Том VII 16 страница

Не одно Добротолюбие употреблено во зло! Употреблены во зло Писания святаго Апостола Павла, как засвидетельствовал сам верховный Петр. Употреблено еретичествующими во зло все Свя­щенное Писание. Самое Божественное Евангелие употребили и доселе употребляют во зло, для погибели своей, многие милли­оны протестантов, толкуя его неправильно и неблагочестно, по поводу будто бы его, удаляясь от единения со вселенскою Церковию, составляя отдельное душепагубное еретическое сонмище, которое они дерзают называть Церковию Евангельскою. Апостол Павел свидетельствует, что они — Апостолы — Христово благо­ухание Богови в спасаемых и погибающих: овем убо воня смерт­ная в смерть, овем же воня животная в живот. Даже о Господе Иисусе Христе сказал Святый Богоприимец Симеон: «Се лежит Сей на падение и на востание многих во Исраили, и в знамение пререкаемо».— Святый Исаак Сирский в 54-м Слове говорит: «Сло­во крестное погибающим юродство есть. Что из сего следует? — Поелику оное слово крестное казалось юродством тем, которые не ощущали силы сего слова, то долженствовало ли Павлу умол­кнуть и престать от проповеди? Но и до сего дня крест служит поводом к претыканию и соблазну Иудеям и Еллинам. — Итак, должно ли умолчать, чтоб сии не соблазнялись? — Павел не толь­ко не умолчал, но так взывал: Мне да не будет хвалитися, токмо о Кресте Господа нашего Иисуса Христа. Поведано здесь святым Апостолом хваление о Кресте не с тем, чтоб соблазнить других, но чтоб возвестить о великой силе Креста».

Божественное добро не должно быть отвергаемо, если неко­торые или и многие употребили его во зло. Это надо отнести и ко Иисусовой молитве. Сам Иисус был камнем преткновения для многих; проповедь о Нем была камнем преткновения; Крест Его был камнем преткновения; как же Святейшему Имени Его не участвовать в тех же обстоятельствах? Из того, что могу я заключать по двадцатилетним наблюдениям современного мо­нашества Православной Отечественной Церкви, находясь это время сам в недре его, даю следующий отзыв. Если находятся еще в наши времена, времена нищеты, глада и мрака в духовном отношении, иноки, имеющие отчасти истинное духовное рассуж­дение; то это те весьма немногие, которые, будучи просвещены умною Иисусовою молитвою, познали подробно свои страсти, действия лукавых духов и наконец действие Духа Божия, начи­нающегося с излияния в душу священного мира о Христе. Кто же при свете умной молитвы не узрел страстей своих, не познал действия лукавых духов и не вкусил, что такое мир Христов, соединяющий воедино ум, душу и тело, тот не имеет и понятия о духовном рассуждении, хотя и мнит иметь его обольщаемый тщеславием. Таковое мнение свойственно всем, проходящим, так называемый Св<ятым> Симеоном Новым Богословом, второй образ внимания и молитвы. При благонравии можно иметь рас­суждение, или разум и естественный, и деятельный, и образо­ванный науками и чтением, как весьма основательно рассужда­ет о сем Преподобный Григорий Синайский; но это еще — не рассуждение духовное! От такового разума отстоит духовное рассуждение, как небо от земли, и превосходнее его, как свет сол­нца превосходнее тусклого света ночных светил небесных.

№5

Что скажу на письмо Ваше? — Увы! Нетленной и блаженной святости не вижу в себе и следа! Не от действия благодатного смирения, но самым опытом, самыми грехопадениями моими убеждаюсь, что я грешен. Желал бы непрестанно зреть грехи мои и плакать о них; но окрадывают и омрачают меня забвение, рас­сеянность, нерадение мои! Вы изволите писать, что в письмах моих к Вам я не решался ни на какое слово, назидательное для Вас собственно. Как мог я решаться на него, имея тяжкое бревно во оке души моей, заграждающее от меня зрение грехов моих и преграждающее ток слезам моим? Говорю только вопрошающим, и то, когда уверен, что вопрошают искренно, по требованию души, а не мимоходом или по любопытству. И ныне, получив письмо Ваше, я умилился окаянным сердцем моим и беру перо для ответа Вам, единственно с тою надеждою, что милосердый Господь, видя истинную нужду души Вашей и веру Вашу, дару­ет слово полезное, а мне простит мое дерзновение по тесноте нынешнего времени, в которое весьма оскудело истинное духов­ное знание. Поелику же пишу к рабу Божию и ради Бога, то ос­тавляю все соображения мира, чтоб увлекшись каким-нибудь побуждением человеческим, не соделаться мне предателем души Вашей, прибегшей ко мне за советом о Господе, и имеющей об­винить меня пред Господом на Страшном Суде Его, если я в этом суетном веке поврежу совет мой лицемерством, лестию и человекоугодием.

Верую по преданию Церкви и с Церковию, что всякий право­славно верующий во Христа и исполняющий заповеди Его, а нарушение заповедей очищающий покаянием,— спасется. Так сказал Сам Господь юноше, вопросившему Господа, как ему спа­стись. Но есть еще и другая цель христианина, для которой в особенности назначаются иноки, цель достигаемая и не дости­гаемая: христианское совершенство.— Путь к этому совершен­ству есть очищение себя заповедями Нового Завета, Евангели­ем, руководствуясь которым сын ветхого Адама может усыновиться Новому Адаму. Всяк имели сию надежду,— говорит св<ятый> Иоанн Богослов,— очищает себя, якоже Он чист есть [146]. — Но Новая заповедь широка есть зело!

Говорит новая заповедь: Кто хочет приобрести душу свою, да погубит ю. Что значит погубление души? — Отвержение дей­ствий по собственным чувствам и понуждение себя к действию по заповедям Евангельским. Евангелие действующему таким образом сообщает свой разум и свои ощущения, принадлежа­щие к естеству нового человека, обновленного по подобию Со­здателя и Искупителя нашего. В этом состоит принуждение и насилование себя, предписываемое Евангелием. Это значит со­вет, так часто повторяемый Святыми Отцами: «Даждь кровь и приими Дух». Отсеки от себя свойства падшего естества и при­вей к себе свойства естества обновленного Христом.

Не только «плоть», но и «кровь» Царствия Божия не наследят. Но как Царствие Божие внутрь нас есть, то должно из этого зак­лючать, что доколе возбуждаются и сопровождаются в нас сер­дечные ощущения движениями крови, дотоле мы чужды духов­ного действия, истекающего от Бога. При духовном, Божествен­ном действии кровь умолкает и бывает «тишина велия». Тот святой мир, который не в нашем падшем естестве, но дарован и даруется Господом, мир, превысший всякого ума, нисходит в душу. Он изливает священное спокойствие в ум, сердце и тело раба Хри­стова, соединяет сии три воедино и представляет их Христу, по­груженных в бездну смирения, приведенных в состояние о Хрис­те. Это состояние принадлежит естеству обновленному.

Приглашаемый Вами преподать Вам совет душеполезный, со­вет о Господе, отвлекаю внимание от смердящих язв души моей и, обращаясь к Вам, говорю Вам ради Бога с сердечным плачем следующее.

У Вас пылает естественный огнь, и кровь Ваша жива. По этой причине нет места в сердце Вашем для того Божественного огня, который ввергнуть в нас пришел Господь и которым потушается огнь естественный. «Глаголяй обоя имети,— говорит св<ятый> Иоанн Лествичник,— прельсти себе». В Вас — движения, именно зависящие от крови; они препятствуют явлению движений ду­ховных, держат душу Вашу в темноте и каком-то нерешенном со­стоянии, Вами ощущаемом, но не понимаемом. Не понимаемом, потому что таковые движения могут сообщать только мнение зна­ния, а не самое знание, ясное, точное, как истинное. От того-то совесть Ваша, когда Вы рассматриваете себя и вникаете в себя, отвечает Вам невнятным, страшным голосом самомнения. Вы нуждаетесь в утешении: да утешит Вас — Истина!

В двух отношениях рассмотрим предмет, о котором теперь беседуем: в любви к ближнему и в действии умной молитвы.

Вы живы для человеков, Вы любите их огнем естественным.— Оттого и человеки для Вас живы, а Христос — мертв. (Не смути­тесь словами моими: выше я отличил спасение от совершенства, оставив говорить о первом, как по милости Божией для Вас вер­ном, говорю о пути ко второму, о очищении.) Во 2-й части Добротолюбия, в книге иноков Каллиста и Игнатия, в главе 37-й приводятся следующие слова Великого Варсонофия: «Еже не вменитися в человецех, сотворит тя вселитися во граде, а еже умрети от всякого человека сотворит тя наследовати град и со­кровища». Не убойтеся этой смерти; от нее рождается новая жизнь. Когда оживете новою жизнию, то увидите, что жизнь, умерщвления которой требует от нас Бог,— есть смерть. Это та смерть, которою умер Адам немедленно по вкушении от запре­щенного древа, ожив в смешанные познания и ощущения добра и зла. Скажите Богу о всех родственниках ваших живых и по­чивших, скажите о братиях обители вашей, о всех любимых Вами: «Господи! Это все Твое, а я кто?» Точно, все это — Божие; Божие не будем похищать себе. И мнимо любимым нами вернее быть Божиими, нежели нашими. Не правда ли? Если правда, то примем правду во спасение. Умрем для естественной любви к ближнему и оживем новою любовию к нему, любовию в Боге. Тогда умрем естественною, смешенною любовию к ближнему, когда «не сменим себя», по совету Великого Варсонофия, в «человецех», когда оплюем себя, как некую мерзость. Послужим ближнему в служении нашем, не как отцы чадам, но как рабы Гос­подам, как непотребные слуги Святым Ангелам. Этого и Павел хотел: и он так мыслил! Не себе проповедуем, — говорил он Ко­ринфянам, — но Христа Иисуса Господа, себе же самех рабов вам Иисуса Господа ради [147]. Божие отдадим Богу. Не будем мнением присваивать себе Божие: от нашего мнения Божие не сделается нашим, а только мы будем обманываться пустым, достойным сме­ха и вместе плача самообольщением. Когда же смиримся, то Бог Свое может нам дать; тогда оно точно сделается нашим по благо­дати. Таким образом Святые, соделавшись сосудами Святаго Духа, соделались и отцами в Духе, имели чад в Духе. Заповедь Христо­ва: Не порицайте себе отца на земли, ни учителя на земли, — оста­валась ненарушимою. Когда Анания и Сапфира солгали пред Апостолом Петром, то пали мертвыми; а Апостол объяснил их вину, что они солгали Богу, хотя пред собою видели не Бога, а только человека — Апостола. Но этот человек был сосуд Святаго Духа; сделанное по отношению к нему отнеслось к Богу. Многие из Святых называли чадами тех, которым они сообщали жизнь Духа. И то было истинно; потому что словам сопутствовало са­мое дело. Но мы, не имеющие в себе явного обитания Духа, мо­жем ли сами присваивать себе то, что дает только Бог. Не страш­ное ли это святотатство! Не самообольщение ли это, достойное, по производимому им ложному состоянию, горького плача? — Те из Святых Отцов, в которых обилие благодати не преливалось так, как в Апостолах и других величайших Угодниках Божиих, не дерзали называть себя учителями и отцами. Из них преподобный Нил Сорский в предисловии к своему Скитскому Уставу говорит: «Не называю вас учениками моими: один у нас Учитель — Христос» и проч. И это по завещанию Апостола, который гово­рит. Аще кто глаголет, яко словеса Божия, аще кто служит, яко от крепости, юже подает Бог, да о всем славится Бог Иисус Хрис­том [148]. Повсюду умерщвленное «я»! — Повсюду Христос живый и Подающий жизнь. Смирение убивает естественную любовь. А если она умирает от смирения, то жизнь ее составляется гордостию. Принадлежа к свойствам ветхого Адама, она требует умерщ­вления и воссоздания Духом. В ней живет идол «я», поставлен­ный на престоле татебно вкравшегося самомнения и завешиваю­щийся завесою будто бы добродетели.

Апостол Павел не любил этой любви в учениках своих к себе; за нее называл он их плотскими. Вооружаясь против нее, он пи­сал против себя, желал во мнении учеников низложить, уронить, уничтожить себя. Еда Павел распятся за вас? — говорил он им. Кто убо есть Павел? Аз насадих, Аполлос напои, Бог же возрас­ти. Тем же не насаждали есть что, ни напаяяй, но возращаяй Бог [149]. Видите ли, как ревностно ищет великий Апостол, чтоб ве­рующие во Христа были мертвы для человеков! Оживление для человеков есть умерщвление по отношению ко Христу, а следо­вательно, и ко всему Божественному и Духовному: потому что Христос есть Единый ходатай между Богом и человеками.

Возревновали некогда ученики Иоанна Предтечи, узнав, что все идут во след Иисуса,— и отвечал им великий Предтеча: Имеяй невесту жених есть, а друг женихов: стоя и послушал его, радостию радуется за глас женихов: сия убо радость моя исполнися. Оному подобает расти, мне же малитися [150]. — Великие слова! Святые слова! Точно— тогда исполняют обязанность свою на­ставники, когда ищут, чтоб в душах приводимых ими ко Христу, возвеличивался и возрастал один Христос. Они желают умалить­ся во мнении своих водимых, лишь бы возвеличился для них Христос, тогда эти наставники ощущают полноту радости, как достигшие конца своих желаний. Напротив того, те, которые при­водят вверенные их руководству души к себе, а не ко Христу, скажу безошибочно, прелюбодействуют.

Теперь — с Божией помощию несколько слов о молитве! При упражнении ею равным могут быть действия прямо зависящие от крови, а неопытный делатель может принять их за благодат­ные, как сказано в 4-й части Добротолюбия, в статье Святейше­го Каллиста Патриарха Константинопольского под заглавием: «Образ внимания молитвы». Можно найти в действиях, происходящих от крови, некоторую сладость и возмнить, что это мо­литвенное услаждение. Таковая мысль — заблужденная; это — самообольщение, именуемое Отцами — «мнением». О «мнении» говорит св<ятый> Иоанн Карпафийский в конце 49-й главы, что оно есть упитательство души (упоение души, довольной со­бою, своими мнимо сладостными состояниями) и дмение «сует­ное ума», происходящее от такового довольства, или упитательства. В этом состоянии самообольщения, называемого «мнени­ем», находились те, к которым писал святый Апостол Павел: Се сыти есте, се обогатистеся, се насладистеся [151]. Если б они точно обогатились, к чему б — обличение? Если же Апостол их обли­чает, то значит, что они имели только мнение богатства. «Мне­ние не попускает быть мнимому»,— говорит Симеон Новый Бо­гослов. Итак, может быть мнение молитвы, препятствующее познать и вкусить истинное молитвенное действие. О таковых самомнительных сказала Пресвятая Владычица наша, Богоро­дица, Приснодева Мария: Алчущих исполни благ, богатящияся же отпусти тщи [152]. Суть богатяще себе,— говорит Писание,— ничего же имуще: и суть смиряющеся во мнозе богатстве [153]. — Как можно богатиться скудным? — Явно — мнением. Но участь их достойна сожаления: в то время как алчущие исполняются благ, они отходят с пустыми руками. А в будущем веке и еже мнится имети взято будет от него (мнителя). Богатство мнимое может ли быть существенным? При обличении, отвержении на суде Божием самого мнения, с чем останутся имевшие лишь одно мнение? — С пустыми руками.

Что сказать об ощущаемых вами действиях при молитве? — Они решительно кровяные; нельзя Вам не признать, что дей­ствует и мнение. Совесть Ваша, подозревающая справедливость и правильность этих действий, сомневающаяся в них, уже мо­жет служить достаточным обличением. Вдобавок Вы темны; Бо­жественное действие просветило бы и удовлетворило Вас, удов­летворило бы не ощущением сладости, а познанием Истины, отчего является в совести чудное спокойствие, извещение. Дей­ствует теплота по наружности Вашего тела; но Вам совершенно неизвестно (это может быть постигнуто только опытом), каким образом душа движется в соединение с умом; влечет за собою тело; каким образом в хладе тонком и мире глубоком человек, со­единенный сам с собою, превысший всякой борьбы, чуждый вся­кого греха, одеянный в покаяние, предстоит перед лицем Господа чистою молитвою, объемлющею все его существо — и самое его зрение. Тогда умолкает кровь, бежит прочь мнимая сладость, человек зрит, что он существо падшее, наставляется покаянию, которое должно объять его, соделать для него возможным очище­ние, чрез очищение — соединение с Богом. Покаяние должно быть душою молитвы, без него она мертва, смердит вонею мнения гордостного и обольстительного! Покаяние — единственная дверь, посредством которой можно о Господе обрести пажить спаситель­ную. Вознерадевший о покаянии чужд всякого блага.

У Вас кровь жива, а душа мертва. Для оживления души ну­жен Дух. С живою душою сотворен был Адам, т. е. душе его со­присутствовал Дух Божий и приводил ее в движение, почему движение это было движением духовным, в Боге. При согреше­нии Адама отступил от него Дух Божий; душа Адамова тут же умерла, а ожили плоть и кровь. Посредством их диавол начал действовать на душу, содержать ее в омрачении, смерти, плене­нии. Оттого-то нужно умерщвление не только плоти, но и кро­ви; если же не умертвится кровь, то, несмотря на молчание плот­ских страстей, диаволу довольно посредством крови держать душу в плене действием душевных страстей. Если душа не предочистится и не умилостивит Бога покаянием, то никаким об­разом невозможно ей ощутить действия духовного. Если же не оживет таким образом (движение есть верный знак жизни), то никак не возможет познать и узреть душевных страстей. А не узрев уз своих, возможет ли освободиться от них? Находясь в этих узах, она находится в области диавола, который держит ее в своем омрачении и мерзости.

Какое движение души? — вы спросите.— На ум плотской и на сердце плотское не взыде, отвечаю, чтоб душа могла быть спо­собна к такому движению, чтоб существовало такое движение души. Спросите у покаяния: пусть оно доставит вам опытное знание этого блаженного движения. Иначе нельзя узнать его, как опытом; слова слабы, чтоб изобразить его: оно не принадлежит к тленному миру. Веруйте, с простотою вдайтесь в покаяние — и «Божие само по себе придет» к Вам, как говорит св<ятый> Иса­ак Сирский. Бог верен: толкующим отверзает, плачущих утеша­ет, нищим духом дарует Царство Небесное. Не думайте о покая­нии легко: это душа всех подвигов, это общее делание, которое должно одушевлять все прочие делания. Одни, пребывавшие в истинном покаянии, достигли истинного преуспеяния. Оно есть то существенное делание, которое предуготовляет нас к явле­нию в нас Царства Небесного. Сам, Сам Спаситель возвестил это! Покайтеся, — сказал Он, — приближибося Царствие Небес­ное. Милосердый Господь уготовал нам дивное, небесное, веч­ное Царство, указал дверь, которою мы можем войти в спаси­тельную пажить Духа и Истины, дверь покаяния. Если пренеб­режем покаянием,— без всякого сомнения, останемся вне. Добрые дела естественные, по чувствам, никак не могут заме­нить собою покаяния. Св<ятый> Симеон Новый Богослов, ис­числяя благодеяния, полученные им от его Наставника, Симе­она Благоговейного, говорит: «он преподал мне покаяние!» И как не считать благодеянием указание средства, которым, од­ним только, приобретаются вечные, неизреченные сокровища. В покаянии — вся тайна спасения. Как это просто, как ясно! — Но мы как поступаем? — Оставляем указанное нам Богом спаситель­ное покаяние и стремимся к упражнению в мнимых добродете­лях, потому что они приятны для наших чувств, потом мало по­малу, неприметным образом, заражаемся мнением и, как благо­дать не спешит осенить, увенчать нас, то мы сами сочиняем в себе сладостные ощущения, сами себя награждаем и утешаемся сами собою!

Не смешно ли это? Не глупо ли это? Не гордо ли и дерзостно? Перестанем шутить с Богом (простите выражение неприличное, которое я не остановился употребить потому, что им в точности изображается наше поведение!), будем жительствовать пред Ним в постоянном покаянии. Время приблизилось, страшный суд для нас готовится, на нем будем мы судимы не по мнениям нашим, которыми мы себя льстили, но по Истине. Предупредим страш­ное бедствие покаянием, отвратим вечный плач — плачем вре­менным. Опомнимся, грешные! Пробил уже единонадесятый час и поприще делания скоро, скоро окончится. Но еще есть время осудить себя, чтоб не быть осужденным Богом. Доселе мы себя оправдывали.

Прекрасный слог Ваших писем всегда напоминает мне пись­ма Великого Варсонофия. Ваши выражения живы, пламенны, сильны. Такова внешняя сторона; но если судить в духовном отношении, то должно сказать другое. Письма Великого Варсо­нофия оживлены Духом; в них — человеческое мертво, жив один Дух Святый. Ваши письма оживлены кровию и огнем естествен­ным; в них Вы живы, живы человеки — Бога нет!

Вы изволили писать: «братской, дружеской, трепетной забо­ты о нуждающемся в помощи я не находил» (т. е. Вы в моих пись­мах) и проч.— Вот прямое изображение кровяного действия в Вас с оживлением человека! Отчего упоминаемый Вами трепет в письмах, как не от приведенной в особое движение крови?

Еще изволите писать: «Не приятно ли было Вам видеть свое доброе чадо о Дусе Святе, нашего брата» и проч.— Вот оживле­ние человека с мнением прелестным и напыщенным.

Эти статьи привел я Вам как образчики; но и все целое оквашено одним и тем же квасом, квасом ветхости Адамовой. Пой­мите, что в нас, человеках падших, действует смешанное позна­ние и ощущение добра и зла, приобретенное грехопадением Ада­ма. Христос уничтожает это смешение Евангелием, заменяя сложные познания и ощущения простыми. Но как падшим и погибшим не свойственно наслаждение, даже естественное, по причине повреждения естества (возбраняется употребление и прекрасного напитка, в который опущено хотя немного яду!); то дано нам Спасителем в общее и непрестанное делание — драго­ценное покаяние. В него вложено милосердым Господом крот­кое и смиренное утешение, состоящее в облегчении совести, в явлении надежды спасения, что называется Святыми Отцами — «извещением»-. Какое приличное наслаждение для грешников! Как милосердие Господне велико и премудро!

Для того, кто с верностию и постоянством пребывает на пути покаяния, неизреченно благий Господь умножает утешение, ум­ножая умиление и ощущение ничтожности человеческой. Избран­ных же Своих и вернейших рабов запечатлевает отселе Духом Святым и вводит по временам во вкушение будущего века. Они точно по временам делаются причастниками несказанного духов­ного утешения. Кто ж сам сочиняет себе наслаждение; тот — в явном бесовском обольщении!

Думаю, что я окончил возложенное вами на меня послушание. Сделайте и для меня нечто. Умолите Господа, чтоб Он простил меня, дерзнувшего в этом письме на обличение тайных недостатков ближ­него, об очищении от коих молится Св<ятый> Давид, называя их, впрочем, грехом великим, как решительно прекращающим духов­ное преуспеяние. От тайных моих очисти мя, — говорит он, — йот чуждих пощади раба Твоего: тогда непорочен буду и очищуся от греха велика [154]. Мои грехопадения совершаются на самом деле, запе­чатлеваются нечувствием! Следовало бы мне молчать: молчание свойственно преступнику, не имеющему никакого оправдания и приговоренному к казни. Единственно по скудости наших времен, я решился написать к Вам, видя точную нужду Вашу и понимая, что по искренности Вашего нрава Вы способны к преуспеянию.

№6

Итак, весть, которую я услышал о Вас, справедлива! Вы едете в Иерусалим, в те места, где было земное пребывание Спасите­ля, в те места, о которых Он сказал жене Самарянке: жено, веру Ми ими, яко грядет час, егда ни в горе сей, ни во Иерусалимех поклонитеся Отцу... Но грядет час и ныне есть, егда истинный поклонницы поклонятся Отцу Духом и Истиною: ибо Отец та­ковых ищет поклоняющихся Ему [155]. Еще приходит мне на мысль Иерусалимское обстоятельство, на которое жаловался Господу расслабленный Вифезды: Господи, человека не имам!.. [156] И мне хотелось бы попасть в Иерусалим! Вижу его в Евангелии. Там и ныне живет Христос, сказавший ученикам Своим: Се Азе вами до скончания века [157]. В этот Иерусалим — одни врата: покаяние! Хотелось бы попасть во врата! Хотелось бы попасть во Святый град! Не хотелось бы остаться вне! Не хотелось бы, чтоб на пути застигла ночь! Ночью вне града скитаются звери хищные! Удоб­но делается жертвою их запоздавший путник!.. Там была сказа­на притча о запоздавших юродивых девах. Они остались вне; изнутри только услышали глас: Не вем вас. Отыдите!.. [158]

Вот мысли, которыя пришли мне невольно при вести о путе­шествии Вашем в Иерусалим. Эта весть меня опечалила. Святый Иоанн Лествичник сказал о нашем монашеском пути: «Горе еди­ному; а где два, или три собраны о Господе, там и Господь посреди их». Жаль доброго спутника, отходящего в дальнюю страну! Его благое слово, благое дело, сокрытые от нас дальним расстоянием, уже не будут на нас действовать! Утешаюсь тем, что все мы во власти Божией, что Промысл Божий хранит всех, невидимо дер­жит за руку Своих искренних служителей, наставляет их на путь Своих святых хотений. Что Вам сказать в напутствие? То, что и себе повторяю непрестанно! Будем погружаться в покаяние, бу­дем пребывать в нем, будем им очищать ризы наши. Сделаем свое дело; а Бог непременно сделает Свое: очищенных покаянием Он просвещает благодатию Святаго Духа Своего.

Желаю Вам благополучного путешествия. Прошу не преры­вать любви Вашей ко мне, грешному! Прошу Ваших святых мо­литв о мне грешном!

.

Письма

святителя Игнатия Брянчанинова

к монашествующим разных

монастырей и монашествующих

к Святителю

№1

Признаю себя недостойным той доверенности, которую Вы мне оказываете. Когда человек во время скорби своей обращает взоры на кого-нибудь, с доверенностию простирает к нему руки, просит помощи: это значит — предполагает в нем духовную силу. Духовной силы не имею. Я окован цепями страстей, нахожусь в порабощении у них, вижу в себе одну немощь. Но проведши всю жизнь в страданиях, почитаю сострадание страждущим священ­ным моим долгом. Только из этого побуждения пишу к Вам; толь­ко в этом отношении сочтите письмо мое достойным внимания Вашего: примите его как отклик души, участвующей в Вас. В оди­ночестве, в скорби и ничтожное участие — приятно.

При нынешних обстоятельствах человеческие пути к вспомо­жению Вам — заграждены. Таково мнение не только мое, но и тех знающих Вас и помнящих, с которыми я счел полезным посове­товаться. Нельзя уклониться ни направо, ни налево: надобно по необходимости идти путем тесным и прискорбным, который пред Вами внезапно открылся по неисповедимым судьбам Божиим.

Такое положение мне не незнакомо. Не раз я видел полное оскудение помощи человеческой; не раз был предаваем лютости тяжких обстоятельств; не раз я находился во власти врагов моих. И не подумайте, чтоб затруднительное положение продолжалось какое-нибудь краткое время. Нет! Так протекали годы; терялось телесное здоровье, изнемогали под тяжестию скорбного бреме­ни душевные силы, а бремя скорбей не облегчалось. Едва проходила одна скорбь, едва начинало проясняться для меня по­ложение мое, как налетала с другой стороны неожиданная, но­вая туча — и новая скорбь ложилась тяжело на душу, на душу, уже изможденную и утонченную подобно паутине, предшество­вавшими скорбями.

Теперь считаю себя преполовившим дни жизни моей. Уже виден противоположный берег! Уже усилившаяся немощь, уча­щающиеся недуги возвещают близость преселения! Не знаю, какие бури еще предстоят мне, но оглядываюсь назад — и чув­ствую в сердце невольную радость. Видя многие волны, чрез ко­торые преплыла душа моя, видя опасные места, чрез которые перенеслась ладья моя, радуюсь невольно. Сильные ветры уст­ремлялись на нее; многие подводные камни подстерегали и наветовали спасение ее — и я еще не погиб. По соображению чело­веческому погибнуть надо бы давно.— Уверяюсь, что вел меня странными и трудными стезями непостижимый промысл Божий; уверяюсь, что Он бдит надо мною и как бы держит меня за руку Своею всемогущею десницею. Ему отдаюсь! Пусть ведет меня куда хочет; пусть приводит меня, как хочет, к тихому пристани­щу «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание». Вижу мно­гих, называемых счастливыми — и без цены для сердца моего жребий их. Лежат мертвецы в гробах мраморных и деревянных с одинаковою бесчувственностию: одинаково бесчувственны они как к великолепному памятнику, воздвигнутому тщеславием и неведением христианства, так и к смиренному деревянному кре­сту, который водрузила вера и бедность. Одинаково они жертвы тления. Очень похожи на мертвецов земные счастливцы, мерт­вые для вечности и для всего духовного. Мертвыми нарекло их Евангелие. Возгласим славу Божию в стране и обществе живых!

Шествие к истинному знанию Бога непременно требует по­мощи от скорбей: непременно нужно умерщвление сердца для мира скорбями, чтоб оно могло всецело устремиться к исканию Бога. Бог, кого отделяет в ближайшее служение Себе, в сосуд духовных дарований, тому посылает скорби[159]. Он, едва открыл­ся Павлу, как уже определяет ему в удел страдания, возвещает о них. Аз скажу ему, елика подобает ему о имени Моем пострадати [160], — говорил Господь о вновь избранном Апостоле! Люди, наносящие скорбь, и скорбные обстоятельства — только орудия во всемогущей деснице Божией. Власы глав наших изочтены у Бога; ни одна из птиц бессловесных не падает без воли Творца своего: неужели без этой воли могло приблизиться к Вам искушение? — Нет! Оно приблизилось к Вам по попущению Бога. Недремлющее Око Промысла постоянно бдит над Вами; всесиль­ная десница Его охраняет Вас, управляет судьбою Вашею. По попущению или мановению Бога приступили к Вам скорби, как мучители к мученику.— Ваше злато ввергнуто в горнило иску­шений: оно выйдет оттуда чище и ценнее. Люди злодействуют в слепоте своей, а Вы соделываетесь на земле и на небе причаст­ником Сына Божия. Сын Божий говорит Своим: Чашу, юже Аз пию, исплета [161]. Не предавайтесь печали, малодушию, безнадежию! Скажите, Честнейший Отец, Вашим унывающим помыс­лам, скажите Вашему пронзенному скорбию сердцу: «Чашу, юже дает ми Отец, не имам ли пити от нея?» Не подает эту чашу Каиафа, не приготовляют ее Иуда и Фарисеи: все совершает Отец! Люди, произвольно следующие внушениям своего сердца, дей­ствующие самовластно, не престают притом быть и орудиями, слепыми орудиями Божественного Промысла, по бесконечной премудрости и всемогуществу этого Промысла. Оставим людей в стороне: точно — они посторонние! Обратим взоры наши к Богу, повергнем к ногам Его воздымающиеся и мятущиеся по­мыслы наши, скажем с благоговейною покорностию: «Да будет воля Твоя!» Этого мало! Облобызаем Крест, как знамение Хри­стово, руководствующее ученика Христова в Царство Небесное. Был повешен на кресте разбойник, упоминаемый в Евангелии; был повешен, как разбойник, а с креста переселился на небо, как исповедник. Люди побивали Стефана камнями, как Богохуль­ника, а по суду Божию ему отверзалось небо, как живому храму Святаго Духа. Был принужден Святитель Тихон Воронежский, обвиненный в горячности нрава, перейти с престола Епископс­кого в стены тихой обители — и обитель, пребывание в которой Святого Пастыря имело наружность изгнания, внушила ему по­святить себя молитвенным и другим подвигам иноческим. Свя­тые подвиги доставили ему нетленное и негиблющее сокровище праведности во Христе, славу от Христа на небе и на земли. Все­гда поражала меня участь Святителя Тихона; пример его всегда испускал утешительные и наставительные лучи в мое сердце, ког­да сердце мое окружал мрак, производимый скопляющимися ту­чами скорбей. Я убежден, что одни иноческие занятия могут с прочностию утешать человека, находящегося в горниле искуше­ний. Рекомендую Вам сочинения Св<ятаго> Марка Подвижни­ка, находящиеся в 1-й части Добротолюбия: они доставляют ду­ховное утешение в скорбях; а для молитвенного занятия — Исихия, Фил о фея и Феолипта, помещенные во 2-й части той же кни­ги. Простите, что позволяю себе советовать Вам! Примите это как признак участия, как признак искренности, извлекаемых из души моей состраданием к Вам. Иначе я не вверил бы Вам тайн, которые скрываю и которые должно скрывать в глубине души, чтоб драгоценные бисеры духовные не были попраны любящи­ми и дорого ценящими одно лишь свое болото. Изложенными в этом письме мыслями и другими, им однородными, почерпае­мыми в Священном Писании и в сочинениях святых Отцов, я питался и поддерживался. Без поддержки, столько сильной, мог ли бы устоять против лица скорбей, которые попускал мне всеблагий Промысл, которыми отсекал меня от любви к миру, при­зывал в любовь к Себе. Скорби мои, по отношению к слабым силам моим, были немалые, не сряду встречающиеся в нынеш­нее время. То, что не вдруг могли меня сломить, лишь усилива­ло и продолжало мучения: вместо того, чтоб сломить в несколь­ко дней или несколько часов, ломали меня многие годы. В этих скорбях вижу Божие благодеяние к себе; исповедую дар свыше, за который я должен благодарить Бога более, нежели за всякое видимое мною в других земное, мнимое счастие. И это мнимое счастие, как ни низко (оно плотское!),— могло бы быть еще за­видным, если б было прочно и вечно. Но оно превратно, оно мгно­венно,— и как терзаются при его изменах, при потере его, изба­лованные им. Оно непременно должно разрушиться, отняться неумолимою и неотвратимою смертию: ни с чем не сравнимо бедствие, с которым внезапно встречаются во вратах вечности воспитанники мнимого, земного счастия! Справедливо сказал святый Исаак Сирский: -«Мир — блудница: он привлекает кра­сотою своею расположенных любить его. Уловленный любовию мира и опутанный им, не возможет вырваться из рук его, доколе не лишится живота своего. Мир, когда совершенно обнажит че­ловека,— изводит его из дому его (т. е. из тела) в день смерти. Тогда человек познает, что мир льстец и обманщик».

Дата добавления: 2015-06-04