие Преосвященного, и не нужно посему новое распоряжение, и по­тому, что протоиерей удален уже от Консистории, и потому, что нынешний Преосвященный своею законною твердостию, конеч­но, не допустит незаконного влияния.

Вторая причина: протоиерею приписывается путь интриги и составление партии. Но на сие явных доказательств в донесе­нии Преосвященного не представлено.

Третья причина: протоиерей поместил в число деятелей свою супругу. Но ее действия видны в деле, как оно представлено от Преосвященного, только те, что она просила от епархиального начальства паспорта, и, не получив, взяла вместо того свидетель­ство от полиции. Последнее действие не совсем в порядке, но оно вынуждено отказом Консистории в паспорте и не составля­ет важного беспорядка в епархии.

Четвертая причина: протоиерей прикосновен к делу о убий­стве смотрителя Устинского. Это дело важное, но как сие показа­ние основано только на записке секретаря Васильева, который сам осужден Св. Синодом, то из сего нельзя вывести никакого заключения. Если же Преосвященный почитает сие обвинение неосновательным, то должно подвергнуть оное исследованию.

Пятая причина: словесный отзыв Архимандрита Герасима. Это не имеет законной силы в официальном деле.

Шестая причина: протоиерей имеет сердце самое жестокое. Но сердце ведает Сердцеведец Бог: человек должен судить по действиям доказанным.

Седьмая причина: рапорт секретаря Григоревского. Рапорт без дознания не есть законное доказательство, и в рапорте не видно никакого преступления протоиерея.

Осьмая причина: протоиерейша кричала в присутствии. Это не может быть причиною изгнания протоиерея из епархии. При том о сем нет журнала Консистории. Итак, если сие было, то секретарь виноват, что не предложил членам составить о сем жур­нал, а также и в том, что неприлично назвал протоиерейшу ба­бою. При том секретарь обнаружил непонимание закона, когда написал, что по закону паспорты выдаются только вдовам и де­вицам: закон ни мало не запрещает выдать паспорт протоиерейше для богомолья, с согласия мужа.

Девятая причина: письмо протоиерея. В сем письме неспра­ведливо суждение протоиерея, будто Консистория, по его просьбе о паспорте для него, обязана была выдать паспорт жене его. Но это также не такая незаконность, за которую следовало бы изгнать протоиерея из епархии. Что протоиерей частью скромно, частью с нетерпеливостью намекает на могущую встретиться необходи­мость искать утешения инуде, и это великодушие Преосвящен­ного, конечно, не признает требующим преследования.

Десятая причина: протоиерей не пошел на два преемственно назначенные ему места. Это неповиновение начальству, если нет особенных обстоятельств. Посему надлежало протоиерея под­вергнуть ответу за неповиновение, законно определить, в какой степени он виноват, но сего не сделано.

Одиннадцатая причина: протоиерей и при нынешнем Преос­вященном приводит епархию в колебание. Это страшное обви­нение. Но в доказательствах виден один случай, неподписание ректором и инспектором протокола, и принятие ими рапорта от протоиерея Крастилевского. Случай сей не так важен, чтобы подтвердить вышеозначенное обвинение. Впрочем, ректора и инспектора надобно спросить, почему они не подписали прото­кола и почему решились принять рапорт от протоиерея, не имея на то права.

Но тогда как представления Преосвященного не имеют за­конной ясности и силы к обвинению протоиерея Крастилевско­го, сей протоиерей сам поставляет себя под обвинение проше­нием своей жены. В сем прошении есть один только предмет, о котором протоиерейша имела право говорить, это ее осуждение за выезд без паспорта. Но она примешивает к сему разные дела, в которые входить не имеет ни права, ни нужды. Она пишет о делах своего мужа, которые он может и должен защищать сам. Она прописывает резолюцию Преосвященного и Указы Св. Си­нода, которых никто ей не объявлял и которые она могла узнать только незаконным путем. Она пишет безыменно и бездоказа­тельно, что Преосвященный Игнатий дурных людей, не изучив их характера, взыскал незаслуженными милостями. Она позво­ляет себе пересуживать действия начальства, как например, что Попов произведен в протоиерея из учеников второго разряда, что в Указе Св. Синода не объяснено причины увольнения мужа ея от Консистории. Что сие прошение есть произведение не протоиерейши, а самого протоиерея, сие несомнительно потому, что прошение наполнено такими обстоятельствами, которых она не могла знать и которые известны ее мужу, как например, что он 10 месяцев заведовал судным столом, что Преосвященный ска­зал ему, что ему не в чем оправдываться, и проч.

Если справедливо, что протоиерей, которому Преосвященный сохранил резолюциею старшинство места в собраниях, действи­тельно стал в церкви ниже священника, то это поступок небла­гонамеренный, имеющий не иную цель, как возбудить ропот на Преосвященного, якобы не уважающего звание протоиерея и заслуженных отличий.

И то достойно осуждения, что протоиерей подал рапорт рек­тору и инспектору. По своей опытности, он не мог не знать, что они не имеют законного права принять оный, но пошел сею не­прямою дорогою и ввел в искушение неопытных.

Изложенные обстоятельства дела ведут к следующим заклю­чениям:

1) Преосвященному изъяснить, что в представлениях его не­достает требуемой законом ясности и доказательности, и реко­мендовать ему с большею точностью держаться законного по­рядка, и обвинения основывать на делах доказанных, а не на неопределенных замечаниях о характерах и свойствах лиц. 2) Протоиерея, наделе обнаружившего расположение непрямы­ми и неправыми путями причинять затруднения начальству, вы­вести в другую епархию была бы предосторожность не излиш­няя. Если же сие не угодно будет Св. Синоду, то, по крайней мере, надобно укротить его строгим выговором в присутствии Консистории за вышепоказанные поступки, с подтверждением, чтобы действовал прямодушно и не выступал из пределов зако­на. 3) Секретарю сделать выговор или замечание за неправиль­ности вышесказанные. 4) Предоставить Преосвященному взять от ректора и инспектора объяснения, почему они не подписали определения и почему приняли от протоиерея рапорт, и пред­ставить Св. Синоду, с мнением. 5) По соображении с 284 статьею Устава Консисторий, не преждевременно ли Преосвящен­ный удалил от присутствования ректора и инспектора. Опреде­лить сие зависеть будет от воззрения Св. Синода на дело. За го­лос, в суде несогласный с другими, закон не подвергает ответ­ственности. 24 ноября. 1860 года»[14].

Л. А. Соколов пишет по поводу этого заключения: «Конечно, стоя на формально-деловой точке зрения в оценке дела прото­иерея Крастилевского, мы не можем не признать, что замечания Владыки — Митрополита Филарета — правильны, а действия Владыки — Игнатия стремительны и настойчивы без послабле­ний, вызываемых человеческою слабостию и заслугами прошло­го лиц небезупречных. Действительно, с точки зрения формаль­ной в деле протоиерея Крастилевского мы находим много суж­дений об этом лице, основанных на общих «замечаниях о характерах и свойствах лиц» и мало фактической обоснованно­сти, кроме разве случая жалобы на действия Крастилевского со стороны депутации горцев в Моздоке. В делопроизводстве фор­мальная законность, конечно, соблюдена не вполне, хотя лично мы и не сомневаемся в прямоте и правоте действий владыки Игнатия. И неполнота и некоторая неопределенность делопро­изводства о Крастилевском объясняется, на наш взгляд, не тем, что, как думает мудрый Владыка Филарет, Владыка Игнатий не был членом Консистории, ибо канцелярское делопроизводство им изучено достаточно за время всякого рода следствий по мо­настырям С.-Петербургской епархии и др., а скорее тем, что Вла­дыка Игнатий при властности, решительности и настойчивости своего характера, в случае глубокой убежденности в правоте сво­его взгляда, как это было в деле Крастилевского, и принципи­альности вопроса, затрагивающего дело веры и христианской жизни ближних, не хотел считаться с условиями юридически­ми, решая вопрос на почве моральной, а не номистической».

К этому следует добавить, что Высокопреосвященный Мит­рополит Филарет, найдя, что в отношении в Св. Синод Преос­вященным Игнатием не соблюдена формальная законность, сам определил те действия Крастилевского, в которых тот обнару­живает «расположение непрямыми и неправыми путями при­чинять затруднения начальству» и за которые его «вывести в другую епархию была бы предосторожность не излишняя» или «по крайней мере, укротить его строгим выговором в присут­ствии консистории, за вышепоказанные поступки».

Святитель Игнатий, скорее всего, не знал, какой ход получило его отношение о Крастилевском, не знал он и о заключении Мит­рополита Филарета, а судил об его действиях по всевозможным слухам, распространявшимся неблагонамеренными людьми, ско­рее всего, самим Крастилевским и его подручными. Впрочем, он никогда и не был так категоричен, как авторы его «Жизнеописа­ния». Брату своему, П. А. Брянчанинову, он писал: «Я мирен к действиям Московского Митрополита и других; ибо они совер­шаются не без попущения Божия, а Бог приводит человека к ду­ховным целям такими путями, которые по наружности имеют характер неприятностей и несчастий. Слава премудрости Всебла­гого Бога нашего». И уже скоро все эти дела перестали его волно­вать: 5 августа 1861 г. состоялось, согласно его прошению, его увольнение на покой.

5 октября 1861 г. он писал Петру Александровичу: «По милос­ти Божией я прибыл благополучно 30 сентября вечером в Моск­ву, остановился у Преосвященного Викария [то есть у о. Леонида Краснопевкова], коим, равно как и Митрополитом, принят был очень ласково». При свидании с Митрополитом Филаретом он высказал ему волновавшие его мысли о воспитании юношества, приготовляющегося к служению Церкви — в том же духе, как он говорил и писал об этом Преосвященному Леониду[15]. Владыка Митрополит признавал слова Преосвященного Игнатия справед­ливыми, а свое невмешательство в дело духовно-воспитательное оправдывал старостою своею и отдалением от центра духовно-административного.

На другой день после свидания с Митрополитом у Преосвя­щенного Игнатия случился приступ его болезни, он вынужден был обратиться к врачу и задержаться в Москве на две недели.

Преосвященный Леонид записал в дневнике: «Преосвященный в Лавру не заглядывал. О. наместник сказал здесь Митрополиту, что проехала свита Преосвященного Игнатия. «Какая?» — спра­шивает он. «Черный пес да иеромонах». Вероятно, Митрополит не удержался, чтобы не высказать этого Игнатию, и потому он мимошел Лавру».

Уход епископа Игнатия на покой породил много разных тол­ков. Но прозорливый старец, Митрополит Филарет правильно понял те мотивы, которыми он руководствовался. После свида­ния с ним он писал архиепископу Тверскому Алексию: «Преос­вященный Игнатий неожиданно исторгнул себя из службы. Иные говорят, что это на время, до открытия высшей кафедры. А мне кажется, щастлив, кто мог законно устраниться от труд­ностей времени, дабы внимать Богу и своей душе. Преосвящен­ный говорит, что он уступил своей всегдашней любви к созерца­тельной жизни и что состояние здоровья помогло решиться. Вид его показывает менее здоровья, нежели прежде. И он в Москве должен был употребить некоторое краткое лечение»[16].

Это было последнее свидание двух святителей в земной жиз­ни. Но Преосвященный Игнатий всегда сохранял благоговейную память о старце Митрополите. «В бытность твою в Москве, — писал он брату 14 июня 1862 г., — тебе не мешает побывать у Мит­рополита и у Викария и принять благословение их, как у Святи­телей»-. А Преосвященному Леониду — 3 января 1863 г.: «С осо­бенным утешением прочитал и описание отношений Государя Императора и Государыни Императрицы к Высокопреосвященнейшему Митрополиту. Это добро есть добро общественное. Бог соединил Царей и Иереев для блага человечества, странствующе­го на земле, поручив первым устроять временное благоденствие общества человеческого, а вторым приготовлять это общество к переселению в вечность и к блаженству в вечности. Представите­ли обоих служений должны находиться в единодушии, как при­званные к этому единодушию Самим Богом, и из благочестивого единодушия своего действовать»[17].

Наступил 1867 год. В августе намечалось празднование пя­тидесятилетия святительского служения Митрополита Фила­рета. По совещании с Преосвященным Леонидом, который ру­ководил Комиссией по подготовке празднования, архимандрит Пимен (Угрешский) отправил письмо святителю Игнатию, в котором спрашивал, не пожелает ли он принять участие в рабо­те Комиссии. 24 апреля 1867 г. Преосвященный Игнатий отве­чал: «Равным образом очень благодарен тебе за уведомление, что 5-го августа сего года совершится пятьдесят лет служения его Высокопреосвященства, Митрополита Филарета, в сане епис­копа. Весьма желательно, чтоб адрес его Высокопреосвященству от общежительных монастырей был выполнен удовлетворительно. Самое дело показывает, что составление адреса должно быть поручено лицу: 1) знающему монашескую жизнь; 2) знающему действия Митрополита в пользу вообще монашества по Сино­ду; 3) знающему действия Митрополита по Московской Епар­хии; 4) знающему его частные действия. Адрес может быть си­лен единственно по числу и достоинству фактов».

Через шесть дней после этого письма, 30 апреля 1867 г. свя­титель Игнатий отошел в вечность. А через шесть с половиной месяцев, 19 ноября в вечность перешел Митрополит Московс­кий Филарет.

Святитель Филарет Московский Переложение увещательной песни св. Григория Богослова

Близок последний труд жизни,

плаванье злое кончаю

И уже вижу вдали казни горького зла:

Тартар ярящийся, пламень огня,

глубину вечной ночи,

Скрытое ныне во тьме, явное там в срамоте.

Но, Блаженне, помилуй и, хотя поздно, мне даруй Жизни остаток моей добрый по воле Твоей. Много страдал я, о Боже Царю,

и дух мой страшился Тяжких судных весов, не низвели бы меня, Жребий мой понесу на себе,

переселяясь отсюда, — Жертвой себя предая скорбям снедающим дух. Вам же, грядущие, вот заветное слово:

нет пользы Жизнь земную любить. Жизнь разрешается в прах[18].

Письмо святителя Филарета (Дроздова),

Митрополита Московского,

к Преосвященному Стефану (Романовскому),

епископу Вологодскому и Устюжскому[19]

Преосвященнейший Владыко,

Достопочтенный о Господе Брат!

Из Указа Святейшего Синода, на сих днях последовавшего, известно Вашему Преосвященству, что Лопотовский Игумен Игнатий переведен Московской Епархии в Угрешский монас­тырь, ныне открылась надобность вызвать его в Петербург, по делам службы.

Из недавнего отправления Указа Святейшего Синода заклю­чая, что он должен быть еще в Вологде, покорнейше прошу Ваше Преосвященство о следующем распоряжении:

1) Поспешите принятием Лопотова монастыря от Угрешско­го Игумена Игнатия.

2) По исполнении сего отправить его по надлежащему не в Москву, а прямо в Петербург с тем, чтобы он по прибытии явил­ся ко мне на Троицкое Подворье.

3) Назначенные ему прогонные деньги обратить на сие путе­шествие, а есть ли бы случилось умедление в выдаче оных из Казенный Палаты, в таком случае выдать прогонные деньги по чину и по расчету до Петербурга, заимообразно, из сумм имею­щихся в ведении Вашего Преосвященства, и о количестве вы­данных денег уведомить меня для возвращения оных.

О последующем по сему я буду ожидать от Вашего Преосвя­щенства уведомления, пребывая с истинным и совершенным почтением Вашего Преосвященства покорнейший слуга

Филарет, Митрополит Московский.

№301

15 ноября 1833 г.

Его Преосвященству Стефану Епископу

Вологодскому и Устюжскому и Кавалеру.

Письма святителя Филарета (Дроздова),

Митрополита Московского,

к святителю Игнатию[20]

№1

Преподобный Отец Игумен. Судьба Божия, поставив меня с Вами в сношение по службе, в то же время открывает случай, чтобы мы друг друга узнали в лице. Я сему рад: только забо­чусь, не было бы сие путешествие трудно для вас в сие время года, по вашему здоровью, как я о нем слышал: но надобно, что­бы вы были в Петербурге; и я не могу переменить сего. При­ехать можете прямо ко мне. Бог да благословит Вас, и наставит на путь мира.

Филарет, М<итрополит> Московский.

Нояб. 1, 1833 СПб.

№2

Чтобы Вы, Преподобнейший Отец Архимандрит, успокоили помысл об о. Иларии[21], извещаю Вас, что к Преосвященному Во­логодскому писал я после того, как говорил о сем с Вами, в сле­дующее утро; а потом и прошение его получил, а в Москву на случай приезда его приказание дал. Мир Господень с Вами.

Филарет, М<итрополит> Московский. Февраль 15, 1834

№3

Преподобнейший Отец Архимандрит!

Иеродиакон Ираклий сделал то доброе дело, что доставил мне случай иметь от Вас письмо. Только желаю лучше слышать о ва­шем здоровье, нежели о болезни, хотя, впрочем, и болезнь в путях провидения не есть зло, по реченному: по множеству болезней моих в сердце моем утешения Твоя возвеселиша душу мою.

Со взаимною откровенностью скажу Вам о Ираклии, что во время службы его при мне я не замечал в нем зла и беспорядка:

но при случаях производства в иеромонашество ближайшие над ним смотрители дважды представляли не его, а других, находя тех более достойными, хотя не были старше его. Я принимал в соображение сие свидетельство, не имея причин подозревать оное в пристрастии. Теперь вопрос: по оскорбленному жела­нию высшей степени или по желанию доброго наставления желает к Вам Ираклий? Может быть, и по сему последнему; или, может быть, чрез первое Бог ведет его к последнему. Я во всяком случае уволить его согласен. Решите сие дело, как вам угодно.

Мир и благословение Божие призываю Вам и сущим с вами.

Филарет, М<итрополит> Московский.

М<осква>. Июль 30,1834

№4

Преподобнейший Отец Архимандрит!

Обещав вам чрез о. Михаила, что исправлюсь от моего не­вежливого молчания, пишу сие малое слово, чтобы сдержать слово. Воспоминания Ваши обо мне всегда принимаю с благо­дарностью, так как н Вас воспоминаю с любовию. Если бы мож­но посылать мысли без употребления труда и времени писать оные, Вы часто имели бы мои. Поищите мне сего способа; а до тех пор помедлите гневаться на мое неписание или, по крайней мере, до того времени, когда можете в лицо сказать мне Ваше обличение, что, может быть, не в долге сделается возможным.

С истинным почтением есть

Вашего Высокопреподобия усердный слуга

Филарет, М<итрополит> Московский.

Апр. 26,1835

№5

Преподобнейший Отец Архимандрит!

Сейчас встретился я с Вами в письме Вашем, и утешен Ва­шим о мне воспоминанием. Благовременно сие для меня между прочим и потому, что, по долгу послушания священной воле Благочестивейшего Государя, зрю на путь к новой столице; и утешение воспоминания обнадеживает утешением беседования лицем к лицу.

Благодарю, что воспоминание о мне соединяете с молитвою. Немощь моя имеет нужду в сей помощи.

Что смирение Ваше говорит о преткновениях на пути ду­ховной жизни, — сие внимание добро, и полезно, и само по себе уже охранительно. Благодать же Божия, при данном Вам разу­ме пути Господня, да управит шествие Ваше ко спасению и ру­ководство вверенных Вам, стопами твердыми и непоколеби­мыми, по заповедям Божиим, со свидетельством слова Божия и Духа Божия, сосвидетельствующего духу верующему и чисте молящемуся. О сем моляся, благословение Божие призы­ваю Вам с искреннею к Вам любовию и почтением.

Вашего Высокопреподобия

покорнейший слуга

Филарет, М<итрополит> Московский.

Дек. 3,1837

№6

С уважением читаю размышления в письме Вашем, Преподобнейший Отец Архимандрит. Но должно ли согласиться и с Вашим заключением, сие требует еще размышления. Впрочем, мысль дать Вам новый труд не мне одному принадлежит, и не мною одним уничтожена быть может. Дело сие не торопится. Будет время размыслить и, может быть, еще раз беседовать о сем с Вами.

Вы вчера по глазам моим угадали болезненность, которая к вечеру сделалась было тяжкою, и не прошла еще ныне.

Здравие Вам и мир Господень.

Филарет, М<итрополит> Московский.

Дек. 22,1837

№7

Благодарю Вашему Высокопреподобию, что помогаете общим заботам. Вести о о. Палладии утешительны. Да возрастит Господь благое, и да обессилит искушения.

Для Валаамской обители желателен начальник, не наружный токмо делатель; но и духовный подвижник, могущий препода­вать братии разум спасения. — Мысли и соображения Ваши бу­дут мне полезны для моих размышлений; но не почитаю пра­вильным войти в дело столько, чтобы я предложил в настоятели кого другого, не только в Св. Синоде, но и в беседе со Владыкою. О чем он спросит, о том и я с ним рассуждать не отрекусь.

Мир Господень Вам и Вашему во Христе братству с любовию призываю.

Вашего Высокопреподобия

покорнейший слуга

Филарет, М<итрополит> Московский.

Окт. 31,1838

№8

Константинопольский, бывший при Нектарии, после Карфа­генского: потому что такой порядок во втором правиле Трульского собора.

Церковь есть не только повсеместная, христиан православ­ных всех мест объемлющая, но также и всевременная. Посему греческое наименование Кафолической, в котором нет понятия о месте, и которое потому заключает под собою всеобщность места и времени, — лучше выражает наименование повсемественной Церкви.

Слова Лютера так ужасны и гнусны, что не знаю, хорошо ли осквернять ими православную страницу, и не лучше ли сказать читателю: посмотри такую-то книгу, а я не хочу писать диаволо вдохновенных слов.

Примечание к правилу о Ангеловцах посылал я к Вам вчера: но как Вас не застали, то отдал Архимандриту Платону, кото­рый хотел ныне рано послать в типографию. Потребуйте листа с примечанием.

Вот и конец Карфагенского собора.

Ноябр<ь> 5,1838

№9

Преподобнейший Отец Архимандрит!

Уважаю избравшего Вас посредником, так как и все семей­ство его; и желаю исполнить его желание. Но боюсь решитель­но обнадежить в исполнении, потому что мы не имеем власти перемещать по произволу, как имеют светские начальства. Ежели бы мне сказали причину, то, вероятно, дали бы мне бо­лее силы исполнить дело, которым [утешить] добрых и уважа­емых людей искренне желаю.

Призываю Вам благословение Божие, молитвам Вашим себя поручаю.

Филарет, М<итрополит> Московский.

Москва. Сент.22,1841

№10

Преподобнейший Отец Архимандрит!

До того занимала меня мысль, что долго не отвечаю на два занимательные письма Ваши, что на сих днях, во сне, кто-то мне сказал о Вашем приезде, и на вопрос, где Вам остановиться? — я ответствовал: у меня. Пока нет сего наяву, я доволен моим отве­том во сне, который не без правды и в том отношении, что засим получил я Ваше третье письмо.

Жаль, если и доброе направление нынешнего Валаамского Игумена не довольно врачебно для принесенных в обитель бо­лезней. Ваши посещения и сношения должны помогать сему, при доверенности и полномочии от высшей власти.

От подначальных немало зла монастырям. Кажется, надобно подумать, чтобы некоторые обители особенно образовать в ка­честве исправительных, с приличными правилами и способами.

Мысль переложить книгу Аввы Дорофея на язык более об­щеупотребительный, да поможет Вам Бог в действии, со внима­нием, чтобы язык был и прост и точен.

Мудрование и деяния монаха Порфирия стоили ль труда, который Вы употребили на изложение их? Как уже довольно давно было видно, что он не подчиняет своего мудрования Ва­шему руководству, то, по моему мнению, давно пора освободить Вашу обитель от его самочиния и Петербург от его поучений.

На себя, по-прежнему, жалуюсь Вам, как на болезненного и потому мало деятельного. Вот, мой и Ваш праздник приближа­ется, и я еще не знаю, в силах ли буду предпринять путь в Лавру.

Мир и благословение Божие с любовию Вам призываю.

Вашего Высокопреподобия

покорнейший слуга

Филарет, М<итрополит> Московский.

Москва. Сент.22,1841

О. Казначею мое доброе воспоминание и поклон.

Откровенная и стремлением к добру одушевляемая беседа М. М. А. оставила во мне доброе воспоминание. Господь да уте­шит Его утешением временным и вечным.

№ 11

Хотя Вы запрещаете мне, Преподобнейший Отец Архимандрит, писать, однако я не могу на приятные черты братолюбием водимой руки не отвечать подобным образом. Очень утешительно мне об­щение Ваше с моим смирением, и для меня не только приятно, но, надеюсь, и назидательно было бы разделить с Вами молитву и бе­седу и видеть устроение братии Вашей. Но невольник я и моих занятий и моих немощей, и потому не в силах Вам обещать того, от чего отказываться отнюдь не желаю. Желание и благодарность мою примите, а исполнение да строит Господь. Благословение Божие и мир Вам и братии Вашей с любовию призываю.

Филарет, М<итрополит> Московский.

СПб. Мар<т> 10,1842

Письма святителя Игнатия

к святителю Филарету, Митрополиту Московскому[22]

№1

Ваше Высокопреосвященство!

Милостивейший Архипастырь и Отец!

Когда имел я счастье быть у Вас и Вам благоугодно было спро­сить, не имею ли усердия участвовать в Цензуре духовных книг, — то внезапность вопроса не дозволила мне представить на благорассмотрение Вашего Высокопреосвященства удовлетворительного ответа Сими строками хочу пополнить оный.

Нахожу деятельность цензора весьма для себя отяготитель­ною и по душе и по телу. По телу: должен я по крайней мере в неделю раз ездить в Петербург, для общих совещаний с прочи­ми членами цензурного комитета. Весьма часто должно будет мне являться для объяснений к членам Святейшего Синода, в случае их нездоровья или отлучки должен повторить приезд. Для чело­века, живущего в Столице и пользующегося здоровьем, сие удоб­но и легко; но мне при сильном расстройстве нерв, загородному жителю, до безмерия отяготительно. За каждую поездку в город плачу дорого; должен лежать целые сутки, так ослабну, так зало­мит все кости! По душе: решился я принять монастырскую жизнь не для цели честолюбия земного, ниже для цели пострижения; напротив должен был не без сильной душевной борьбы отказать­ся от честолюбивых видов и призраков, являвшихся мне во всем блеске в мирской моей жизни. Если присовокупить к сему лю­бовь моих родителей, то могу сказать: сколько сделал я пожерт­вований многоценных, дабы наследовать уединенную келлию, то село, на коем скрыт бесценный бисер! Десять лет уединяясь (бо­лее или менее) в келлии и отвлекая ум мой от многообразности и многочисленности предметов — уже чувствуя, что многие воспо­минания во мне замерли, — не могу без очевидного бедствия ду­шевного вдаться в море забот внешних, суждений, прений, выез­дов, — в жизнь путешественника. Самым пребыванием в Сергиевой Пустыне до зела отягощаюсь, — и единственно потому не утруждаю просьбою о увольнении из оной Государя Императора, чтобы не быть перед Ним до конца неблагодарным — молчу до времени, ожидая, что перст Божий укажет мне приличное к уеди­нению время. О сем прилежно молю Господа. — Изволили также спрашивать: чем я занимаюсь? Позвольте, нет у меня лишнего времени. Не говорю уже о том, сколько оного похищает у меня слабость тела, монастырские заботы, — а паче всего выезды.

Дата добавления: 2015-06-04