Том VII 12 страница. Всего четыре месяца пробыл Дмитрий Александрович в Но­воезерском монастыре, но видно, что отец Феофан произвел на него глубокое впечатление: к воспоминаниям о

Всего четыре месяца пробыл Дмитрий Александрович в Но­воезерском монастыре, но видно, что отец Феофан произвел на него глубокое впечатление: к воспоминаниям о нем не раз воз­вращался на протяжении всей своей жизни. Так, в 1838 г., раз­бираясь по поручению Святейшего Синода с обстоятельствами в Валаамском монастыре, он в Рапорте на имя Митрополита Серафима приводил в пример -«почтеннейшего старца о. Феофана Новоезерского», который «по подобию праведного Иова, предоставив занятие внешними предметами о. Вениамину, сам занимался непрестанно молитвами и словом Божиим». В1847 г., в приведенном выше письме к архиепископу Илиодору, он так­же ставил о. Феофана в пример, когда «настоятель, живущий на покое, если возлюбит поучаться в Законе Божием, если изберет в жребий свой часть Марии, остережется от всякого участия в части Марфиной, то проведет тихо, безмятежно дни свои, осо­бенно в монастыре пустынном и общежительном», а в 1861 г. в письме к игумену Антонию (Бочкову), он, рассуждая о «разно­родных направлениях монашеских», писал: «В 1829 году, при жизни старца Феофана, я приехал в Новоезерск, пожив в Оптиной и Площанской: мне показались новоезерские монахи миря­нами, несмотря на отличное благоустройство монастыря и по­рядок богослужения, который, однако, ниже Площанского и Белобережского. Я спросил монахов: ходят ли они к Старцу для совета и откровения помыслов. Отвечали: «никто не ходит, за исключением Комаровского[90], а обращаются к Старцу за сове­том преимущественно Горицкие монахини и в большом количе­стве миряне». Беседовал я несколько раз со Старцем: он прямо отвергал душевное делание, как очень удобное к переходу в пре­лесть, и выказал очень малую начитанность. Проводил он жизнь постную; к службам ходил неупустительно; вставал до утрени за час и вычитывал в келлии правило; сложения был атлетичес­кого, росту малого. Сообразно собственному направлению он руководил и других: как новоезерское братство, так и горицкие чужды духовного делания; все их внимание устремлено на бла­говидность наружного поведения и на телесный подвиг».

Кстати же, с некоторыми монахинями Горицкого девичьего монастыря святитель Игнатий был знаком. С двумя из них, в бу­дущем проявившими себя великими подвижницами, он поддер­живал дружеские о Господе отношения долгие годы. Первая — это матушка Феофания (в миру Александра Сергеевна Готовцева, в девичестве Щулепникова; 15 февраля 1787-16 мая 1866). В 1809 г. 15 января она вышла замуж за генерал-майора Семена Степановича Готовцева, а 8 августа этого же года он скончался от ран, полученных в сражении со шведами; через четыре года, 13 ноября 1813 г., умерла ее малютка-дочка Анна. Еще при жиз­ни дочери Александра Сергеевна, посетив Новоезерский монас­тырь, познакомилась с о. Феофаном, а после ее кончины вела с ним переписку, находя в его письмах подкрепление и утешение в скорбях. В 1818 г. она окончательно решилась уйти в монас­тырь, выбрав для этого известный благочестием Горицкий. Она прибыла туда 9 марта и уже 16 сентября приняла постриг в ря­софор с переименованием в Феофанию; в мантию она была по­стрижена почти через 20 лет — 8 ноября 1837 г. В то время игу­меньей монастыря была Маврикия (Ходнева). Будучи сама из простых и малограмотна, «она получила от Бога особый дар уп­равлять монастырем, и слава о ее подвижнической жизни при­влекала к ней ищущих спасения от соблазна и суеты в уединении и молитве»[91]. Число насельницв монастыре при ней простиралось до 600 человек. Она на первых порах с большим недоверием от­неслась к новоначальной Феофании, считая ее белоручкой. Но, увидев ее искреннюю готовность выполнять любые послушания, ее смирение и покорность, полюбила ее и сделала своей дове­ренной помощницей и советчицей.

Уход Александры Сергеевны в монастырь произвел большое впечатление на ее родных. Через некоторое время в Горицкий монастырь прибыла ее старшая сестра, Анна Сергеевна, на тре­тий день постриглась в рясофор, а через три года — в мантию, получив имя Маврикия; скончалась она схимонахиней восьми­десяти двух лет в 1855 г. Через год после Анны Сергеевны в мо­настырь поступили еще три их родственницы. Брат их, Петр Сергеевич Щулепников, пожелал поступить в Новоезерский монастырь, но будучи слабого здоровья, не доехав, скончался в Горицком монастыре.

Душевной отрадой для монахини Феофании стало поступле­ние в 1824 г. в монастырь воспитанницы графини А. А. Орловой-Чесменской[92], Марии Никитичны Крымовой (30 июня 1800 — 2 февраля 1866). Красавица, получившая прекрасное образова­ние в Смольном институте, она тяготилась мирскими радостя­ми и избрала Горицкий монастырь, потому что наслышалась о его строгом иноческом уставе и благочестивой жизни его под­вижниц. Через несколько месяцев по прибытии она была пост­рижена о. Феофаном Новоезерским, и ей дано было имя Варсонофии. Игуменья Маврикия определила ее под начало сестры Феофании, и она «пребывала в ее послушании и у нее в кельях, хотя и в разных комнатах, более сорока одного года».

Уединенность Горицого монастыря, руководство им игуме­ньей Маврикией, строгая жизнь в трудах — все здесь соответ­ствовало идеалу иночества, к которому стремились монахини Феофания и Варсонофия. Но искушение подошло в 1845 г., ког­да был получен «указ строгий»: монахине Феофании к первому числу июля быть в Петербурге. В столице, по воле Государя Императора Николая I, должна была быть восстановлена женс­кая обитель. Восстановительницей была избрана монахиня Горицкого монастыря Феофания (Готовцева). Матушке Феофа­нии шел тогда уже шестидесятый год, но прозорливы были те, кто избрал именно ее для воплощения воли Государя в жизнь. •«Велико было смятение в обители», много слез пролила сама Феофания и те, которым приходилось с ней расставаться. Игу­менья «почернела от затаенной скорби». Но приказ начальства требовал исполнения.

С собою в Петербург матушка Феофания взяла монахинь Варсонофию, Юлию и Ермиону (бывшую горничную ее молодых лет, Дзпню). Немного позже, по распоряжению Митрополита Антония, к ней были присланы из Гориц еще двадцать монахинь. Церемо­ния посвящения монахини Феофании во игуменью состоялась 28 октября 1845 г. Посвящал ее сам Митрополит Антоний.

Тяжело было всем прибывшим из благоустроенного Горицкого монастыря на пустом месте в равнодушном Петербурге. Много слез пролила Игуменья, много слез пролили ее подопечные, но и много трудов положили они, прежде чем начал подниматься ве­ликолепный Воскресенский Новодевичий монастырь. Игуменья Феофания оказалась талантливым организатором, с огромным чувством такта, привлекавшим и благотворителей и сотрудников. Главной ее помощницей и вдохновительницей в трудах была мо­нахиня Варсонофия, не раз в тяжелые моменты выручавшая оби­тель своим умением находить новых жертвователей. Она же, сама обладавшая красивым голосом, помогала Игуменье в подборе и обучении клиросных для благолепного пения во время богослу­жений. Обе они сумели наладить в монастыре рукодельные мас­терские, привлечь преподавателей для обучения сестер иконо­писи, золотошвейному искусству, выделки церковной утвари. Вышедшие из мастерских изделия становились лучшим укра­шением храмов.

Двадцать лет жизни отдали скромные труженицы монасты­рю. Для человеческой жизни это совсем немалый срок. Но смот­ря на результаты их труда, на вновь возникшие величественные храмы, на их своеобразную архитектуру, представляя, как пре­красно они выглядели изнутри, невероятным кажется, что все это был создано за такой короткий промежуток времени! Ко­нечно, действовал Божий промысл!

Есть все основания предполагать, что первый монастырь, с которым игуменья Феофан и я установила контакты по прибы­тии в Петербург, была Сергиева пустынь. Хотя бы потому, что там находился знакомый ей с детства, опытный в монастырских делах Павел Петрович Яковлев, советами которого она пользо­валась во все время управления монастырем. Со святителем Игнатием (тогда еще Дмитрием Александровичем Брянчаниновым) она тоже могла познакомиться во время его пребывания в Новоезерском монастыре. Свидетельством того, что он был зна­ком с некоторыми монахинями Горицкого монастыря, являют­ся его приписки в письмах к Яковлеву, когда тот приезжал в Горицы навестить свою матушку: «Потрудитесь передать мой всеусердный поклон, во-первых, почтеннейшей родительнице Вашей матери Софии, во-вторых, достопочтеннейшей Г-же Игу­мений старице Схимонахине, и прочим о Господе знающим меня». Их знакомство могло продолжиться во время приездов игуменьи Маврикии и сопровождавшей ее Феофан и и в Петер­бург по делам монастыря.

Постоянная возможность личных встреч игуменьи Феофании и архимандрита Игнатия делала ненужной переписку. По­этому более подробные письменные свидетельства об их взаи­моотношениях отсутствуют. Но вот в 1847 г. архимандрит Иг­натий удалился из Петербурга в Николо-Бабаевский монастырь. Уже в письме от 7 сентября к своему наместнику он пишет: «При свидании с Госпожею Игуменией Феофаниею засвидетельствуй ей, равно и матери Варсонофии мой усерднейший поклон»; в письме, написанном в октябре: «Потрудись поздравить Госпо­жу Игумению Феофанию с днем ее Ангела, когда он настанет, поручаю себя ее святым молитвам. — И мать Варсонофия, ко­нечно, я уверен, не забывает меня»; от 25 декабря: «Отдай сам или чрез кого два экземпляра «Валаамского монастыря» в Де­вичий Петербургский монастырь Госпожам Игуменьи и Благо­чинной. Прошу их, чтобы они сами заглянули в эти тетрадки, но не давали никому»...

Близкие отношения с Сергиевой пустынью у Игуменьи и Благочинной Новодевичьего монастыря сохранялись и после отъезда епископа Игнатия из Петербурга. Искренняя дружба связывала их с преемником епископа Игнатия, архимандритом Игнатием (Малышевым). 3 февраля 1866 г. он сослужил двум святителям, Митрополиту Киевскому Арсению и епископу Ни­жегородскому Нектарию при Литургии и отпевании усопшей матери Варсонофии. А 9 мая этого же года, за неделю до исхода самой игумений Феофании, он приезжал помолиться за нее. «Моих-то не оставьте!» — повторила она ему несколько раз.

Во все время последней болезни игумений Феофании при ней почти безотходно находился Павел Петрович Яковлев. «Она часто говорила, что он с детства своего готов был служить ей, как покорный сын матери своей... Собираясь с силами, переда­вала ему свои желания и распоряжения по делам монастырс­ким, так как издавна привыкла пользоваться его опытными со­ветами и готовность служить ей по мере сил»[93]. Последняя просьба игуменьи Феофании к сестрам была: «Молитесь, чтобы наша обитель стояла до скончания веков!» Ее и их молитвами Воскресенский Новодевичий монастырь поднимается в настоя­щее время из руин трудами их последовательниц и почитатель­ниц, чтобы снова занять достойное место среди исторических святынь Санкт-Петербурга.

Письмо святителя Игнатия к игумений Феофании (Готовцевой)[94]

В терпении Вашем стяжавайте душу Вашу и души словесных овец Ваших, предавая их умственно Воле и Промыслу Божиим: мы, настоятели — не более как орудия промысла Божия. Мы, сами по себе, ничего не значим и, без особенной помощи Божией, не можем окормлять не только ближних, но самих себя. Таковое раз­мышление будет доставлять спокойствие сердцу Вашему. Я гово­рю с Вами, как бы с самим собою. О непокоряющихся и не внима­ющих слову спасения, не надо очень печалиться; но, сказав им подобающее, предавать их воле Божией, которая может их обра­тить на правый путь чрез другие орудия и средства, которых в деснице бесчисленное множество. К несчастию нашего времени, точно, как Вы изволите говорить, многие, вступая в монастырь, занимаются одним земным и пребывают чуждыми монашеской цели и монашеского направления; сверх того примером своим и влиянием потрясают и других неутвержденных. Что ж делать?

Такое положение очень бедственно; но и это бедственное поло­жение должно возлагать на волю Божию и от души признавать, что мы не заслуживаем другого положения, а если б заслужива­ли, то правосудный и милосердый Бог непременно даровал бы оное. Таковые размышления доставляют душе истинно ищущей Бога мир и спокойствие: потому что Слово Божие определило нам находить успокоение душевное в едином смирении и само-укорении. На ближних сильнее действует молитва о них, неже­ли слово к ним: потому что молитва вводит в действие самого всесильного Бога, и Бог творит с созданием своим все, что Ему благоугодно. Он отверзил сердечный слух для внимания сло­вам Павла; а в тех случаях, когда не действовал перст Божий на слушателей, слова самого великого Павла оставались бесплод­ными. Будем, Достопочтеннейшая Мать, пасти вверенных нам овец прилежными и многими о них молитвами, верою, смире­нием, терпением, душеназидательным посильным и умеренным словом, чтоб слово учащаемое не произвело, по замечанию не­которого великого Отца, отвращения к слову в слушателях. И Бог да покрыет нас.

Письма архимандрита Феофана

к Александре Сергеевне Готовцевой

(игумений Феофании)[95]

№1

Ваше Превосходительство

Александра Сергеевна!

Милость Божия да будет с тобою!

Письмо Вашего Превосходительства с почты я получил сего октября, 9-го числа, в котором изволите объяснять прискорб­ность Вашу и тягостные чувствования, касающиеся до души Вашей, что сердце Ваше в беспрестанном волнении, мир стано­вится несносен, леность устрашает принять на себя строгую жизнь ангельского образа, и боитесь смущения монашествую­щей жизни, на которую якобы без звания Божия положиться не должно. Когда думаете принять твердое намерение о перемене жизни, приходят в волнение все страсти и сильный ужас обуяет; требуете от меня наставление, что предпринять ко спасению Вашему? Я, рассматривая сии обстоятельства, решить оные за­трудняюсь, а советую прибегнуть ко Господу Богу и просить от Него милости, яко всех окружающих Милосердаго Отца, пеку­щегося о спасении нашем, и воззвать к Нему: Скажи ми, Госпо­ди, путь воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою! Господи, к Тебе прибегах, научи мя творити волю Твою, яко Ты ecu Бог мой [96]. Гос­подь Бог устроил ко спасению пути, и всякий избирал себе по своему усердию: спасались в пустынях, горах и в пропастях зем­ных, в странничестве, в юродстве, в затворах и стоянием на стол­пах, но сии пути весьма жестоки и прискорбны; монастырская же жизнь устроена по воле Божией, по слову Спасителя нашего: Идеже... два или трие собрали во имя Мое, ту есмь посреде их [97], кольми же паче в большем собрании? Еще монастырская жизнь Святою Церковью почитается и земным небом, где беспрестан­но славословится Бог, как от Ангел на небес и; но как в большом собрании случаются между собою на малое время и смущения, потому что собираются из разных мест, разного воспитания, раз­ных нравов, и, не зная, как друг друга успокоить и друг друга тягости понести, через то оскорбляются; но ежели кто имеет здра­вый разум, может сам успокоиться и других успокоить проще­нием и любовию. В обителях Святой Церковию по уставу поло­жено иметь и приготовлять простую пищу, для того чтоб удобно было снискать и чтоб не утрачивать время на излишнее попече­ние; также чтоб и одежда была простая, а к сему самая удобная, черного цвету, как для смирения, так и для немаркости. В пре­жние времена в монастыри вступали Царицы и Царевны, а в мужские — Цари и Царевичи как в других государствах, так и в нашем Российском, и не боялись; и нельзя, чтоб не несли они прискорбия, а через то спасались. Бог зовет всех ко спасению обещания ради будущих благ. Приидите, — глаголет, — ко Мне ecu труждающиися и обременении, и Аз упокою вы: возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сер­дцем: и обрящете покой душам вашим [98]. Ежели у Вашего Превос­ходительства к мирской жизни склонности нет, приступите ко Господу, поработайте Ему в сей кратко временной жизни; Бог больших подвигов не требует, а только кротости и смирения и чистоты душевной и телесной. Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят [99]; для Бога немного потрудиться в здешней жизни, но воздаяния много, чего ум человеческий постигнуть не может. Бог истинен, и нет неправды в Нем, что обещал — исполнит, но избави Боже лишиться сего за слабость и неверие наше! Честна пред Господом смерть преподобных Его, в память вечную будет праведник, от слуха зла не убоится; напротив того: да исчезнут грешницы от земли и беззаконницы, якоже не быти им. Страш­ное прещение! Советую Вашему Превосходительству на первый случай, чтоб без привычки нетрудна казалась монастырская жизнь, попробовать таким образом: сперва попеременно пожи­вите в Горицком монастыре (как в оной обители устав, соответ­ствующий монашеской жизни, и церковное пение, и чтение по­рядочное), не переменяя своей одежды, и, когда скучно пока­жется, можете в доме побывать, пока привыкнете к оной жизни. Ежели невместно покажется, что делать уже, хотя и в доме дни свои провождать можете, и как Бог зовет к Себе, а не принужда­ет, равным образом и я Вашему Превосходительству предлагаю только мое мнение, а не утверждаю, а Вы, смотря свои силы, из­берите путь, как я упоминал, по воле Божией. Итак, желая ва­шему Превосходительству всякого благополучия, и да будет на Вас благословение Божие, пребуду Вашего Превосходительства усердный всех благ желатель и богомолец,

Кирилле-Новоезерский игумен Феофан. 16 сентября 1816 года

№2[100]

Сестрице Вашей Божие благословение и по просфоре Вам; письмо брата Вашего возвращаю.

Преподобнейшая мать Феофания, милость Божия да будет с тобою!

Письмо Ваше от матери Маврикии я получил, в котором пи­шете о душевном своем расстройстве и не знаете, что с собою делать, что приходите в худшее состояние, и даже до отчаяния, и просите меня, чтоб я Вас побранил. На сие Вам отвечаю: кто любит наказание и обличение и приемлет оное, тому может быть это врачевством душевным. Святой апостол Павел говорит в послании к Тимофею: Всяко Писание богодухновенно и полезно (есть) ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию еже в правде, да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован [101]. Теперь уже доходит дело, по просьбе Вашей, и до того, что должно побранить Вас, но я Вам же сие поручаю: побраните Вы себя хорошенько. Скажите себе: «Феофания, кто ты? Земля, прах, пепел, пища червей, и как можешь противиться слову Божию, Небесному учению?»

Христос, Сын Божий, велит терпеть! В терпении вашем стяжите души ваша, а ты терпеть в случающихся скорбных при­ключениях не хочешь. Христос, Сын Божий, Сам изволил тер­петь нашего ради спасения, будучи безгрешен. И так скажи еще себе: «Опомнись! Ежели в здешней жизни неприятные случаи приводят тебя до такого нетерпения, что порываешься к отчая­нию, то как будешь терпеть в будущей бесконечной жизни веч­ное мучение? Сходно ль оно с христианскою жизнью, а паче с духовною? Господь тебя призвал в служение Себе, вчинил тебя в число Ангельское, ввел тебя в свою небесную ограду, в святую обитель, но ты нечувствительна, чего ж тебе не достает? Только что преселения в Царствие Небесное? Потерпи со смирением, получишь, что Господь обещал. Занимаешься ты пустыми мыс­лями, оставляешь Господа Бога, надежду на него не полагаешь, бежишь мысленно от лица Его, Он зовет: Приидите ко Мне ecu труждающиися и обремененный, и Аз упокою вы... и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим. Еще скажите себе: «Феофания, смотри, что ты делаешь? Пренебрегаешь смиренные глаголы Создателя своего, приятное призывание: Придите ко мне... Я упокою вас. Что сего Драгоценнее? Хотя б кто имел сокровище всей вселенной, мо­жет ли оно упокоить? Может ли дать Царствие Небесное? Но ничего вечного дать не может, а только что одно мечтание пока­жет к прелести, как находящемуся во сне. Уснуша сном своим и восставше ничтоже обретоша в руках своих [102]. «Ежели, Феофания, — скажите себе, — не очувствуешься и не хочешь смирить себя и предать себя Господней воле, то услышишь страшное из­речение Господа своего, Благодетеля, Отца Премилосердого: Идите от Мене... Куда ж? Во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его [103]». Страшное изречение благого, кроткого и Пре­милосердого Отца! Вот до чего нас доводит грубость, ожесточе­ние, и окаменение, и нечувствие наше о всех излиянных на нас милостях! Я, с моей стороны, прошу Вас, признайте свою по­грешность пред Господом Богом, падите пред лицом Его и скажите: Не отвержемене от лица Твоего и духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и духом Владычным утверди мя [104]. Тогда услышишь благословенный глас: Отпущаются греси твои, будь в мирной жизни и тишине и ктому не согрешай. Нам довольно примеров: погрешали и святыи и получали прощение; были и великие грешники и грешницы, об­ратились ко Господу, раскаялись, Господь дал им жребий такой же, как и святым. Не смущайтесь, скажите себе пророческое сло­во: Обратися, душе моя, в покой твой, яко Господь благодействова тя. Яко изъят душу мою от смерти, очи мои от слез и нозе мои от поползновения [105]. Ежели приводит тебя в беспокойство резчик и позолотчик, что ж делать? Тоже прибегнуть к терпению; Бог все исправит, хотя несколько и попозже, нежели как располага­ли своими мыслями. Не было ли к благому намерению попуще­ния тщеславных мыслей, что вы успеете свой придел привести ко освящению прежде других, забыв просить помощи Божией? И так-то в свое время, назначенное Вами, и не исполняется, но исполнится. Помолитесь Господу Богу, чтоб вспомоществовал, и Бог поможет, а Вы свое старание прилагайте без смущения.

Итак, желая Вам спокойной жизни, пребуду Вашего препо­добия усердный всех благ желатель

архимандрит Феофан. Июля 11-го, 1821 года

III

Архимандрит Фотий

«Политический деятель, патриот России» — так называли знаменитого архимандрита Новгородского Юрьева монастыря Фотия благорасположенные к нему церковные историки.

Архимандрит Фотий (в миру Петр Никитич Спасский, 1792— 1838) родился в бедной семье, его отец был чтецом церкви Преоб­ражения Господня Спасского погоста Новгородского уезда. По окончании Новгородской семинарии он поступил в Петербургс­кую Духовную академию, но по болезни не смог ее окончить. В 1817 г. он был пострижен и направлен преподавателем в Кадетс­кий корпус. Уже в это время своими способностями он привлек внимание Митрополита Серафима и таких выдающихся духов­ных писателей, как Иннокентий (Вениаминов) и Филарет (Дроз­дов). В 1821 г. он был назначен игуменом Деревяницкого монас­тыря, в 1822 г. — Сковороде кого, но в этом же году переведен в старинный Юрьев монастырь Новгородской епархии.

Особенно ярко архимандрит Фотий проявил себя как про­тивник масонских лож и мистицизма, а также Библейского об­щества[106], возглавляемого Министром духовных дел и народно­го просвещения князем А. Н. Голицыным[107]. По ходатайству поддерживающих Фотия Митрополита Серафима и графини А. А. Орловой-Чесменской[108], он был принят Александром I. Бесе­да с иим произвела на Государя Императора такое впечатление, что деятельность масонских лож в России была запрещена, а пос­ле повторной аудиенции в 1824 г. было упразднено Министер­ство, возглавляемое князем А. Н. Голицыным. Деятельность Биб­лейского общества была приостановлена уже при Николае I в 1826 г., вследствие доклада Митрополитов Серафима и Евгения Болховитинова. Фотий писал тогда своему другу, архимандриту Симоновского монастыря Герасиму: -«Порадуйся, старче препо­добный, нечестие пресеклось, армия богохульная диавола паде, ересей и расколов язык онемел; общества все богопротивные, якоже ад, сокрушились».

Личность архимандрита Фотия вызывала разные чувства у его современников. С одной стороны, своей антимасонской дея­тельностью он нажил немало врагов, интриговавших и распрос­транявших против него многие клеветы. Но в то же время его борьба за чистоту православия, его настоятельская деятельность привлекали к нему большое число истинных почитателей из разных слоев общества. Поклонник архимандрита Фотия, Анд­рей Николаевич Муравьев, писал о нем: -«Замечательно будет лицо его в летописях новгородских: кроме необычайности соб­ственной его жизни, изнурительного поста при ежедневном слу­жении, сорокадневного безмолвия в течение Четыредесятницы и других подвигов. <...> он действительно был не только обно­вителем своей обители, но и настоящим архимандритом всех монастырей Новгородских, по древнему назначению настояте­лей Юрьева»[109]. Следует также добавить, что архимандрит Фо­тий был известен и как писатель: при его преемниках в библио­теке Юрьева монастыря насчитывалось 24 книги его сочинений.

В числе близких к Фотию людей были известные государствен­ные и церковные деятели. Его духовными дочерьми были княгиня Прасковья Михайловна Толстая — дочь М. И. Кутузова-Голенищева; вдова Г. Р. Державина, Дарья Алексеевна; дочь героя Чесмы, графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская и др. Памятником взаимоотношений с ними осталась их обширная переписка.

Среди почитателей Фотия был много богатых благотворителей, их усердие весьма способствовало обновлению Юрьева монасты­ря. С 1821 по 1831 г. архимандрит Фотий получил от них до 300 тысяч рублей. Но главной благотворительницей была А. А. Орло­ва-Чесменская. Графиня Анна Алексеевна благотворила многим монастырям, в том числе и Сергиевой пустыни, которую она не раз выручала в трудных обстоятельствах. Однако с архимандритом Фотием и с Юрьевым монастырем ее связывали наиболее близкие духовные отношения. На Юрьев монастырь она истратила до 1832 г. около 700 тысяч рублей. Благодаря этим огромным суммам, архи­мандрит Фотий поднял монастырь из развалин и превратил его в одну из самых богатых и прекрасных обителей России. Но, по сло­вам А. Н. Муравьева: «Тот же поток щедрых деяний излил [он] на прочие убогие обители древней Славянской столицы. <...> И Свя­тая София, священный залог славы Новгородской, сделалась так­же предметом его забот». Величайшей заслугой Фотия, считал А. Н. Муравьев, было «восстановление древнего чина иноческой жизни в своей обители, и возбуждение чрез то духа молитвы <...> самый чин богослужения и церковные напевы отзывались давно минувшим, и потому роднились с сердцем; невольно разжигая дух молитвы, видением и слышанием древнего церковного быта».

Эти слова А. Н. Муравьева позволяют думать, что направле­ние Фотия в руководстве монастырем было сродни тому, кото­рое проводил в Сергиевой пустыни архимандрит Игнатий Брянчанинов. Встречались ли они лично — об этом свидетельств нет. Жизнеописание Святителя отмечает только, что в 1832 г. заез­жал в Юрьев монастырь и представился там настоятелю Миха­ил Васильевич Чихачев. Но, во всяком случае, графиня Анна Алексеевна, поддерживавшая дружеские отношения с Сергие­вой пустынью, конечно, рассказывала своему духовному отцу о ее молодом настоятеле. И приведенное письмо архимандрита Фотия к архимандриту Игнатию — от старшего к младшему — весьма благожелательно.

Посетил архимандрит Игнатий Юрьев монастырь в 1847 г. по пути в Николо-Бабаевский монастырь. 12 июля этого года он пи­сал своему наместнику в Сергиеву пустынь:«... на последней стан­ции к Новгороду пошел сильный дождь, провожавший нас до са­мого Юрьева. <...> В Юрьеве отец Архимандрит принял меня очень благосклонно; сегодня утром был у ранней обедни в ниж­ней пещерной Церкви; обедню совершал отец Владимир с учени­ком своим иеродиаконом Виталием: они очень милы — вместе. Отец Владимир служит благоговейно, — как быть старцу; Вита­лий — с приятною простотою. После Литургии отец Архиманд­рит отправил соборне панихиду по почившем восстановителе Юрьевской обители. <...> Отец Владимир пришлет тебе два пор­трета отца Фотия и вид Юрьева монастыря. Один из портретов возьми себе; а другой портрет и вид обители вели обделать в бу­мажные рамки для моих келлий. Сегодня суббота; скоро громкий и звучный колокол ударит к всенощному бдению; думаю участво­вать сегодня вечером и завтра утром в Богослужении, а завтра после обеда отправиться в дальнейший путь».

Письмо архимандрита Фотия к святителю Игнатию[110]

Радуйся, отче преподобие,

достоблаженне Игнатие!

Радуюсь о тебе и Христа Бога благодарю, что ты печешися о стаде твоем, любишь не токмо своих чад, но и приходящих милосердуешь недужных. Твоя любовь молит, дабы я принял к себе недужного, сущего во твоей обители: добро дело ты делаешь, что ты хочешь ему бесному исцеления у Бога: но я тебе благ совет скажу: такового рода люди преданы во власть врага свыше и враг их мучит зде, да не страждут там; нашего ради уцеломудрения дается таковому, каков и у тебя бесен есть, быть, да дух его спасется. Случается, что душа всегда связанная та­ковых людей от духа нечистого, не имущая ничтоже благо де­лать, лишь бывает в некое время на своей свободе, тогда быва­ет в полном своем уме и действии и чище делает, и видит, не­жели кто из нас свободен будучи от лукавого и не терпяй искушения. Иного дух мучит, имея жилище свое в нем, а в ином вовсе не живет, но служит ин, яко раб сатане, и весь его есть, и сего ради не искушает, а бережет как своего, и разные люди разные суды о себе имеют, и приемлют зде себе искушение. Иные страждущие от бесов яко злато в огне не сгорают: а иные нестраждущие, лишь к ним враг приразится, яко сухая трава скоро сгорят от него, потребятся. А всякому свое время иску­шение приять грядет. И так по бесчисленным опытам скажу, милосердуя о себе самом: не связывайся николи с бесными: приходящего не гнушайся, не изгоняй, не бойся, не смущайся, но к нему и не прилепляйся: дух благий иногда влечет туда страждущего, куда он не чает попасть для его временного и веч­ного блага. Дух лукавый ловец адский идет часто таковыми уловить в сети свои не блюдущихся различно искушая, а Дух Святой Небесный Ловец предает врага в руки самых уловлен­ных: и над бесом сбывается слово Писания: ров изры и ископа яму, в ню же сам и падет [111].

Дата добавления: 2015-06-04